The Phoenix

POV Ханна Клиффорд. Позади нас с Люком стояло довольно массивное здание с искусной отделкой в бежевых тонах, а мы в это время спускались по, казалось бы, бесконечной лестнице, не смотря под ноги. Мои глаза слепило яркое солнце, которое так же припекало мои и без того голые руки, а лёгкий ветер всё-таки укладывал мои волосы так, как хотелось именно ему. Через каждую ступеньку я то и дело, хоть и на мгновенье, теряла равновесие из-за чёртовых шпилек, от которых толку было ровно столько же, сколько и от тёмно-синего платья, которое я решила надеть именно в день солнцепёка. Уже вскоре мы оказались внизу, остановившись прямо у первой ступеньки. Никто из нас не делал ни шагу вперёд, ведь мысли сейчас были заняты совершенно другим. — Мы женаты, — констатировала факт я, чувствуя, как подрагивает от моих же слов моя собственная душа. Ногтем большого пальца я впивалась в фалангу среднего, как будто проверяя, точно ли это не сон. Боли я, конечно, как таковой не чувствовала, но я поняла из всего этого только одно: это и правда не сон. — Да, — Люк сглотнул ком в горле, продолжая пялиться вперёд. — Чёрт… — Что? — Мы женаты. Из уст Люка это слышалось ещё более безумно, чем из моих. На мгновенье у меня перехватило дыхание, потому что в животе образовывался настолько сильный «сгусток», вызванный эмоциями, что казалось, будто он скоро станет больше меня самой. И каждая минута, проведённая напротив здания суда, усугубляла положение только больше. Но сделать и шагу в сторону я просто не могла, будто туфли прилипли к асфальту намертво. Я до сих пор не могла осознать всё то, что произошло буквально за несколько часов. Всё было крайне спонтанно и неожиданно как для меня, так и для Хеммингса. Я никак не могла осознать, что теперь я… Чёрт, я даже подумать об этом не могу, не опешив. Мысли вертелись в голове с космической скоростью, что я не могла сама за ними уследить. Но главная из них уже была озвучена и мной, и Люком: теперь у нас официально в паспортах стоят штампы. Когда я говорила, что не хочу спешить заводить семью раньше двадцати пяти, я не могла даже подумать, что буквально на следующий день поеду расписываться вместе с Хеммингсом. Хеммингсом, мать вашу! Он разбудил меня рано утром и предложил эту идею. Естественно, мы не стали говорить никому, прямо вообще никому. Благо мы живём в Калифорнии, где разрешение на брак и его заключение можно совершить в один день и без особых заморочек. Но вместе с этим отсутствием заморочек появляется одно «но»: мы не подумали ни о чём, абсолютно. Возникла навязчивая идея, и мы помчались, скидываясь на одно дело между нами двоими. Впрочем, мы не соврали, просто не договорили. Я и Люк так и продолжали стоять у той же лестницы, осознавая, что только что произошло и как нам с этим жить. Брак — это не шутки, но судя по тому, как у нас всё случилось — это просто неудачный анекдот. Я нисколько не жалею, по крайней мере, пока что. Какой-то штамп в паспортах вряд ли сильно повлияет на нашу жизнь, ведь смотрим мы в него лишь по необходимости. Но это дурацкое белое пластиковое кольцо, чьи разноцветные стразы так и сияют на солнце всеми цветами радуги, уж явно не даст мне покоя ещё как минимум неделю. И скрывать ото всех будет ещё сложнее, чем смириться с мыслью, что теперь это не какая-то детская игрушка за пару центов. — И что… что нам теперь делать? — спросил Люк, не отрывая взгляд от здания напротив. — Без понятия. Наши взгляды были настолько пустыми и растерянными, что кому-нибудь сейчас показалось бы, словно мы потеряли кого-то близкого. Это и смешно, и грустно, ведь никто из нас не выглядит так радостно, какими выходят обычно из подобных зданий другие молодожёны. По нам можно было сказать, словно это брак по расчёту, а мы друг другу — абсолютно чужие люди. Наверное, надо поскорее брать ситуацию в руки и перестать вести себя так, будто я в шоке от своего же поступка (хотя на самом деле так и есть). — Наверное, это надо как-то отпраздновать, — это больше звучало как вопрос, нежели как предложение. — Наверное, — переговоры наши выглядели крайне нелепо, как-то по-детски неуверенно, но с эмоциями не мог совладать ни один, ни второй. — Раз уж мы так разоделись, то можно было бы сходить в какой-нибудь ресторан. Как думаешь? — Можно, — повторюсь: более неловко я не чувствовала себя ещё никогда. — По крайней мере, нам могут сделать скидку за то, что мы только сегодня поженились. Один из плюсов брака. — Хоть мы с тобой и замужем буквально минут десять, но я уже нашёл кучу плюсов, — он повернул ко мне голову, а я на него в ответ, и, честно, я давно не видела Люка в таком хорошем настроении. Не могу сказать наверняка, счастлив он или нет, но могу сказать точно одно: если бы не солнце, то этот город освещала бы улыбка Люка. — Пошли. Парень взял меня за руку, ведя за собой на парковку. Я еле передвигала ноги, ведь сегодня надела жутко неудобные вышеупомянутые туфли на такой случай. Слава Богу, что никто из «домашних» не видел меня в этом наряде, иначе бы я точно упала и разбила нос прямо у них на глазах. И тогда бы весь этот процесс пришлось бы отложить, и я не была бы рада так, как рада сейчас. Что бы я ни говорила про то, каким человеком для меня всегда был Люк, но я счастлива, что на моём пальце красуется именно его кольцо, хоть оно и было белым, пластиковым и с кучей наклеенных блёсток. Кто бы мог подумать, что через пять лет я выйду замуж за человека, который оставил чёрный след на моей подростковой жизни? — И что? Куда мы теперь пойдём? — пыталась докричаться до Хеммингса я, еле поспевая за ним. — Я не знаю, есть ли смысл в том, чтобы сейчас возвращаться домой, ведь… — Мы и не возвращаемся, — он ключом открыл машину, открывая мне дверь. — И куда ты тогда предлагаешь нам деться? — Есть один очень неплохой ресторан поблизости. Я так понимаю, что отмечать Люк всё-таки решил по полной. Пусть об этом даже никто и не узнает, но зато об этом вспоминать будем мы, как, наверное, о самой спонтанной и глупой ошибке, которую только можно было совершить. Но зато эта ошибка привнесла хоть немного счастья в мою жизнь, и только поэтому можно будет вспоминать этот день без сожалений. POV Калум Худ. Я по-прежнему изо дня в день всё больше задавался вопросом, что можно делать в этой несусветной глуши. Единственное, чем я занимаюсь, так это переключаю каналы на доисторическом массивном телевизоре и лишь изредка попадаются более-менее интересные передачи. Но уж лучше так, на самом деле. После того, что произошло пару дней назад, я даже не хочу думать о том, чтобы выехать в город и как-то развлечься. К чёрту. Но такое чувство скуки мне так же разбавляли редкие звонки отца с просьбой найти деньги, ведь «сейчас они нужны ему как никогда». Наверное, легче было бы просто сбрасывать, но этот старикан всё никак не сгинет из моих мыслей. Может быть, у меня ещё осталась какая-то крохотная надежда на то, что он не настолько сгнивший и у него реальная нужда в деньгах, но пока что я слышу точно такие же отговорки, как и всегда. Как настолько чёрствый человек может волновать меня сейчас больше всего? На чёрт знает какой план отошла Эвелин, которая теперь не появляется и в радиусе двадцати метров от меня, если рядом нет кого-то ещё. Так даже будет лучше, ведь Одуванчик всё никак не смирится с тем, что поцеловала меня несколько недель назад, и от этого она ходит постоянно угрюмая и даже не желает смотреть мне в глаза. Не знаю, это меня больше забавит или в какой-то степени угнетает (хотя, с чего бы меня вообще может что-то угнетать от неё в мой адрес), но я попросту стараюсь следовать её примеру и держаться подальше, потому что сейчас всё моё внимание сфокусировано совсем на другом, хоть и не стоящем того деле. Однако разбираться один на один с папашей я ещё не готов. Знаете ли, солнечный калифорнийский берег моря по душе мне гораздо больше, чем поседевшая щетина и противный запах алкоголя изо рта родственничка, который, кажется, не выпускал бутылку из рук уже несколько лет, ведь большей забавы для него уже нет, как и денег. Так бы я покончил с этим гораздо быстрее с глазу на глаз, чем постоянно отклонял его звонки и делал вид, будто такого человека в моей жизни никогда не было. Стоило бы давно послать его нахер, но из раза в раз я просто сбрасываю посреди разговора и этим всё заканчивается. То ли я не умею грамотно слать людей, то ли я просто трус, которому легче прерваться, чем довести дело до конца. В любом случае, я не хочу больше думать ни об этом говнюке, ни о том, что нас снова преследует какой-то псих без определённой на то цели. Я вышел из комнаты, уткнувшись носом в телефон, и листал ленту новостей в соцсетях, словно мне есть до этого дело. Смешно наблюдать за людьми, у которых случилась какая-то хрень вроде проколотой шины, и они начинают ненавидеть из-за этого свою жизнь. Или же наоборот — за людьми, которых в восторг приводит любая мелочь, чем они хотят поделиться со всеми остальными. Я не писал в жизни ни единого подобного поста, а все профили висят пустые и даже без фотографий. В какой-то степени завидую таким людям, чьи беды ограничиваются заменой резины, а счастье может принести даже элементарный завтрак в постель. Сам того не заметив, я столкнулся с кем-то плечом, но ни извиняться, ни поднимать голову не стал. В конце концов, мы все здесь друг другу уже не чужие, и кидаться пустыми извинениями у меня просто нет желания. Но вместо меня это сделал тот, кого я задел плечом. — Извини, — послышался голос Эвелин за спиной, отчего я даже остановился. — Всё нормально, — я хотел было уж продолжить свой путь до кухни, где стояла тарелка со свежими оладьями, но меня снова прервали и заставили остановиться и прекратить пялиться в телефон. — Мы можем поговорить? — я даже предполагаю, о чём именно будет наша беседа, поэтому тем более не хочу с ней ни о чём разговаривать. Гораздо проще игнорировать друг друга, чем вечно выяснять отношения, как делают Хеммингс и Клиффорд ежедневно. Поэтому, потратив на раздумья меньше секунды, я снова сорвался с места и уткнулся в телефон. — Калум, пожалуйста. — Что бы там ни было, я не хочу выслушивать, какой я подонок, а всё именно к этому, очевидно, и сведётся. Оставь свои нелестные мысли обо мне при себе, пожалуйста. — Нет, я не… я не об этом, — собственно, о чём ещё можно говорить? Я как сказал тогда, что Ханна её за подругу не держит, так она и взъелась, хотя тогда в комнате показалось, что ей уже стало всё равно. Наверное, и с моей стороны это было по-мудацки, но я ведь не соврал, верно? Просто влез не в своё дело, и то не ради себя, а ради Ханны, которая могла бы и убить кого-то, кто полез бы к ней без её разрешения. Мне было не слишком интересно, что она хочет со мной обсуждать. Я почти на сто процентов уверен, что всё снова сведётся к пустым разговорам, которые я терпеть не могу. А разве мне это надо? Эвелин это тоже вряд ли поможет, ведь тогда станет ещё больше вопросов и причин кидать в мою сторону упрёки за равнодушие, а так мы ограничиваемся лишь тем, что я мудак. От этого жить легче и мне, и ей, так я не понимаю, зачем тут всё усложнять какими-то разговорами? Разве что, чтобы я морочил голову себе этими мыслями, но это будет последнее, о чём я стану думать «тёмными вечерами, сидя у окна». Я зашёл на кухню и тут же закрыл за собой дверь, дав ясно понять, что разговор закончен. Да, эгоистично, да, грубо, но как ещё мне ей объяснить, что я просто не хочу? Обычно этот ответ не воспринимается в штыки, если воспринимается вообще. Это, скорее, как тот случай, когда говорят «желательно», и поэтому никто на этом внимание не концентрирует. Вот и Эвелин, я думаю, делает точно так же. Я достал из холодильника банку с джемом и поставил на стол, за который вскоре сел и пододвинул к себе тарелку с оладьями. В комнату тут же вошла девушка, глазами прося, чтобы я хотя бы выслушал. Нет, выслушать-то я могу, но отвечать что-то — нет. Я не хочу и этим сейчас забивать себе голову. Такими темпами из-за слишком большого количества информации у меня начнётся преждевременное слабоумие. — Для меня это дико важно, почему ты не можешь просто послушать? — она села прямо напротив меня, не обращая внимания, как я макаю оладушек в банку с джемом. — Я могу, но не хочу говорить. А ты хочешь именно поговорить со мной, разве нет? — ответил я, продолжая есть и оставляя эти пустые разговоры на второй план. — Да, но… — Вот и всё, — девушка вопросительно на меня посмотрела, и я мимолётным взглядом увидел в её глазах растущую сердитость, но она тут же сдувалась. — Вот чего ты хочешь добиться этими разговорами? Думаешь, всё сразу прояснится, стоит нам мило побеседовать? Нечему проясняться, Эвелин, потому что всё очевидно: держись мы подальше друг от друга, не сидели бы сейчас и не вели этот разговор. — Я просто хочу, чтобы между нами не оставалось никаких вопросов. — Их и так нет. — Чёрт, Калум, — она сердилась, потому что я прерывал её на полуслове и не давал закончить мысль. Это я делал нарочно, потому что не хочу вести этот диалог дальше. Самым верным выходом будет продолжать поедать до безумия вкусные оладья, к которым у Харди лежит просто врождённый талант. — Мне это нужно, и даже если тебе это не нужно, то ты можешь просто послушать и ответить что-нибудь, потому что я уже устала ходить с заклеенным ртом. И я… — Эвелин прикусила нижнюю губу, начав стучать по столешнице своими ногтями, и то и дело бегала взглядом по кухне. — Ты мне нравишься, Калум. — Да, я в курсе, — я взял ещё один оладушек, обмакнув его в малиновом джеме и откусив. — Нет, я имею в виду, что очень нравишься, — кажется, ей стало стыдно за собственные слова, отчего она закрыла лицо руками и что-то бормотала себе под нос. Я просто наблюдал за всем этим, остановив руку в воздухе, пока девушка постоянно менялась в лице, а эмоции чередовались между собой. — Может, ты ответишь что-то или вроде того? — И что я должен ответить? — Боже, да что угодно, — для меня было некой дикостью видеть, как девушку настолько ломает от собственного признания, но никакой мысли о том, чтобы смеяться над ней, у меня не было. — Ты хочешь услышать, нравишься ли ты мне или что? — я действительно не понимал, чего она от меня добивается. Она держала кулак у рта, глядя на меня своими большими карими глазами, которые смотрели на меня, скорее, со страхом, чем с любопытством. — Нет. Наверное, стоит учесть, что тут я наврал. Она неоднозначно поняла этот ответ: сначала недоумевала, наверное, думая, что я отказался отвечать, а потом и вовсе побледнела, когда до неё дошёл весь смысл мною сказанного. Я, собственно, сам для себя не отрицаю, что тут определённо есть какая-то симпатия даже с учётом того, как мы друг к другу относимся. Может, на это повлияла та ночь в Сиднее, да я вообще не знаю. Но суть остаётся одна, однако раскрывать её я Эвелин не хочу. У неё появится надежда, а я эту надежду не оправдаю, я это знаю точно. Она хотела уйти, но продолжала сидеть на месте, пустым взглядом смотря сквозь меня. Да, это довольно стрёмно, но пусть хоть как-то попытается с этим справиться. Звучит, конечно, самолюбиво, но у меня ведь нет какой-то цели принизить её или что-то такое. Я понимаю, как она себя сейчас чувствует, поэтому даже слова поперёк не вставлю, если она решит обматерить меня с ног до головы. Но зная Эвелин, она будет просто молчать и угрюмо опускать нос каждый раз при виде меня. И я всё ещё думаю, что это лучшее, что я смог сделать, ведь в другом случае было бы намного тяжелее. С завтраком было покончено, поэтому я потёр руки друг о друга и всю посуду со стола поставил в раковину, надеясь, что найдётся доброволец помыть её. Девушка, собственно, продолжала сидеть на стуле, сложив руки в замок у рта и пиля взглядом кухонную тумбочку. Ну, более подходящего момента, чтобы уйти, я не сыщу, поэтому, не сказав ни слова, я задвинул стул и вышел из комнатки. — Погоди, — Эвелин тут же вскочила со своего места, помчавшись прямиком за мной. — Т-ты… мне кажется, ты что-то недоговариваешь. — Поверь, я сказал тебе всё, — ага, осталось только поверить себе самому. — Не накручивай себя и не вплетай меня в это, потому что… Чёрт, подожди, — в заднем кармане завибрировал телефон, который я смог достать не с первого раза, а увидев экран, желание говорить с Эвелин возросло в два раза. — Я сейчас вернусь. — Ну уж нет! — Ещё как да, — я со всей язвительностью, что во мне только была, натянул себе на лицо улыбку и вновь сконцентрировал своё внимание на телефоне. Опять отец. Я не знаю, откуда в нём столько мотивации звонить мне из раза в раз, как будто моё мнение поменяется. Я по этому поводу уже начинаю жутко беситься, поэтому старика просто пошлю скоро откровенно нахуй, ведь мне осточертело каждый раз говорить ему, что у меня нет денег на его грёбанную наркоту, алкоголь или чем он там себя ещё развлекает. Надеюсь, до проституток и блэкджека ещё не дошло, потому что в другом случае я просто поменяю свою сим-карту и забуду о том, что такой человек вообще существует. Я несколько неуверенно нажал на зелёную кнопку, тут же приложив телефон к уху. На том конце провода сначала ничего не послышалось, а потом до меня донеслись тяжёлые вздохи. — Не знаю, чего ты теперь от меня хочешь, но я повторю ещё раз… — Калум, пожалуйста, — его голос звучал напуганно, из-за чего я конкретно опешил и забыл все слова на свете. — Сынок, скажи, у тебя точно нет таких денег? Только, молю, скажи правду, мне нужно это очень срочно. — Что у тебя там происходит? — я одно ухо закрыл ладонью, чтобы получше услышать, что происходило на заднем фоне. — Пап? Что у тебя там? — Умоляю, Калум, — голос становился всё жалобнее, а во мне просыпалось чувство самой, блять, настоящей тревоги. В голове словно сработал сигнал, из-за которого я остановился, как вкопанный, прожигая дыру в стене взглядом и дожидаясь со страхом, что дальше скажет отец. — Нет, уходите! На фоне послышалась ясная суета, похожая на звуки выбивания двери. Пульс, наверное, у меня подскочил до такой степени, что сердце было готово остановиться в любой момент, а сделать я не мог ничего ровным счётом, только если «наблюдать». Кто к нему, чёрт возьми, ломится, и зачем ему нужны эти ебучие грязные деньги?! — Пап… — Пожалуйста, у меня нет денег, — я слышал, как мобильник упал на пол, а диалог дальше вёлся уже явно не со мной. — З-забирайте всё, заберите всё, что хотите, но, прошу, оставьте меня в покое. Я не расскажу никому об этом, только пощадите, — его голос давно соскочил на жалобные стоны, через которые трудно было разобрать какие-то слова. — Господи, Калум, сынок, прости меня за всё. Нет, стойте, не… После «не» не последовало ничего, буквально мёртвая тишина. Я не слышал ни томного дыхания на том конце, ни какие-либо ещё звуки, ведь их попросту не было. Я выжидал каждую ебанную секунду, надеясь, что в конце концов отец возьмёт трубку и что-нибудь скажет, и я надеялся до последнего. А потом в один момент звонок оборвался, и вместо режущей слух тишины я услышал повторяющиеся гудки, из-за которых по телу пробежал холод по всему телу. Если только что случилось именно то, о чём я подумал, то я просто готов снести Хеммингсу его идиотскую голову, прямо из дула ружья его бабки. Я был в неком оцепенении, всё ещё держал у уха телефон и ждал, пока закончатся гудки, и они закончились. После этого я слышал только своё дыхание и, готов поклясться, оно в какой-то момент могло бы остановиться точно так же, как и у отца на том конце провода. POV Ханна Клиффорд. — Чёрт возьми, это намного вкуснее, чем я ожидала! — я раз за разом отламывала кусочек торта, не понимая, как еда может быть настолько вкусной. — Нет, сюда точно добавляют что-то нелегальное. Такая еда не может быть приготовлена из того, из чего готовят магазинные торты, я в этом уверена. Я на секунду подняла взгляд и увидела, как Хеммингс заворожённо наблюдал за мной, накручивая на вилку свою пасту. На лице парня красовалась лёгкая улыбка, но зубы он не обнажал, дабы сдерживать себя хоть в чём-то. А я улыбки не скрывала, ведь это был первый раз за очень долгое время, когда я чувствовала себя самой счастливой на всей этой чёртовой планете. Каждый раз, смотря на это детское пластиковое кольцо на своём пальце, у меня на секунду останавливается сердце, проваливаясь в пятки, а потом порхая, как летняя бабочка. Это для меня так странно, что создаётся впечатление, что вовсе впервые. Но я не сомневаюсь, что я на самом деле не испытывала такое никогда, в особенности сидя напротив Люка. — Как думаешь, что-то после этого изменится? — большим пальцем я крутила на безымянном кольцо, не отрывая от него взгляд. — Не знаю. Может быть, — он неспешно расправлялся со своим ужином, изредка поглядывая на меня исподлобья. — Но я знаю только то, что ничего уже не будет как прежде. К счастью и для тебя, и для меня, да и вообще для всех нас. Может, хоть сейчас мы сумеем взять себя в руки и покончить со всей хернёй, которую… — Тш-ш-ш, — я накрыла своей ладонью его руку, пытаясь заткнуть на самом неподходящем месте. — Сегодня мы говорить об этом уроде не будем, понял? — наверное, мне от собственных слов стало легче, чем самому Хеммингсу, но тот значительно легко выдохнул, освобождая себя хоть на один день от дерьмовых мыслей. Говорили мы буквально ни о чём. Начиная с пустых вопросов о том, как мы себя чувствуем, закончили забавными моментами из детства, которые каждый из нас вспоминал с широчайшей улыбкой на лице. Как бы ни сложилась наша жизнь после четырнадцати, но до этого момента и у него, и у меня были какие-то смешные ситуации, в которые мы встревали, будучи глупыми детьми с чувством собственной правоты. И даже в шесть лет, как рассказывает Люк, он, уйдя из «дома» и поселившись в палатке на заднем дворе, ему казалось, что он был прав в споре с матерью. Мало что изменилось, ведь это чувство никуда не делось и показывает свой характер из раза в раз, но сейчас мы научились принимать свои ошибки. Через силу, шаг за шагом, но каждый приходит к этому. К счастью, это она из тех вещей, которой нам пришлось учиться вместе. — Это всё так странно, — я не упустила шанс напомнить Люку о том, в какой же мы необычной для нас ситуации находимся. Но делала я это не для того, чтобы вызвать неуютную обстановку, о которой мы и вовсе забыли на последние полчаса. Просто для меня это всё стало в новинку, как будто впервые. — У меня чувство, как будто это происходит не со мной. Не знаю, как это объяснить, просто… Мне нравится, что мы сидим в тихом ресторане с хорошей музыкой и разговариваем о том, о чём не удавалось. — Да, есть в этом что-то, — Люк откинулся на спинку стула, рассматривая свою пустую тарелку. — Видимо, всё настолько плохо, что мы удивляемся хорошим вещам в нашей жизни. — Но зато у нас есть возможность искренне порадоваться какой-нибудь мелочи. Как сейчас, например, — сделав глоток вина, я так же, как Хеммингс, откинулась на спинку своего стула и рассматривала черты его лица, которые могла бы уже давно повторить на бумаге по памяти. — Я не хочу возвращаться домой. — Это ни к чему, — сказал Хеммингс, после чего позвал официанта и попросил принести счёт. Уже через десять минут мы вышли из ресторана, в котором, казалось, можно было провести целую вечность. Люк взял меня за руку и повёл через дорогу, не смотря по сторонам, и нас, кстати говоря, чуть не сбила машина. Но ему было на это наплевать, потому что он целенаправленно шёл куда-то по ночной улице под светом фонарей, не отпуская меня ни на секунду. Быстро пройдя это расстояние от ресторана до соседней улицы, путь к которой лежал через пустой, но красивый зелёный парк, мы оказались напротив здания, которое чем-то напоминало наш отель в Лос-Анджелесе. Тут и дураку было бы понятно, что это и зачем мы здесь находимся. — Надеюсь, они не задрали цены до потолка, потому что денег у меня с собой особо нет. Зарегистрироваться здесь не заняло у нас много времени. Девушка на респшене была максимально дружелюбна и улыбалась всё то время, пока мы с ней разговаривали. Я знаю, у них так положено — пребывать в хорошем настроении и хорошо обращаться с посетителями, но даже такой маленький жест повысил моё и без того хорошее настроение. Я не могла не подметить красивый интерьер, который точно отмечал, что номера здесь должны быть похожими и не выглядеть так, будто туда только что вывалили фуру с мусором. Поэтому на этот счёт я не особо переживала, ведь, в конце концов, мы тут только на день, так что даже в плохом случае я могла бы и потерпеть. Поднявшись наверх, мы поспешно ввалились в номер, при этом заливаясь смехом от какой-то идиотской шутки Люка, которую он мимолётно кинул в сторону уборщика, который неуклюже передвигался по коридору со своей тележкой. И — как я и говорила — номер не разочаровал, и тут было весьма уютно. Этот день просто не может быть ещё лучше, серьёзно. — У нас ещё целый вечер впереди. Что нам тут делать? — я ходила вдоль комнаты, рассматривая безделушки на комоде и заглядывая в ящики. — Что угодно, — Люк снял пиджак и кинул его на кровать, подойдя к мини-бару. — Вот почему здесь всё так дешево. Даже выпивки нет. — Я не хочу снова на пьяную голову рассказывать тебе какую-то чушь, поэтому оно и к лучшему, — я вспомнила тот вечер, когда Люк рассказал мне про ту девочку, Ребекку, кажется. И мне стало дико не по себе от этого, ведь я толком не могла даже переварить, что тогда рассказывал Хеммингс, а для него это имело значение. Не зря он ведь тогда рассказал мне об этом, в конце концов. — Мы… мы можем посмотреть телевизор, — глупее идеи я предложить не могла, но раз парень, судя по всему, гулять по улице не хотел, то это было единственным более-менее адекватным предложением. — А можем не занимать себя фильмами, которые я могу посмотреть и дома, — он забрал у меня пульт и положил на тумбочку, сев рядом на край кровати. — По идее, мы не должны думать, как развлечь себя до тех пор, пока не ляжем спать. Сегодня был особенный, хоть и очень странный день, поэтому и гадать над тем, что делать, не должны. Будем делать то, что считаем нужным. — А что ты считаешь нужным? — Потанцевать, — Люк поднялся и протянул мне руку, приглашая тем самым «на танец». — Мы повторяем одно и то же, — несмотря на мои претензии, я вложила в его ладонь свою руку и встала, пока он взглядом искал какой-нибудь магнитофон или колонку. — Если нам это нравится, то почему нет? — Хеммингс продолжал выискивать что-нибудь, на чём можно включить музыку, но всё свелось к тому, что этот номер и правда полон всяких безделушек, но никак не нужных для нас вещей. — Ну, значит, сделаем атмосферу чуть тухлее и включим что-нибудь на телефоне. Парень достал из кармана свой мобильник и буквально через пару секунд уже нашёл песню, после чего положил его на комод и посмотрел на меня сверху вниз, вновь предлагая свою руку. И я даже не была удивлена, что он как и в прошлый раз включил всё того же Луи Армстрога и всё ту же песню «What a Wonderful World». — Ты повторяешься, — я положила руку на его плечо, заглядывая в проникновенные голубые глаза, в которых, кажется, можно было увидеть тот самый удивительный мир. — Повторю и это: если нравится, то почему нет? — в этом он был абсолютно прав. И всё было точно так же, как и в прошлый раз: от шуточного танца мы перешли к медленному, больше похожему на незамысловатые покачивания. Моя голова легла на его плечо, и я смотрела на стену, где красовалась репродукция картины «Девушка с жемчужной серёжкой». Наверное, сейчас было как никогда спокойно, и я словно очутилась в своих мечтах, где у меня была та минутка, когда я чувствовала гармонию и мир, о которых так любят говорить философы. Изредка появлялись мысли, что это и правда всего лишь сон: ничего из того, что у меня есть сейчас, — не настоящее, ничего нет на самом деле. И мне становилось так тревожно, а потом я впивалась ногтями в свою ладонь и понимала, что всё по-настоящему. Я не сплю и у меня не галлюцинации, я стою прямо здесь и прямо сейчас, прижавшись к Люку, и у нас, кажется, сейчас всё хорошо. Я так хотела этого, и как только получила, то перестала верить. Мне в жизни нужно немножко больше счастья, ведь можно сойти с ума от того, как такие редкие моменты влияют на мой разум. Парень томно дышал над моим ухом, и я прислушивалась к его дыханию, будто глубоко в душе боялась, что оно в какой-то момент остановится. Не хотелось думать, что когда-то мы не сможем так стоять под Армстронга и считать, что всё хорошо. А ведь такое может случиться. Но сейчас не самое подходящее время, чтобы об этом думать, правда? Как говорил Люк, мы живём в настоящем, и если я буду постоянно думать о том, что когда-то это всё закончится, то можно сразу обращаться к врачу за антидепрессантами и полноценным лечением. Плохие мысли то и дело лезут мне в голову и пытаются убедить меня, что всё на самом деле не так светло, как мне сегодня казалось. Но, чёрт, сознание, почему бы тебе не дать мне хотя бы один день для того, чтобы проходить в розовых очках? — Мы можем стоять так до глубокой ночи. — До самого утра, — я продолжала двигаться в такт музыке, хоть и совсем не попадала. — У нас появился шанс сделать вид, будто мы — не мы, так давай просто не будем думать о грёбанном времени и продолжим делать то, что делаем. Я устала думать, что будет потом. Хочу не думать. — Но ты не можешь просто взять и остановить свои мысли. — Если захочу, то сделаю и это. — Тогда я с тобой, — парень чуть сильнее давит мне на спину, водя рукой вверх-вниз, задевая при этом собачку. — Нет, нам точно нужно выпить. — Да ты смеёшься, — я запрокидываю голову назад, когда Хеммингс срывается с места и мчится в сторону предполагаемой кухни, которая на самом деле состоит из пары тумб и шкафчиков, куда можно сложить всякую мелочь вроде продуктов. — Клянусь, если из-за тебя ко мне вернётся недо-алкоголизм, то я больше ни за что не соглашусь ни на одно твоё предложение. — Ты уже согласилась на самое большое, — пролепетал он из кухни, пока я стояла и немного злилась, ведь он прав. Впрочем, не думаю, что от бутылки моей любимой текилы мне станет совсем хреново, поэтому мне не остаётся ничего, кроме как согласиться с Люком в его решении. Но если всё-таки это «впрочем» обернётся мне как раз тем, чего я ну никак не хочу, то тогда Люк точно может не ожидать от меня в ближайшее время ничего, кроме как очередного игнорирования в упор. Я не хочу даже вспоминать те недели после смерти мамы, когда я запустила себя просто до последней степени, которая только могла быть возможна в моём случае. Не хочу повторять это заново, потому что это было просто отвратительно. — Боже, неужели у них и правда нет ни одной бутылки в номере? А как же на случай апокалипсиса, в момент которого в номере будет алкоголик? Правда, у нас ситуация такая же и без апокалипсиса, но всё-таки. — Придурок, — я посмеялась, направившись к выходу из комнаты. И в этот момент в дверь кто-то легонько постучал, что я даже засомневалась, не послышалось ли мне это. — Мы не успели заселиться, как к нам уже пришла уборка номеров. Наверняка это тот парень, который свои ноги еле передвигал, не говоря уже о тележке. Я торопливо подошла к двери, сразу же принявшись открывать замок. Глазка на двери не было, поэтому не оставалось ничего другого, как лицом к лицу встретиться с предполагаемым парнишей, что так нелепо пытался справиться со своей работой. Но когда я открыла, то передо мной стоял не парень в серой форме, а девушка, которая внешне была довольно на меня похожа. Конечно, не чертами лица (хоть нос и немного напоминал мой), но основные моменты всё-таки были похожи: светло-русые волосы чуть выше плеч, серые и довольно опечаленные глаза, средний рост, но чуть ниже моего, и бледные губы. И одна из главных «деталей» (если это так можно назвать), которая была точно не похожа на меня — округлый живот. — Я могу чем-то помочь? — я пребывала в неком аффекте, но пыталась сохранить непринуждённый вид. Я ждала вопроса по типу: «Где здесь такой-то номер?» Но вместо этого девушка задала мне довольно странный вопрос, который я сначала не поняла или попросту не осознала. — Джек здесь? — я нахмурилась, и только через пару секунд поняла, о ком она говорит. Я мгновенно встала в ступор, прикидывая, как могут быть взаимосвязаны её живот и то, что она ищет «Джека». — Логика у этих типов, конечно, на нуле, — позади меня Люк разглагольствовал на какую-то тему, но я попросту не слышала ни слова, которое он говорил. — Они не кладут в мини-бар абсолютно ничего, даже какой-нибудь бутылки пива, но зато в шкафы ставят дорогущие на вид бокалы. Просто посмотри. Я игнорировала его всё то время, что он пытался достучаться до меня и высказать недовольство здешним сервисом. Когда я увидела его слева от себя, то посмотрела на него серьёзным взглядом, где не было ни намёка на то, что мне сейчас интересны его чёртовы бокалы. Я специально для него раскрыла дверь шире, чтобы он увидел девушку на пороге, чей живот трудно было не заметить, а ещё труднее было не проводить параллель между ним и ею. Хеммингс, увидев незнакомку, опешил, и вскоре тот «дорогущий бокал», о котором он говорил минуту назад, выпал из рук и разбился о паркет, после чего раздался звонкий треск стекла. И стоило мне только увидеть его реакцию, как я всё поняла, а внутри словно разбушевался шторм, из-за которого мне хотелось что-нибудь разбить самой, только нарочно. — Привет, Джек, — не сказать, что на её лице красовалась самодовольная улыбка. Скорее, это была какая-то улыбка, выдающая разочарование, ведь ей явно не нравилась ситуация, в которую она попала. — Я всё-таки тебя нашла. Просто зашла поздороваться и сказать, что смысла бегать от меня просто не было. От проблем ведь не убежишь, тем более от таких, — она сделала акцент на этой самой «проблеме», посмотрев на свой живот, и снова перевела взгляд на Люка. — Не буду проситься войти, потому что это будет грубо по отношению к твоей… — девушка взглянула на мою левую руку, которая лежала на боку. — Жене? — Нам надо поговорить, — злобно процедил Люк, пройдя мимо меня и задевая при этом плечом. Сейчас, наверное, был именно тот момент, который я предпочла бы назвать полным пиздецом. В голове просто не укладывалось абсолютно ничего из того, что только что произошло и происходит до сих пор. Наверное, это просто какое-то недоразумение, ведь так? Как такое в принципе могло произойти, это ведь сущий бред. Не-е-ет, тут точно какое-то недопонимание, потому что… Просто как в другом случае могло произойти, что к нам в номер ввалилась какая-то незнакомая мне девушка, чертовски внешне похожая на меня, красуясь своим животом в обтягивающей чёрной футболке и требующая объяснений с Люка? Не может же быть такого, что Хеммингс всему виною, так? Не-а, не может. Пока они о чём-то перешёптывались в коридоре, я могла слышать лишь то, как пытался на неё не орать Хеммингс, кричал шёпотом, так сказать. Но разобрать ни слова я попросту не могла, потому что голова начинала кружиться от одной только мысли, что они там могут обсуждать. Я стою здесь, как дура, и жду развязки всей херни, что сейчас творится буквально у меня под носом, и сделать ничего толком не могу. Может, и могла бы, если бы знала эту особу в лицо, не видя в ней исключительно себя. Дыхание уже к чертям сбилось, и мне приходится опираться на стену, чтобы вдруг не упасть. Спустя минут пять их пустых переговоров, в дверях появился угрюмое лицо Люка, после чего парень вошёл, а за ним стояла эта девчушка, которая несильно отличалась по возрасту от меня. Скорее всего, ей тоже было около двадцати двух, но моложе она не выглядит ни черта. — Я пойду. Извините, что испортила вечер, — она практически выплюнула эти слова, смотря при этом в глаза Хеммингсу, но когда посмотрела на меня — сходящую с ума в эту самую минуту — то прониклась каким-то сожалением, что ли. Да к херам мне нужны твоё сожаление, чёрт! — Меня зовут Триша, если что. Триша Митчелл. — Уйди ты уже, — всё с тем же отвращением сказал Люк, закрыв дверь у неё перед носом. Ни о чём абсолютно спрашивать у него не хотелось, так же как и разговаривать. Было дикое желание просто принять душ, лечь в кровать и заснуть. Но ни в коем случае не засыпать рядом с ним. Для меня всякая близость сейчас кажется просто нереальной, потому что стоит мне лишь взглянуть на него, как я вижу его с этой Тришей в какой-нибудь комнате в клубе, где их заглушает только громкая музыка. Блять. — Нам нужно поговорить. — О-о-о, нет, этого я точно сейчас делать не хочу, — из уст вырвался нервный смешок, после чего я зачесала свои волосы назад, обнажая зубы в безумной улыбке. — Нет, знаешь, я вообще не хочу сейчас слышать от тебя ничего, просто ничего. Ни одного слова. Потому что мне кажется, что если ты хоть что-то скажешь мне в своё оправдание, то я тут же закричу или заплачу, поэтому лучше не стоит. — Но ведь игнорировать это нельзя! — Но ты ведь как-то смог, и делал это успешно на протяжении нескольких месяцев, судя по всему, — в голове тут же всплывал уже приличный живот этой дамочки, от которого мне просто хотелось ударить себя по голове и не думать ни секунды более. — Ты… ты просто промолчал и не сказал мне ни слова, а ведь мог. Это не шутки, Люк, уже больше не шутки! — мой тон уже переходил на крик, но я сдерживала себя изо всех сил, чтобы не разораться окончательно. — Я просто поражаюсь, как тебе совесть позволила это хранить в секрете столько времени. Ты заставил меня чувствовать себя полнейшим дерьмом из-за того, что я случайно поцеловала Калума, а сам сделал это! — я пальцем указывала на дверь, за порогом которой ещё пять минут назад стояла Триша. — Я не могу понять, что раздражает меня сейчас больше: то, что ты даже не заикнулся об этом, или то, что ты, зная о том, что сделал, ещё злился за какой-то там поцелуй, который не значит абсолютно ничего. — Та ночь тоже не значит абсолютно ничего. — Люк, у неё в животе растёт ребёнок! От тебя! Это о-очень много значит, — я не знала, что именно мне хочется сделать: разбить какую-нибудь вазу или лечь под одеяло и плакать в одиночестве. В конце концов, я не выбрала ничего из этого, потому что проблемы так не исчезнут, какой позиции, судя по всему, не придерживался Люк. — Я могу настоять на том, чтобы она сделала аборт. — Нет, этого ты делать не будешь, — он явно недоумевал от моего ответа, а я просто старалась не выплеснуть сейчас всю ту злость, которая копилась внутри меня каждую минуту с большей силой. — Просто… ты не будешь никак влиять на эту ситуацию, понятно? — Да почему нет-то, блять? — А ты её спросил? Ты спросил, хочет она убивать своего ребёнка или нет? — на этом он не стал мне перечить и просто наблюдал за мной и тем, как я импульсивно размахиваю руками. — Там уже явно не первый месяц, а третий, если не четвёртый. Если она не избавилась от него сейчас, то не захочет и завтра, и послезавтра! Поэтому ты не будешь указывать ей, что делать с ребёнком, которого носит она. Даже не смей теперь как-то на это влиять, если не осмелился раньше, — я тыкала пальцем ему в грудь, ясно дав понять, чтобы он ни при каких условиях не смел делать то, что предложил. Я зарылась руками в своих волосах, выдыхая полные лёгкие, а вместе с ним, как я думала, весь стресс. Но он никуда так и не делся, как и та проблема, которая взбудоражила мне весь мозг. Да, как я и говорила, этот день не может быть лучше, только если хуже. — Я так зла на тебя, ты просто представить себе не можешь. — Так почему ты тогда просто не оставишь меня наедине со своей проблемой? — услышав этот вопрос, я сначала впала в ступор. Нет, не из-за того, что я не знала, что ответить, а из-за того, что он вообще удосужился задать мне этот вопрос. Я резко повернулась к нему, «одарив» не самым тёплым взглядом. — Вот из-за этого, — я подняла вверх левую руку, чтобы он ясно видел то кольцо, которое вчера отдал мне, задав самый сокровенный вопрос. — Надев его, я поклялась, что буду с тобой, когда у тебя будут проблемы, и буду с тобой даже тогда, когда ненавижу. Я не могу просто взять и отречься от того, в чём поклялась и тебе, и себе. Если ты думаешь, что я в самом деле могу просто развернуться и уйти, то я удивляюсь, как ты меня ещё за человека держишь с таким низким мнением обо мне. — Просто это было бы самым логичным решением с твоей стороны, вот и всё. Слова Люка казались мне настолько сущей чушью, что мне казалось, что с минуты на минуту моя рука намертво приклеится к лицу. Если он и правда думает, что я вот так испугаюсь проблемы, в которую он вляпался по своей вине, то почему тогда вообще спросил, вышла бы я за него замуж или нет? Этим вопросом он чётко дал ответ на вопрос, что хочет, чтобы я была его женой, а я чётко дала понять, что хочу, чтобы он был моим мужем и никак иначе. Как бы я ни злилась, как бы я ни разочаровалась в нём, я всё равно буду любить его и никуда эта любовь не денется, чёрт возьми! Меня ставит в тупик то, что ему вообще такая идея пришла в голову. Не взялась же она из воздуха, всё-таки. Какие-то мысли всё-таки навевает, причём не самые приятные и лестные. Потихоньку наступало смирение со всей этой ситуацией. Злость, конечно, никуда не делась, но стала значительно меньше, стоило мне обдумать всё с самых разных сторон. Но один вопрос всё-таки оставался неизменным: — Я просто не понимаю одного: как это вообще произошло? А самое главное, когда это произошло? — я не могла смотреть ему в глаза, поэтому повернулась спиной и взгляд устремила на ту картину, которую рассматривала буквально полчаса назад. — Я не помню, — в голосе Люка отчётливо читался стыд, который он прикрывал нежеланием разговаривать на эту тему. — Не помнишь?! — Да, чёрт возьми, не помню. Думаешь, я посчитал бы хорошей идеей переспать с первой встречной, будь я в здравом рассудке? — я вспоминала, как точно такие же слова говорила Люку, когда пыталась оправдать себя насчёт того поцелуя. — Я помню только, что жутко разозлился на тебя, и на этом всё. Наверное, это было после того, как я увидел сообщение на твоём телефоне от Анонима, когда ты мне даже не заикнулась о том, что он снова пишет. И вот тогда это всё произошло, наверное. — Как долго ты об этом знаешь? — Узнал через пару недель после того, как это случилось. Я ей тогда дал свой номер по тупости, и, собственно, с этого всё и началось, — выслушивать это было просто невозможно, потому что перед глазами так и всплывали ужасные для меня картинки. Голова уже шла кругом, но просто послать всё к чертям я тоже не могла, потому что если не сегодня, то завтра. — Я думал, что избавлюсь от неё, и это больше никогда нас не коснётся. — Откуда она знает, что ты здесь? Это же вроде в Лос-Анджелесе произошло, задолго до Фримонта. — Триша, оказывается, тот ещё знаток в плане выслеживания, — из его уст вырвался смешок, но у меня не содрогнулся и уголок губ. — Устроила из всего этого просто какой-то цирк, решив подпортить жизнь и мне, и себе. Либо просто хотела добиться от меня чего-то, но сама не поняла чего именно. — Ты перепутал её со мной? — дослушивать «невероятную» историю Хеммингса у меня не было морально сил. Этот вопрос был одним из главных в моей голове и беспокоил меня ничуть не меньше выше заданных. — Просто… она так похожа на меня, поэтому я не могла не спросить. — Да, вроде как, — это «вроде как» заставляло что-то внутри меня сломиться, почувствовать себя отмщённой. — У меня не было цели как-то отомстить тебе или что-то вроде того. Просто так получилось, и мне чертовски жаль, что ты об этом всё-таки узнала, как бы я ни хотел отгородить. Я так и не могла повернуться к нему и посмотреть в глаза. Продолжив стоять на месте, я всё смотрела и смотрела на девушку с жемчужной серёжкой, чей взгляд был обращён прямо на меня. Сказать, что меня это как-то пугало? нет. Скорее, я видела какое-то понимание, как бы глупо это ни звучало. Ведь именно понимания с чьей-то стороны мне как раз-таки и не хватало. Казалось бы, кто может понять меня лучше, чем Люк, он ведь в такой же ситуации по отношению ко мне оказался. Но нет. Это совершенно разные вещи. Видимого результата кроме угрызений совести после поцелуя с Калумом не было, а в случае Люка результат есть, и он называется «человек». И просто смириться с этим я вряд ли смогу. Может, вскоре я просто перестану об этом думать и буду вспоминать лишь в самые дерьмовые моменты, когда захочется добить себя до конца. Но сейчас я просто не могу выкинуть это из головы хоть на мгновенье, а с каждым разом сердце начинает болеть всё сильнее. Стуча каблуками по паркету, я прошла в спальню и, подойдя к кровати, взяла с неё пиджак Люка. Я не видела его глаз, но точно знала, что он недоумевал от моих действий. Я же в это время чувствовала себя как никогда уверенно в своём решении. Я ткнула пиджаком прямо в грудь парню, а когда он его взял, то направилась к входной двери. — Мы едем домой.

***

Не знаю, как я выдержала такую поездку наедине с Люком. У меня было впечатление, что ещё чуть-чуть, и я попрошу его остановить машину на обочине, где выйду и пешком дойду до ближайшего мотеля от этого места. Но держаться пришлось до последнего, потому что это не было бы выходом. К счастью, доехали мы довольно быстро, не проронив ни слова по пути. На заднем сидении лежала моя толстовка, которую я надела сразу же, как мы вышли из машины. На улице уже было прохладно, роса на траве мочила мои ноги, пока я шла до дома. Луна уже во всю светила на небе и отражалась в воде как огромный фонарь, чья лампочка уже давно «поплыла» волнами. Где-то позади меня шёл Люк, и единственное, чего мне хотелось в этот момент — поскорее зайти внутрь, чтобы спрятаться от всех куда-нибудь, чтобы никто меня не доставал и не трогал. Но стоило мне лишь открыть входную дверь, как из гостиной появилась взъерошенная голова Калума, а после неё и Эштон с Эвелин. У всех были максимально обеспокоенные взгляды, но отличался больше всех Худ: растрёпанные волосы, мятая одежда и красные белки глаз. Первое, что пришло в голову, так это то, что они так сильно переживали из-за нашего отсутствия, но всё оказалось куда серьёзнее, чем я думала: в следующий же момент, как Калум меня увидел, он вмиг оказался рядом со мной, после чего взял за ворот толстовки и потянул вверх, смотря на меня самым что ни на есть злым и безумным взглядом. — Это всё из-за тебя и твоего ебанного отца! — Эштон пытался его унять и отцепить от меня, но всё было напрасно: Калум буквально вцепился в часть моей одежды и ни при каких условиях не собирался отпускать. — Всё из-за тебя, блять! Из-за тебя! Я со страхом наблюдала за парнем, который был готов снести мне голову с плеч из-за своей злости на меня. Я не могла понять, в чём именно я провинилась и какого чёрта он творит на эмоциях, и из-за этого я в шоковом состоянии оказалась обездвижена и не могла вымолвить и слова. Ирвин всё-таки оторвал его от меня, после чего грубыми движениями толкал в сторону комнаты парня. Мне кажется, ещё минута, и он бы мог меня просто убить из-за ярости. — Что только что за херня произошла?! — послышался голос Люка сзади, который только вошёл в дом. Мой взгляд то и дело метался со стен на пол по кругу, и я постоянно поправляла свою кофту, которую Худ только что чуть не разорвал в клочья. — Кто-то убил отца Калума, — с испугом в глазах говорила Эвелин, прикрыв рот рукой и смотря на то, как сам Худ отмахивался от помощи Эштона в прямом смысле этого слова, пока тот, в свою очередь, пытался сделать всё, чтобы темноволосый снова не сорвался на ком-нибудь.