The Phoenix

POV Люк Хеммингс. Перекидывая стопку за стопкой всякого хлама, я пробирался вглубь подвала, где моя бабушка копила всякий ненужный для неё самой мусор из газет, фотографий и различных дешёвых безделушек, которые мы привозили ей когда-то из Австралии. Где-то среди всей этой кучи стоял небольшой диванчик, к которому я и хотел пробраться, чтобы спокойно посидеть в одиночестве и разобраться со всеми делами. Ханна, решив немного проветриться после недавней «заварушки», уехала с Эвелин в город на несколько дней, что сделали и Эштон с Калумом. Но парни, в отличие от дам, ехали туда не позагорать, накупить новых шмоток и снять стресс в общем, а заняться проблемой с отцом Худа. Никто не стал говорить мне, как именно они собираются это делать, но я понял только одно: лезть сюда мне категорически запрещено, так мне сказал сам Калум, когда захлопнул прямо перед моим носом входную дверь, когда я предложил свою помощь. Впрочем, если ему это не нужно, то почему я должен из-за этого париться и отвлекаться от того, что пытаюсь разгрести сейчас? Конечно, это взаимосвязано между собой, но выяснять, по какой причине кокнули папку, мне хочется меньше всего. Так что шло оно всё к чёрту. В руках я пронёс до того «дохленького» диванчика несколько маловажных вещиц, которые тут же вывалил на пыльное покрывало. Неприятное облако пыли тут же поднялось в воздухе, отчего я закашлялся и помахал рукой перед лицом, пытаясь отогнать эту дрянь от моих дыхательных путей. Да, Нэнси не особо любила прибираться хоть где-то, но тем не менее дом всегда сохранял идеальную чистоту. А всё исключительно потому, что она вместо спален и гостиной заваливала как раз-таки подвал, где сейчас мне и предстоит найти хоть что-то, что навело бы меня на ответ, почему именно меня выбрали как собаку для общей стаи. Я не уверен, что именно мне это даст, но если я соединю всё воедино, то тогда, может быть, все паззлы сложатся, и мне станет намного легче найти того, кто стал своего рода «информатором» и для нас, и для Клиффорда, чья удача пока что в его руках исключительно за счёт этого вонючего пса. Фотография за фотографией в моих руках сменяли друг друга, и на всех я почти одного возраста и на всех со своей бабушкой, которая улыбалась во все тридцать два зуба, обнимая меня за плечо, а я лишь жмурился от ярких лучей солнца, слепящих мне глаза. И в этом не было никакого толку, ровно как и в тех записках из дневника, который вела моя вторая воспитательница. Толк только один: пустые воспоминания, которые я, скорее, помню как факты, а не как хорошие былые времена, по которым непременно скучаю. По чему тут скучать-то? Все фотографии, которые я пролистал — все до единой — были разными лишь по погоде в тот день, когда их сделали, но лицо было одно и то же: вечно щурился, закрывая один глаз, а губы искривлялись в недовольной гримасе. У меня нет теплоты на душе, когда я вспоминаю те солнечные, пасмурные, дождливые дни, в которые я вместо отдыха ходил на разные экскурсии и карнавалы, где непременно нужно было сделать фото. Хотя, может, из меня выбили эту теплоту, и сейчас, смотря на это кислое лицо, для меня это больше кажется навязанным воспоминанием, нежели моментом, которым я когда-то жил. И вот только когда я начал перебирать вещи в сотый раз между собой, я подумал: а по правильному ли пути я вообще иду? Может быть, это вообще не несёт в себе никакого смысла, пока я отчаянно ищу хоть какую-то подсказку среди этой груды хлама. Хоть я и довольно часто приезжал сюда, но это было ещё в детстве, поэтому тут явно нет ничего, что натолкнёт меня на верную ниточку. И, собственно, для чего я трачу своё время? Это всё может быть просто бесполезно, а я пытаюсь цепляться за обрыв, который всё равно потом упадёт вместе со мной. Чёрт. Тем не менее я продолжал копаться во всей этой куче ненужного мусора, который был чем-то ценным для моей бабушки. Не могу не отметить, что фотографий со мной у неё в разы больше, чем с кем-либо ещё. Например, с папой я нашёл лишь пять-шесть штук, с дедушкой всё то же самое. У Нэнси, как и у матери, была какая-то аномально сильная любовь ко мне, и я никогда этого не понимал. Вряд ли уже пойму, ведь некому давать ответы на эти вопросы, в конце концов. Я откинулся на спинку дивана, выдохнув полной грудью, и смотрел на всю макулатуру, которая валялась вокруг меня. Здесь я точно не найду никакого ответа хотя бы чисто для себя. Чего я, собственно, ожидал? В этой глуши есть, разве что, напоминание о том, что у меня, оказывается, когда-то была нормальная жизнь. Раз в доме я один, то и опустошать запасы тоже могу в одиночку. С кухни я захватил бутылку виски и стакан, а потом так же быстро вернулся вниз, не представляя, что мне теперь делать. Может, и правда стоит кинуть это дело, потому что никакой пользы оно мне ещё не принесло. Одни лишь убытки, убытки за убытками. Но от таких не самых греющий душу мыслей меня отвлекла провалившаяся дощечка на лестнице, на которую я только что наступил. Боже, этот дом скоро и правда развалится на части, несмотря на то что отстроили его относительно недавно. Обматерив эту грёбанную деревяшку, я спускался дальше, но только потом заметил, что там просвечивало что-то белое, вроде листа бумаги. Остановившись, я нахмурился, после чего обернулся и устремил взгляд на ступеньку, которая только что провалилась под моими ногами. Там и правда лежало что-то вроде блокнота, который, судя по обложке, лежал там точно не год и не два. Я поставил бутылку со стаканом на какую-то картонную коробку на свой страх и риск и поднялся к той ступеньке, опустив колено на дощечку ниже. Бабушка от кого-то прятала тайные послания? Судя по тому, как она вела себя в последние годы своей жизни, то я нисколько не удивлюсь, если в этом дневничке она писала о том, что за ней кто-то следит. Некоторые знакомые открыто говорили, что у неё явные признаки шизофрении и что ей пора бы лечь в специальную больницу. И даже я так считал некоторое время, но потом она более-менее успокоилась, поэтому я тут же забыл об этих её странностях. Но я точно убежусь в том, что она была больная, если взаправду прятала под ступеньками свои записки, чтобы никто из «шпионов» их не нашёл и не убил её. Кое-как отковыряв прогнившую доску и бросив её в сторону, я достал запылённый и окутанный паутиной блокнот, который, отряхнув, покрутил в руках, а потом кинул на диван, где уже лежала целая коллекция из бабушкиной памяти. Вновь взяв в руки бутылку алкоголя и стакан, я неспешно поплёлся к месту, куда кинул своего рода дневник, насколько я понимаю, а потом приземлился на пыльный диван вновь. Что ж, это и правда дневник. Стоило мне открыть первую же страницу, как я увидел знакомый аккуратный почерк. Под каждой записью стояла дата, и цифры там были далеки от нынешнего года. Первая запись датировалась 8 мая 1985 года, то есть ещё за девять лет до моего рождения. «Грег уже попросту сошёл с ума со всем своим бизнесом! Роберту всего лишь шестнадцать, а он уже тянет его за собой в эту грязь, не спросив самого сына. Я смирилась, мне придётся жить всю свою жизнь с этим страшным человеком, но зачем он во всё это втягивает своего ребёнка?! Сегодня я устроила ему по этому поводу скандал. Он куда-то уехал, и я надеюсь, что больше он не посмеет заводить об этом разговор». Читая это, одна эмоция сменялась другой, но брови оставались нахмурены всё время. О чём вообще говорит бабушка? Если верить её рассказам, дед был всего лишь охотником, и разве это можно назвать страшным делом, которому нельзя учить шестнадцатилетнего сына? Теперь уверенности в том, что бабка совсем слетела с катушек ещё тогда, у меня было предостаточно. Следующая запись была написана в разы позже и датировалась уже 23 сентября 1991 года. «Я рада, что у Роберта есть своя голова на плечах. Я слышала его разговор с Грегом и поняла, что он наотрез отказывается иметь дело со всей этой чертовщиной. Этот день я могу отметить красным в календаре как день, когда я гордилась сыном как никогда раньше. У Грега с Томасом будут большие проблемы и разногласия, но на это мне абсолютно наплевать. Хоть бы этот ад поскорее закончился, уже нет сил жить с этим. Десять чёртовых лет, моё терпение иссякает с каждым днём. Не знаю, сколько я ещё выдержу, но у меня ведь нет выбора. Либо я буду терпеть то, как Грег убивает людей, либо он убьёт меня». На последнем предложении моё сердце пропустило удар, а кровь стала приливать к лицу с бешеной скоростью. О каких, чёрт возьми, убийствах говорит бабушка?! Наверное, это знак, что мне нужно закрыть этот чёртов блокнот нахер, иначе фантазия родственницы перескочит и на мой мозг в считанные минуты, пока я буду читать, что она писала дальше. Но я так и не закрыл ничего, лишь пробегался миллион раз по строчке: «Либо я буду терпеть то, как Грег убивает людей, либо он убьёт меня». В голову лезло самое разное, и самой убедительной версией всё-таки было то, что Нэнси всё-таки шизофреничка. Рассказы знакомых семьи совпадают с тем, что она писала в своём дневнике ещё будучи относительно молодой. Ну это действительно нельзя соотнести с реальностью, ведь она сама говорила мне, что дедушка — охотник, не зря же у него в спальне висел огромный дробовик. Куча чучел говорят о том же, и я правда не понимаю, что тогда руководило бабушкой, пока та писала про какую-то сомнительную работу Грега. Взгляд перескочил на следующую страницу, и новая запись так же была написана уже через несколько лет после последней — 9 августа 1998. «Каждый день я живу в страхе, что что-нибудь может случиться не только с Робертом, но и с Люком. Роб не рассказывает мне почти ничего, чтобы я не переживала, поэтому я всё узнаю только от Молли, потому что её так же, как и меня, душит страх за сына. Два месяца назад Клиффорд переписал свою долю корпорации на Дэвида, и тот тут же спросил Роберта о сотрудничестве. Он всё ещё стоит на своём и отказывается принимать в этом участие, и из-за этого Дэвид уже кидал угрозы в его сторону. Я не сомневаюсь, что хоть одна из них исполнится, потому что сын Томаса — страшный человек, я видела это ещё тогда, когда тот был совсем ребёнком. Я буквально умоляю Молли прилетать ко мне как можно чаще, ведь Роберта на это почти никак не уговорить. Он говорит, что всё под контролем и ничего не случится, но даже его жена понимает, что я могу больше не увидеть внука. Я каждый день езжу в церковь, но на душе мне не становится лучше. Я проклинаю тот день, когда согласилась выйти замуж за Грега. Если бы не он, то я бы не жила в постоянном страхе за свою семью». Единственное, что мне сейчас хотелось сделать, — разорвать к херам все эти страницы, которые я только что прочитал. Да какой, блять, ещё Клиффорд, какой совместный бизнес, какая переписанная на Дэвида доля?! Что за херню несла Нэнси и какого чёрта тут делает Дэвид с его компанией?! Как это вообще могло перемешаться в одну историю и какого чёрта здесь вообще принимает участие мой дед и отец? Весь алкоголь, который я выпивал по мере прочтения этих записок, выветрился в один миг, и я чувствовал себя настолько злым, рассерженным на всю свою семью и себя самого, что хотелось своими руками кого-нибудь придушить. Выходит, всё это время я имел прямое отношение ко всей гнилой конторе Клиффорда, которая оказалась целым, блять, семейным бизнесом двух людей?! Я импульсивно кинул стакан, полный виски, в стену слева от меня, после чего послышался оглушительный треск. Я не могу переварить абсолютно ничего из того, что только что узнал из каких-то тупых записок своей бабушки, которую я считал не от мира сего. Да, вполне возможно, что она это всё всё-таки выдумала, но как, блять, можно было выдумать целое дерево бизнеса, которое неразрывно связано с моим отцом, а он — с Клиффордами? Их корпорация не имеет такой большой огласки, чтобы придумывать с ними всякие истории, затрагивающие собственную семью. У меня нет понятия, чему здесь верить, а чему — нет, хотя довольно очевидно, что стоит верить словам Нэнси. Но я как будто не могу в это поверить, не хочу, даже думать об этом не хочу. Легче было бы считать, что она и правда больная, но разве больные станут заниматься такой хренью, как выдумывать несуществующую историю, связанную с твоим мужем и твоими детьми? Не знаю, сколько я сидел неподвижно. Минуть десять или пятнадцать — без разницы. Пустой взгляд мысленно пилил пополам шкаф передо мной, где лежала стопка точно таких же блокнотов, как тот, что лежал у меня на коленях. Может быть, это всё какая-то злая шутка бабушки? Но зачем ей тогда прятать это под лестницей, тем более под заколоченной дощечкой? Разве что, если у неё было желание пошутить над самой собой в будущем, когда ту совсем охватит слабоумие или альцгеймер. Всё говорило о том, что это никакая, блять, не шутка, но я всё ещё ищу отмазки, более-менее похожие на правду. Что мне ещё остаётся делать, когда я, можно сказать, узнал ответ на главный вопрос в своей жизни? Повернув голову на стену, куда я только что кинул стакан, я где-то под коробкой увидел странную чёрную штуковину, похожую на кассету. Наверняка там записаны модные песни молодости Нэнси, про которые она успешно забыла, кинув эту хрень сюда. Как бы мне ни хотелось думать о классных песнях Битлз, в голове только эта чёртова картина того, как Грег Хеммингс — мой дедушка, собственно — жмёт руку Томасу Клиффорду — дедушке Майкла и отцу Дэвида — на фоне их совместно открытой индустрии смерти. Это похоже на какую-то глупую шутку надо мной. Эта кассета так и мозолила мне глаза своим видом. Я был уверен, что на ней нет абсолютно ничего, что могло бы помочь мне расслабиться или как-то отвлечься от не самых тёплых новостей, но всё равно то и дело смотрел на неё, не отрывая взгляд. Может, и правда стоит обратить внимание на нестареющее творчество кумиров Нэнси? Терпения моего надолго не хватило: я моментально вскочил с места, схватив кассету и сжав её в руках так, словно боялся потерять. Такой минуты у меня больше не будет, ведь в другой раз эта вещица оказалась бы где-то под тяжеленным диваном. Собственно, кассетник уже был в руках, а сама кассета — в нём, поэтому оставалось лишь нажать кнопку и погрузиться в очаровательный мир старого кассетного звука. Но проблема в том, что не прозвучало ни единой ноты. На фоне послышались какие-то странные, тихие разговоры, больше похожие на перешёптывания. Я наклонился чуть ближе к плееру, но разобрать речь так и не мог. Только дурак не поймёт, что никакими песнями здесь уже и не пахло. Похоже было на запись разговора, но если он и дальше будет вестись в таком же тоне, то смысл этой кассеты я просто не вижу. Но краем уха я услышал всхлип, доносящийся из старинного кассетника. — Мы даём тебе ещё одну попытку, — знакомый до чёртиков голос в присущем ему холодном тоне диктовал свои условия. — Если ты не ответишь снова, то последствия будут очень, очень плачевны как для тебя, так и для твоих родственников, кому придётся хоронить пустой гроб. — Тёмный-тёмный лес, разбитая дорога, разбитые люди, — я узнал и этот голос, хоть и с трудом, ведь девушка шептала будто бы себе под нос, да и голос я слышал буквально второй раз в жизни. — Нет опушек и нет душ. Крик птицы, крик пистолета, — Дестини — бывалая девушка Эштона — шептала непонятные обрывки фраз, которые вполне могли бы сойти за какой-нибудь белый стих. Но тут нет и намёка на искусство — намёк больше был на рождающееся безумие. — Тёмный-тёмный лес… — Если ты сейчас же не скажешь, где они находятся… — а девушка всё продолжала повторять одни и те же строки себе под нос. Наверное, никто не мог разобрать ни слова, поэтому и не пытался достучаться до смысла её фраз. — Я не помогу тебе, если ты не поможешь мне. Тебе нужно просто сказать, где они сейчас, а я в благодарность не стану бить тебя током. —…Крик птицы, крик пистолета, — а после этих слов донёсся истошный крик и слышный удар, похожий на шокер. — Я не знаю, не знаю! — Ты всё знаешь, хватит уже врать на пустом месте, — Клиффорд приходит в бешенство, о чём говорил следующий крик и следующий звук удара током. — Тебе не стоит ничего, абсолютно ни-че-го сказать, где они. Ханна тебе не подруга, Дестини, у тебя нет перед ней никакой ответственности. Люк — убийца, и он должен заслужить то, что заслужил. А Эштон… Он тебя просто бросил, так почему ты просто не назовёшь мне грёбанное место?! Всхлип за всхлипом, но она так ничего и не отвечала. Молчала, как партизан, продолжая бормотать одни и те же строчки по кругу. В них не было никакого смысла, как мне казалось, но потом я стал прикидывать этот «тёмный-тёмный лес, разбитую дорогу», «деревья без опушек», «крики птиц», и в голове словно начал складываться паззл. Я стал вспоминать место, мимо которого мы когда-то проезжали с бабушкой, но нас уже на въезде выгнали в обратную сторону. И недавно, когда мы только въезжали во Фримонт, именно в ту сторону вела развилка, которую сперва можно не заметить. И всё было в точности так, как описывала Дестини в своих обрывках фраз. Поставив запись на паузу, я вскочил с места и через непроходимую «тропинку» пробрался к шкафу у самой лестницы, где обычно лежала карта Фримонта у бабушки. Но найти её сейчас было просто нереально: каждая полка завалена мусором, покрыта несколькими слоями пыли, грязи и паутины, а все книжки, брошюры и прочее были хаотично разбросаны кто куда. И я всё равно перерывал весь этот хлам в поисках одной крохотной карты, по которой мы путешествовали каждую неделю. И всё-таки нашёл её под какими-то старыми энциклопедиями, которые, наверное, старше меня самого и лежат тут уже не второй и даже не третий десяток лет. С полки я захватил также несколько листов бумаги и, сев снова на диван, тупым карандашом и корявым почерком принялся записывать всё то, что говорила Дес, перематывая кассету назад. Только одно упоминание этих слов вызывало во мне целую кучу воспоминаний, и я точно помню те спиленные опушки деревьев, о которых я когда-то спрашивал свою бабку, когда мы проезжали мимо. Она, естественно, не отвечала, что это, ведь портить ребёнку детство новостью о том, что дедушка убивает людей и получает с этого деньги, хотелось бы ей в последнюю очередь. И переслушивая кассету во второй раз, я мог расслышать новые слова, в том числе и «Фримонт», подсказки, которые давала девушка втайне ото всех, пока они, глухие придурки, упустили из виду. Но расслышать это было почти нереально, по крайней мере, разобрать. В основном я всё так же и слышал повторяющиеся фразы: «Тёмный-тёмный лес, разбитая дорога, разбитые люди. Нет опушек и нет душ. Крик птицы, крик пистолета. Тёмный-тёмный лес…» И вот я снова дошёл до того момента, где остановился. —…Так почему ты просто не назовёшь мне грёбанное место?! — уже засевшие в голове слова повторялись раз за разом, и начинали раздражать уже не только Клиффорда, но и меня в том числе. Дэвид тяжело вздохнул. — Добавь ещё и по новой. — Венис Бич! Пожалуйста, не надо, — выкрикивала она сквозь слёзы буквально за мгновенье, как её бы ещё раз ударили разрядом тока. — Отель Марины-Дель-Рей, умоляю, больше не надо. И назвала она именно тот отель, в котором мы заселились по приезду в Лос-Анджелес. — Видишь, ничего страшного в этом нет, — до отвращения слащавым голосом пролепетал Клиффорд, после чего прокашлялся и обратился к тому, что вёл запись. — Всё, выключай и отправляй им вместе со всеми фотографиями. На этом запись закончилась. В голове была просто куча вопросов, начиная с того, откуда Дестини взялась и вообще узнала про то, где мы жили, вплоть до того, как они выловили именно её и жива ли она ещё или нет. И всё это, вперемешку с информацией о родственничках, порождало хаос в моей голове, потому что одна версия не пересекалась с другой, ни один из вариантов не выглядел достаточно правдивым, чтобы принимать его за истину. Но беспокоиться о Дестини, которая по понятным причинам слила им наш адрес, у меня нет времени, потому что сейчас я буквально в шаге от того, чтобы начать свой план. Правда, с тем, что я себе представлял ещё вчера, в моём нынешнем ходе действий не будет ничего общего. Если верить старой карте, которая отличается от новой лишь ненужными для меня деталями, то место, про которое говорила девушка, находится удивительно близко к нам. Но больше меня поражает то, что при таком расстоянии между моим домом и штабом, где сейчас наверняка в своём кресле рассиживает не слишком уважаемый Клиффорд, он ещё не сделал никаких действий в мою сторону. Либо Дэвид выжидает лучшего момента, либо его план чертовски гнилой, раз он позволил мне подобраться к нему ближе, чем я ему.

***

Всю дорогу до этого злополучного места меня сопровождала режущая слух тишина, которую я не осмелился разбавлять каким-то отстоем с местного радио. Важнее всего было для меня сейчас держать себя под строжайшим контролем, иначе всё пойдёт по накатанной вниз, не успев ещё начаться. Но это удаётся мне с величайшим трудом, ведь сейчас единственное более-менее полезное из оружия у меня в багажнике — тот самый дедовский дробовик, из которого он наверняка стрелял в людей, а не в оленей, как я думал. Стоило мне лишь углубиться в это дело по голову и залезть на чердак впервые за всё то время, которое я здесь проводил, как ничего не стоило мне найти целый чемодан с пистолетами и пулями к ним. Брать это в руки было отвратительно, но у меня просто не было выбора. Бить врага надо его же оружием, да? Конечно, я не действую по принципу, что «судьба распорядится так, как ей угодно» и не надеюсь, что вдруг без особых стараний мне повезёт в деле, которое я планировал не один год. Но план у меня далеко не тот, что был изначально. Насколько мне ясно, главный штаб находится именно тут, во Фримонте. Это и не удивительно, потому что началось всё именно здесь. Строить огромное здание в другом штате для большей безопасности не было ни возможности, ни гарантии, что вся эта грязь всё-таки сработает. Во всех остальных частях света открылы лишь филиалы, несущие в себе функцию «передержки» всех лиц, причастных к компании и находящихся в разных городах, странах или даже континентах. Там, в филиалах, находится всё только самое необходимое: деньги, оружие и планы, которым следуют пешки Дэвида, дабы тот не закопал их заживо. В таком филиале работал и я, когда жил в Мельбурне, и то здание было единственным на всю Австралию, к счастью. Конкретно там не было абсолютно ничего, что несло бы в себе информационную ценность как таковую. Но штаб, к которому я приближаюсь сейчас — сердце всего дела, и я намерен пустить туда пулю, чего бы мне это ни стоило. Разбитую дорогу я испытал на себе, а спиленные опушки леса виднелись через лобовое стекло. Скорее всего, это сделано для вертолётов, чтобы те не задевали кроны деревьев и могли приземлиться без затруднений. Но сейчас меня мало волновало то, как проходит посадка у вертолётов, принадлежащих Клиффорду. Меня больше интересовал шлагбаум впереди и две будки на высоте, в которых наверняка сидели охранники. Этого я, конечно, и ожидал, поэтому не стал подъезжать слишком близко, чтобы меня не заметили. Судя по моим знаниям и опыту работы на подобном объекте, как раз в эту самую минуту один человек с поста меняется с другим, и это даст мне прекрасную возможность пробраться за пределы шлагбаума и забора, где мне предстоит самая сложная часть этого всего. Остановив машину на обочине, среди деревьев у которой меня не было видно с тех будок, я стал ждать, хоть ожидание и было безумно мучительным. А что, если у меня ничего не выйдет? Я так долго ждал этого дня, но в этот самый момент собираюсь струсить, судя по всему. Глупо надеяться, что один человек сможет обхитрить целый штаб точно таких же, как он сам, но я всё-таки последую своей тупости и хотя бы предприму попытку. Я, Ханна, Эштон, Калум — мы все заслуживаем попытки освободить себя от оков, которыми ловко обвязал нас Дэвид. Бешеный стук сердца отражался эхом в висках, отчего я чувствовал наступающую головную боль. Кажется, если я не умру внутри здания, то я умру прямо сейчас от волнения, которое накрывает меня с новой силой буквально каждую чёртову секунду. Но стоит мне увидеть, как один из охранников спускается из своей будки с сумкой в руке, как меня словно ударяет током, и я прихожу в себя. Я отъезжаю чуть дальше, ближе к самому началу развилки, дожидаясь того мужика, что должен подъехать на своей машине с минуты на минуту. И вот из-за густых деревьев показывается чёрный бампер, подсвечиваемый ксеноновыми фарами, что ослепляют меня в долю секунды. Пульс снова начинает бить с такой скоростью, будто через минуту остановится и ему надо выжить из себя последние силы. Но несмотря на это я выскакиваю из машины и машу рукой водителю, чья «помощь» мне и нужна. Даже через слепящий свет я вижу его нахмуренные брови, но тем не менее он сворачивает на обочину, останавливая машину. Чёрт, у них у всех даже машины одинаковые. Впрочем, так будет даже легче для меня. Он вышел из салона, кивая в мою сторону, тем самым спрашивая: «Что стряслось?» — Простите, что оторвал Вас от пути, но не могли бы помочь? — стараюсь выглядеть максимально дружелюбно и не вызывать никакого подозрения, но этот тип всё равно настроен категорично. — Ехал тут к родителям, но двигатель заглох. Я в тачках, честно говоря, не очень разбираюсь, поэтому можете посмотреть, что не так? Пожалуйста, — я выдавливал из себя самую невинную улыбку, прикрывая лицо от света фар машины напротив. Мужик сначала осмотрелся, словно искал какой-то подвох, но когда увидел, что вокруг нас ни души, всё-таки сдался перед таким добряком и жестом руки показал, чтобы я открывал капот. Один шаг уже сделан. — Часто такое бывает? — он достал из багажника своей машины фонарик, светя вдобавок еще и им мне в лицо, как будто специально пытался рассмотреть получше. Но я как мог прикрывался, и лишь когда он подошёл к машине, открыл капот и дал ему взглянуть на совершенно исправную машину. — Нет, не припомню, — поставив руки на бока, я следил за каждым его движением, пока он пытался выявить причину остановки двигателя. А причиной ею был выдернутый ключ зажигания, поэтому не думаю, что он станет долго копаться. — Я её купил с рук пару недель назад, ещё не испробовал до конца, так сказать. — К родителям ехал, говоришь? — я кивнул головой, пока он продолжал испепелять меня своим взглядом, но сейчас он стал гораздо снисходительнее. — А в какую сторону? — Да вот, они в городе живут. А я решил подальше от людей. Так сказать, меньше народу — больше кислороду, — мне хотелось ударить себя по лицу за каждое произнесённое слово, но главным оставалось вызвать более-менее умеренное доверие у этого мужика. — А вы? С работы едете или с пикника на природе? Впрочем, что за тупые вопросы, мы весь у въезда в чащу леса, да? — зря я, наверное, это сказал, потому что так начинаю вызывать ещё больше подозрений, чем было до этого. — Наверное, мало света. У меня в багажнике ещё один фонарик. Пока тот всматривался в абсолютно исправную проводку, я размеренным шагом обошёл машину и как ни в чём не бывало открыл багажник, но фонариками там и не пахло. Где-то в углу лежал один дедовских пистолетов, который я нашёл на чердаке дома, и я попытался зарядить его, издавая при этом как можно меньше звуков. Тот мужик, кажется, ничего не слышал, что определённо играет мне на руку. Посмотрев на него сбоку, я увидел, что он так и продолжает фонариком светить на «внутренности» автомобиля, иногда залезая туда руками. — Откуда, говорите, едете? — спросил он, когда я подходил к нему, пряча пистолет за спиной под видом того, что поправляю толстовку. — По-моему, тут одна дорога. — В том-то и дело, — мужик заметно напрягся, но это было скорее из-за его собственных навязчивых мыслей. Но никто не сказал, что они не могут оказаться правдой. — Я знаю, что дорога ведёт в тупик, а там только один дом, — я незаметно для него поднял дуло пистолета и приставил прямо к его затылку, аккуратно нажав на курок. — Я смотрю, Вы хорошо разбираетесь в местности, — он не делал ни одного движения и, кажется, даже не дышал, но я отчётливо видел перед глазами обратный отсчёт, который подсказывал мне, что медлить нельзя. — Вы забыли одно кое-что проверить: ключ зажигания, — сказал я ему практически на ухо, после чего нажал на спусковой крючок, и после этого тело передо мной безжизненно, ударившись о бампер, свалилось на разбитый асфальт. Самое простое осталось позади, но сердце продолжало биться с бешеной скоростью, отчего в глазах стало темнеть, но на это так же повлиял этот треклятый ксенон, слепящий меня. Я со злобой и грохотом закрыл капот машины, кинув ключ зажигания куда-то в кусты. На радость мне, единственные, кто ездит по той дороге, откуда я свернул — это мы с ребятами и все псы Клиффорда, которые меняются сменами или ездят в город, чтобы выполнять приказы главного, как было буквально пару недель назад. Не став медлить ни минуты, я вытащил из багажника чемодан со всем нужным, а потом так же громко захлопнул и направился к машине этого типа, на которой никто бы определённо не заподозрил ничего. Даже когда я работал у Клиффорда в Австралии, то такие автомобили были у них в приоритете, так что наверняка привычка не поменялась, раз первый же, кого я из них встретил, разъезжал на чёрном массивном джипе. Моя легковушка никуда не годится, а так у меня хотя бы будет шанс пробраться через шлагбаум, и на этом половина дела будет закончена. За заднем сидении той машины я нашёл шмотки этого охранника и переоделся прямо на водительском месте, после чего резко свернул назад и с новой силой жал на педаль, чтобы быстрее добраться до места Х. Как я и говорил, ничего подозрительного второй охранник не увидел. Значит, они все разъезжают на одном и том же, одеваются в одно и то же и делают всё одно и то же. Я надел кепку, которая так же лежала вместе со всей одеждой сзади, и вышел из машины, не забыв забрать сумку, в которую я переложил всё, что лежало в моём багажнике. Я посмотрел на вторую дежурную будку, где горел свет, а мужчина там внимательно следил за каждым моим движением. Я старался не поднимать голову, чтобы моего лица из-под кепки не было видно и это не вызвало лишних подозрений. Только я теперь не знаю, под каким предлогом мне выйти из будки и пройти в само здание, куда, судя по всему, просто так не попадёшь. Чёрт. Я поднялся по лестнице наверх, аккуратно положив свою сумку на пол и сел на стул, стоявший у панели с различными кнопками. Почти все из них точно открывали ворота внизу и, может быть, некоторые двери в здании, которые я с трудом мог полностью увидеть даже через окно, не говоря уже о том, чтобы рассмотреть его за пределами забора. — Всё в порядке, Пол? — из колонок послышался низкий голос, от которого я даже вздрогнул. Блять, предупреждал бы кто о такой бешеной громкости, я бы хоть не пугался, как десятилетняя девчонка. Я постарался как можно быстрее сориентироваться, куда нажимать, чтобы включить микрофон, но буквально потерялся среди не одного десятка кнопок. — Неважно себя чувствуешь? Я миллион раз подумал прежде чем подавать голос, поэтому на всякий случай придвинул к себе сумку. — Да, вроде того, — и это стало роковой ошибкой, которую я мог допустить. — Погоди… — я краем глаза видел, как он пытается ко мне приглядеться из соседней будки, и у него могло получиться лучше, если бы наше зрение нас не ограничивало. Но даже так он сумел понять, что я не Пол (не удивительно, если на самом деле Пол — полноватый мужик роста около ста семидесяти с большими щеками и ни единой волосинкой на лице). — Что за херня?! И тут моя быстрая реакция пригодилась как раз кстати. Из сумки я пистолет успел достать раньше, чем тот тип напротив меня нажать на какую-нибудь кнопку вызова охраны, поэтому ему удалось лишь протянуть руку к панели, пока я не выстрелил чётко ему в голову, чему удивился и сам. Осколки стекла разлетелись в разные стороны, и некоторые даже умудрились поцарапать меня, но это занимало последнее место в списке моего внимания. Я все пули потрачу, скорее, пока буду добираться до этого здания, нежели во время столкновения с кем-то. Я кинул ствол обратно в сумку, быстро застегнув, и выбежал через другой вход кабинки, быстро спускаясь по лестнице и при этом запинаясь на каждой ступеньке. Я сейчас не соображаю вообще ничего, и это волновало меня куда больше, чем вопрос, не застрелит ли меня какой-нибудь снайпер из куста, пока я сломя голову несусь вниз, не смотря под ноги. Адреналин делал своё дело, и я не думал ни о чём, даже о собственной безопасности, от которой зависело, выйду я вообще отсюда или нет. К моему удивлению, внизу не было ни единой души. То есть, в буквальном смысле. Но я сваливал это на мысль, что все меняются сменами, ведь полночь уже давно наступила, и из-за этого я еле мог рассмотреть землю под своими ногами. Но даже вспоминая тот филиал в Мельбурне, я отчётливо помню, как охраняли тот участок даже несмотря на то что он был не главным. Может, система безопасности уже давно обходится без людей, но пока что меня не остановил ещё ни один робот или пулемёт. И это настораживает меня ещё больше, потому что в отношении безопасности Клиффорд был всегда придирчив и перестраховывался всеми возможными способами. На входе была самая обычная система пропусков, и это окончательно убило во мне страх, что здесь есть что-то, что не даст мне выполнить мою задумку. Прямо на кармашке рубашки висел пропуск, который я прикладывал, чтобы войти в кабинку, поэтому нисколько не сомневался, что и тут он сработает. Но когда загорелась красная лампочка, я понял, что простота действий оказалась тупой иллюзией, которая начинает разочаровывать меня с каждой секундой всё больше. — Да ладно, — я приложил пропуск ещё как минимум два раза, но ни на один из них лампочка не загорелась зелёным. — Какого хуя?! Я ударил ладонью по стене, отчего внутри показалось какое-то движение. Но движение не из-за того, что я мог как-то сдвинуть с места «хрупкое» здание так, словно я Халк, а как раз-таки из-за факта моего шума. Вскоре я увидел человека в чёрной форме, который стремительно приближался ко входу, где, собственно, стоял я. — Эй, — выйдя из здания, он обратился ко мне, пытаясь в темноте рассмотреть моё лицо, — какого чёрта ты творишь? — я не отвечал ничего, просто поднял на него свою голову и посмотрел в глаза. Он явно узнал меня, и это, честно сказать, немного польстило мне, ведь я увидел какую-то долю страха. — Кто Вы? — Люк Хеммингс, — в момент схватив его за руки и прижав к себе спиной, я ударил его о стену, после чего тот вырубился. — Приятно познакомиться. Парень упал на землю, а кровь из виска окрашивала зелёную траву в бордовый цвет. Ничего, жить ещё будет, но вопрос стоял лишь в том, когда он очнётся. На его шее я увидел висящий на ленточке пропуск с его фотографией, который тут же сорвал и метнулся к стеклянной двери. Внутри я никого не видел, поэтому, когда загорелась зелёная лампочка, я помчался вперёд по узкому коридору, но впереди меня ждало главное разочарование: стальная дверь с пин-кодом. Ругнувшись себе под нос, я стал «перелистывать» в своей голове всевозможные вариации, но ни одна из них не подходила хотя бы по какому-то смыслу. Было бы намного проще, будь тут четыре цифры, но вместо этого их тут восемь, блять, восемь! Это могло быть что угодно: начиная с каких-то левых цифр и заканчивая особой датой, о которой догадаться тут будет просто нереально. В голове перемешалось все с первого дня, как я попал в эту контору: начиная с первых побоев и заканчивая моим побегом, но ни одно из тех воспоминаний не было ключом наверняка. Если вспомнить систему безопасности в том здании, где приходилось работать мне, то там при трёхразовом неправильном введении пароля приходила охрана, а там расправлялись с потенциальным взломщиком на раз-два. Хорошо. Если я хотя бы не попытаюсь, то тогда мне точно несдобровать. Может, это день основания компании? Было бы слишком предсказуемо, но у меня по крайней мере есть три попытки. Я наверняка знаю, что она была основана в 1981 году благодаря запискам Нэнси, но на этом в моей голове заканчивались все догадки. Знает ли хоть сам Клиффорд, в какой день его отец основал компанию совместно с моим дедом? Не думаю. Но в голове всё-таки обрывками начали всплывать какие-то даты, и одну из них я помню чётко: каждый год в одно и то же время все сотрудники начинали перешёптываться, и почти все фразы были идентичны. «Через пару недель 17 февраля, помнишь?» — повторялось из года в год, изо дня в день в течение месяца. Ладно, попытка не пытка. Я поочерёдно сначала ввёл месяц, потом день, затем год, и загорелась красная лампочка, и раздался противный и громкий звук, от которого я поморщился. Значит, это точно не то. Но тут очевидно какая-то дата, ведь я просто не поверю, что этот тип, кто владеет многомиллионной корпорацией, решил поставить пароль из рандомных чисел. В этом просто нет никакого смысла. Может, его день рождения? И даже после этих цифр загорелась красная лампочка, что говорило о том, что у меня осталась всего лишь одна попытка, иначе придётся удирать отсюда со скоростью света, чтобы выбраться целым или хотя бы живым. У меня уже, чёрт возьми, нет никакой надежды на то, что я смогу как-то разблокировать эту чёртову дверь, поэтому я начал перебирать просто первые попавшиеся даты у себя в голове. 29 апреля 1995? Нет, на кой-чёрт ему нужно ставить в качестве пин-кода день рождения нелюбимой дочери? Или первые числа сентября 2009? Это было бы глупо с его стороны --ставить на защиту настолько предсказуемую дату, которую я могу разгадать в два счёта. Может, 8 мая 1985 года? С какой стати, впрочем, это ведь пустая дата. Она засела у меня в голове только из-за бабушкиного дневника. Чёрт возьми, бабушкин дневник. В голове строчка за строчкой пролетали записи, буква за буквой, и мне, наконец, вспомнился тот день, о котором она говорила на последних страницах. Что-то про отказ отца участвовать во всей этой грязи, боязнь за мою и его жизни и — самое главное — передача корпорации из рук Томаса Клиффорда в руки Дэвида. Тут-то я и понял, что за дата стала настолько важной для этого подонка. Сложив два плюс два, я подобрал примерную дату, но не был уверен в ней на все сто. Глубоко внутри всё ещё оставалось сомнение, что это не то и мне пора драть ноги с этого места, пока не стало слишком поздно. Но тем не менее я не думая начинал вводить цифры одну за другой. 0, 9, 0, 6, 1, 9, 9 — я не мог набраться храбрости и набрать последнюю восьмерку, ведь она могла стать для меня роковой. Но набрав её, я понял, что она стала счастливой. Как по великой и счастливой случайности, огонёк загорелся зелёным, а двери начали потихоньку открываться передо мной так медленно, словно весили больше десяти тонн. Передо мной открылось просто до потрясения огромное помещение, которое выглядело так, словно полностью состояло из стекла. Какой смысл в стеклянных стенах и дверях? Разве они могут обеспечить нужную безопасность, которая требуется для этого места? Но, может быть, причина в том, что это первый этаж, и тут обычно не хранят самую сокровенную информацию и, так сказать, «сердце» всей корпорации — оружейный отсек. В коридорах было настолько пусто, словно это здание давно забросили. Но чистый пол и вытертые до блеска стёкла говорили совсем об ином, как и включенные мониторы компьютеров в паре отделов. Многие экраны показывали записи с камер, в том числе и ту, которая висела прямо у входа в здание, откуда, наверное, тот тип меня и заметил. Где-то за углом справа виднелся кусочек карты планировки здания, куда я в первую же очередь и помчался. Первым делом мне нужно как-то деактивировать все заблокированные двери, хоть одну, ведущую в оружейный отсек, ведь сейчас я максимально безоружен. Я могу разве что кому-нибудь шею свернуть, но вряд ли это поможет, когда на меня помчится стая папкиных бугаев, которые разнесут меня в пух и прах. Поэтому главной задачей для меня сейчас является найти какой-то компьютер, с которого я могу отключить систему и при этом не привлечь к себе кучу внимания, что будет довольно проблематично. На плане разместились чертежи трёх этажей: первый — собственно, здесь я сейчас и нахожусь, второй, где располагался уже названный оружейный отсек, а на третьем располагался кабинет Клиффорда, в котором он засиживался всегда больше всего. Велика доля вероятности, что я скорее всего где-то налажаю, и всё покатится по накатанной вниз, ведь у меня в принципе не осталось ни одного пункта, который подходил бы для ситуации, в которой я оказался. Просто свалить я тоже не могу: на одном участке лежат уже два трупа, виной которым пули из моего ствола, и лежит один… А кто он? Нахмурив брови, я достал из кармана пропуск, по которому ранее зашёл, и, мягко сказать, обомлел. Судя по всему, этот мужик — правая рука Дэвида, и я только что вырубил её одномоментно. Ну, уже это меня волновать не должно, ведь с этой чёртовой пластиковой карточкой у меня есть пропуск почти везде, если так подумать. На месте долго задерживаться попросту нельзя было, поэтому я помчался к лифту на второй этаж, где мне нужно было вести себя максимально тихо и незаметно. Будет сложновато, ведь камеры снимают буквально каждый мой вздох, но если не так, то просто напролом, а в таком случае я вряд ли выйду отсюда хотя бы живым. Я нажал кнопку, ожидая, пока спустится эта рухлядь, и осматривался по сторонам, но никого так и не увидел. Не понимаю, на этом объекте вообще кто-нибудь есть? Я не увидел ни единой души кроме тех трёх, кто помехой мне не стал никакой. Только бы в этом не было никакого подвоха, чёрт. Поднималась железная кабинка в разы быстрее, чем спускалась. Уже через минуту я оказался в узком коридоре, где мне предстояло найти что-нибудь, а что — чёрт его знает. Чувствую себя слепым и немощным, тыкая своей тросточкой куда попало, а в итоге наткнусь на обрыв. Но если я не нащупаю обрыв, то просто сделаю шаг вперёд и провалюсь, поэтому даже тут приходится искать перспективы. Указателей толком никаких нет и не должно быть, ведь все сотрудники друг другу уже как родственники (и не только «как») и знают каждый сантиметр этого здания вдоль и поперёк. Что ж, будем идти наощупь. Я повернул вправо, держа руку на кармане, чтобы на всякий случай достать пушку и стрелять, не думая ни секунды. Каждая дверь, которую я проходил, не подразумевала под собой какую-то особую комнату, поэтому и внимание на них я не зацикливал. Но нашлась одна дверь чёрного цвета (пока остальные из них были белыми), а рядом с ней в стену были «вдавлены» такие же стальные раздвижные, как двери на входе с паролем. Я так понимаю, именно за массивными дверьми находится самое важное — оружие, но что тогда за чёрной? Система рядом с ней была так же карточная, поэтому я не думая ни секунды приложил карту к сканеру, который дал мне зелёный свет в буквальном смысле и издал противный звук, от которого я вновь поморщился. Внутрь я зашёл сею же секунду, закрывая за собой. Было довольно-таки темно, что я даже сначала не понял, где нахожусь. Но буквально через пару секунд нахождения в этом узком пространстве я понял, что это за комната. Здесь находились все сервера со всеми данными, которые обрабатывались буквально каждое мгновенье. Впереди заметил открытый ноутбук, подключённый ко всей этой канители. Если бы всё было так просто, то это здание уже давно бы спалили к чертям собачьим, но тут явно есть какая-то загвоздка, которую я ещё не нашёл. Однако у меня нет времени думать, если тут какая-то ловушка или нет. Я помчался вперёд к ноутбуку, к которому была подключена целая куча проводов. И выглядел он не так, как все остальные, а гораздо массивнее и за счёт этого серьёзнее. Может, к нему подключены не только сервера? Если я попробую взломать эту дрянь, то, может быть, найду ещё применение этой тяжёлой хрени, которая занимает отдельное место среди всего этого сплошного безумия из всяких проводов и разноцветных горящих лампочек. Я нажал пару кнопок, и тут же на главном экране выскочил баннер с просьбой ввести пароль, которого я, конечно же, не знал. Мой мозг уже буквально кипит от стольких вариантов паролей к разным дверям, что он взорвётся с минуты на минуту, но перед этим я должен постараться и подумать, каким же может быть пароль и тут. Не думаю, что всё настолько просто и сюда Клиффорд поставил ту же комбинацию, что и на входе, это было бы крайне тупо и безрассудно. В отличие от защиты внизу, здесь у меня только одна попытка, и я даже не хочу представлять, что случиться, если что-то пойдёт не так. Окей, что это может быть? Как я уже сказал, вряд ли это будет комбинация «09061998», иначе вся безопасность здания и компании в целом накрылись бы медным тазом. Я всё-таки не отпускаю мысль, что это может быть чей-то день рождения, ведь, как и внизу, компьютер запрашивает пароль исключительно из цифр. Но вряд ли тут будет что-то маловажное, как, например, день рождения твоей собачки, или день, когда ты впервые ругнулся плохим словом. Пароль имеет прямое отношение к этой компании, иначе я не понимаю, какого чёрта Дэвид всё ещё делает на посту главаря. В голове всплыла мысль: «Может, это день рождения его отца?» Но я тут же её отбросил, приняв за глупейший вариант, кроме годовщины со дня первого мата, слетевшего с губ. Но может же быть такое, что даже глупейший вариант окажется правильным? Стоило подумать миллион раз перед тем, как вбивать те еле запомнившиеся цифры из того же дневника бабушки, которые она мимолётно упоминала в своих записях вместе с именем «Томас». Но я не подумал. Медленно и неуверенно я вбил те цифры, а потом никак не осмеливался нажать на «ОК». Это может продолжаться вечно, клянусь. Но у меня нет столько времени, поэтому я просто нажал эту чёртову кнопку, и каково было облегчение и удивление, когда это сработало. Наверное, сейчас я ещё больше разочаровался в Клиффорде, который даже нормальный пароль придумать не может. В разных окнах выскакивала просто куча информации, которую я физически не мог даже разглядеть, не то что запомнить. Хорошо, что мне нужно делать дальше? Стоит, конечно, попытаться манипулировать системой, чтобы та позволила мне открыть хоть какую-то дверь. К этому я и приступил. Перед глазами мелькали тысячи разных цифр, которые сменяли друг друга каждую секунду. Однако это не мешало мне с такой же скоростью вбивать в программы то, что нужно мне, и вовлечься в этот процесс настолько, что делалось всё уже на автомате. Я не думал ни о чём, кроме как о бесконечных цифрах, в которых наверняка крылась какая-то закодированная информация. Я бы с лёгкостью смог перекинуть это всё на жёсткий диск и уже дома разобраться с этим, но разве это мне сейчас нужно? Я пришёл не ради того, чтобы уйти в руках с какой-то железкой, перешагивая через два трупа к моей машине. Нажав очередной раз кнопку «ОК», я увидел на экране появившуюся шкалу, которая в считанные секунды заполнялась зелёным цветом, а рядом отсчитывались проценты. Чёрт возьми, дружок, не подведи меня, ради всего святого! Видимо, сегодня мне везёт: когда загрузка дошла до ста процентов, я услышал за стеной справа какой-то громкий звук, похожий на звук открывающихся дверей. Но на этом экран не погас: уже через мгновенье я увидел на мониторе ноутбука такой же план. что и на первом этаже, только в голубой гамме, и на нём были отмечены совершенно новые для меня детали, от которых глаза, кажется, распахнулись в разы шире. — Вот же охереть, — прошептал себе под нос я, когда увидел чуть ли не в каждой стене запечатанные бомбы, которые, судя по всему, активировались бы благодаря какой-то команде на этом компьютере или ещё чему-то, с чем имеет неразрывную связь на расстоянии. То есть, буквально за моей спиной, в метрах десяти от меня, спрятана бомба, которая могла сработать запусти кто-нибудь предназначенную для этого программу. И программа эта, судя по всему, была лишь на этом компьютере, а он был в полной моей власти. На секунду я потерялся в своих же мыслях, пялясь в экран ноутбука с неподдельным удивлением. Меня от крушения всего этого места разделяет буквально одна чёртова кнопка, так что же меня останавливает? Нет, моя собственная смерть меня не пугает нисколько, только если она поможет всему этому дерьму всплыть или хотя бы потонуть безвозвратно. Почему я просто не могу сделать пару чёртовых нажатий, чтобы покончить с этим местом раз и навсегда? Наверное, это было бы слишком просто и легко для Клиффорда, который натворил столько дерьма в этой жизни, что заслуживает всего самого худшего. Я лишь через пару минут опомнился, что двери, разблокировать которые и было моей целью, открылись, и ничего не мешало пройти мне в тот отсек, где меня ждала моя так называемая «подмога». Оторвавшись от монитора, я сею же минуту выбежал из этой тёмной комнатки с десятками мигающих серверов и тем компьютером в их главе. Коридор по-прежнему был пуст, но на этот раз передо мной отворились массивные железные двери, за которыми хранилось то, к чему я, собственно, и направлялся. Целая комната с оружием предстала передо мной во всей красе, и для меня это было таким облегчением, что мне на секунду показалось, что именно за этим я сюда и шёл. Но на деле это лишь поможет мне сделать то, чего я так хотел все эти годы. Но что-то мне как будто мешало подойти и взять всё это. Что ж, блять, со мной не так?! Мне просто нужно сделать пять шагов вперёд, чтобы взять мощный автомат в свои руки и оказаться неуязвимым, но я просто стою на месте и пялюсь в одну точку впереди себя. Пора прекращать всё это дело. Я сжал руки в кулаки и подошёл прямо к стене, на которой висело больше пяти видов пушек. Было бы неплохо взять всё сразу, но тогда мои руки будут заняты, и я не смогу набить ими наглую рожу Клиффорда. Поэтому я взял один лишь автомат, висевший на самом видном месте, и пули к нему. Теперь я точно знал, что самое время начинать шоу, но меня остановил пульт, «впечатанный» в стену прямо за местом, где висел автомат. Он не был слишком большим, но и потерять его где-нибудь на видном месте было бы проблематично. Пульт отливал серебряным блеском, и в отражении его я видел себя. Что это вообще такое? Я неуверенно поднёс к нему руку, достав из стены, и увидел в том «отверстии» какую-то бумажку, похожую на инструкцию по эксплуатации. Я чуть приблизился и смог прочитать то, что было там написано: «ВНИМАНИЕ! Взяв данное устройство в свои руки, Вы полностью перекладываете на себя ответственность за все действия, которые можете совершить с его помощью. Также Вы берёте на себя ответственность за безопасность здания и всей компании «DavidMCompany» в целом. В случае причинения вреда тому или иному объекту, Вы понесёте наказание в полной его мере на усмотрение лиц, стоящих во главе данной компании» До меня сразу дошло, что к чему. Именно этот пульт, который я сейчас держал в руке, судя по всему, отвечал за все те взрывчатки, заложенные в стенах. В подтверждение этому были многочисленные кнопки, которые сортировались в ряд по местонахождению бомб в здании. Сзади находилась кнопка включения, а над ней — маленькая лампочка, сообщающая, если эта хрень активирована или же наоборот — выключена. Недолго думая, я положил этот пульт в задний карман и через плечо перекинул ремень автомата. К моему же удивлению, сердце билось точно так же, как и во время какого-нибудь завтрака. Дыхание было настолько редким и размеренным, что я сам едва его слышал. Хорошо это или нет — не знаю, но одно знаю наверняка: если у меня будут трястись руки, то я и одного человека убить не смогу, наставив на него такую громадину. Долго размышлять у меня времени нет. Я ринулся к выходу из отсека и свернул налево, где был лифт. Остался третий этаж, а там уже дело за малым, если можно так сказать в адрес главного офиса в здании. Подъем занял каких-то жалких секунд десять, а двери открывались гораздо дольше. То ли это специальная проверка на выдержку, то ли сама железка пугается одного лишь вида стола Клиффорда, за которым он и творит на протяжении стольких лет свои деяния, командует всеми, при этом не покидая своего кресла, и убивает людей, стоит ему нажать одну кнопку и дать команду своим людям через микрофон. В конце концов двери отворились, и буквально в четырёх метрах от меня красовались не изменяющие Дэвиду стальные двери со сканером сбоку. Не знаю, есть ли смысл надеяться, что карточка в моём нагрудном кармане как-то позволит чудным образом открыть эти двери. Ремень от автомата перетянул таким образом, что пушка оказалась за спиной. Из кармана достал этот чёртов пропуск и поспешно приложил к сканеру, который не загорелся ни зелёным, ни красным и даже не издал какой-либо звук. В голове стали появляться десятки идей, как мне тогда поступать, но тут перед лицом начали раздвигаться в разные стороны двери. Видимо, Клиффорд слишком доверяет этому типу, раз наградил его такой «всемогущей» карточкой. Я встал на пороге в кабинет, который таковым сложно было назвать. Тут находились не только рабочий стол с дохленьким компьютером на нём и шкаф с кучей папок и важных документов, но ещё и кожаный диван, телевизор, а за углом, судя по всему, располагался конференц-зал с вытянутым на несколько метров в длину комнаты столом. Я сделал шаг вперёд, и двери за мной тут же закрылись. Я вряд ли мог поверить своим глазам. Спустя столько лет я вновь оказался в эпицентре всего дерьма, что Клиффорд взваливает на простых людей, которых перевешивает чаша с деньгами. И здесь, если я правильно понимаю, находится всё, начиная от нудных бумажек и заканчивая тем же оружием, что складируется в специальном отсеке на втором этаже. Меня даже не волнует, ввалится сюда в какую-то минуту Дэвид с шайкой своих псов или нет. Меня волнует, что я снова оказался в этом дерьме и снова не знаю, что мне делать. На его столе я увидел стопку бумаг, к которой тут же и помчался. Если тут не будет хоть чего-то, что поможет мне найти мальчика на побегушках Клиффорда, я даже не задумываясь нажму, блять, на каждую кнопку на этом ебанном пульте, чтобы это место разнесло к чертям собачьим. Я стал раскидывать в разные стороны бумаги, многие из которых были лишь какими-то идиотскими соглашениями на очередное сотрудничество со спонсорами наподобие Харгроува. Мне хотелось просто кинуть всю эту ненужную никому макулатуру в стену или просто-напросто сжечь, ведь толку от этого никакого. Это просто приведёт к новым лицам на моей схеме в спальне, а они, в свою очередь, будут вести прямо к Анониму, о котором я так ничего, чёрт возьми, и не знаю! Есть вообще какой-то смысл копаться в этом дерьме, если оно не тычет мне носом прямо в того, кто сдаёт нас с потрохами на блюдечке Клиффорду? Абсолютно никакого. Это бессмысленное копание, кажется, было последней каплей, которую я так старательно пытался удержать. В один момент я просто снёс рукой половину стопки, и около пятидесяти листов бумаги слетели со стола, неспешно падая на пол. Я мельком взглянул на лист, лежащий на оставшейся части груды бумаг, и увидел знакомую фамилию. Сначала я подумал, что мне показалось, но потом я пригляделся и в самом деле увидел фамилию Худа. Но в тексте, который походил на договор, не было и упоминания о Калуме, и речь шла именно о его отце. Нахмурившись, я взял бумагу в руки и стал постоянно переворачивать её, и с каждым разом всё больше понимал, с чем связан этот договор и какую ношу на себе он несёт. Но долго рассматривать я её не стал, как и вникать в текст. Я взял следующий лист, который лежал под этим, и речь так же шла про отца Калума. Я ни секунды не сомневался, что к его убийству причастен именно Клиффорд и никто другой, но неужели он, блять, в самом деле рассматривал отца Худа не как человека, а как способ запугать кого-то из нас? Судя по всему, именно так оно и есть, потому что я нашёл ещё два листа бессмысленного текста, где суть была одна: смерть Худа старшего — всего лишь приманка, и всю ответственность за это несёт Дэвид, хотя на деле это лишь пустые слова, ведь в противном случае, если это будет угрожать его корпорации, он достанет из-за пазухи бумагу, где вся ответственность перекладывается на фактического убийцу. Я сложил эти листы вдвое и сложил в задний карман штанов, пробегаясь глазами по другим документам в этой стопке. И опять большая часть из них была о сотрудничестве Харгроува и Клиффорда и поставке оружия в филиалы, в том числе и в это место. И таких страниц были десятки, и я не сомневаюсь, что это не последние. Поэтому я сразу полез в ящики, но те были закрыты на замки. И тогда своё внимание я переключил на шкаф позади стола. Все папки были разложены в удобном для Дэвида порядке, и ни одна не выбивалась из строя. На каждом корешке было название, написанное от руки аккуратным почерком, знакомым мне с давних лет. Я прочитал каждое из них, и только на самой последней полке в самом незаметном углу стояла папка, которая именовалась «пистолеты Генри Деринджера». Неужели, чёрт возьми! Быстрым движением руки я достал её и тут же распахнул первые страницы, которых тут, в принципе, и без того было немного. Но времени сейчас разбираться с этим у меня не так много, поэтому я выбрал пару листов и так же, как и прошлые, сложил вдвое и положил во внутренний карман куртки. Машинально я стал перекладывать на столе бумаги одну за другой, и только дойдя до самой последней увидел, что она не была похожа на предыдущие. Это выглядело больше как документ из какой-нибудь больницы, и на первый взгляд эдакая «справка» не показалась мне чем-то примечательным. Но стоило мне лишь посмотреть на имя пациента, как бумажка тут же оказалась в моих руках. «Имя пациента: Люк Хеммингс Дата рождения: 16.07.1994 (17 лет)». За этим следовала целая куча характеристик, начиная с моего номера и заканчивая тем, по каким причинам я поступил в больницу и как себя вёл первые дни, находясь там. Это выглядело больше как отчёт перед кем-то, но не верить в его подлинность у меня просто не было причин: всё было расписано в точности так же, как я это себе помню, что не могло не заставить меня нахмурить брови и с лёгкой дрожью, вызванной по большей части от волнения, читать каждую строчку. И характеристика эта заняла полторы страницы формата А4, и лишь на другой стороне, в самом конце, я увидел выделенную жирным текстом строку: «Диагноз: посттравматический синдром». Я впал в ступор, хотя вместо этого мне хотелось швырнуть что-нибудь в стену. Рука продолжала немного подрагивать, держа этот лист, который вот-вот мог упасть на пол, но я попросту не давал ему. Я, кажется, уже миллион раз пробежался глазами по этой строчке, но её смысл никак до меня не доходил. Тут же я посмотрел на лист, что лежал под этой «справкой». Первые строчки были идентичны, даже шрифт. «Пациент: Люк Хеммингс. Дата рождения: 16.07.1996 (17 лет)» — я думал, что дальше будет всё то же самое, мало ли, просто копия бумаги. Но оказалось, что всё гораздо сложнее (или же наоборот — проще), чем казалось до этого. Здесь моё описание было вовсе непохоже на то, что встретилось на предыдущей бумаге. Часто мелькали слова по типу «агрессивен», «переменчив в настроении», «непослушен» и всё в этом роде, и суть была одна: я не даю к себе притронуться, каждый день брежу какими-то галлюцинациями и навязанной самим же собой ложью, представляю для персонала угрозу безопасности и никак не иду на контакт. Меня описывали так, словно я был зверем, которого только что привезли из джунглей в мир, полный людей в белых халатах. Но ни одно слово из всего написанного не было и на долю процента правдой. Создаётся впечатление, будто с прошлой справки всё переписали на полную противоположность. Я уже заранее понял, что будет написано в диагнозе в конце всей этой ереси, но всё равно дочитал до самой последней строчки: «Диагноз: шизофрения». Ни один нерв на моём лице не содрогнулся в отличие от того, что творилось у меня внутри. Я даже не назвал бы это ураганом, потому что это было, скорее, затишьем перед бурей, которая накроет меня с минуты на минуту. Переварить это всё было, с одной стороны, легко: урод Клиффорд просто взял и подделал мои справки в свою пользу, лишь бы я оставался в той котельной как можно дольше. Но если посмотреть с другой стороны: диагноз, с которым я практически смирился и принимал как себя самого (хоть и знал, что это всё лютое враньё), оказался просто какой-то выдумкой. Я, мать твою, за сегодня узнал слишком много, чтобы это смогло как следует перевариться в моей голове. И эти справки (вернее, одна справка и её подделка) оказались во внутреннем кармане моей куртки. На этом, казалось бы, можно остановиться, но я продолжил дёргать все ящики, которые попадались мне в поле зрения, и один из них всё-таки открылся. В нём лежал какой-то старый потёртый жёсткий диск, который я не раздумывая взял. Встав напротив стола, спиной к дверям, я продолжил рыться в кипе бумаг, надеясь, что снова что-нибудь найду. Но всё моё внимание сконцентрировалось на шагах за пределами кабинета, которые эхом отражались о стены здания. Я замер на месте, думая, как мне теперь поступать, кто бы там ни был. Глаза так же бегали по столу и случайным строчкам документов, но ни одна из них не оказалась каким-то открытием для меня. Открытием для меня больше оказался звук открывающихся позади меня дверей, а затем лёгкий стук каблуков о кафельный пол. — Эллиот, какого чёрта происходит в здании и почему двери в оружейном отсеке… — за спиной послышался до жути знакомый голос, от которого по телу даже пробежались мурашки. Шаги прекратились в пяти-шести метрах от меня, а до уха донёсся самодовольный смешок. — Надо же. Я выпрямил спину, размяв шею, и не спеша повернулся к Клиффорду, что улыбался мне своей надменной улыбкой. Он почти не изменился: лёгкая седина, которая подчёркивает его средний возраст, морщины в уголках серых глаз и тонкие губы, чей уголок слегка приподнялся при виде меня. Предпочтение он всё так же отдаёт чёрным костюмам, а галстук, кажется, и не менялся: всё такой же полосатый и безвкусный. — Смотрю, Эллиот одолжил тебе свой пропуск, — Дэвид кивнул на видневшуюся из моего кармана ленточку, на которой и висела карточка. — И как тебе наш офис? Миленько здесь, правда? — мужчина засунул руки в карманы брюк, медленно расхаживая вдоль стен и беря в руки безделушки, стоящие на стеллажах. — Знаешь, эта вещь много значит для меня… — он взял в руки деревянную фигурку, которую я уже когда-то видел. — Да, знаю, — я скрестил руки на груди, хмурым взглядом изучая каждую неровность поделки. — Мой отец режет по дереву, или резал, не суть. Это его подпись там, сбоку. — Так, значит, ты всё знаешь. — Ещё бы, — я продолжал рассматривать его сверху донизу, не понимая, как человек спустя столько лет не смог измениться ни на каплю. — Не мог же я до конца своей жизни думать, что он просто взял и по собственной воле пропал без вести, разве нет? Тут явный след от твоей руки, и я просто не мог его не заметить. — И благодаря твоей целеустремлённости ты нашёл меня. Честно признаюсь, Люк, меня всегда восхищала эта черта в тебе: добиваешься всего, что хочешь, независимо от того, в твоих ли это силах или нет, — я примерно понимал, к чему он ведёт, и уже заранее знал, что ответить. — Как ты нашёл это место? — Предпочту не отвечать на этот вопрос. — Тогда задам другой: зачем ты нашёл это место? А вот этот вопрос уже был поинтереснее. Признаюсь, он застал меня врасплох: в голове было ни единой мысли, что ответить ему на этот счёт. Да, причина, казалось бы, лежит на поверхности: убить его и сжечь это место к чертям собачьим. Так бы я, наверное, и ответил, если бы это фундаментом. Но он зарыт глубоко в землю, что даже я не в силах вот так с лёту откопать его и вытащить наружу, хотя после того, что я только что нашёл, причины у меня теперь ещё более весомые. — Наверное, это я должен задать тебе вопрос, — я устремил взгляд в пол, озадаченно улыбнувшись самому себе. — Почему мне приходится находить это место? И почему мне приходится стоять здесь с мощным автоматом за спиной и перепрыгивать с одной темы на другую, не заводя при этом разговор о главном? Почему это я воодушевлён мыслью, что вот-вот достигну своей долгожданной цели и всажу пулю прямо тебе в лоб? — я старался держать себя в руках, но с каждым новым предложением это давалось всё с большим трудом. — Хороший вопрос, правда? Слышать ответы, как ни удивительно, мне не хотелось. Да и Клиффорд тоже не спешил отвечать, лишь стоял у того же стеллажа и смотрел на отражение в идеально чистом полу. Разговор этот вёл буквально в никуда, а представлял я его совершенно другим. Я думал, что не выдержу и в первую же секунду засажу в него несколько пуль сразу, но сейчас во мне только лишь копится злость, которая скоро может вырваться наружу и привести к непредвиденным последствиям. Как я уже сказал, затишье перед бурей. — Мне просто хочется понять, для чего ты всё это делаешь. Для чего сажаешь меня в лечебницу; для чего имитируешь моё «фееричное» возвращение в народ; для чего подсылаешь своего отпрыска в квартиру собственной дочери, чтобы там меня точно нашли; для чего посылаешь своих людей в мой отель и для чего нанимаешь подставного стрелка, который в многолюдном месте пытается застать меня врасплох — для чего это всё? — я перечислил лишь малую часть того, что этот ублюдок сделал в моей жизни, чтобы либо посадить за решётку, либо убить, покончив с этим раз и навсегда. Как я и говорил, злость начинала вскипать, но в руках себя держать я не переставал. — Ты опасен, Люк. — Но не больше, чем ты, — я стал ходить вдоль его стола, потихоньку и ненавязчиво перетягивая ремень на груди так, что вскоре автомат окажется прямо у меня в руках. — Моя опасность заключается лишь в том, что ты сумел вырубить во мне всё чувство сожаления и сочувствия. А ты управляешь целой империей, построенной на этом. И ты ещё говоришь, что опасен здесь я? — Это нас и объединяет, — Клиффорд сделал пару небольших шагов в мою сторону, словно пытался не спугнуть. — У нас у обоих есть то, что полностью перекрывает для остальных в нас человечность. Пойми меня правильно, Люк: мы можем работать либо вместе, либо никак. Мы оба не можем сосуществовать вместе и бороться за разные вещи, которые противостоят друг другу. Тогда нам остаётся выбор: либо мы работаем вместе и все остаются живы, либо кто-то из нас умирает. — Скажем так: я бы не загрустил, если бы завтра же узнал, что тебя кто-то убил, — мои губы растянулись в нахальной улыбке, от которой через секунду не осталось и следа. — Кроме этой минуты я буду стоять с тобой в одной комнате лишь в том случае, если здесь будет валяться моё мёртвое тело. Но такого исхода для себя я, к счастью, не планирую. Я видел, как его рука тянется к стене, и только спустя пару мгновений заметил, что там была какая-то кнопка. Я сею же секунду пустил в неё пулю, задев руку Дэвида. Тот, сматерившись себе под нос, схватился за ладонь, издавая жалобные стоны. Глядел я на эту картину с максимально отстранённым выражением лица, ведь то не приносило мне ровно никаких эмоций: ни радости, ни жалости к нему я не могу испытывать физически, поэтому оставалось лишь с каменным лицом наблюдать за этим шоу. Честно сказать, я был предпочёл выстрелить ему в голову. Но остановимся пока на этом. Кнопка, которая, кажется, служит для вызова охраны, теперь слегка дымится и вряд ли сработает, если Клиффорд нажмёт на неё хоть миллион раз. С его стороны было непредусмотрительно делать лишь одну кнопку для чрезвычайной ситуации, ведь дом моей родни находится совсем близко от этого места, и заявиться сюда я мог как сейчас, так и несколько недель назад. Однако он, наверное, думал, что я либо слишком глуп для этого, либо у меня кишка тонка. Да, на самом деле, не найти это место сразу было обыкновенной глупостью и невнимательностью, ведь я практически проезжал мимо него уже больше десятка раз. Но суть кроется не в этом, а в том, что он тоже глуп и невнимателен, раз отдал мне ту кассету, при этом не проверив её повторно. — Какой же ты, всё-таки, сукин сын, — слышать это от него было лишь радостью для моих ушей, потому что он наконец прекратил сюсюкаться и перешёл к правде. — Посмотри на себя! Возомнил из себя чёрт знает кого, стоило лишь встретиться со мной лицом к лицу. То, что тебе чудным образом удалось найти это место, ещё ничего не значит. — В смысле «чудным»? Ты забыл, как собственноручно пытал Дестини, чтобы она дала тебе наш адрес? — его лицо выражало непонимание, но я счёл это за ужасную актёрскую игру. — Какой же ты идиот, Клиффорд, просто потрясающе! — Откуда у тебя эта кассета? — Надеюсь, ты сейчас просто шутишь, — я усмехнулся, смотря на его реакцию, но улыбки тотчас же не стало. — Боже, да ты ж серьёзно, — если до этого я считал Дэвида просто недостаточно внимательным, то сейчас я просто удивляюсь, как целая корпорация ещё не развалилась под его руководством, которое длится уже почти двадцать лет. — Надо же. Ты даже такое не можешь держать под контролем. Раскрой секрет, Клиффорд, как у тебя с такой криворукостью получается уже восемнадцать лет скрываться от справедливости, а? — Закрой рот, — мужчина метнулся ко мне, направляя на меня свой жалкий пистолет. — О-о-о, — я наигранно поднял руки вверх, когда он оказался напротив меня, прицелившись прямо в мою голову, — знаешь, я почти испугался. Я моментально направил дуло автомата прямо в его грудь, но не в сердце. Даже если я выстрелю, мне не нужен такой простой конец. Не хочу, чтобы он моментально умер и не почувствовал никакой боли. Будь на то моя воля, я бы сжёг его заживо, чтобы он каждой частичкой своего тела почувствовал, каково быть беззащитным и не иметь рядом с собой и стакана воды. Но пока что я ограничивался лишь пушкой в своих руках. — Ты глупее, чем я ожидал. Стоишь тут, тыкаешь в меня своим микроскопическим пистолетом, как будто это меня напугает, — он ничего не предпринимал, лишь со злостью в глазах слушал меня и даже спустил курок. — Проблема в том, что умереть я не боюсь. Я нажал на спусковой крючок, и выстрел тут же оглушил меня. Тело, равнявшееся со мной ростом ещё минуту назад, с грохотом упало на пол, и мне оставалось лишь смотреть, как Клиффорд испуганно пытается вытереть кровь с ключицы. Но это было бессмысленно, потому что бордовая лужа вокруг него разрасталась с неплохой скоростью. — Надеюсь, ты не умрёшь, — я пнул ногой пистолет в его руке, что тот отлетел в другой конец комнаты. — Хочу, чтобы ты до конца жизни гнил в тюрьме вместе со своим мальчиком на побегушках, кем бы тот ни был, — если до этого Дэвид был максимально серьёзен и испуган, то сейчас его лицо постепенно принимало более радостный вид. — Так ты до сих пор не знаешь, кто он, — он явно хотел посмеяться, но вместо этого кашлял кровью и старался дышать. — Удачи, Люк. Надеюсь, ты не выйдешь отсюда живым. Я увидел в его руке телефон. Но я не смог разглядеть, что было на экране, как до моих ушей донёсся противный звук сирены. До меня сразу дошло, что к чему, поэтому я метнулся к выходу из кабинета под захлёбывающийся кровью смех Клиффорда, что продолжал лежать на полу и ликовать, хотя умру от потери крови скоро явно не я. Двери передо мной отворились, но стоило мне сделать шаг за порог, как я увидел несущихся с левой стороны «головорезов» с пушками. Где ж они были, мать вашу, когда я только заходил сюда?! Здесь медлить нельзя было ни в коем случае, ведь либо ты, либо тебя. Я сразу же направил на них дуло автомата и стал не целясь стрелять по ним, и это, к моему удивлению, помогло. Пульс, бьющий по вискам, не давал мне ровно целиться, отчего я нередко попадал в воздух, но так я хотя бы оттянул время, уложив на пол двух-трёх человек. Я забежал в лифт, который оказался на этаже, и начал судорожно нажимать на кнопку первого этажа, ожидая, пока эта колымага доедет, и я смогу как можно быстрее выйти из этого здания, которое, наверное, уже оккупировали десятки Клиффордских псов. Но внезапно лифт остановился, судя по всему, на втором этаже. Нахмурившись, я стал ещё несколько раз нажимать на кнопку первого, но всё бесполезно. Всё ясно. Я закрыл глаза, сделав глубокий вдох, и слушал звук открытия дверей как какой-то приговор. Даже если меня застрелят, не успею я выйти из лифта, то хотя бы буду знать, что теперь вся правда мне ясна, а Клиффорд, лежащий этажом выше, тоже недалёк от этого. Жаль только, если Ханна об этом не узнает. Хотя я не сомневаюсь, что чёртов Аноним сообщит ему в первую же минуту после того, как через меня пройдёт десяток пуль. Я направил дуло автомата в щёлку между ещё не открывшимися дверьми и начал стрелять, наплевав, есть там кто-нибудь или нет. Оказалось, это было правильным решением, ведь на втором этаже меня поджидала буквально свора этих ублюдков с пушками. К счастью, лишь единицы из них были одеты в бронежилеты, что позволило большинство из них повалить либо выстрелом в районе сердца, либо случайным выстрелом в голову. Я никак не могу понять, чего ж они, мать вашу, ждут до последнего и не стреляют?! Выйдя из железной кабинки вновь в тот же коридор, который на сей раз не оказался кристально чистым и был заляпан в брызгах крови и ещё каких-то ошмётках, чьё происхождение я даже знать не хочу. Побежав влево, где по идее должна была быть лестница, по пути я встретил парочку «друзей», которые тут же помчались за мной. — Чёрт, — тихо прошептал я, перескакивая через кучу тел на полу и убегая от стрелков позади. За спиной донеслись выстрелы, от которых я старался закрывать голову, но парочка из них всё равно задели мои руки. Но и на том конце коридора меня ждало подкрепление Дэвида. которая мчалась ко мне со скоростью света. Я поднял руки вверх, идя спиной назад, и тут же мне в голову ударила идея, которая, может, слегка сумасшедшая, но если не она, то тогда я вместе с остальными буду валяться в этой куче трупов и раненых. Я быстрым движением достал из заднего кармана пульт, который тут же поднял вверх, чтобы все его видели. Не паниковать я пытался изо всех сил, лицом старался не выдавал свой собственный страх, ведь это сыграло бы им всем на руку. А так каждый из них остановился, а те, что были впереди всех, развели руки в стороны, чтобы остановить своих «последователей». Я медленно поворачивался в каждую сторону, чтобы те поняли, что я не сделаю ничего, если и они не станут делать ничего в мою сторону. Но это было наебкой, ведь уже через секунду я нажал первую попавшуюся кнопку, и взрывы раздались с обеих сторон от меня. Пол и стены содрогнулись и, кажется, вот-вот упали бы, но здание продолжало стоять на месте, пока откинутые в стороны взрывом неподвижно лежали, пока их одежда горела, как и оба конца коридора. Взрыв оказался сюрпризом и для меня самого, что я застыл на месте, пытаясь сообразить, что только что произошло и какого хера я всё ещё стою на ногах, а не валяюсь с остальными в полумёртвом состоянии. — Твою ж мать, — я оглянулся по сторонам и увидел, как быстро распространяется по стенам огонь, и метнулся в сторону лифта, где ехать было самой главной глупостью, которую я только мог сделать. Но пробираться к лестнице через огонь у меня, мягко сказать, не было желания, а оказаться на первом этаже чудом телепортации я просто не могу. Вновь зайдя в эту злополучную кабину, я сто раз нажал на кнопку первого этажа, и эта рухлядь всё-таки сдвинулась с места и повезла меня вниз. К моему счастью, она не стала тормозить так же, как прежде, моментально спустила меня вниз, хотя это больше было похоже на обрыв тросов, отчего кабина упала. Но волновало меня это в последнюю очередь, ведь я стою пока что живой — значит, на остальное мне должно быть насрать. Я ожидал увидеть ещё кучку головорезов возле лифта, но было подозрительно тихо. Только попробуйте сказать, что это на самом деле какая-то подстава, и что все на самом деле ждут меня снаружи, чтобы прострелить каждый сантиметр в моей коже к херам. Тем не менее ждать нельзя было, поэтому я быстрыми, но аккуратными шагами выходил из лифта, попутно оглядываясь по сторонам. Увидел я не самую душещипательную картину: на полу валялись несколько человек лицом вниз рядом с горящими обломками, многие из них сотрудников валялись под ними, а в потолке, почти в самом конце коридора справа, была дыра, с которой огонь перебрасывался на первый этаж. В целом тут, кажется, было чисто. Поэтому я поспешно направился к тем стальным дверям, ввёл этот грёбанный пароль и побежал прямо по узкому коридору, пока сзади слышал грохот обваливающегося потолка. Пропуск, который я достал из нагрудного кармана, как назло не работал, отчего я распсиховался и, сняв с себя автомат, начал долбить им стеклянные двери, которые в конечном счёте рассыпались на осколки и поцарапали руки в нескольких местах, но на это мне было глубоко насрать. Я чуть ковыляя шёл прочь от этого здания, вытирая со лба пот, перемешанный с чьей-то кровью, которая мне не принадлежала. Передо мной были высокие ворота, и, честно сказать, смысла в шлагбауме за ними я не видел никакого, но сейчас это было последней мыслью в моей голове. Как и во всём здании, здесь была карточная система, на которой, кажется, вся, блять, корпорация Клиффорда и держится. Мне одному удалось убить столько человек, пока они все неуклюже носились с оружием, которое у них, кажется, лишь для красоты было. Впрочем, я должен этому только радоваться, потому что позади меня разгорается здание, которое я хотел сжечь последние годы своей жизни. И как только я подобрался к воротам, то огляделся назад, и в груди возникло такое чувство, как будто мне этого недостаточно. Я достал тот пульт из своего кармана и стал разглядывать в темноте, что было практически невозможно. Но я смог нащупать какую-то большую кнопку по центру, название которой не видел. Впрочем, даже если это будет какая-то дрянь вроде самоуничтожения того компьютера, что отвечал за все сервера и безопасность здания в целом, мне на это наплевать. Я нажал её, но всё оказалось куда глобальнее, чем я представлял. Всё здание в момент полыхнуло, что нехило сотрясло землю. Ошмётки отделки летели во все стороны, выглядя, как падающие звёзды. Людей не было видно и вовсе, да и вряд ли от них хотя бы что-то осталось. Несмотря на валящий клубами чёрный дым, я вздохнул полной грудью, схватившись за голову и начиная смеяться, как безумец. Я просто поверить не могу, что я действительно смотрю на это своими собственными, мать его, глазами! Чёрт, это невероятно! Я поднялся по лестнице в кабинку, из которой почти часом ранее застрелил своего «сослуживца», и здесь, оказывается, выпал мой телефон, который я тут же поднял с пола и принялся спускаться, но уже на другую сторону, где стояла машина. Я подрагивающими пальцами искал в контактах один номер, который никак не мог найти из-за того, что был слишком сильно воодушевлен и не видел буквально ничего перед своими глазами. Но я всё же нашёл его и немедля нажал на вызов, дожидаясь, пока кто-то на том проводе ответит. Даже сраные гудки не раздражали меня нисколько. Я то и дело запрокидывал голову назад, улыбаясь самому себе, и так же ковыляя шёл в сторону чужой машины. — Люк? — сонный голос Ханны послышался на том конце провода. — Ты видел вообще, который час? — Да, и мне, честно говоря, наплевать, — я подошёл к остановленной на обочине машине, открывая её дверь, но не садясь внутрь. Я смотрел, как полыхает это здание и всё вокруг него, и мне дико хотелось кричать на всю местность, что я это сделал. Но пока не будем вовлекать местность, а ограничимся одной Ханной, которая в недоумении ждала, пока я скажу ещё что-нибудь. — Я, чёрт возьми, сделал это. Я взорвал главный штаб Дэвида.