***
Теперь каждый раз, когда я захожу за порог этого дома, мне становился по-странному тревожно и страшно, что сейчас из-за угла выпрыгнет мужчина в маске и с пистолетом в руке. Однако какое облегчение наступает, когда я выхожу из-за этого самого угла и не вижу абсолютно никого, кроме Энди, который распластался по всему ковру брюхом кверху. Калум, кажется, даже в этом не видит никакого облегчения. До сих пор ходит с кислой миной и отказывается говорить со мной, если на то нет особого повода. Под особым поводом он подразумевает Люка. Когда я поднялась в комнату Хеммингса, на меня снизошла растерянность. И что мне здесь нужно искать? Судя по бардаку на полу, кровати Люка и столу, отодвинутому от стены, он и сам во всём прекрасно разобрался, что решил свою злость выместить на тяжеленных досках, которые весят, как два парня. Для начала, судя по всему, я должна «поверить в слова Люка», на чём он сам настоял, а потом уже начинать что-то делать. А вот что делать — чёрт знает. Небольшими, медленными шагами я подошла к кровати, около которой валялись все бумажки, которые я складывала в чемодан, и пыталась рассмотреть что-то, хотя с моим зрением это будет практически невозможно. Чёрт, в этой комнате, кажется, даже воздух заряжен напряжением. Ощущение, что за мной кто-то подглядывает, поэтому я не могу даже включить этот дурацкий ноутбук, просто валявшийся на подушках. Поэтому я взяла случайный лист, посмотрев его с обеих сторон и снова кинула в стопку. Как у Люка хватило терпения всё это хотя бы подержать в руках? Я ткнула в кнопку включения на компьютере, после чего снова принялась пялиться на эту белую кипу бумаг. Хорошо, он ведь неспроста начал обвинять во всём Эштона, так? Значит, здесь есть хотя бы что-то. Я стала перебирать одну кучу за другой, и мне показалось, что я увидела что-то знакомое. Подняв с пола какой-то договор или что-то наподобие того, я увидела фамилию Калума, а если быть точнее — имя «Аарон Худ» Это и есть его папа? Этот ублюдок, которого я даже не могу назвать своим отцом, даже заключил договор, где, кажется, по полочкам разъясняет, как убить, мать его, человека?! Я могла представить что угодно, но только не подобное дерьмо. Быстро пробежавшись глазами по тексту, я не стала читать дальше, когда увидела имя Эштона. Затем я прочитала предложение полностью, и у меня, кажется, онемели все конечности. Это… сделал Эштон? Нет, это глупость какая-то. Люку не приходило в голову, что Дэвид захотел его просто-напросто спровоцировать или обмануть? Мы живём с этим человеком под одной крышей, а какая-то дурацкая бумажка, которую Хеммингс нашёл невесть где, говорит о том, что он убил отца Калума. Это ли не повод задуматься над тем, насколько это сущий бред? В это время экран ноутбука загорелся, и я увидела просто кучу открытых окон. Из-за них компьютер нехило тормозил, поэтому я стала закрывать те окна, где просто открыты списки папок, и наткнулась на какой-то документ, где была фотография Эштона, причём, кажется, совершенно новая, судя по причёске. Это, кажется, досье? Я не стала вчитываться и просто пробежалась глазами, но информация всё равно оседала и привела меня в полнейшее замешательство. Я абсолютно ничего не понимаю. Тут понимать, в принципе, нечего, но я всё пялюсь на эту фотографию и пялюсь. В голове я ищу тысячи поводов, почему не должна верить всему, что вижу, но причины не оказалось ни одной. Так… Люк не бредил? Это всё равно не укладывается у меня в голове. Как Эштону удавалось сохранять столь беззаботный вид, когда он в буквальном смысле отсчитывал минуты до того, как сделать следующий удар по нам? Он всегда пытался мне помочь, и у меня не было ни одной мысли насчёт того, что парень просто втирается в доверие. Ирвин так ловко прикидывался хорошим парнем, а потом присылал мне предупреждения о том, что в наш дом вот-вот ворвутся вооружённые парни с лыжными масками на лицах. И как я, чёрт возьми, могу взять и поверить в это? Я отбросила ноутбук в сторону и поспешила выбраться из этого бардака. Кинув обеспокоенный взгляд на стол, я заметила тот самый дневник, который отдала Люку, посчитав, что ему будет нужнее. Он был раскрыт, поэтому я увидела вложенный в разворот помятый листик, который, кажется, и был той самой вырванной страницей. Здесь-то точно должен быть ответ на всё, потому что бабушка Хеммингса, кажется, знала больше, чем мы все в этом доме. Когда я только принялась читать, во мне было какое-то волнение, что сейчас и выйдет вся правда наружу и она окажется вовсе не той, о чём говорит Люк. Но как только я перешла на следующую страницу, огонёк в глаза погасал с каждой секундой, а к последней строчке я вовсе чуть не выронила дневник из рук. Нет, не от шока, хотя частично пребывала в нём. Скорее, от разочарования. Я не до конца осознавала всё написанное, меня волновало только то, что тут засветилось имя Эштона, и явно не в хорошем контексте. Получается, Люк оказался прав. В кармане завибрировал телефон, который я тут же достала, подумав, что пишет Люк. Но вместо его имени высветился уже знакомая до чёртиков комбинация цифр, которую теперь можно было смело переименовать на одно имя. «Мне жаль» Мне безумно захотелось написать всё, что я думаю о его «мне жаль», а было бы там, очевидно, много всего. Я не давала экрану телефона потухнуть, потому что перечитывала и перечитывала два этих дурацких слова, которые настолько же фальшивы, как и всё, что было в этом человеке. В один момент я даже потянулась, чтобы ответить, но вместо этого смахнула пальцем влево и нажала «удалить». Но этого для меня оказалось недостаточно, поэтому я зашла в сообщения, нажала на его иконку и, недолго думая, ткнула пальцем в кнопку «Заблокировать контакт». Вряд ли он решит написать мне с другого номера. Вряд ли вообще решит написать. Хорошо, я убедилась, что Люк прав. И что мне делать дальше? Если бы от этих идиотских бумажек был толк, парень бы уже давно добрался до корней сам, не привлекая при этом меня. Но раз он теперь лежит в больнице, и я осталась одна, то нужно как-то выпутываться. Конечно, это безнадежно: в отличие от Хеммингса я, можно сказать, бесполезна, потому что ни взламывать, ни добывать какую-то нужную информацию каким бы то ни было путём я не умею. Калум, я думаю, тоже. Поэтому я, скорее всего, буду звонить ему каждые пять минут, чтобы попросить о помощи. Хотя, у меня есть одна идея. Но Люку она точно не понравится. Не выключая телефон, я нашла в контактах номер Майкла, но нажать на зелёную кнопку всё никак не могла. Я сейчас, наверное, как палка в колесе его велосипеда, поэтому очень сомневаюсь, что он с радостью примет мою просьбу о помощи. Попытаться, конечно, стоит, но есть вообще толк надеяться, если вероятность, что он откажется в этом участвовать, равна 70%? Хотя сейчас у меня кроме надежды ничего нет. Я слушала долгие гудки, как и в прошлый раз, но мне даже не пришлось перезванивать, ведь Майкл всё же взял трубку. — Да. — Извини, что так рано, но я по делу, — я не стала медлить и спрашивать, как у него дела и чем он занимается (очевидно, спит), поэтому сразу перешла к сути. — Ты ещё в Лос-Анджелесе? — Да, а в чём дело? — Знаешь, где находится Фримонт? — парень хмыкнул в трубку, как бы размышляя над ответом, и промямлил что-то вроде «возможно». — Я знаю, это большая просьба и ты, скорее всего, откажешься, но мне нужно, чтобы ты приехал. Есть вещи, с которыми мне нужно разобраться, и помочь в этом можешь мне только ты. Мне правда нужна помощь, Майкл, но я тебя не заставляю, поэтому… — Там есть нормальные гостиницы? — я слегка опешила от этого вопроса, но быстро сориентировалась. — В доме есть свободная комната. Ты можешь остаться у нас. — А Люк меня не задушит ночью подушкой? — парень усмехнулся в трубку, и на моём лице появилась кроткая улыбка, которая в тот же миг пропала. — О Люке можешь не беспокоиться. — В таком случае… Не знаю, сколько времени займёт дорога, но, судя по всему, вечером я уже буду в городе, — я тихо выдохнула, чтобы Майкл этого не услышал, а в трубке послышалась какая-то суета. — Я знаю, ты бы не стала звонить по какой-то мелочи, но я всё-таки должен спросить. Произошло что-то очень серьезное? — очевидно, этот разговор явно не для телефона, поэтому я не собиралась вот так вот раскрывать перед ним все карты, не зная наверняка, что мой или его телефон не прослушивают. — Скажем так: я бы не стала звонить тебе по какой-то мелочи. Ещё недолго мы повисели на линии, после чего, попрощавшись, я повесила трубку. Я не знаю, как на такого «гостя» отреагирует Хеммингс, когда я ему расскажу или когда он сам увидит, но он всё-таки должен понять. Знаю, у нас нет никаких оснований считать наверняка, что он уже не общается с отцом, и я говорю себе об этом каждый раз, когда пальцы ищут его номер в контактах, но ещё ни разу за это время он меня не подводил. Ещё ни разу он не заставил меня усомниться в моём доверии к нему, не считая моих собственных навязчивых мыслей, поэтому я, как ни странно, почти на сто процентов уверена в нём. Я услышала на кухне треск стекла и матерящегося Худа, который, судя по всему, и уронил что-то. Нужно рассказать и ему. Но я боюсь, что он придёт в дикое бешенство, потому что Эштон и так не вызывал у него особой теплоты, а теперь, после случившегося с его отцом и Эвелин, он просто начнёт метать всё вокруг (меня, наверное, в том числе). Я никогда не видела, чтобы он был настолько раздражительным, поэтому сейчас нужно тщательно подбирать слова, чтобы не разозлить его в очередной раз. Не знаю, надолго ли это, но его злость сильно преграждает нам путь к тому, чтобы разобраться со всем этим. Без его помощи я не обойдусь.***
— Я убью его, — Калум метнулся в сторону входной двери, захватив с тумбочки ключи и телефон. — Калум, даже не думай! — Ты, блять, понимаешь, что этот подонок сделал?! Просто убить его — это, можно сказать, пощада, — я преграждала ему путь к выходу, потому что знала, что если не сделаю этого — Калум уедет в ту гостиницу и надерёт Эштону зад по первое число, если он всё ещё там, конечно. — Ханна, ты не можешь вот так… — Могу, как видишь, — я не сходила с места, пока Худ не сдался и не кинул ключи от машины обратно на тумбочку. Сейчас всё проходит куда лучше, чем я того ожидала. — То, что ты сейчас пойдёшь и убьёшь его, погоды нам не сделает, если только не ухудшит. У тебя и так проблемы, Калум, хочешь ещё и за собственное убийство сесть?! — кажется, он стал прислушиваться к моим словам, но виду не подавал. — Мы будем действовать так, чтобы это было безопасно для всех, понятно? — И в чём тогда смысл вообще действовать, если мы будем вести себя, как напуганные собачонки? — Смысл в том, чтобы не просрать всё снова. Наверное, было хорошим решением дать Худу отоспаться, а только потом уже рассказывать обо всём. Если бы я пошла к нему, когда он собирал с пола осколки разбитого стакана, то один из них непременно воткнул куда-нибудь в стену. Ну, или в меня. По крайней мере сейчас он довольно быстро успокоился, поэтому в моём списке минус одна причина для беспокойств. Я попыталась как-то сказать ему, что сегодня приедет Майкл, но он был больше занят мыслью свалить на машине в город и найти Ирвина, чтобы собственными руками придушить. Ну, я не думаю, что он сильно расстроится, когда увидит на пороге своего старого друга. В прошлый раз он даже попытался с ним мило побеседовать, как будто ничего не произошло и они никак не обрывали контакт. Вряд ли и сейчас что-то изменится. Убедившись, что Калум бросил идею сломя голову ехать в город на высоких скоростях, я оставила его одного в гостиной, пока он почёсывал голову Энди и даже пытался с ним как-то поиграть, хотя на лице его было одно сплошное недовольство. Совсем скоро должен приехать Майкл, поэтому я нехотя поплелась в комнату, в которой раньше спала Эвелин. Я не заходила в неё с того дня, как всё произошло. Просто страшно зайти и почувствовать запах её сладких духов, которые были, наверное, единственным, что по-настоящему раздражало меня в Эвелин. Они, кажется, были с ванилью. Я осторожно повернула ручку, после чего толкнула дверь и дала ей удариться о стену, пока сама стояла на пороге. Да, я была права. Здесь до сих пор пахнет ванильными духами. Её вещи по-прежнему в сложенном виде лежат на кресле, на столе лежит кассета с «Завтраком у Тиффани», который мы смотрели после того дня в торговом центре. Её вещи были повсюду, и убирать их отсюда мне никак не хотелось. Наверное, так создавалось ощущение, что она ещё вернётся. Но мне пришлось зайти в комнату. Я сложила все её футболки, рубашки и джинсы, которых и без того было немного. Денег на шоппинг у неё особо не было, а времени собираться в Лос-Анджелесе тем более. Все её вещи пахли этими чёртовыми духами, каждая рубашка была словно пропитана ванилью. Я села на кровать, которая была аккуратно застелена, прямо рядом со стопкой её вещей. Стоит проветрить комнату, потому что Майкл так же, как и я, не выносит приторно сладких запахов. Но сейчас я его полюбила и, чёрт возьми, как же хотелось почувствовать его на Эвелин снова. Хотелось почувствовать, как она держит за руку и говорит, что всё будет в порядке. Хотелось посмотреть на её вьющиеся волосы и то, как она пытается собрать их в хвост, но у неё не выходит. Хотелось поговорить с ней о какой-то чепухе, которая забавит нас обеих. Мне хотелось всего, что создавало Эвелин, но сейчас её нет. Есть только этот сладкий запах, который я буду чувствовать около себя ещё очень долго времени. А её нет. Я сжала в руках её футболку и пыталась рассмотреть каждый её миллиметр. Лучи солнца, попадающие прямо на вещь, освещали все те пылинки, которые опускались неё. Я на подсознательном уровне отряхнула, хотя даже не подумала, что это бессмысленно. Они теперь, наверное, будут лежать в подвале, где на них ляжет в десять раз больше пыли, чем сейчас. Нет смысла что-то предпринимать сейчас. Поздно уже. За окном я услышала шум двигателя. Калум всё-таки решил свалить, пока я не вижу? Что ж, пусть делает, что хочет. Я уверена, Ирвин не так глуп, чтобы оставаться в этой гостинице после всего этого. Может быть, он вовсе уехал из города, но сейчас мне наплевать. Всё случилось именно из-за него. Он виноват даже в том, что я сижу на краю кровати Эвелин, на которой она спала ещё пару недель назад, и крепко сжимаю в руках эту идиотскую футболку. Честно, если бы я знала наверняка, что у нас не будет проблем, если Худ расправиться с этим подонком, то даже не стала бы его останавливать. Хотя, скорее всего, я сделала бы это первой, своими собственными руками. Я выглянула из окна и увидела подъезжающую чёрную машину, которую вижу впервые в жизни. Нахмурившись, я отодвинула занавеску ещё больше, а потом до меня дошло. Положив вещь Эвелин в общую стопку, я метнулась к двери, утерев с щёк слезы, словно их и не было. Надеюсь, глаза не сильно красные, потому что не хочу ещё оправдываться перед Майклом и в этом. Хочу сделать вид, что я держусь молодцом, потому что не хочу, чтобы меня кто-то жалел. По крайней мере, чтобы это делал он. Калум странно посмотрел на меня, когда я вышла из комнаты и быстрым шагом пошла к выходу из дома, но вмешиваться не стал. Должно быть, он всё-таки услышал про Майкла, поэтому сейчас ему наплевать. Ну, или он делает вид, что ему наплевать. Я-то знаю, что уже завтра они будут обсуждать футбол и то, как сильно облажалась команда, на которую они рассчитывали больше всего. Я вышла, укутавшись в свою кофту, пока Майкл оценивающе осматривал дом. Увидев меня, на лице появилась тень улыбки, которую он не стал скрывать даже тогда, когда я подошла совсем близко. — Наверное, сейчас я должен сказать, что скучал? — Это ведь будет неправдой. — С чего ты взяла? В следующий момент он крепко обнял меня, проводя рукой вверх-вниз по спине. Сначала я хотела воздержаться, но когда почувствовала его тепло, то обняла так же крепко, как будто не видела его целую вечность. Он мой брат даже несмотря на всё то дерьмо, что он сделал, когда был под влиянием отца. Ключевое слово «под влиянием», так что сейчас, когда он стоит и не стесняясь обнимает меня, я хотя бы по этому могу сказать, что с чёртовым отцом покончено. — Ты так и не сказала, зачем я должен был приехать, — Майкл отпрянул от меня. — Калум в доме. Думаю, нам нужно обсудить это вместе. — А Люк где? — мне не хотелось говорить, где он на самом деле, но без этого разговор просто не состоится. Я должна разложить Майклу всё по полочкам, чтобы мы могли думать, что делать дальше. — В больнице, — парень хотел что-то спросить, но тут же передумал, просто кивнув в ответ. — Ты помог ему. Он не станет сердиться. — Очень на это надеюсь, — усмехнулся Майкл, после чего по дорожке пошёл в сторону дома, а за ним и я. Мы провели весь вечер за столом на кухне. Калум, конечно, немного расслабился, но всё равно был зол и иногда смотрел на меня так, словно я остановила его на пути к справедливости. Я уверена, он сам понимает, что смерть Ирвина — не выход, но сейчас им управляет злость от случившегося с отцом и Эвелин. Майкл же сохранял нейтральный настрой до самого конца, пока я не сказала ему, что во всём этом замешан Эштон. Не знаю, можно ли было просто разыграть такую реакцию, но он, очевидно, удивился и сильно разочаровался. Похоже, Дэвид и правда рассказывал ему немногое, хотя тот должен был быть наследником всей корпорации. Однако все разговоры не свелись к сеюжеминутным действиям. Все посчитали правильным пойти спать, а завтра, с утра пораньше, заняться всей этой грязью, влипнув в неё по колено. Майкл сказал, что поможет, хотя сам ещё не знает, как он может это сделать. Но я почему-то уверена: у него есть какая-то идея, о которой он не хочет заикаться заранее. А мне остаётся лишь верно и преданно ждать, когда же он её раскроет. Все разошлись по комнатам, в том числе и я. Но спать я ещё не собиралась. Взяв со стола телефон, я набрала номер, дожидаясь, пока гудки прекратятся. — Чёрт, я только задремал, Ханна, — сонным голосом прохрипел Хеммингс, отчего у меня на лице появилась глупая улыбка. — Ты по какому-то поводу звонишь или просто, как будто ты моя мамочка? — И то, и другое, — Люк сказал что-то вроде: «Ну конечно же» — и снова замолчал. — Как ты себя чувствуешь? — Это всё-таки из-за того, что швы разошлись. Сказали, что я буду в норме, но на этот раз так просто отсюда не выйду, — он усмехнулся, словно над самим собой. — Но я, конечно, слушать их не стану. Как только перестану чувствовать себя, как кусок дерьма, тогда и выберусь отсюда любой ценой. Настолько воняет лекарствами, что воздухом можно было бы исцелять людей. Всё это я слушала с диким облегчением. Хоть я его и разбудила, Люк не стал противиться, как это было по приезду в больницу, и от этого мне становится лишь лучше на душе. Но я понимаю, что он не забыл про Эштона и что его до сих пор гложет обида, однако подавать виду он не будет ни в коем случае. Тогда это уже будет не Люк. Парень услышал, как я замолчала, и тяжело вздохнул. — Что там у тебя? — Вряд ли ты будешь в восторге, но… Я позвонила Майклу. Он приехал, — я точно слышала, как Люк что-то пробормотал себе под нос, после чего опять услышала вздох. — Ты злишься, да? — Нет, не злюсь. Просто… Если из-за него всё пойдёт ко дну, я убью тебя собственными руками. — Боюсь, я сделаю это раньше, — усмехнувшись, я покачала головой, понимая, что в какой-то степени вовсе не шучу. Я возлагаю на Майкла слишком большие надежды, хотя должна относиться к нему с большей настороженностью. Если в конце концов окажется, что я буквально слила всё, что у нас было, нашему врагу, то тогда я по правде пущу пулю себе в лоб. В этом доме уже был один такой человек, второго я не переживу.