За горизонтом.

Время близилось к полуночи. Завтра снова необходимо было идти на утомительные занятия. Я открыл тетрадь с выполненным домашним заданием и пробежался глазами по строчкам. У меня размашистый, ровный почерк, отчего меня хвалили за усердие и старание, однако я никогда не гордился такой ерундой. По правде, я всегда считал себя заурядным старшеклассником, который только и умеет, что следовать за другими. Я зевнул и посмотрел на часы. Просмотр всей тетради и изученного параграфа отнял у меня около двадцати минут, за это время я уже вдоволь наслушался храпа Масато, поэтому… вопреки дисциплине, я решил всё-таки нарушить мирный сон общежития и проведать кое-чью комнату. Ведь это тоже было отклонением от нормы, выделять комнату тому, кто уже давно закончил школу? Но я всё равно благодарен этой милосердной женщине, ведь только поэтому я мог спокойно повидать его. …и увидел перед собой совершенно неестественную картину. Комната заколочена. Будто бы кто-то специально забивал доски. Толстые гвозди были неумело вбиты в древесину, отчего казалось, что делали это всё поспешно, будто бы боясь быть замеченными. Но кому нужно было это делать? И где тогда Кёске? Я понимал, что к завтрашнему дню всё должно было утрястись, но я не мог спать спокойно, зная об произошедшем. Кто бы стал вредить Кёске? Кому это необходимо? Я быстро начал перебирать в голове произошедшее сегодня и вспомнил… как гром среди ясного неба… двое подозрительных людей в спортивной форме, … что если именно они причастны к этому? Да, они смотрели не на меня, … взглядом они выискивали именно Кёске…, но зачем? Чёрт. Только не сейчас! Я помчался по длинному коридору и тут же заметил, как надзиратели проходят мимо. Я скрылся за углом, чувствуя, как сердце учащённо билось. Чёрт, что-то не так. У меня дурное предчувствие. Что я должен делать? Что я действительно могу сделать? Успокойся! Разве тревога хоть раз приводила меня к чему-то хорошему? Я должен думать… Куда мог пойти Кёске? Кто мог это сделать? А главный вопрос заключался в том, зачем они это сделали? Да. Кёске несомненно был нашим лидером, и его многие ненавидели. Неужто, они решили, что потеряв все свои воспоминания, он стал слабым звеном, и они могли бы теперь отрывать свой гнев на нём. Но разве мы делали что-то кому-то во вред. Если есть издевательства, значит, существует и очаг возгорания. Как правило, каждое издевательство происходит из-за страха. Страха стать слабее того, на ком отыгрываешься. Этот страх и приводит к сильным негативным вспышкам эмоций. Но сейчас во мне самом бурлил гнев, я не мог ничего с собой поделать, только зажал до боли губу и согнул руки в кулаки, задаваясь одним-единственным вопросом — почему это происходит? С нами… вновь… с Кёске… Я должен идти, …, но куда? Быстро минув коридоры, я оказался у окна первого этажа. Это… вновь будет нарушением. Но мне нечего терять. Я прыгнул. Умело сконцентрировал всю внутреннюю силу в ступнях и согнул ноги в коленях. И тут же упал на землю, … я не должен плакать. Сейчас есть нечто важнее слёз. Каждая мелочь может сломить нынешнего Кёске. Я должен был это понять… ещё до того, как всё это началось. Насколько же я глуп? Я перелез через высокие ворота, с трудом оставаясь на ногах. Меня клонило в сон, но я шёл. Слишком хотелось спать, … но… я должен найти его. Куда? Куда он мог подеваться? Думай, Рики, думай. Я должен найти его!!! Пока ещё не слишком поздно… Случайно зацепившаяся обувь о камень заставила меня рухнуть на землю. Центр тяжести сменился на руки, и я с трудом не расшиб голову. Прямо сейчас я хотел уснуть, но понимал, что ни в коем случае не должен этого делать. Моя форма вся в грязи. Зря я так и не успел переодеться. Завтра точно слягу в больницу. Но всё это неважно… сейчас есть кое-что поважнее… Мои губы чуть подрагивали, я сдерживал свою нервозность и на ватных ногах продолжал следовать в никуда. Где же он может быть? Точно. Знаю. Я помчался туда, откуда мы начали наш поиск горизонта. Пейзаж неизменен. Прежняя картина. Вокруг лишь пепел, пустота… обломки старой древесины, …, а посреди царившегося хаоса… стоял он… Кёске. Фактические обидчики лежали у его ног и просили прощения, но он смотрел на них столь холодно, что, казалось бы, не испытывал совершенно ничего. Страх. В тот момент у меня была лишь одна примитивная эмоция — страх. Я инстинктивно попятился назад, когда он услышал шаги с моей стороны, он повернулся. И я увидел… такую же холодную как лёд улыбку, замёрзшую на губах… — Кёске, что ты…! Громко завопил я, почти надрывая голос. Он ровно посмотрел на меня, вот только улыбка стала ещё более жуткой, так как он немного приподнял уголки губ вверх. — Что я сделал не так, Рики? Они сами звали меня разобраться с этим раз и навсегда, и, конечно, я не мог им отказать. Я перевёл взгляд вниз, на двух подростков, которые явно не ожидали, что Кёске сможет ответить им в таком состоянии. Они, словно пара детей, побежали в мою сторону, ища видимой поддержки. У одного было кровоизлияние из носа, у второго — огромный фингал под глазом. Конечно же, они сами были виновны в этом инциденте, однако Кёске мог и ограничиться более мягкими мерами. — Ясно, значит, каламбур окончен… Что ж, убирайтесь отсюда. Жду с вас повинную главе общежития завтра же. И если это ещё раз повторится, одними ушибами вы не отделаетесь. Прежде мягкий голос Кёске сейчас звучал через чур жестко. Они тут же, будто понимая, что он им приказал, согласно кивнули и бросились наутёк, к общежитию. Кёске вздохнул и вновь обратил взгляд на меня. — Не спится, Рики? Я молчал. Я был не в силах ответить ему прямо сейчас. Я всё ещё не совсем понял, что произошло, лишь осмыслял, мог ли Кёске, наш добрый Кёске, сотворить подобное. И тогда… словно боясь окончательно потерять его… я лишь молча подошёл к нему и схватил за ворот рубашки. Он не вырывался. Его глаза застыли с одним выражением абсолютного равнодушия, как стеклянные, будто сейчас я смотрел в зеркало и видел своё отражение в его безразличии… и утонул в их глубине. — Почему… Я не знал, кого я спрашиваю, но всё равно продолжал. — Я не хочу, чтобы ты отдалялся от нас ещё дальше. Путь не возврата… не пересекай черту, Кёске… молю… И мои слабые пальцы опустили ткань. Я обессилено опустился на колени и заплакал. Сейчас у меня всё ещё недостаточно сил, чтобы вернуть его… … Рин Нацуме. Весьма популярная девушка в классе. Не первый мальчик признавался ей в любви, но всякий раз каждый из них получал отказ. Рин всё ещё была не готова к жизни, в которой у неё появился бы особый человек… она даже слова «любовь» то не понимала. Рин сообразить не могла, чем отличается дружеская привязанность, и это мягкое на слух слово: «любовь». Но с недавних пор она начала замечать, что её чувства к Наоэ Рики отличаются от чувств к остальным. — Рики, у нас же сегодня предвыпускной экзамен, а ты сидишь такой понурый! Масато ободрил Рики, который с утра встал в явном нерасположении духа. Он даже ни разу не переговорил с Рин о произошедшем ночью, она только слышала, что Рики получил весьма внушающий выговор, после чего они с Масато так и сидели молча. От скуки Инохара шептал что-то вроде: «Мышцы, мышцы», как всегда занимаясь несусветной ерундой, а Рики всё так же смотрел в окно, оперившись на свою руку. Скучно… Пронеслось в мыслях Рин, и она привстала из-за парты. Её рост не преграда, поэтому, когда она встала перед партой Наоэ, он никак не реагировал. Тогда гневу Рин не было предела. Она зашипела, чем привлекла к себе взгляд мальчика. Он явно не чётко видел её образ, сметая всё на иллюзию, он вновь в думах отвернулся в сторону окна, чем окончательно выбесил её. — РИКИ! А… Он, кажется, неожиданно подскочил. Комари тут же отвлеклась от зубрёжки и посмотрела на Рин удивлённым взглядом, в котором можно прочитать и растерянность. Рики на минуту расширил карие глаза, а потом усиленно начал их тереть, попутно зевая. — Соня, ты что, всю ночь не спал? Вмешался Инохара, чем окончательно сбил всё расположение Рин к разговору. Она только сложила руки на груди и недовольно посмотрела на совершенно обычного одноклассника, который в принципе, не знай она его, ничем не выделялся бы среди остальной массы. Рики с трудом кивнул. — Инцидент с Кёске… простите… да. Бормотал невнятные фразы, значения которых не поняли не Рин, не Масато… И вчера был сложный день. Это правда. Теперь мне так хотелось спать. Я с трудом вспомнил вчерашний день. Себя, сорвавшегося на слёзы в очередной раз. С каких пор я позволил себе так много плакать? Это потому что Кёске рядом. Я улыбнулся и посмотрел в окно. По ту сторону стекла отличная погода. В школьном дворе абсолютно тихо, все наверняка сидят в школе, только тем, у кого место прямо перед окном, суждено понять прелесть дня. Неподалёку стрекотали цикады, во дворе туда-сюда качал кроны деревьев тёплый, южный ветер, немного успокаивающий мои нервы. Я даже слышал шелест травы. Это возможно, если правильно сфокусировать внимание. А по ту сторону, в коридоре, я видел Кенго, идущего с какой-то девушкой… невероятно… Кошики. Я почти проваливался в сон. Солнечные лучи приятно грели тело и макушку моих волос, так что было самое время для сна, а когда я смотрел на небо, то видел облака разных форм, дымчатые создания, или как их лучше назвать, проплывали прямо над головой. Казалось, нет ничего лучше школьного пейзажа. Но это видно только с позиции тех, кто сидит у окна, как я уже сказал до этого. Расслабляет. Я впал в полусонное состояние и услышал слова Масато. Рики, не обращай на него внимания, сосредоточься на сне. Точно, если я подниму руки, облака будут казаться и близко, и далеко одновременно! Да, сонный бред… мои глаза почти закрылись, и я уже не слышал переговоров одноклассников, и тут… — РИКИ! Громкий крик взорвал голову на несколько частей. Я почти подпрыгнул со стула. Не совсем ясно видя того, кто ко мне обращался, я протёр глаза, которые тут же заслезились ото сна, зевота как зараза не собиралась проходить, и тут я услышал колокольчик. Точно, это Рин! — Соня, ты что, всю ночь не спал? Ко мне обратился Масато, держа в руках неизменные гири. Не надоедает ему целыми днями качаться. Как по мне, мышц у него предостаточно, а вот ума — грош. Лучше бы палата — уместное замечание, кстати говоря. — Инцидент с Кёске… простите… да. В ответ я буркнул неясные фразы, тут же услышал ответный вопрос. «А что произошло?» И конечно я рассказал до того момента, когда хулиганы скрылись с места происшествия. Что же было дальше? Я и сам не слишком помнил, всё, что шло в голову, это то, как мы были вдвоём до утра, а потом он сел на автобус, что вёл в Токио. Точно, пока будет прощальное занятие с учителем японского, можно будет предаться воспоминаниям, а потом попытаться выудить из себя хоть какую-то информацию, касаемую экзамена по английскому. Конечно, с такой головой будет непросто сдать, но куда хуже сейчас Куд. Ей точно придётся выложиться на полную! … Точно. После того, как всё утихло, Кёске более или менее пришёл в норму. Я видел, что он колебался, но он согласился провести ночь на улице. Мы ходили и осматривали знакомые окрестности, однако, так как Нацуме совсем ничего не помнил, он не мог ходить где-либо без GPS. Я не мог его в этом упрекнуть, потому и решил заново познакомить с городом. Уличные фонари освещали центральную магистраль, поэтому даже встречные машины были хорошо заметны ещё издалека. И это, конечно, хорошо. Пока я показывал ему центр, он остановился около незнакомого места. Не знаю, но мы никогда тут не играли. Место «начала конца». Вновь дежавю. Как будто я уже видел его, …, но когда? Кёске стоял на побережье реки и окунал ноги. Я не решался зайти в ещё холодную воду, так как купательный сезон ещё далёк, пока он сам не позвал меня. Мы лишь ходили по берегу, изредка волны захлёстывали внушающую часть суши, и тогда мы оба смеялись, оказавшись по колено в воде. Не страшась заболеть, прямо как раньше. И я впервые понял, что Кёске не изменился, хотя это с трудом видно сквозь его нестандартное поведение. — Рики… Когда он обратился ко мне, я машинально поднял взгляд прямо на него и увидел в его глазах былой азарт. — Это место похоже на «Начало конца». Будто море сливается воедино с небом, образуя сплошную синеву. Мне внезапно стало немного стыдно. Будто мы проникли в чьи-то владения. Но я тут же отбросил эту мысль, смотря в никуда, там, где сплеталась эта синева, там, где виднелся горизонт. — Да… великолепно. Если бы мир имел конец, думаю, это было бы похожим местом… И услышал приглушенный смех с его стороны. Тут же мы вместе залились хохотом, сами не зная почему. Наверное, потому, что мы, наконец, достигли гармонии друг с другом… — Вместе… давайте в столовую! Крикнула Рин. Камикита обеспокоенно подошла к ней, и она тут же стушевалась под настойчивым взглядом Комари. — Рин-тян, давай пообедаем вместе! ~ Рин склонила голову вниз. — Но… Комари же в ответ схватила её руку и повела на выход. Я нахмурился и привстал из-за парты, смотря на Масато. Тот всё ещё не проснулся и, подумав о том, что только сегодня я не хочу заражаться его глупостью, я направился на выход из класса. Школьный коридор полон учеников, которые всё мельтешат туда-сюда, я тихо направился пообедать в школьном дворе. Светило ударило в глаза, как только я миновал выход, приоткрывшаяся дверь захлопнулась, и я со спокойной душой уселся на одну из скамеек, я открыл коробочку, в которой лежало умело запакованное мною бенто, взял в руки палочки и начал уминать рис, попутно смотря на проплывающие мимо дымчатые облака. В детстве я думал, что облака состоят только из капель воды, что рассеиваются и создают видимый образ, но оказывается, что там есть и частицы пыли… и много чего другого. Устройство мира вообще сложная штука, как только начинаешь думать об этом, то понимаешь, сколько вещей ещё не познал в своей короткой жизни. Мне подумалось о будущем… кем я стану? Как я буду жить дальше? Почему я неправильно расставил приоритеты? Отчего я не стал учиться усиленно для того, чтобы поступить в университет… и сожаления годами продолжали грызть меня изнутри, покуда я не понял, что всё это бесполезная трата времени. Да, я считаю, что сейчас мне куда важнее быть в гордом одиночестве, чем рядом с кем-то, но это совершенно не значит, что я не наслаждаюсь течением жизни. Просто моё взросление должно пройти в уединении с собой и в гармонии с природой, которая и так получила от таких наглых существ как мы, люди. Но это всё переставало быть важным в моменты, когда я вспоминал его образ в своей голове. Образ Кёске, что готов помогать нам всегда, образ того, кто хотел, чтобы мы обрели самостоятельность, который, даже будучи на границе жизни и смерти, создал тот мир, в котором пересеклись желания всех Маленьких проказников. Да, даже тогда наш немного альтруистичный друг решил, что будет лучше закалить нас с Рин, сделать так, чтобы мы пережили эту ужасающую трагедию. Но в итоге из-за своей слабости я вновь повторил ошибку — Кёске пострадал, попав в аварию. Он забыл всех нас, и теперь в глубине души я, эгоистичная душа, смею думать, что он предал всех нас, заперевшись в том мире. Еда встала поперёк горла, я поперхнулся и раскашлялся, в живот будто водрузили не еду, а тяжёлый булыжник, что тянул меня к низу. Так обычно и бывает, когда мысли сходятся на чём-то негативном. Я скорчился пополам, а со лба скатывались капельки пота. Я потерял ориентир, вновь мимолётная анемия, или просто головокружение, в итоге я приподнялся со скамьи и бросил в урну недоеденное бенто, хотя понимая, что поступаю в корне неправильно. Кёске мог запереться в своём мире не потому, что потерял воспоминания, возможно, он понял, насколько я зависим от него, и решил устроить мне своеобразное шоу, которое отдалит нас друг от друга. При мысли об этом меня сковывала ужасающая боль, я не мог не думать об этом. Моя жизнь ничто без Кёске, я слаб, а поэтому всегда буду рядом с ним… я изначально мечтал об этом…, но теперь я понял, что имелось ввиду… мы и правда не всегда будем вместе. Однажды нас ждёт своё будущее — своя работа, своя жизнь, своя семья, свои товарищи. В моей жизни не останется места для него, и это будет взаимно. Время продолжает идти, и даже если я ненавижу перемены, их всё равно не миновать. Поэтому подсознательно я и пытался вести себя как маленький ребёнок для того, чтобы он оставался рядом со мной. Всегда… это всего-навсего предположение, но если это окажется правдой, что мне делать? Я решил, что сегодня же спрошу Кёске об этом. … Уроки прошли незаметно, я даже не слушал, что на них говорили, я просто смотрел в окно, думая о Кёске. Раз за разом попирая себя, думая, что я зря себя накручиваю, тут же в голову лезли другие мысли, которые убивали меня ещё сильнее. Радужка слезилась, но я не давал себе расплакаться, это было бы слишком жалко. Я и так был зависим, я не должен становиться ещё слабее, … думая об этом, я не заметил, как все разбрелись по домам. Рин стояла перед моей партой и выжидающе смотрела на меня с серьёзным взглядом, который будто бы намекал на что-то. — Рики, скажи: кто тебе нравится? Она сложила руки на груди. Не было похоже, что она шутит, поэтому я напрягся, не зная, что ответить. — Я же уже говорил… одноклассница… Она нахмурила брови, будто пытаясь сказать мне взглядом, что не доверяла лишь словам. — Как её имя? Вновь вопрос, на который у меня, увы, нет не единого ответа. Рин в ожидании постукивала указательным пальцем по тыльной стороне ладони. Я не ответил ей — Спрошу ещё один раз — Рики, кто тебе нравится на самом деле? Ответь! Требовательный голос Рин пробудил меня ото сна, от мыслей, что чередой пробивались в голову. Я поднял озадаченный взгляд на неё, пытаясь сказать что-то, но слова так и остались недосказанными, а я, полностью убедившись в своей слабости, опустил голову, сглатывая ком в горле, отчаянно прося себя прекратить убегать. — Я не знаю… я правда… не знаю… до завтра! Я схватил сумку и быстро закинул в неё канцелярские принадлежности, а затем и единственный учебник на столе, с которым так и просидел целый день. Рин лишь видела, как я быстрым шагом направился к выходу, даже не бросив на неё прощального взгляда. Когда я вышел на улицу, то даже не удосужился понять, что за погода на улице, я пересёк дорогу и пошёл по направлению к мужской общаге, попутно подтянув сумку на плечо. Когда я уже входил внутрь, то увидел, как глава общежития, женщина с морщинками около глаз, пристально смотрела на меня, провожая взглядом. Я шествовал по коридору, даже не думая идти в свою комнату… я отправился в пустующее помещение, надеясь, что застану там именно Кёске. Дверь уже реставрировали, и она выглядела как новенькая, что было единственной хорошей новостью за весь прошедший день. Я неуверенно коснулся металлической ручки, сильнее надавил на неё и открыл дверь, увидев там… его, читающего новый томик манги. Заметив меня, услышав скрип двери, Кёске немного отвлёкся и равнодушно взглянул на меня. — Это правда? Начал было я, но тут же осекся, думая, зачем я это спросил. Было бы неправильно обвинять человека зазря, но я хотел убедиться в том, что это лишь мои глупые догадки. Я хотел верить в то, что всё это игра разума и не является правдой… — Не думал, что ты поймёшь это так быстро. Кёске грустно улыбнулся. Я ошарашено смотрел на него, а на лице моём была целая палитра эмоций — от негодования до усталости, что было видно по тому, как я в надежде вытянул руку, и тут же одёрнул её. — Не может быть, … ты инсценировал всё это? Это было лишь выдумкой, иллюзией? Твоя амнезия всего лишь для отвода глаз? Ты хотел избавиться от нас? Мы были таким бельмом для тебя? Ты ненавидишь нас… меня… всех… ты хотел, чтобы мы забыли тебя, потому что мы тебе надоели? Чреда вопросов, что прежде была не высказана мною, лилась из уст, а я тут же подумал о том, что и подобное мог провернуть лишь Кёске. Только он был способен на такие махинации — показать метаморфозы, показать душевные стенания, показать, что тебе тоже плохо —, а затем понемногу отдаляться от тех, кто стал тебе чужд. Я поверить не мог, что Кёске был способен на такое, но сейчас это происходило на моих глазах. — Когда же ты повзрослеешь? Я всего лишь хотел показать, что мы не всегда останемся вместе, что нужно оставить прошлое позади… и двигаться вперёд. У вас сейчас именно такой возраст — время, когда приходится становиться независимым и брать все проблемы в свои руки. Именно поэтому это было своеобразной тактикой, чтобы продвинуть вас ближе к самостоятельной жизни. Его лицо вновь стало безразличным. Я не понимал, кто со мной говорит — тот Кёске, что был недавно растерян и подавлен, или Кёске, что твёрдо решил бросить всё и уйти в никуда. — А теперь, прошу, оставь меня. Оставь и забудь это место. И скажи другим тоже не приходить сюда, … раз ты уже всё понял, я вынужден перейти на радикальные меры. Прости, Рики, забудь меня. По-крайней мере, на первое время, пока ты ещё не созрел, забудь о моём существовании и найди, наконец, свой собственный путь… и ответ на вопрос, который интересует Рин. Из сказанного им я ничего не понял, лишь то, что он просил меня уйти. Я впал в ступор и прекратил осознавать реальность. Этот мир точно настоящий? Он точно не ложный как тот, что был «до»? Разве Кёске может сказать подобное, не преследуя какую-то цель? Сделать нас сильнее там, или оградить от проблем, или свести меня и Рин… разве он может вот так вот взять и оставить нас одних? Я не понимаю! Я просто ничего не понимаю! Я не хочу перемен! Я не хочу, чтобы мир изменился! Я не хочу мира, в котором не будет Кёске! — Я же сказал тебе уйти сию секунду. Убирайся отсюда. Спокойно вещал он, надавив на последнюю фразу. Я не мог и дальше спорить с ним, нет, изначально он всегда делал так, как хотелось ему. Совершал только то, что ему заблагорассудится. И сейчас он тоже решил всё за нас. Он решил уйти из нашей жизни потому, что мы ему надоели, потому что мы всё ещё малы для такого развитого человека, как он. Кёске просто не хочет больше водиться с сопляками, которые только и могут, что следовать за ним. Я не мог плакать или терзать себя какими-то мыслями, я погрузился в такое состояние как апатия — мне было всё равно, что мне скажет Масато, всё равно, что завтра наступит новый солнечный день — из меня будто вырвали частичку «меня самого», и я не преувеличивал, боль в моей груди стала чёрной дырой, что поглощала все мои эмоции и вводила меня в состояние прострации, когда я полностью потерял ощущение реальности. Когда я пришёл в свою комнату, то поздоровался с Масато и улегся в свою постель. Я ещё долго переваривал в голове произошедшее — точно. Это всё решение исключительно Кёске. Тогда почему он выглядит в моих глазах миротворцем, что решился пойти на такое только во имя других? Почему Кёске просто не оттолкнул нас изначально, зачем он разыгрывал весь этот фарс, зачем он свалил всю вину за происходящее на меня, выставил главным виновником — именно я сподвиг его на крайние меры потому, что понял его затею — значит, я виновен во всём. Почему, даже зная, что это он бросил нас, я всё равно считаю, что это ради всех? Да, Кёске хотел, чтобы мы, наконец, задумались о своём будущем, о том, как будем жить дальше, он хотел, чтобы мы с Рин стали ближе друг к другу… он подталкивал нас к отношениям. Но сейчас я понимал, что ничего не чувствовал к Рин. Как это я осознал, я сам не понял, но сейчас в голове повторялось лишь одно — мы с Рин лишь друзья, и ничего более. До момента, когда заварилась вся эта каша, я лишь хотел наслаждаться новым солнечным днём вместе со своими друзьями, даже понимая, что когда-нибудь нужно стать взрослыми, что мы все умрём и станем частью земли, я хотел лишь веселиться вместе… с Кёске. Почему он задумался о конце мира? Почему хотел вновь найти место, где кончается горизонт? Я не понимал его целей, а посему только и мог, что, опустив голову, винить себя во всём. Это всё не правда. Не может быть ей. — Рики, ты что, всё ещё не спишь? Я услышал тихий голос Масато, который как-то понял, что я ещё не сплю. Может быть, это его интуиция, а, быть может, он хорошо чувствует энергетику, исходящую от человека, я не знаю, но я должен сделать вид, что всё хорошо. — Спал до того момента, как ты заговорил. Масато что-то невнятно пробурчал и вновь опустился в царство Морфея.