Обнаженные сердца

Глава 1. „Обнаженные сердца больше не истекают кровью. Потому что, пройдя через одиночество, они его преодолевают. Если остаются живыми“ Неизвестный автор. Орочимару наклонился и, поглаживая Итачи интимным жестом, пробираясь под свитер, прошептал тому на ухо, и Итачи словно обожгло его дыхание, пропитанное немереным количеством спиртного: -Мы прокатимся, о да, мое дитя, мы прокатимся и с ветерком.., но сначала.. Дитя, сначала мы сделаем это. Итачи инстинктивно дернулся. Он хоть и понимал, что, раз ступил на путь, ведущий к брату, контролировать свои отрицательные эмоции еще не мог. Ему предстояло учиться на ходу, и то, что началось сразу же, как только Орочимару сделал знак и один из охраны запер дверь игровой комнаты, было началом этой учебы. Орочимару продолжал крепко держать Итачи. Он увидел, как тот же охранник, что запирал дверь, достает из саквояжа шприц и начинает наполнять его какой-то жидкостью. Итачи забился. -Я не хочу стать наркоманом! -Ну-ну.. дитя.. -Орочимару ничуть не смутился. Наоборот, к ним присоединились еще двое, помогая держать Итачи так, что он не мог пошевелиться, — видишь ли, мой обожаемый, мой дорогой Саске. У тебя нет выбора, после того, как ты стал играть, ты должен был понимать, что с тобой может случиться, если ты проиграешь. Судьбе было угодно, чтобы ты проиграл мне. Опять. Но теперь я хочу только тебя, дитя. Не Итачи. Понимаешь? И для тебя у меня другая роль. -Итачи.. -прошептал Итачи, тут же забывая о своих страхах про свою судьбу, — Где он? Орочимару молчал. Охранник, держа в руках шприц, подошел к ним и, слегка поклонившись, выпрямился, всем видом показывая, что ждет распоряжений хозяина. -Где мой брат? Вместо ответа его снова поцеловали, но во время поцелуя Итачи почувствовал, как ему закатывают рукав свитера на правой руке и делают укол. Он попробовал вырваться, но Орочимару не отпустил. Те же двое, что встали по бокам, помогали Орочимару совмещать приятное с полезным, поэтому, когда Орочимару, наконец, прервал свой затянувшийся поцелуй, у Итачи почти закончился воздух в легких. Было противно до тошноты, а ещё ужас снова тронул сердце сжавшегося парня своей мягкой лапой. Чтобы отвлечься, Итачи стал жадно хватать ртом воздух. „Я вытерплю. Я не сдамся. Я пройду, все круги ада, если это приведёт меня к тебе, Саске“. -Какие у тебя красивые губы, Саске.… Как и у Итачи… Я получил вас обоих. Знаешь, дитя, на прошлой неделе я заключил многомиллионный контакт. Приятно, правда? Но замечу, что вы, мои порочные дети, для меня важнее всех контрактов, вместе взятых. Вы — мои контракты, Саске. -Где мой брат? Орочимару слегка нахмурился. -Ты не должен задавать вопросы, Саске. Ты должен только делать то, что я тебе буду приказывать. И, если ты этого еще не понял, я научу.… Да, дитя. Я ведь не предупредил. Я решил испробовать на тебе новый наркотик. Чтобы начало нашего общения не было испорчено твоей несговорчивостью. Итачи понял, не только благодаря предупреждению Орочимару, да и уколу, что с ним что-то не так. Воздуха по — прежнему не хватало, более того, ему стало казаться, что воздух, итак покинувший его легкие во время поцелуя Орочимару, совсем не собирается туда возвращаться. Комната почему-то увеличилась в размерах, и в какой-то момент Итачи с ужасом осознал, что его душа отделяется от бренного тела и спокойно перебирается опять в его тело, но почему-то этих тел два. Одно - то, что стоит между двумя охранниками, другое состоит только из глаз. И вот это тело наблюдает все то, что стало происходить в комнате, как только Орочимару понял, что наркотик начал действовать. Итачи жадно дышал. Орочимару подошел к нему и приподнял подбородок. -Твои губы раскрыты? — услышал Итачи со стороны, и кивнул головой, — Тогда они могут кое — что для меня сделать. И ты это сделаешь, иначе пожалеешь. Да, дитя? И я позволю тебе дышать. Итачи показалось, что это действительно так. Его опустили на колени, продолжая поддерживать за руки. Орочимару разделся и приблизился к Итачи. -Отсоси, — коротко приказал он Итачи, — Только не убеждай меня, что не умеешь этого делать! Огромный член Орочимару вошел в глотку и, Итачи чуть не задохнулся. Закончив, минет, Итачи поднял глаза. «Это не я, — думал он, тупо наблюдая, как Орочимару опять делает знак. -Теперь запомни, Саске. Когда я хочу тебя, ты должен встать передо мной на колени.., а потом.. Чьи-то руки его толкнули вперёд, с силой нажимая на плечи, и он, против воли, очутился на четвереньках. Потом его долго трахали, сначала Орочимару, потом — с его великодушного разрешения, охранники и еще какие-то люди. Потом Итачи увидел себя в машине. Орочимару повернулся и, усмехаясь, объяснил: -Я же обещал… Сознание Итачи бушевало урывками. Голова кружилась, было тошно, плохо. Хуже всего, что воздуха так и не хватало, даже когда его втолкнули в какую-то комнату, Итачи шатался и соображал плохо. Единственной мебелью этой странной комнаты была огромная кровать под прозрачным балдахином. К одной из ножек была приделана цепь, на которую Итачи сразу посадили. Последняя картина, которую показало смещенное сознание Итачи своему хозяину.. Дверь открывается и в комнату входит какой-то человек, с обожженным лицом. Итачи подтаскивают к нему и он, усмехаясь, что-то делает с телом Итачи.. вернее.. с его ногой.. потом его снова сажают на цепь и сознание парня окончательно отключилось. … Итачи открыл глаза. Кто-то настойчиво его звал. Ему показалось, это Саске. Он моргнул пару раз и обнаружил, что над ним стоит, наклонившись, один из охранников. -Орочимару — сама… он очнулся. И Итачи увидел, что к нему подходит Орочимару. Прежде всего, Итачи обнаружил, что временная потеря сознания — действительно временная. Воздуха стало чуть больше, но все по — прежнему виделось сквозь туман, раздвоенным, больным сознанием. -Саске, моё новое любимое дитя, — сказал Орочимару, несколько минут поизучав Итачи, — ты еще не совсем готов. Ты не встал в позу „покорности“, как я объяснял тебе, и не встал так, чтобы мне было удобно иметь тебя. А ты должен быть всегда готов принять мой член, или член того, кого я тебе прикажу принять. -За..чем? — заплетающимся, непослушным языком уточнил Итачи. -А вот затем, чтобы ты перестал задавать мне ненужные вопросы, мы с тобой, дитя, совершим одну увлекательную поездку. И ты сразу все поймешь. Орочимару кивнул головой. С ноги Итачи сняли цепь. Ему показалось, что он остался на привязи, но, всмотревшись, догадался: там, где наручник обвивал его правую лодыжку, была сделана татуировка, так что, даже когда его освобождали от цепи, создавалась иллюзия, что он по — прежнему „на цепи“. Вслед за этим, Итачи, не бывшего в состоянии самостоятельно держаться на ногах, поставили и одели в какую-то одежду. -Едем, — коротко приказал Орочимару. В таком же дурмане, Итачи перевезли в другое помещение. Если бы его попросили описать, он с трудом бы связал пару слов. Как в причудливом сне, он увидел длинную галерею, на ней стоят какие-то слишком причудливо раскрашенные девушки. На подсознании он понимал, что эти девушки — молоденькие мальчики, немногим старше его, и то, что они тут, в этом месте, сжимало его сердце в страшном предчувствии. Как и путаная, ужасная мысль, что и Саске где — то здесь. Ради и из — за него. Он бы давно рванулся, чтобы броситься вперёд, бежать, чтобы попробовать найти брата, потому что наркотик притупил чувство осторожности и благоразумия, но, следуя приказу, охранники продолжали держать Итачи под руки. Он ещё раз медленно осмотрелся вокруг. Все мальчики, вышедшие на галерею, были одеты в одинаковые, прозрачные кимоно, очень короткие и ничего не скрывающие, а, наоборот, открывающие для чьих-то будущих похотливых взглядов все. По чьему — то резкому приказу, мальчики стали спускаться куда-то вниз. У Итачи кружилась голова, и подгибались ноги, не особенно церемонясь, амбалы, назначенные на его охрану, проволокли несопротивляющееся тело брюнета вслед за мальчиками, по галерее, шедшей чуть параллельней той, по которой спустились все остальные. В следующий момент Итачи увидел себя стоящим позади мальчиков. Голова, итак отяжелевшая и перегруженная впечатлениями, гудела так, что казалось, собиралась лопнуть. Но, оказывается, это было только начало. Легкий стон пролетел по воздуху и коснулся ушей находящегося под воздействием наркотика Итачи. Он с трудом сосредоточился и расширил от ужаса глаза. Он увидел, куда устремлены взгляды присутствующих. Юный мальчик, абсолютно голый, был прикован к темной, склизкой от крови стене. Итачи увидел Орочимару. Орочимару медленно повернулся. Его глаза отыскали Итачи и Орочимару заговорил: -Я думал, мои мальчики все и сразу поняли, когда очутились здесь. Но я, увы, ошибся. Ты, что ты сделал? Объясни присутствующим. Мальчик поднял голову и дрожащим голосом взмолился: -Орочимару — сама.. Я.. Я принимал клиентов.. без отдыха.. Наверное, ввы.. забыли.. хотя бы.. неделю и днем и ночью… я попросил.. я сказал.. что не могу… -Вот! — Орочимару поднял руку и его глаза снова нашли Итачи, — Я же добр.. к тем, кто хорошо усваивает правила. Что ж.… Получай по заслугам. А вы.. смотрите. К мальчику подошли несколько служек. Затем ему аккуратно, один за другим, сделали надрезы по всему телу, вспоров белую кожу и медленно, несмотря на крики, принялись вливать туда, как в какой-то сосуд, пенящуюся жидкость, судя по крикам, перешедшим в хрипы, это была кислота. Запахло кровью, кожей и мочой.. Итачи вскрикнул. Чья — то ладонь тут же зажала ему рот. На долю секунды Итачи увидел, как один из мальчиков поворачивает на крик голову. „Саске!“- хотелось крикнуть Итачи, но ему крепко зажали рот и увели из подвала. Его перенесли в машину, и там с ним случилась истерика. Потому что он увидел Орочимару, спокойно сидящего и ждущего, когда Итачи посадят на сиденье. Кимоно Орочимару было слегка забрызгано кровью. -Дитя.. -сказал Орочимару, — я показал это для тебя. Ты доволен? Сознание Итачи отключилось окончательно. Кажется, он хотел выброситься из машины на ходу, но ему не дали. Пока охранники удерживали его, изрыгающего проклятия, каких в лексиконе Итачи никогда не было, Орочимару достал шприц и сделал укол. -Он может привыкнуть, Орочимару — сама, — услышал Итачи, успокаиваясь и словно перебираясь из одного тела в другое. -Не страшно, зато он укрощен. И выключается свет. *** Токонама — в чайной, ниша, где находится предмет беседы собравшихся для отдыха гостей. Оставив за порогом заботы и дела, они смотрят туда и их взоры загораются похотью. Там сидит обнаженный юноша. Его тело совершенно. Оно белое, как мрамор, а волосы, спадающие на обнаженные плечи, черные, как ночь, опустившаяся сейчас на дома пригорода. По знаку хозяина юноша поднимает голову и гости восхищенно вздыхают. Его совершенное тело украшает не менее совершенная голова и, главное, его глаза, черные, как и волосы, подведенные золотыми стрелками и губы, так маняще приоткрыты, чуть влажны, а руки юноши.. Гости начинают стонать. Руки юноши лежат на его члене. -Он прекрасен… -Он может исполнить любое ваше желание.. если.. -Любое? -Любое. Если вы.. -Я.. подпишу этот договор.. если… -Он ваш. Юноша незаметно вздрагивает. -Если он выдержит меня, когда мы будем подписывать договор, вы победили, уважаемый Орочимару — сама. Итачи вытащили из ниши и поставили на четвереньки. На спину юноше положили листы бумаги. Орочимару наклонился к нему и прошептал: -Дитя.. если ты меня подведешь… Я буду разочарован. Помни о том уроке. И Итачи увидел, как к нему медленно направляется тот, кто любовался им, когда он сидел в нише. „Он же.. не собирается меня растягивать!“. Итачи задержал дыхание, чтобы не заорать, когда, довольно зарычав, Гость всадил свое вставшее от похоти достоинство, и принялся двигаться, в то время как Орочимару зачитывал пункты договора. Боль пронизывала тело Итачи, но он, вцепившись в циновку, старался принимать в себя жадные толчки клиента, помня только об одном. Как Орочимару приказал ему не шевелиться, и помня, как он пообещал ему… … -Я покажу тебе Итачи. После сегодняшнего дебюта, если ты меня не разочаруешь, мое темное дитя. По лицу Итачи текли слезы, но он старался сдерживать крик, когда его тело все сильнее и сильнее разрывали, Гость вошел в азарт, и старался заставить Итачи сдаться, упасть под его толчками, но Итачи, кусая губы, твердил про себя: „Я увижу его, я увижу Саске, если выстою. Я выстою!“. — Я доволен. Ксо, Орочимару — сама, твое произведение искусства меня совершенно истощило! Итачи по знаку Хозяина поднялся и под восхищенный вздох вернулся в нишу. И только когда свет потушили, он позволил себе прислониться к стене и закрыть глаза. „Саске.… Ради тебя я выдержу все!“. Двое смотрели на монитор. -Они так совершенны.. оба Учихи. Я так доволен, что ты помог мне осуществить мою мечту. -Какая же у тебя была мечта? Трахнуть красивых мальчиков… обоих? -Ты меня делаешь жестоким. Но это не так. Для меня — эти дети, в моей совершенной коллекции.. Итачи — это мои сексуальные деньги, а Саске.. Оо - о, Саске — это мои сексуальные фантазии. -Даа.. Видимо, не зря тебя прозвали Коллекционер. -Ну, я умею ценить Прекрасное.. Не зря я придумал это. И говоривший кивнул на монитор. -Кстати.. как там Итачи? -По моему приказу он сейчас работает без перерыва. Клиенты идут к нему и днем, и ночью. Потому что он — лучший. Он — мои деньги. Мои, как я сказал, сексуальные деньги. -Без перерыва?! Но.. выдержит ли.. -Вот только не надо изображать заботу.. Мои мальчики — укрощены. На случай, если они слегка забудутся, я им иногда устраиваю „промывку мозгов“. Я выбираю „провинившегося“, ну, того, кто уже ни на что не годен, и.. подстраиваю ему.. что-нибудь, за что его можно пустить „в расход“. -Ты говоришь о том, кого сожгли заживо кислотой? -Ну да. Мило, правда? Зато кое — кто видел и сделал выводы. Зажегся свет. Итачи выпрямился, звякнув цепью. Дверь поехала в сторону, и в домик вошел Орочимару. -Мое порочное дитя… Орочимару присел на колени около ниши. Итачи тяжело дышал. За два часа, что его оставили сидеть в темноте, ему не только не стало лучше, а, наоборот, состояние стало ухудшаться. -Ты хочешь меня спросить.. Я разрешаю. Говори. -Орочимару — сама.. -прошептал Итачи и натянул цепь, - Я.. прошу.. вы обещали.. Итачи.. и еще.. дозу.. -Я выполню обещание. Если ты сейчас сделаешь так, чтобы я тобой гордился. Итачи завязали глаза и велели сесть в позу покорности. Тело страшно ломало. Голова кружилась, а когда зазвучала негромкая музыка, Итачи стало казаться, что она разрывает ему барабанные перепонки. Он слышал чьи-то голоса, но плохо воспринимал их. Наконец чьи-то руки потянули за цепь, и он послушно вышел из ниши. Те же руки толкнули его, и Итачи опустился на колени. Он скорее почувствовал, как кто-то пристраивается к нему сзади, когда чужие пальцы раскрыли его рот, и он ощутил, как в него одновременно начинают проникать. Дальше Итачи только чувствовал, как его разрывают сзади, как ему приказывают: » Ну, давай, малыш, сделай приятно“. И ломка, терзающая его тело попутно с толчками того, кто имел его сзади и того, кто пристроился спереди. Наконец Итачи отпустили. Дрожа, он хотел опуститься на пол, но услышал: -Нет, стой так, пока я не разрешу. Итачи узнал голос Орочимару. Он стоял, пока не затекли руки, но продолжал стоять. Наконец Орочимару снял повязку. -Что.. дитя? -Укол.. прошу.. укол. Почти теряя сознание, Итачи почувствовал, как ему вкалывают наркотик. Звякнула цепь. Итачи вернулся в нишу.