This is Our Freakshow

Ночная тьма плотно окружила Трис, изредка не давая ей даже увидеть впереди шагающего Сангстера. Как назло, фонари ни разу не встречались возле дороги, а значит приходилось как-то угадывать, где есть, а где нету небольших ям, из-за которых потом можно подвернуть ногу или же похуже, сломать её. Холодный воздух приятно обдавал кожу, даря ей неимоверно приятное ощущение прохлады. Небо приобрело цвет темного лазурита и словно светилось изнутри, из-за многочисленных разбросанных повсюду ярких звезд всевозможных цветов и оттенков. Молча сжав зубы, Уилльямс перевела взгляд на спину Фрика, чувствуя, как внутри возникает какое-то странное чувство волнения. Но это не боязнь Сангстера. Скорее, это страх оказаться с ним наедине и опять начать выливать всю свою душу во второй раз за сегодня. А если она случайно заикнется о своих чувствах к Фрику? Хотя, это и чувствами толком не назовешь. Подумаешь, при его появлении в поле зрения Трис, её ноги оказываются ватными, а внутри возникает некое тепло, что аж на душе становится спокойно и чертовски хорошо. Подумаешь, она с ума сходит от мысли о его объятиях, улыбке, глазах. Подумаешь. Набрав в грудь воздуха, девушка ускорил шаг, чтобы сравняться с Сангстером, но, косо на него взглянув, она не увидела никаких эмоций на его лице. Пустая оболочка. Маска. Ничего более. Но почему именно перед ней он открывает свою душу? Почему она привлекла его внимание?       - Куда мы идем? Дрожь в голосе была слишком хорошо слышна. Она выдавала Трис с потрохами, ведь, вряд ли, Сангстер поверит, что она возникла из-за холода.       - Странно, что ты до сих пор не узнала дорогу, - тихо произнес Фрик, но так и не взглянул на девушку. Трис мгновенно напряглась - она стала быстро осматриваться по сторонам, пытаясь хоть что-то найти, хоть какую-то деталь, благодаря которой можно будет узнать улицу в этой тёмной ночи.       - Мы идем в школу? - Удивлению девушки не было границ, но Сангстер на это лишь усмехнулся. Это было заметно даже в такой темноте, ведь его улыбка, кажется, озаряла все вокруг.       - Сейчас все увидишь. Через несколько минут они действительно добрались до здания школы, которое в ночи казалось каким-то слишком опустошенным и даже заброшенным. Медленно ступая по каменной кладке, они направились в сторону черного выхода, где ещё сегодня в обед Трис изливала душу этому вычурному мальчишке. Девушка остановилась, недоуменно глядя, как Томас слегка подпрыгнув, подтянулся, взбираясь по пожарной лестнице на самый вверх. Молча сглотнув от волнения, она не сдвинулась с места, отчасти понимая, что со своей физической подготовкой не сможет даже подтянуться.       - Эээ... Томас? - Сангстер тут же обернулся, глядя на девушку сверху вниз. В свете луны он казался каким-то сказочным персонажем, даже еще более ярким, нежели днем. - Ты уверен, что нам можно туда? Насмешливая ухмылка возникла на губах парня. Он окинул опять же своим странным взглядом Уилльямс и протянул ей свою ладонь.       - Я помогу. Давай. Девушка косо взглянула на руку парня. Она не так уж и сильно боится высоты, но залазить на крышу школы... Это для неё в новинку.       - Если я упаду и разобьюсь... Я точно тебя прикончу! - отчаянно вздыхая, Трис схватилась одной рукой за первую перекладину, а вторую протянула Сангстеру, который тут же усмехнулся. Напрягая все мышцы до предела, Уилльямс попыталась подтянуться, но это у неё получилось лишь благодаря Фрику, который вывернувшись на лестнице, держась за неё лишь ногами, опустился вниз головой и со всей силы потянул девушку вверх. Сейчас, когда её ноги были на пожарной лестнице, а руки крепко держались за перекладины, она больше боялась не за свою жизнь, а за Сангстера, который ловко и в тоже время изящно вернулся в изначально положение и быстро вскарабкался наверх. Руки дрожали из-за холодного металла и внезапного порыва ветра. Хотя, может, это из-за страха? Или вообще из-за Сангстера? Трис не знала правильного ответа, поэтому, набрав в грудь воздуха, начала подниматься по лестнице, боясь даже взглянуть себе под ноги. Вы верите в волшебство? В магию? В сказку? Нет? Тогда залезьте ночью на крышу здания. Вы поймёте, что ошибались. Небо приобрело матовый, абсолютно ровный фон, словно кто-то бережно и аккуратно расстелил покрывало темно-синего оттенка. Хотя его и темно-синим толком не назовешь. Слишком... другой окрас. В нем настолько много всевозможных цветов, что трудно назвать какой-то определённый. Светящийся серебряный диск особо выделялся на тёмном небосклоне. Но как же ярко и разборчиво было видно все эти кратеры, которые отливали цветом платины в ярком свете луны. А золотые осколки? И белые, жёлтые, бежевые, перламутровые, даже где-то вдалеке были видны нежно-розовые звезды, хотя, может, это просто воображение девушки пытается сыграть с ней злую шутку? Ведь всё было настолько красивым... Нет, не то слово. Идеальным. Скорее, так. Слишком идеальным была каждая деталь на этом небосводе: и цвет, и луна, и даже тусклые, разбросанные по всему полотну кусочки стекла, разноцветные звезды. Несколько мгновений Уилльямс не могла проронить ни слова. Она с таким восторгом смотрела на ночное небо, что казалось, будто, оно её заколдовало. Её сердце пропустило несколько ударов, но она не отрывала взгляда от звездной выси, которая отблеском виднелась в её глазах. Это совершенно не то, когда ты смотришь на небо из окна комнаты или даже квартиры, хоть на самом высоком этаже. Нет, это можно прочувствовать только на крыше. И только ночью.       - Нравится? - Голос Сангстера прозвучал слишком сладко, разрушая холодную тишину. Только сейчас Трис поняла, что юноша наблюдал за ней все это время, пока она смотрела на небосклон, словно очарованная.       - Ты каждый день сюда приходишь? - тихо спросила Уилльямс немного дрожащим голосом, но это точно не из-за ветра. Парень лишь утвердительно кивнул, подтверждая её слова. Повернувшись спиной к Патриции, он пошел к самому высокому выступу на крыше здания и в секунду забрался на него. Он разлегся на бетонной поверхности, подставляя руки под голову, а глаза устремляя в космос. В одно мгновение можно было понять, как сильно его манит звездное небо. Его взгляд слишком напряжен, словно он осматривает каждый миллиметр, чтобы выбрать будущее место жительства в другой галактике или же на иной планете.       - Люблю смотреть на звезды, - тихо произнес Фрик, не отводя глаз от небосвода. - Они кажутся мне окнами в разные миры, там где все абсолютно другое, не как у нас, - На секунду Томас задумался, а затем добавил, - Может, есть планета в которой все одного цвета, например, синего. Все одинаковые, слишком похожи друг на друга...       - Такая планета уже есть, - Перебив юношу, Уилльямс посмотрела, как он уставился на неё своими темными глазами, которое в ночи казались чернее агата. - Это Земля. Только мы не синие. Мы серые. Скучные, однотонные, никудышные... На пару мгновений Томас не переставал наблюдать за девушкой. Его взгляд, опять же тот странный, осматривал её лицо, особенно глаза, буквально, впиваясь в них своим взором.       - Ты права. Абсолютно, - Резко и неожиданно он вновь начал смотреть на небосклон. - Наш мир слишком скучен... Я хотел бы побывать на Марсе. Представляешь, если там все-таки будет жизнь? Это же прекрасно, если будет место, где не так всё предсказуемо.       - Не хочу на Марс, - сухо произнесла Трис, облокачиваясь на свой рюкзак, который первым схватила, убегая из дома. - Хочу обратно в Бристоль. Тишина слишком долго пребывала в атмосфере, но когда девушка посмотрела на Фрика, то невольно удивилась. Он крепко сжал зубы, глядя в никуда. Его эмоции были скрыты за очередной маской безразличия, но почему-то Трис показалось, что сейчас его разозлили её слова.       - Почему? Тебе здесь не нравится? - Его голос, словно лед, пронзил тишину, обдавая холодом всем своим видом.       - Нравится. Я хочу поехать туда летом, на Фестиваль воздушных шариков, - Девушка почувствовала на себе удивленный взгляд Сангстера, но не подала виду, глядя на звёздные осколки. - Сколько лет жила там, но ни разу не была на Фестивале...       - Я слышал, ты сильно поссорилась с мамой, - Трис резко обернулась к Фрику, который внимательно наблюдал за ней. Он как-то странно произнес это слово. Мама. Видимо, ему приносит огромную боль одно лишь его произношение, но она даже не винила этого парнишку. Трис на его месте давно бы уже сошла с ума...       - Очередная глупая ссора, - Девушка попыталась усмехнуться, но у неё это не вышло. Сейчас её мысли были только о Сангстере, причем, в голове застыло изображение Томаса два года назад, когда он только узнал о смерти столь родного человека. Эту боль в глазах, крики истерики, которые он выдавал, колотя руками стену комнаты... В горле Трис застрял комок, из-за которого она ничего не смогла сказать больше. Ей казалось, что еще секунду и она прижмет к себе Фрика, успокаивающе гладя его по спине, стараясь не дать ему упасть духом, как было с ней после смерти Майкла.       - Что такое? Патриция медленно посмотрела на парня, осознавая, что тот уже некоторое время наблюдал за её странным поведением. Крепко сжатые кулаки, глаза глядевшие в пустоту и эта мелкая дрожь во всем теле.       - Ничего. Просто... Все нормально.       - Нет, не нормально. Я же не слепой. Его обеспокоенный голос. Он звучал так... мило? Трис не знала наверняка, но на секунду ей показалось, что её щеки покрыл легкий румянец смущения, но это лишь на секунду.       - Я не хочу задавать этот вопрос, - Крепко зажмурившись, Уилльямс подняла ноги на бетонный выступ и легла, подложив под голову рюкзак. Страх вызвал этот неприятный спазм в животе, а все из-за того, что она боится обидеть Сангстера. Почему-то сам факт, что он перестанет с ней общаться, приносил невыносимую боль, которая отдавалась в голове неприятной волной. Томас медленно приподнялся, теперь глядя на Уилльямс в полусидячей позе. Сейчас она заметила, что его лицо украшено лишь неизменной черной помадой и длинными стрелками синего и агатового цвета. В лунном свете его кожа казалась еще белее, нежели обычно, даже какой-то болезненный оттенок был в ней. Но глаза... Она никогда не перестанет ими восхищаться. Они слишком красивые для неё, даже сейчас, отливая темным, почти черным блеском.       - Думаю, мы и так слишком много наговорили друг другу, так что сомневаюсь, что есть смысл скрывать что-то. Его взгляд был слишком серьезным. Слишком убеждающим, поэтому Трис не сразу поняла, как быстро выпалила:       - Что случилось с твоей мамой? На секунду девушка замерла, глядя, как глаза Сангстера удивленно посмотрели на неё. Но после она готова была просто рвать на себе волосы, ведь ту боль, которую она увидела позже в глазах юноши, не передать словами.       - Прости, мне не надо было спрашивать, - Она уже собралась схватить сумку и направить в сторону пожарной лестнице, но стоило ей только подняться, как её вывел из ступора внезапно тихий, полный боли голос Томаса.       - Это случилось 2 года назад... Тогда должно было быть её лучшее выступление, благодаря которому она собрала около двух сотен зрителей с ближайших небольших городов, - Сангстер, глядя в пустоту перед собой, продолжил говорить, даже не оборачиваясь на Трис, которая, прижав рюкзак к груди, внимательно слушала юношу. - "Гадкий Утенок" - так называлось тогдашнее представление. Она с детства любила сказки Андерсона, эту любовь она привила и во мне. Я сидел тогда на первом ряду, мы должны были после выступления пойти в лавку, где обычно продают сладости. Я еле выпросил у неё мятных лягушат, такие помадки у нас продаются...       - Я знаю, - Девушка села обратно на свое место напротив Томаса, крепко сжимая губы, чтобы не заплакать. Фрик опустил глаза и громко всхлипнул. Его голос начал немного дрожать, но он отчаянно старался сдержаться, ведь негоже плакать парню, какая бы боль не была сильной.       - На середине представления мама должна была сделать очень сложный трюк в десяти метрах от сцены, - Сангстер сильно зажмурился, а затем опустил глаза, глядя куда-то перед собой. - Всё стало словно в замедленной съёмке. Сначала я даже и не понял ничего, но люди начали резко вставать, кто-то кричал, другие же усердно пытались прорваться к сцене. А я сидел, не соображая, что же случилось. Позже узнали, что трос был плохо прикреплен, порвался, хотя перед представление все должны были проверить. Но было слишком поздно. Тишина завладела всей крышей, делая атмосферу еще более угнетающей. Холодный ветер будоражил кожу, заставляя её покрыться мелкой дрожью, но он уже не казался таким приятным. Они молчали, не зная, стоит ли вообще продолжать разговор. Сегодняшний день для них обоих казался слишком личным, ведь они узнали тайны друг друга, о которых больше никто не знает, по крайней мере, так детально. Слишком много откровений прозвучало сегодня. Трис молча потянулась к рюкзаку, доставая оттуда сложенный вдвое конверт, который она до сих пор не открывала.       - Помнишь, я сегодня рассказывала тебе о Майкле? - Голос девушки немного напрягся, она продолжила смотреть куда-то вдаль, боковым зрением замечая, что Сангстер кивнул. - Сегодня ко мне приезжал папа, утром он нашёл это в почтовом ящике. Фрик медленно повернул голову к девушке, с недоумением глядя на письмо, которое она протянула ему. Он несколько секунд смотрел на него, держа в тонких пальцах белую потертую бумагу, а затем перевел свой взор обратно на Уилльямс.       - Это от него? - Теперь последовал кивок Трис. - Ты открывала его уже?       - Нет, - коротко ответила девушка, а затем закрыла лицо руками, не зная, как прекратить этот приступ эмоций. - Я боюсь открывать его, глядя на его почерк, но понимая, что его нет и больше не будет. Я боюсь пережить все это снова, каждый день ощущая эту тупую боль в области груди. Пение кузнечиков было отчетливо слышно даже на крыше. Оно, как ни странно, успокаивало и на некоторое время давало забыться, но и это ненадолго. Трис с шумом втянула воздух, намереваясь как-то разбавить грустную атмосферу, но Томас не дал ей и слова сказать, шокируя своим предложением:       - Если хочешь, я могу прочитать тебе. На несколько секунд мир для Уилльямс перестал вращаться. Она медленно повернулась к Сангстеру, глядя на него смесью недоумении и смятения. Даже после того, что она заставила его заново пережить воспоминания о смерти матери, он все равно готов ей помочь. Тем более, с этим. Трис молча облизнула губы от волнения и едва заметно кивнула. Подтянув к себе колени, девушка буквально пожирала глазами то, как Сангстер медленно открывает письмо и достаёт исписанный с двух сторон лист бумаги. Его худые, тонкие пальцы бережно и аккуратно распрямляют бумагу, но хмурый взгляд пугает Уилльямс до дрожи в ногах.       - "Дорогая Триси, - Томас на мгновение перевел свой взгляд на девушку, на лице которой возникла лёгкая улыбка. Только Майкл называл её так. - Никогда в жизни не думал, что буду писать такое письмо, особенно тебе. Я надеюсь, что оно все-таки дошло до тебя спустя 2 года после моего "прыжка в вечность". Если нет, то прошу читающего сие письмо передать шерифу Бристоля. Трис, надеюсь, что сейчас ты не пьяница или наркоманка, которая каждый день живет ради сигарет и грязных удовольствий. Я знаю, что ты слишком умна, чтобы превратится в такое ничтожество, но все же кто еще, кроме меня, будет напоминать тебе, что ты выше всего этого. А теперь я хочу, чтобы, читая это, ты не осуждала мой выбор, как и следующие года. Я буду рад, если ты смогла подняться и пережить мою смерть достойно, но я все равно буду за тебя переживать, сестренка. Ты помнишь наш разговор возле озера? Я не смог сдержаться, Триси, поэтому сейчас, когда ты начинаешь лить слезы, я попрошу тебя дочитать письмо до конца. Я хочу, чтобы ты выполнила мою последнюю просьбу. Самую последнюю и я больше никогда тебя не буду доставать своими идиотскими мыслями и вообще собой. Выполни три моих требований, чтобы в будущем ты не вспоминала обо мне, как о друге-самоубийце, который заставил тебя пережить такой тяжёлый, переломный момент. Я хочу помочь тебе, хотя бы так, ведь ты понимаешь, что даже увидеть тебя у меня больше не будет возможности. 1. Не забудь о походе в кино, который ты мне обещала. "Мстители. Эра Альтрона", "Человек-Муравей" и "Первый мститель. Гражданская война". Ты обещала, что пойдешь со мной на эти премьеры, теперь же я прошу тебя пойти на них с кем-то другим. Возьми какую-нибудь девку или парня, или с отцом, в конце та концов. Но ни в коем случае, не одной. 2. Помнишь о моем желании выпустить собственный комикс? Теперь я прошу тебя его сделать. Придумай, нарисуй и покажи людям. Я видел твои наброски в блокнотах, на полях тетрадей. Даже твой рисунок Капитан Америка + Человек Паук получился блистательным. Я не хочу, чтобы твой талант зря пропадал. 3. И последнее. Найди человека, который тебе уютен. Найди того идиота или идиотку, который будет следить за тем, чтобы ты не вляпалась в какие-то проблемы, чтобы ты могла ему позвонить в четыре утра, и хоть он тебя обматерит, но зато выслушает и никогда не даст в обиду. Найди своего человека, каким когда-то был я. Я не хочу вновь заставлять тебя рыдать, уверен ты и так пролила из-за меня немало слез, но пойми, так нужно было. Да, исписав целый лист бумаги, я так толком и не объяснил причину своего отказа от жизни, но, знаешь, я так и не смог бы тебя правильно все это сказать. Слишком я... устал от жизни. Я не видел себя в будущем, оно слишком другое для меня. Ты часто говорила, что я похож на инопланетянина с другой планеты. А ведь я себя именно так и чувствую. Слишком все другое вокруг, слишком не моё. Теперь, кажется, всё. Моя попытка как-то помочь, вряд ли, была удачной, но я просто не могу сейчас сидеть за столом в своей комнате, слушая громкую музыку и радостные крики, доносившиеся с первого этажа, и ничего не оставить после себя. Даже это нелепое письмо. Помни, Трис, ты всегда будешь для меня моей сестренкой, которая ничего не смыслит в Марвеле, зато может приготовить, кажется, любые блюда, которые только придумали люди. Именно поэтому я боюсь, чтобы ты не стала наркоманкой, ведь когда ты мне перечислила все формулы нужных ингредиентов для приготовления метамфетамина, я очень испугался. Что-то опять я затянул это письмо. Не хочу с тобой прощаться так, не лично, хотя, может, именно этого и не надо было делать, ведь иначе ты бы вновь сумела меня отговорить, и я бы продолжил жить в этом мире до следующего своего приступа. Я люблю тебя, Триси. Ты знаешь это, но я не перестану повторять. И ещё кое-что, на прощанье. Навести моих родителей, я уверен, им было также больно, как и тебе. Хотя бы раз, ради меня, твоего долбаннутого друга. Спасибо за все прожитые дни, месяцы и года с тобой. Если бы не ты, я умер бы еще после Эмилии." На несколько мгновений тишина вновь окутала подростков. На глазах Уилльямс выступили слезы. Это точно были слова Майкла, даже речь такая же. Внезапно послышался громкий смешок, от которого Трис ошарашенно посмотрела на Сангстера. Он все также улыбаясь, тихо добавил, проясняя причину своего веселья:       - "P.S. Халк ломать! Халк крушить!" Да, теперь уже и Уилльямс не смогла сдержать широкой улыбки, хоть и растирая остатки слез по щекам. Следующие мгновения прошли для неё словно в тумане. Слишком сильным было ощущение присутствия Майкла, казалось, что он сидит сейчас рядом с ней со своим идиотским хохолком на голове и яркой улыбкой.       - Ты как? - Заботливый голос Сангстера прозвучал слишком близко. Трис молча подняла глаза и встретилась с его обеспокоенным взглядом. И вновь она не смогла сдержать себя.       - Почему именно я? Почему именно со мной ты говоришь? Почему мне помогаешь? - Уилльямс упорно продолжала смотреть в глаза Фрика, ожидая услышать ответ. Ей уже надоело сидеть и гадать, поэтому она не могла больше себя сдерживать. Ей хотелось узнать. Томас молчал, сощурив глаза и слегка наклонив голову в сторону. Лицо слишком напряжено, губы крепко сжаты, впалые щеки стали еще выразительней.       - Ты странная. Другая. Не серая, - Он отвернулся. Не захотел говорить это в глаза. - Не знаю. Почему-то я сразу почувствовал, что ты похожа на меня. Твоё отрешенное состояние подтвердило мои догадки, но я не мог подойти к тебе и внезапно начать знакомится. Тем-более, ты сразу начала общаться с "элитой", а я не хотел вновь привлекать их внимание к себе.       - Ты привлекаешь внимание всех. Каждый день. Странно, что ты до сих пор это не заметил, - все еще пребывая в неком трансе, произнесла Трис. Именно чувство, что Сангстер выделил её среди остальных людей, заставило девушку смутится, но уже с легкой улыбкой на губах. Кажется, они приметили друг друга еще когда столкнулись в коридоре.       - Конечно, заметил, - Томас закрыл глаза, наслаждаясь внезапный порывом ветра, который гулял по крыше. - Но это не то. Просто, начав так одеваться я понял, что, возможно, мне пора смириться и не требовать слишком много от мира, подобно нашему, в котором люди боятся тех, кто на них не похож, - На секунду Сангстер остановился, ухмыляясь. - Порой мне кажется, что явись к священнику ангел, тот, не задумываясь, его пристрелит.       - Знаешь, я считаю, что человек, обсуждающий внешность других людей - ничтожество, - После не долгого молчания Уилльямс вновь посмотрела на парня. - Нет, я серьёзно. Внешность переменчива, а вот наша дерьмовая суть навсегда с нами.       - Случайно, не выражение Eminem? - Сангстер тихо рассмеялся, от чего щеки девушки покрылись ярким румянцем.       - Да, ты спалил меня. Походу, философ у нас только ты один. Огни города начали потихоньку угасать. Ну, да, ведь уже почти полночь, нормальные люди уже ложатся спать, но только не эти двое. Она продолжили молча наблюдать за горизонтом, на котором через несколько часов появятся первые солнечные лучи, за ветерком, который заставляет пуститься в пляс пыль и листья на дороге. И конечно же, за небосводом. Его цвет, кажется, совершенно не изменился, все такой же невероятный, но вот количество звезд явно увеличилось. Теперь они стали более холодные, даже голубоватый перелив виделся среди серебряных и перламутровых осколков стекла. Но это лишь делает небо еще сказочней и волшебней, чем оно было час назад.       - А что за разговор был возле озера? - Трис удивленно посмотрела на юношу, а после пары мгновений поняла, о чем он хочет узнать.       - За несколько месяцев до нашего с ним последнего Дня Рождения, мы со скуки решили сходить в парк, где как раз было исскуственное очень красивое озеро. Мы тогда сидели на лавочке и он спросил у меня, как бы я покончила с собой, если бы у меня потом была бы возможность выжить? - Уилльямс встретилась с удивленным взглядом Сангстера и тут же добавила, - Да, он часто задавал такие странные вопросы, поэтому я как-то даже и не удивилась, когда услышала его.       - И что же ты ответила?       - Он очень удивился, когда я сказала, что спрыгнула бы с крыши. Для него это было слишком банальным, а вот мне в самый раз, - Подняв глаза ввысь, Трис попыталась высмотреть хоть кого-то из птиц, но всё было тщетно - они все спят в своих гнездах и уж, вряд ли, вылезут оттуда раньше рассвета. - Я всегда завидовала птицам. Они умеют летать без какой-либо помощи. Я тоже так хочу. До сих пор. Не на самолёте или аэроплане, а именно самой, расправить руки и взлететь, ощущая холодный ветер, бьющий в лицо, и мягкие, воздушные, словно вата, облака. Трис зачарованно смотрела на ночное небо. Да, она всегда мечтала летать. И если бы у неё был выбор, то в следующей жизни она хотела бы стать парящей птицей, хоть даже и самой маленькой и не красивой. Ей было все равно. Лишь бы летающей.       - А что тебе сказал Майкл? Не долго думая, Патриция ответила, набрав в грудь побольше воздуха.       - Он сказал, что попробовал бы все возможные способы, чтобы узнать, какой из них самый болезненный. Он считал, что если будет совершать суицид, то хочет ощутить как можно больше боли, ведь человеком нас делает именно она. Девушка замолчала, крепко сжав губы.       - Помнишь, я говорила, что Майкл полный псих? Я ведь тогда была абсолютно серьезной. У него действительно было психическое расстройство, наверное, одно из самых таких невинных и безобидных, - Трис посмотрела на Фрика, который внимательно наблюдал за её действиями. - Врачи называют это как-то по-другому, но смысл такой, что Майкл ощущал постоянную депрессию. И это именно болезнь, но состояние вечной депрессии, когда тебе кажется, будто ты ничтожество, твоя жизнь говно, и всем вокруг будет лучше без тебя. Он мастерски скрывал это, боролся с ней до последнего, но часто он просто становился другим. По-научному это называют гипестезией, когда тебе кажется все тусклым и серым, а чувствительность снижается почти до нуля. То есть, ты ходишь, как зомби, не замечая никого и ничего. А иногда, когда ему становится очень плохо, были и приступы. Тогда он сметал все со стола, ломал, бил кулаком в стену и просто до ужаса пугал мать. Спустя пару секунд Трис, словно что-то вспомнив, открыла рюкзак и начала в нем рыться, пытаясь найти какую-то вещь.       - Я только сейчас вспомнила, - Девушка достала небольшую коробку в ярко-зеленой обертке, ту самую, которую подарил ей отец, и начала распаковывать. - Не знаю, как папа вообще вспомнил про них, но я в детстве неимоверно сильно их любила. Когда Уилльямс все же смогла открыть коробку, то было видно, как Сангстер не смог сдержать улыбки.       - Они продаются только у нас в цирке, но я уже много лет туда не ходил.       - Мой папа решил мне их подарить на День Рождение, но так как я не хочу возвращаться домой, то лучше съем их с тобой, - улыбаясь, произнесла Трис, встречаясь с взглядом Томаса. - Угощайся. Тут на двоих хватит сполна.       - Спасибо, - Юноша, изредка поглядывая на Патрицию, взял одну из мятных лягушек, лежащих в коробке. Это была одна из самых интересных и популярных помадок в городе, но почему-то дальше Уэллса производство не пошло. Поедание конфет происходило в тишине, но уже после пары минут в молчании подростки сильно смущались, изредка глядя и встречаясь взглядами друг с другом. Они не знали, о чем теперь говорить, учитывая сколько грустного и тяжелого рассказали. Но вскоре первым не сдержался Фрик, откусывая от очередной жабы голову.       - Майкл сильно любил тебя. От неожиданности Патриция подавилась мятной конфетой и только после нескольких несильных ударов по спине от Томаса, она смогла посмотреть на него.       - Я же говорю, мы были истинными братом и сестрой. Всегда были вместе, особенно в самые трудные минуты, - На мгновение Уилльямс поймала себя на том, что украдкой смотрит на губы Сангстера, на которых помада немного смазалась из-за конфет. - Именно я успокаивала его, когда у него были приступы. Сидела с ним до самого утра, не выпуская из объятий, ведь иначе его не остановить.       - А кто такая Эмилия? Он упомянул её в письме.       - О-о-о, это еще та стерва. Из-за неё у Майкла был последний срыв, но длился он не как обычно, 1-3 дня, а всю неделю, - Уилльямс сильно сжала кулаки, ногтями впиваясь в кожу ладоней. - Он был влюблен в неё еще с детства, потом как-то и она его заметила. Они встречались, наверное, полгода, а потом все перевернулось с ног на голову. Когда ты влюбляешься, ты никогда не замечаешь минусов у той девушки или парня, - Девушка закусила губу, мимолетом взглянув на Томаса. - Вот и Майкл не замечал. И все закончилось её изменой, а после его приступом. Гробовая тишина вновь окутала крышу. Уилльямс уже собиралась спросить про отца Сангстера, о котором никто ни разу не упомянул, но не успела.       - Насколько я помню, "Мстители" выходят через 2 недели, - Голос парня прозвучал как-то слишком странно, поэтому не удивительно, что Трис сразу же повернулась к нему. - Если хочешь... я могу с тобой сходить. Недоумение? Ступор? Шок? Все и сразу, если быть точнее. Девушка, широко открыв глаза, взглянула на Фрика, ощущая, как её щеки покрываются красными пятнами. Он только что предложил ей пойти вместе в кино? "Уилльямс, успокойся. Это только из-за Майкла. Ты понимаешь это?" Но почему тогда сердце начало стучать как бешеное? И по телу прошла приятная мелкая дрожь? А на губах внезапно возникла улыбка? Кажется, сумасшедшим был не только Майкл. "Найди человека, который тебе уютен." Именно это фраза вспомнилась девушке, стоило ей только еще раз посмотреть на Сангстера.       - Я не против. Даже дрожь в голосе Трис не помешала Фрику так улыбнуться. Слишком широко и ярко. Слишком радостно. "Кажется, я уже выполнила третий пункт," - Патриция отвернулась, свесив ноги с крыши, стараясь сдержаться и не закричать от счастья. Она чувствует себя умалишенной, но ей было настолько плевать, что даже не хотелось задумываться над этим. Чувства переполняли девушку до краев. Ей было слишком... хорошо. Они продолжили разговаривать на всевозможные темы, лежа на этом бетоном выступе и наслаждаясь звездным небом. Их смех разносился по крыше, подобно холодному ветру, который окутал подростков запахом росы и ментола. До самого утра они больше не говорили ни о смертях близких людей, ни о чем таком, что могло бы вызвать грусть и подавленность. Напротив, их разговоры были полны шуток и весёлых моментов из жизни, сладких мечт и заветных желаний, которые, кроме них, слышал лишь ветер, уносящий их мысли далеко в загадочный космос.