***
FURNS – Don't Mind (Grays Rework)
Тэхён слишком громко хлопает дверцей, разрезая ночную тишину шумом. Жёлтая машина стоит ещё некоторое время, будто ждёт, не передумают ли клиенты, и только затем медленно отъезжает. Парень нервно закусывает губу, следуя за Юнги. Десять, пятнадцать, двадцать. Шаг. Дверь подъезда открывается почти бесшумно. Мороз по коже. Тесный лифт, сводящий с ума горький запах сигарет, смешанный с легким сладковатым парфюмом, и стыдливо опущенный взгляд. Тонкий бледный палец жмёт восемнадцатый этаж, и неловкость между ними растёт пропорционально высоте подъема. Ни один не нарушает тишину, кажется, даже дыханием. Тэхён хочет сделать шаг вперёд, уменьшить расстояние — иначе кажется, что на этом квадратном метре он всё ещё недостаточно близок к Юнги. Хочет грудью ощутить тело, почувствовать дыхание на шее. Но так и не решается. Реакции боится, собственных чувств боится. Боится, что мурашки, лениво ползущие по рукам, побегут вдруг табуном и состояние опьянения резко усугубится. Кончики пальцев и так уже словно искрятся. Будто украдкой, Юнги выскальзывает из лифта и, махнув магнитной картой, открывает двери напротив. «Проходи», — на гране слышимости произносит он. Тэхён заходит, осматривается и, скинув обувь в прихожей, делает шаг в просторную прямоугольную студию. Квартирой это язык не поворачивается назвать. С левой стороны что-то наподобие кухни, ещё меньше, чем в его салоне, дальше — длинный стол, под которым колонки, стоимостью наверняка в половину машины, компьютер. Широкое окно, несмотря на погоду, открытое нараспашку. Кожаное кресло, стена с плакатами в перемешку с вырезками из журналов и газет, ещё одно окно без единого намёка на шторы или жалюзи и раскладной диван, по всей видимости, служащий кроватью. Самым шикарным акцентом является белый, с длинным пушистым ворсом ковёр на деревянном полу. Единственный свет — это две связки лампочек, лежащих рядом с колонками. Благодаря тёплому однородному цвету и почти зеркальной поверхности досок, они мягко осветляют всё помещение. Юнги стягивает кожаную куртку и бросает прямо на пол. Лопатки выпирают даже под свободной футболкой. — Как тебе приготовить? — спрашивает он, наливая воду в чайник и щёлкая клавишей. На немой вопрос в глазах уточняет: — Кофе. — Как и себе, — хрипло произносит Тэхён и чешет бровь. Как всегда в моменты крайней неуверенности. Юнги кивает, поглаживая выбритый затылок, и гипнотизирует взглядом чайник. Ему крайне неловко. В квартире всего-то две чашки. Одна для кофе, а вторая, с отломленной ручкой, для воды в жаркие дни. Честно говоря, у него кроме чайной ложки и одноразовых палочек ничего больше из домашнего инвентаря нет. Даже ножа. Но Тэхёну знать не обязательно. Чашку без ручки он возьмёт себе, придётся быть осторожнее, чтобы не обжечь ладони. Тэхён ждёт, ему кажется, что Юнги стоит к нему спиной целую вечность. Да и само приготовление кофе растягивается, как чтение мантр, до ста восьми раз. Садиться на диван желания особого нет: он выглядит слишком громоздко и не создаёт впечатления комфорта. Поэтому Тэхён, не долго думая, располагается на ковре, запуская пальцы в густую белую шерсть. Прочёсывать прядки оказывается приятным и расслабляющим занятием. — Он натуральный. Настоящий мех. — Юнги ставит свою кружку с кофе на пол, а другую подаёт гостю. Тэхён молча кивает и греет ладони керамикой странного цвета. Попросить закрыть окно он стесняется. Юнги растягивается на животе и, зарываясь носом в мех, закрывает глаза. Прячется таким способом от Тэхёнa и ограждается от разговоров, которые могут всё разрушить. Всё то, что ещё не построено. Тэхён чувствует эту невидимую стену и молчаливую неловкость. Просто хочет понять, как и куда двигаться дальше. Есть ли вообще в этом смысл? Хочет ли этого Юнги ? Чего хочет Юнги и, самое главное, чего хочет он сам? Тэхён ужасно боится, что Юнги стал личной фантазией, построенной всего на нескольких встречах. Что настоящий Юнги на сцене, качает толпу и матерится, как тот ещё сапожник. И кофе на ковре ещё не показатель. Юнги не хочет спрашивать ни о чём, кроме одного. Почему Тэхён тогда ушёл? По правде говоря, только этот вопрос он и может задать. Спросить «что дальше», «чего ты от меня хочешь», «зачем я тебе» и признаться, что Тэхён нравится до дрожи в коленях — никогда. Пусть пьёт кофе. — Думаю, я начинаю немного понимать, — Тэхён прерывает тишину внезапно и решительно, вспоминая тату на груди парня. — Если ты, такой как сейчас, это действительно ты… — он молчит достаточно долго, подбирая слова. — То я… Хочу тебя такого. Но если ты хочешь чего-то большего, например… — парень задерживает дыхание — отношений, то должен будешь принять факт, что я не буду приходить на твои выступления. Юнги шумно, даже слишком, втягивает воздух, шокированный сразу двумя вещами. Противоположными в своей приятности. — Почему? — Господи, как обидно. Так обидно, что Юнги почти готов отвергнуть это завуалированное предложение встречаться. Тэхён молчит достаточно долго. Последнее время он только и делал, что думал. Думал над тем, почему так тошно, страшно и невозможно перенести Юнги на сцене. Почему любимое дело парня, собственно, чем он живёт и зарабатывает на жизнь, стало вдруг как кость поперёк горла. Почему вынести это зрелище можно, но не более нескольких минут, хоть выступление ошеломительное. Почему, ведь Тэхёну нравится рэп Юнги, его голос, весь этот свэг и крутость. Тэхён думал долго, очень долго. И сейчас, рискуя выставить себя полным идиотом, готов дать ответ. Признаться и Юнги и себе. — Потому что… — Тэхён ложится рядом, пододвигается и дрожащим голосом шепчет на ухо: — я не хочу тобой делиться. Я не хочу стоять в этой толпе, быть её частью, вдали от тебя, без возможности прикоснуться к тебе. Понимаешь? Я просто… — Тэхён понижает голос до минимального, — слишком ревную. Юнги непроизвольно растягивает губы в улыбке, шире и шире. В конце концов замаскировав вырвавшийся хих под икоту, зарывается лицом в мех. Всё тело, начиная от груди, обдаёт распространяющейся волной внутреннего света. Не столько от тёплого дыхания. Не столько от голоса. Сколько от осознания глубины чужих чувств. — Я… — Юнги поворачивает лицо к Тэхёну, смыкает брови на переносице от волнения, как голос срывается внезапно на: — согласен. Тэхён утыкается в колючий затылок носом и ведёт им вверх, к самой линии волос. Вдыхает запах и, чёрт побери, чувствует, как опять поднимается эта волна. В голове шумит, сердце стучит в груди набатом, всё ещё не до конца осознавая, что Юнги ему ответил. Дыхание сбивается от такой близости. — Я не могу справиться с этими чувствами, — шепчет он куда-то в шею, задевая постоянно губами. — Подростковыми, непонятными мне самому. Они, как весенние бури, погружают мою жизнь в сладкий хаос. Юнги, Юнги? Что со мной? — почти задыхается парень, чувствуя, как на него действует обычное прикосновение к чужой коже. — Тэхён, — Юнги холодными ладонями обнимает любимое лицо. — У меня для тебя новость. Хорошая или плохая — решай сам. — Что угодно, — Тэхён нетерпеливо скользит пальцами по талии парня, прикрывая глаза от удовольствия, когда кончики прикасаются к коже. — Ох-х-х-х. — Ты влюблён. И это не лечится, — добавляет он со смешком. — Что более… — немного тише: — Это абсолютно взаимно. Юнги сам уже не может сдержаться, улыбается и губами, и глазами, что образуют полумесяцы, от абсолютного счастья. Декабрь неожиданно, перед самым Рождеством наградил его самым лучшим из подарков. Тэхён перекатывается, прижимая своим телом Юнги, и проводит языком по губам. Воздуха катастрофически не хватает, когда чувствуется каждая впадинка, каждая косточка, через светлую тонкую ткань. И на фоне белого меха Юнги выглядит не как рэпер, а как модель с обложки глянцевого журнала. Тэхён несмело протягивает ладонь и убирает ему со лба чёлку. Юнги опускает уголки губ и смотрит пристально в глаза напротив. Приоткрывает рот, чтобы что-то сказать, но задумывается, и вместо этого шлёт воздушный поцелуй. Тэхён шумно втягивает воздух носом и не контролирует судорогу, сотрясающую тело. Юнги слишком, слишком притягательный сейчас, и рука сама тянет край футболки вверх, оголяя живот и рёбра. Юнги не против. И не будет делать вид, что это ему не нравится. Более того, такого очень даже не хватало. — Я хочу, чтобы ты был мой, — Тэхён старается удержаться на одной руке. — Только со мной, Юнги. В одном вагоне, в одном купе, с билетом в одну сторону. — Он стягивает футболку окончательно и целует яремную впадинку. Провода перегорают. — Тэхён... — Юнги выгибается, тесно прижимаясь бёдрами к парню, и с придыханием произносит: — С тобой, блять, хоть в спасательной шлюпке.***
Юнги никогда не думал, что заниматься любовью на меховом ковре настолько приятно. Тэхён думает, что вместо дивана он купит сюда матрац и покроет звериными шкурами.***
— Ты прекрасен. — Тэхён целует нежно в губы и ещё раз в висок — Всегда хотел это сказать. Юнги моментально краснеет и перекатывается на живот, а Тэхён имеет возможность насладиться видом полностью нагого тела. — Абсолютно прекрасен. — Только для тебя. И в этих словах намного больше смысла чем в сотнях, заверяющих о любви.