***
Юнги потягивает «Dr Pepper» из недомытого барменом стакана. Напиток уже давно потерял прохладу и ничуть не освежает, но лёд класть Юнги отказывается из чисто гигиенических соображений: в этой дыре воду льют из крана, а это означает, что газировка будет отдавать тиной и наградит его букетом лишних бактерий. Из музыкальной машины жалобно, с претензией на романтику поёт Родригес — музыкальное открытие столетия. Юнги кивает в такт и рад, что в послеобеденную пору это мрачное заведение пустует. Даже бармен куда-то исчез, оставляя посетителя один на один со своими мыслями. Юнги думает, что надо ехать дальше, оставить эту пустыню за собой и, может быть, перенести свой зад ближе к границе с Канадой. Там ведь леса, прохладно, дикая природа и, что самое главное, минимум людей. Юнги вынимает из брюк помятую пачку сигарет и ищет глазами пепельницу. На блестящей от толстого слоя лака барной стойке, кажется, есть всё, кроме стеклянной ёмкости. Мужчина стучит пальцами по тёмному, со следами не одного разбитого стакана дереву и щурится, пробуя определить, есть ли такая на столиках в глубине заведения. Вставать откровенно лень. Он допивает остатки уже тёплого напитка и вынимает из нагрудного кармана зажигалку. Юнги заказал на серебряном покрытии гравировку с изображением удава. Он любит змей и всё, что связано с рептилиями. Ну, как любит… Вещи из них любит носить. Щёлкая двумя пальцами, он открывает крышку и грациозным движением, как у фокусника, добывает огонь. Зажимая сигарету между зубов и пережёвывая фильтр, Юнги глубоко затягивается. Табак шипит, кисть руки совершает плавный бросок, закрывая зажигалку и пряча обратно в карман. Густой дым окутывает чёрный силуэт, и вернувшемуся бармену хочется, чтобы гость поскорее убрался, поскольку от его сурового вида мурашки по коже. Юнги игнорирует косые взгляды мужчины и кивает на сигарету, на которой скопилось уже достаточно пепла. Бармен слишком нервно гремит пепельницей по полной шрамов поверхности и уходит к кассе. Юнги закатывает глаза и стучит по дереву, надеясь как-то ещё ускорить бег времени. По проклятой пустыне в такую жару ехать почти невозможно, и надо переждать хотя бы ещё час, перед тем как двигаться дальше. Дверь неожиданно открывается, полоска яркого солнца осветляет бар, и порыв горячего воздуха резко разгоняет застоявшийся дым. Юнги не оборачивается, всё так же сгорбившись, докуривает остатки сигареты. Шаги нового гостя бодрые и почему-то кажутся раздражающе радостными. Будто он подпрыгивает при ходьбе. Бармен занимает выжидающую позицию, облокотив ладони на край древесины. На его лице ожидание, надежда и одновременно огромная усталость. Юнги никак не может понять, что заставляет людей наниматься на такую должность и работать в забытом всеми месте. Дверь медленно закрывается, и яркий свет пропадает, погружая троицу в полумрак. На три стула дальше плюхается светловолосый парень и кривит губы в искажённой улыбке, шурша чем-то в руке. Юнги плевать, вот честно, абсолютно плевать, что за белобрысый индивид решил так же скоротать время. — У вас вишня есть? — неожиданно приятным голосом спрашивает незнакомец. — Вишнёвое пиво есть, вишнёвые сигареты есть, ликёр вишнёвый есть, — перечисляет мужчина задумчиво. — Вишни, даже в сахаре, нет. — Отлично, — улыбается во все тридцать два парень, — тогда вы не будете против, если я свою достану? Мне сидр, любой, только не яблочный. Бармен несколько оживляется, удивлённо смотрит на весь в красных пятнах бумажный пакет и мотает отрицательно головой, задумываясь попутно, какой сидр у них ещё может быть, кроме яблочного, «это же, мать твою, Техас, а не Калифорния». Но парень, кажется, может расстроиться, если не получит желаемое, поэтому мужчина берёт ключи от подвала и идёт искать что-то сладкое, алкогольное и не яблочное. Спустя несколько минут поиска бьёт себя по лбу и направляется в угол, где стоит упаковка сидров из гуавы, которые ему прислали на пробу из Мексики. Процент на этикетке не указан, а наука испанского языка это не то, чем на досуге занимается натянутый жизнью человек. — Из гуавы вы, наверное, ещё никогда не пробовали, — бармен улыбается криво и надеется, что жидкость, наполняющая стакан, не полнейший отстой. Парень делает глоток, и глаза его постепенно расширяются. Мужчина прямо пропорционально сжимается и отодвигается к стене с бутылками. — Ух ты, это лучший сидр, который я пробовал в жизни! Ещё есть? — Пять бутылок, — мужчина ставит их в холодильник. Уверен, что продал не последнюю за сегодня. А ещё надо бы поискать адрес поставщика. Юнги наблюдает, как парень жадно глотает розоватую мутную жидкость, и самому становится интересно, каково это на вкус. Он жуёт губу задумчиво, сам себе напоминает об автомобиле на парковке. Также о том, что уже без четверти четыре и солнце понемногу перестаёт нещадно жарить округу. О том, что надо бы отсюда убираться и валить в Монтану или лучше сразу в Канаду. Говорят, в Канаде можно нормальную работу найти. Юнги вздыхает, хмурится, стучит пальцами по столу. — Мне то же самое, только в бутылке, — голос охрип и больше похож на карканье. — Ну и хер с ним. Со всем, — добавляет он на границе слышимости.Queen Kwong — Baby Did a Bad Bad Thing
Выбеленный азиат, что краем глаза успел отметить Юнги, поворачивается к нему и принимается открыто разглядывать. Мужчина жалеет, что не убрался несколько минут назад. Нашёл приключение, мать твою. Кажется, парень сейчас откроет рот и своим миленьким голоском скажет что-то, на что надо будет ответить или культурно, или кулаком по мягким частям тела. Проходит минута, но тот так ничего и не произносит, избавляя их обоих от ненужной конверсации. Бармен со вздохом открывает бутылку и пододвигает к угрюмому, как кажется, гостю. Это первый раз за всю карьеру, когда ему не хочется ничего знать об этих двоих. И совсем не потому, что оба узкоглазые. А потому, что хоть те и производят впечатление нормальных, ощущение, что внутри скрывают не один опасный смерч. Есть в них что-то, от чего хочется развернуться и валить подальше, на другой конец Штатов, а лучше сразу в Канаду. Мужчина трёт устало глаз, моргает несколько раз и уходит снимать табуретки со столов. Скоро придёт шеф-повар, начнётся подготовка кухни для посетителей, а воздух наполнится запахом жареных бургеров и картофеля фри. Юнги делает первый глоток и понимает, что да, выпивка не дурна, и в том, что она высокоградусная, нет малейших сомнений. Гуава сладковатая, с кислым привкусом и еле уловимым ароматом экзотического фрукта. Лёгкие пузырьки от натурального брожения щекочут приятно язык и поднимают настроение. Пока он медленно потягивает напиток, сосед уже заканчивает свой. Не обременяя себя поиском бармена, парень в долю секунды перепрыгивает через стойку, достаёт бутылку и возвращается на место. И тогда становится понятно, насколько длинные у него ноги и что обтянутые тесными джинсами ляжки довольно-таки мускулистые. Незнакомец лыбится в сторону Юнги, но, не видя реакции, отворачивается и открывает бутылку. Опрокидывая содержимое в стакан, он наблюдает, как переливается через край резко растущая пена, быстро прикладывает губы к стеклу и втягивает как можно больше в себя. От спешки глотать невозможно, газ ударяет в нёбо и часть сидра выходит через нос. Блондин фыркает, кашляет и моментом позже, вытирая лицо ладонью, ржёт сам над собой. Юнги молчит, делая вид, что дебил рядом не его забота. Он задницей чувствует, что парень не ел ничего, кроме той самой вишни, и, закончив эту бутылку, будет просто в хлам. И, чертовы драные койоты, то, что он ещё не пробовал заговорить, — вообще чудо из чудес. В голове начинает приятно шуметь, поэтому рука сама тянется за сигаретой. Парень заворожено наблюдает, как сосед вставляет сигарету в уголок губ, как вынимает серебряную зажигалку харлея с какой-то гравюрой и вершит высшую по разряду магию своими пальцами. Кремень, сталь, огонь, звук тлеющего табака и глубокая затяжка, и всё, он забыл, как дышать. И как закрыть рот забыл тоже. You shot me down, bang bang Юнги чувствует на себе взгляд. Нет, не так, он чувствует взгляд. А ещё понимает, что в атмосфере что-то резко изменилось, будто распылили в воздухе ядовитую смесь и не дали масок. Атмосферу можно сравнить с моментом, когда ты над пропастью, стоя на подвесном мосту, видишь, как пускают тросы, рвутся верёвки, и вся конструкция плавно летит вниз. Хреновое, короче, ощущение. И то, что связано это непосредственно с тем парнем, руку можно дать на отсечение. Юнги не моргает даже, когда чувствует, как о его плечо ударяется что-то небольшое. Сохраняя спокойствие, он намеревается допить, заплатить и валить, куда дальше. Но спустя несколько моментов это повторяется, ещё, и ещё, и ещё. Юнги поворачивается и сглатывает, пробуя успокоиться, когда видит, что этот еблан ест свои грёбаные вишни и кидает косточками прямо в него. Видно, что уже нехило вдатый, улыбается нахально и закидывает в рот ещё одну сочную, бордовую переспелую ягоду. Губы также приобрели вишнёвый оттенок и блестят от того, что парень периодически их облизывает. Юнги, отслеживая движение языка, перемыкает и, всего на секунду, вместо того, чтобы злиться, рвано втягивает воздух. Однако, быстро приходя в себя, встаёт и медленно приближается, глядя незнакомцу прямо в глаза. Так, что не один бы в штаны наложил от волнения за свои зубы. Блондин, кажется, не обладает инстинктом самосохранения и улыбается вызывающе, посасывает косточку от вишни, перекатывает из-за одной щеки за другую. В конечном итоге высовывает язык и держит её на кончике, показывая Юнги. Бармен наблюдает ситуацию издалека, но, понимая, что кончиться это может плачевно для его бара, подходит ближе. — Парни, разборки исключительно снаружи, — и кивает на двери. Юнги тоже кивает, глядя парню в глаза, и видит, что там вместо страха мелькает искорка азарта. И это, естественно, не предвещает ничего хорошего.John Lee Hooker — Boom Boom Boom
На улице душно, пыльно и жарко так, что сразу хочется вернуться в бар. Яркое солнце слепит после прохладного полумрака и в считанные секунды раскаляет чёрный пиджак. Юнги снимает его, кидает на землю. Хочется как можно быстрее разобраться с говнюком, который возомнил себе не весть что. Он замахивается, и кулак пробует достичь парня напротив. Но тот ускользает в последний момент и ударяет мужчину в живот. Юнги охает от внезапной боли, но не остаётся в долгу и всё же скользит костяшками по чужой скуле. Противник улыбается ещё шире и ударяет в плечо, откидывая его назад. Парень, видно, не первый раз машет кулаками и прекрасно знает, как уворачиваться. Юнги отвечает в живот, а затем, не теряя времени, наносит удар в нос. Парень воет, но, даже чувствуя, как по губе течёт кровь, не останавливается и со всего разбегу ударяет мужчину в нос лбом. Юнги скулит, спотыкается и падает на спину, держась за нос в надежде, что сучёныш его не сломал. Парень садится Юнги на бёдра и, размазывая кровь по лицу, ударяет его несильно в челюсть. Чем выбешивает мужчину ещё сильнее. Но тот прижимает его к земле и облизывается с диким выражением лица. Будто ему всё это в кайф. Что так и есть, Юнги понимает тогда, когда тот делает бёдрами плавное движение вперёд. — Ты чего? — не столь зло, сколь шокировано шепчет Юнги, даже забывая о боли. — Трахаться хочу, — тяжело дышит тот в ответ, вытирает лоб и зачёсывает назад мокрую от пота чёлку. Юнги сглатывает и не хочет думать. Вообще. Не. Хочет. Думать. — Сними номер, звони в службу или порно-канал включи. — С тобой хочу, — парень смотрит так, будто это самая очевидная вещь на свете. — Хочу тебя. Ты крутой. Ебать какой крутой, можешь мне даже рёбра переломать. Юнги понимает, что чувак совершенно отбитый. Потому что облизывает окровавленные губы, и видно, видно по нему, что действительно даст рёбра переломать за секс с ним. И это, как стыдно бы не было, возбуждает не на шутку. Юнги собирается с силами, группируется, одним движением скидывает с себя парня, и сильно бьёт в левое ребро. Не хрустит точно, но по гримасе понятно, что боль адская. Блондин перекатывается на спину, и светлые волосы приобретают оттенок жёлтой пыли техасских просторов. Теперь Юнги садится сверху и замахивается для следующего удара. — Ви, меня зовут Ви. От Винсента, того, из «Криминального чтива», — парень жмурится, ожидая следующей порции боли. — Блять, — он опускает кулак. — Шуга. Юнги моргает и не понимает, куда и зачем всё это. Адреналин, однако, зашкаливает, и этот парень под ним вне всяких сомнений, вне всяких правил. — Шуга, — Ви кладёт ладони на его колени, — можешь меня превратить в кровавое месиво, но, пожалуйста, трахни меня. Юнги чувствует, как по виску стекает капля пота и как предательски оживает в штанах. В голове крутится сотня мыслей, и ни одну из них нельзя назвать рациональной. Что за…?! Он хочет сказать, что парни его совсем не возбуждают и это не в его стиле. Он много чего может сказать в свою защиту. Как и то, что делать из него кровавое месиво не хочется от слова совсем. Но, если быть честным с самим собой, то просто встать и уйти не хочется тоже. Потому что грязное от пыли окровавленное лицо, с невероятно красивым, как оказывается, лбом, ему нравится. В голове крутится «пожалуйста, трахни меня». И от этого дышать тяжело. — Я не умею, — единственное, что может ответить Юнги, не соврав ни ему, ни себе. На лице Ви расцветает совершенно другая улыбка, которая ещё больше сбивает Юнги с толку. Она совершенно нормальная и даже какая-то по-мальчишески застенчивая. — Я научу, — вздыхает он, ведёт ладонями вверх и кладёт на талии. — Но. Паркинг не самое подходящее для этого место.***
— Ей, — кричит Юнги бармену. — Дай ключи от номера, до завтра. И тот сидр, что мы пили. Мужчина даёт самый дальний от заведения номер и ставит три оставшиеся бутылки. Он не думает. Он. Не. Будет. Думать.***
На полу лежат две белые рубашки — из них одна далеко не первой свежести, — пачка презервативов и крем для рук. Воздух разрезает тяжелое дыхание и звуки медленных шлепков потных тел. Кровать поскрипывает тихо, шумит вентилятор в дальнем углу комнаты. Шуршит постельное бельё. — Блять, как? Как? — шепчет, задыхаясь, Юнги Ви на ухо. — Как может быть так охуенно? — У-м-м... Ох-х.., — стонет блондин в ответ, — я и сам не знал, что может.***
— Ты куда? — Юнги открывает глаза и видит, как Ви застёгивает джинсы и надевает грязную после вчерашнего рубашку. — Словлю попутку до ближайшего города. — Ты ебанулся? — Юнги хочет сказать намного больше, но одним словом он выражает всё. — Детка. Ви возвращается в постель и счастливый целует Шугу в губы, наваливаясь сверху. — Я ебанутый на всю голову. — Предупреждён — значит вооружён. — У тебя есть пистолет? — Ви лижет линию челюсти Юнги и кусает несильно, а сам ладонями сползает вниз, всё ещё не насытившись ночью. — В машине, а что?