Героический идеал - личная одиссея

Тем временем феминизм набрал силу и стал медленно менять общественное мнение. У меня есть фотография, которая называется «Огонь и болиголов». Это необычный снимок: порой кажется, что на нем есть люди, а порой они исчезают. Взглянув на фотографию, я поняла, что напишу книгу. Вдохновило меня, думаю, высказывание «Те, кого боги любят, умирают молодыми». (Мои книги нередко основаны на высказывании или пословице. Самый причудливый пример – «Наемник Арчера» (прим. «Ловушка для волшебников»), основанный на жутковатом каламбуре «urban gorilla», означающем и «городская горилла», и «городской громила».) У меня была еще одна мысль. Дженет, героиня баллады «Тэм Лин», ведет себя по-женски, а не как псевдомужчина. Я искала сюжет, который не просто помещал бы женщину на место мужчины, – и, как ни странно, я остановилась как раз на том сюжете, который был так популярен в двадцатом веке – на одиссее. Отчасти такому выбору способствовала и Пенелопа, которая, как я уже упоминала, была по-своему столь же хитрой, как и ее муж; определенно, она была умна. Одиссей же – герой «думающий». Я решила, что моя история станет в некоторой степени путешествием разума, как для Полли, так и для Тома. Хочу подчеркнуть, что, приступая к написанию «Огня и болиголова», я опиралась не только на «Одиссею». Какие только мифы и легенды я ни держу в памяти, их сотни, и все они вносят свой вклад, но все же в основе романа лежат три главных сюжета. Во-первых, это, безусловно, баллады «Тэм Лин» и «Томас-Рифмач», которые я рассматриваю как части одного целого. Баллады ответственны за эмотивный аспект истории, в данном случае это вторжение в сверхъестественный мир воображения для спасения возлюбленного (любовь здесь, как и в истории Бритомартиды, выступает героическим идеалом). Во-вторых, это, конечно, «Одиссея». О третьем сюжете я пока умолчу – приберегу его под конец. «Одиссея» отвечает за форму повествования, в частности, за то, что о большей части событий рассказано в ретроспективе. Действие гомеровской «Одиссеи» начинается в «современной» Итаке, однако не меньше половины приключений самого Одиссея разворачивается в прошлом. Нимфа-собственница Калипсо отпускает Одиссея после того, как он рассказывает ей свою историю. Отсюда я почерпнула несколько идей. Памятуя о Шехерезаде, я решила, что Полли будет рассказывать историю. Уход Одиссея от Калипсо дал мне идею недавнего развода Тома и Лаурели. Соглашаясь наконец отпустить Одиссея, Калипсо говорит, что сперва он должен навестить подземное царство Аида (прим.: Д.У.Дж. немного путает: «к Аиду» Одиссея отправила Цирцея). Может, конечно, она просто имела в виду что-то вроде «Проваливай ко всем чертям!», но, раз уж она была нимфой и полубогиней, указание стало буквальным, означающим «сперва ты должен пройти через смерть». Это прекрасно согласовывается с «десятиной аду», которую должны платить феи в балладе «Тэм Лин», и это подсказало мне концовку книги. Оттуда же я позаимствовала одну важную черту Лаурели – ее умение манипулировать правдой в своих личных интересах. Прибавим это к дару правдивости, которым Королева фей наделяет Томаса-Рифмача, и получим дар Лаурели Тому: все, что он создает в воображении, становится реальностью. Это не просто дьявольский дар сверхъестественного существа; это признак чрезвычайно опасного типа женщин, – уверена, каждый из нас знает хотя бы одну такую женщину – ту, что по своему желанию смешивает реальность и фантазию. Ведь один из прообразов Лаурели – Цирцея. В начале книги Полли, как и Том, находится в плену у Лаурели. Ей приходится совершить непростой «подвиг памяти», чтобы вырваться из этого плена. Подвиг памяти сродни героическому деянию Одиссея, бросившего вызов сиренам. Логично ожидать, что Полли, девочка, возьмет на себя роль Пенелопы – и, в общем-то, так и происходит: Том скитается по свету, а Полли остается дома. Но в «Одиссее» есть еще один персонаж – сын Одиссея, наивный юный Телемах. Полли берет на себя роль Телемаха, когда впервые встречает Тома и называет себя «Геро», то есть «герой»; после чего следует целый ряд героических ролей, которые примеряют на себя Полли с Томом. (В имени Полли скрыт еще один смысл: ее образ сочетает в себе разных людей.) Десятилетняя Полли делает это полуосознанно, потому что инстинктивно чувствует, что ее единственная связь с Томом, которую Лаурель не в силах разрушить, это связь, созданная с помощью воображения. В десять лет дети знают такие вещи. Это знание Полли выражает в наивной выдуманной истории о Тан Куле и его друзьях, превращая себя в героя-помощника. Взрослея и постепенно познавая сложность жизни, Полли отходит от наивных фантазий и, ища идеал в новой форме, примеряет на себя целый ряд героических ролей. Она становится Гердой из «Снежной королевы», Белоснежкой, Бритомартидой, Св. Георгием, Пьеро, Пандорой, Андромедой, Дженет из баллады и т.д., порой совмещая сразу несколько ролей. Том, на первый взгляд, остается верен роли Одиссея, которую он принимает на себя с письмом о великане в супермаркете. Внимательный читатель заметит, что в этом письме великан одноглазый, подобно циклопу Полифему. Однако в тот момент, когда Том обнаруживает в скобяной лавке свое альтер-эго, роль Одиссея переходит к Полли, а сам Том становится Леандром, Каем, похищенным Снежной королевой, Лунным рыцарем, возлюбленным Бритомартиды, Беллерофонтом, Прометеем, Эпиметеем, Арлекином, Персеем, Орфеем и, конечно, Тэм Лином. Они с Полли попеременно берут на себя активные и пассивные роли, деля роль Одиссея между собой. Этому я тоже научилась у Спенсера. Аллегории Спенсера переходят от явных олицетворений (Гордость – это женщина, живущая во дворце с грязным задним двором) к столь тонким сравнениям, что их порой сложно назвать аллегориями. Иногда одну аллегорическую роль делит между собой несколько персонажей, и тогда каждый из них выступает некой стороной, аспектом этой роли. Я попыталась применить это к героическим олицетворениям и деяниям Полли и Тома. Мне необходимо было найти способ включить в их «геройские карьеры» магический или божественный аспект. Поэтому иногда действие книги становится отчетливо сверхъестественным, а иногда – подчеркнуто приземленным, неотделимым от обычных поступков повседневной жизни; иногда – где-то на золотой серединке. Пытаясь все упорядочить, я обнаружила, что повествование движется по спирали, каждый новый виток которой перекликается с предыдущим и поддерживается им. В последних черновиках мне пришлось потрудиться, чтобы отклики не превратились в повторы, потому что в то же самое время я прятала в спирали повествования уже новые отголоски. Они были напрямую связаны с богами и миром сверхъестественного. Все женские персонажи представляют собой троицы, и в центре каждой троицы находится Полли. Во-первых, это Нина (глупость), Полли (постоянно учится) и Фиона (благоразумие); во-вторых, это бабушка (старость), Полли (юность) и Айви (зрелость). Первая троица может казаться не столь значительной, но, взятые в совокупности, две троицы образуют Трехликую богиню, diva triforma. Ближе к концу книги бабушка открыто берет на себя роль Судьбы и Мудрости, очищая рыбу и объясняя загадку баллады «Тэм Лин». Лаурель, конечно, тоже является аспектом этой Богини. Следовательно, самая важная троица – Лаурель, Полли, Айви. Айви, «плющ» – земной паразитический двойник Лаурели (прим.: с англ. Laurel – лавр, Ivy – плющ), вечнозеленый и цепкий, «местечковая Лорелея», если хотите. Полли – прошу заметить – тоже двойник Лаурели, но Лаурели в воплощении Венеры и Королевы фей. Это воплощение появляется не в «Тэм Лине», а в «Томасе-рифмаче», добрая Королева-возлюбленная, которую Томас сперва принимает за Деву Марию и затем покоряется ей. Приключения Полли и Тома перекликаются со второй балладой. Я сделала это не из упрямства – я лишь следовала тому, чему научилась у Спенсера и его Бритомартиды, тому, что поняла о вкладе христианства в героический идеал: божество неотделимо от каждого из нас. Бог в нас, и Бог с нами. Получается, что важнейшая часть пути героя – это поиск божества внутри себя и принятие решений согласно кодексу, правилам этого божества. Если же герой – женского пола, логично предположить, что и божество тоже будет женским. (Если вас интересуют мужские персонажи – да, они тоже разделены на троицы.) Вам, наверно, пришло в голову, что у меня получилась густая смесь и сложная структура. Так и есть. Может быть, вы пытаетесь понять, о каком третьем сюжете, легшем в основу книги, я говорила. Прежде, чем я перейду к этому сюжету, я хочу упомянуть еще кое о чем. Для повествования мне нужен был дополнительный, верхний слой. Без него, как видите, все запросто могло выйти из-под контроля. Этим верхним слоем мне надо было «укутать» сюжет, чтобы сдержать поток мифов и сказок, почти непрошено хлынувший в историю. Таким структурирующим слоем стал цикл поэм Т. С. Элиота «Четыре квартета». В результате я разделила повествование на четыре части и ввела в него струнный квартет. У Элиота я также позаимствовала декорации и атмосферу похорон в Хансдон-хаусе, куда проникает Полли: «Шаги эхом отдаются в памяти, Звучат в коридоре, где мы не были, У двери, которую мы не отворяли, Стремятся в сад, где цветут розы… ………….. Быстро! – вскрикнула птица. – Найди их, найди их! Поверни за угол… Пройди сквозь первые ворота, А дальше – в наш первый мир. Верить ли нам Обманчивым словам дрозда?.. …………. И мы отправились… По пустой аллее, к самшитовой роще, Взглянуть на высохший пруд. Высох водоем, высох и бетон, порыжев по краям, Пруд наполняла вода из солнечного света, На воде цвел лотос, тихо, неслышно…» Вторая глава постоянно перекликается с «Бернтом Нортоном» (прим.: 1-я часть «Четырех квартетов»). Вазы я взяла именно оттуда. Я выбрала эту поэму, потому что она сочетает неподвижную медитацию и причудливое движение, становясь путешествием разума от Ничто духовной смерти (у меня это Болиголов) к Огню, символу воображения и искупления (Нигде в моей книге). Полли совершает героическое путешествие от Ничто к Нигде. Хотя цикл поэм Элиота всегда был структурирующим слоем книги, периодически я, скажем так, «смягчала» его влияние. Так, я «приглушила» его до той части, где Полли выгнали из дома, и она, на этот раз в роли Белоснежки, Эвридики и Бритомартиды, потерянно глядит в волны реки Эйвон. «Я думаю, река – могучее смуглолицее божество… ………………. Пытаются расплести, размотать, распутать (Вот вам тут и Пенелопа!) И свести воедино прошлое и будущее, Меж полуночью и рассветом, когда прошлое – лишь обман, А будущего нет вовсе, перед утренним дозором, Когда время замирает, когда время бесконечно… ………………. Где же конец им, беззвучным стенаньям?..» После этого я вновь «приглушила» голос Элиота – до той поры, пока Полли не вспомнит, из-за чего она потеряла Тома и оказалась вместе с ним во власти Лаурели. Как я уже говорила, еще в детстве я пришла к выводу, что герои практически всегда совершают какую-то одну ужасную ошибку. С «земной» точки зрения, ошибка Полли в том, что она подражает матери с ее собственническим любопытством и шпионит за Томом. С «мифической» точки зрения, это возвращает историю обратно к трагедии Геро и Леандра, с которой все и началось. Беспочвенное любопытство, повинуясь которому герой шпионит за своей возлюбленной или возлюбленным, – лейтмотив многих сказок, одну из которых – «На восток от Солнца, на запад от Луны» – я упомянула в книге. В этой сказке молодая жена ночью видит истинный облик мужа – и теряет его. Несомненно, этот сюжет напоминает вам известный миф, который как раз и стал третьим основополагающим слоем «Огня и болиголова» – миф об Амуре и Психее. Задолго до К. С. Льюиса (прим.: имеется в виду роман Льюиса «Пока мы лиц не обрели») это был миф о человеческой душе в поисках возлюбленного идеала; таким возлюбленным идеалом и становится для Полли Том. Том несет в себе черты Амура, хотя это мало кто замечает. Объясняя этот момент своей британской издательнице, я спросила ее: «Кто обычно слеп и ходит на работу с bow?» (прим.: игра слов: «bow» переводится и как «лук», и как «смычок») И тогда она сказала: «Вот теперь я понимаю!» Но вернемся к «земным» толкованиям. Полли теряет Тома. Люди часто теряют свой идеал в годы отрочества и юности; жизнь кажется им слишком сложной, и они приходят к выводу, что реально и надежно только то, что неприятно и скучно. Об этом повествует и миф об Амуре и Психее. Как пишет Элиот, «Человек / Не в силах вынести избыток реальности…»; защищаясь, мы вовсе отвергаем реальность воображения. Я специально не упоминаю в книге миф об Амуре и Психее, ведь они не герои, а божественные существа; к тому же мне всегда казалось, что на такие известные «сильные» истории лучше не указывать прямо, а только намекать. Как только Полли понимает, что потеряла Тома, темп ее путешествия ускоряется. Повествование возвращается к настоящему времени, как и в «Одиссее», и приобретает традиционные героические черты, когда Полли призывает на помощь того, кому она помогла в прошлом. Этого человека – Фиону – она чуть не упускает из виду. Так случается не только в сказках, но и в реальной жизни – мы часто слепы по отношению к тем, кто находится рядом, независимо от того, желают они нам добра или зла. Так же слепо Полли приняла Себа. Но в итоге, призвав помощников и совершив подвиг памяти, Полли отправляется в путь, чтобы исправить свои ошибки. Здесь мне пришлось отступить от сюжета баллады «Тэм Лин», потому что именно пытаясь удержать Тома и проявляя излишнее любопытство, Полли потеряла его. Тем более что она и так удерживала Тома, будучи еще ребенком. Теперь же, чтобы искупить вину, ей необходимо познать противоположность обладания – абсолютную щедрость, ту, что сродни отказу. Лишь горячо любя, она может отпустить Тома – причинив ему боль. Только так она может пробудить всю силу характера Тома, только через боль он может призвать полную силу огня, который символизирует и физическую страсть, и, в еще большей степени, истинную мощь героического мира, который Полли и Том построили силой воображения. Но Том должен справиться с этим самостоятельно. Он слишком долго полагался на Полли. И тут я снова обращаюсь к «Четырем квартетам». Полли должна пройти той дорогой, которую описывает Т. С. Элиот: «Чтобы попасть туда, Туда, где ты, оттуда, где тебя нет, Ты должен пройти тяжелый путь. Чтобы познать неизвестное, Ты должен пройти путь невежества. Чтобы обрести то, чем не владеешь, Ты должен пройти путь потери. Чтобы стать тем, кем ты не являешься, Ты должен пройти чужой путь. Ты знаешь только то, чего не знаешь. У тебя есть только то, чего у тебя нет. Ты там, где тебя нет». То есть – Нигде. Но я, как и Элиот, не забывала о повседневной жизни. Я следовала «Одиссее», в которой Одиссей в конце концов возвращается домой, к тем, кто его любит. И мне хотелось намекнуть, что, хотя Полли и Том могут быть вместе, любовь потребует от них обоих постоянных маленьких подвигов. Именно это я и хотела сказать в «Коде», где одиссея героев подходит к тому, о чем писал Элиот: «То, что мы называем началом, на самом деле конец, А закончить – значит начать. Именно конец – наше начало». Вот мы и подошли к началу и концу моей собственной версии одиссеи.