Я в темноте, На самой середине дороги, И я как раз на том уровне, Что находится ниже первого впечатления,
Они уходили. Один за другим. Если честно, то он уже боялся искать тех, кто был ему дорог. Ведь они были смертны. Они уходили один за другим, не прощаясь с ним. Он о них знал немного. Старался не привязываться… и не привязывать. Он устал. Сотни тысяч масок он носил на лице, старательно ограждая свое сердце от боли. Но даже неутомимый механизм не мог работать вечно.Смотрю с уровня своих 17 лет, И у меня больше нет тех мечтаний О том, чтобы всегда быть на высоте, Это совсем не те образы, которые вы мне рисовали, Ведь есть так столько всего вместо тех красок, которые я видел.
Мир менялся. Стремительно, непоправимо. Становилось все сложнее прятаться, скрываться. А те, кого он любил — уходили. Один за другим. Старели, болели и… умирали. А он оставался вечно юным, молодым. На его лице не появлялось морщин, его не мучали хвори. Он был бессмертен.Мы все живем в мечтаниях, Но жизнь не такая, какой кажется, О, в ней всё так запутано, Все страдания, что я вынес, Ведут меня к пониманию того, Что жизнь — это хаос.
Он умер для тех, кого любил. Давно. Тогда, когда они еще не успели понять, что он не менялся. Что он не взрослел. Он никого не посвятил в свою тайну. Ни мать, ни помощника. Куроба Кайто умер, спрыгнув с крыши, тестируя самодельный дельтаплан, копию того, что использовал Кид. Ему это показалось жутко ироничным.Но я хочу мечтать, Я хочу мечтать, Оставьте меня с моими мечтами.
Хакуба пытался расследовать его смерть. Он не мог поверить в то, что Кид мог погибнуть от такой мелочи. Но это было правдой. Он даже оставил записи в дневнике, где все расписал. О надежде полететь, как птица. О конструкции, где прослеживалась ошибка, заметная лишь в детальном рассмотрении. Но Хакуба не верил. И Аоко тоже. Только один человек знал. Ведьма. Но она ничего не сказала. Это было твое решение. И я не вправе его оспаривать.В глазах юноши отразились Самые красивые огоньки из коридоров родного дома, И ночью нас не разбудят Крики незнакомцев где-то снаружи, Шторы на окнах плотно задернуты.
Он старался спрятаться. От себя, от осознания своего предательства по отношению к любимым. Кутил, выигрывал деньги, проигрывал, отдыхал на море, в окружении красоток, хвастался своими успехами в жизни. И не замечал, как теряет веру в жизнь.Мы все живем в мечтаниях, Но жизнь не такая, какой кажется, О, в ней всё так запутано, Все страдания, что я вынес, Ведут меня к пониманию того, Что жизнь — это хаос.
Он вспомнил о тех, кого оставил, только тогда, когда перелетал из одной страны в другую через Японию. Рейс с пересадкой. Просто не было другого выбора. Это было давно, но он еще помнил. На глаза попалась газета. Сегодня в последний путь простятся с известным на весь мир детективом, Кудо Шиничи, который погиб при попытке задержать преступника. Его мир разрушился. Вчера Кудо Шиничи исполнилось бы тридцать восемь.Но я хочу мечтать, Я хочу мечтать, Оставьте меня с моими мечтами.
Он долго не мог собраться с мыслями. Не мог заставить себя встать со скамьи. Его самолет давно улетел, приближался вечер, а он все сидел, бездумно глядя в пол. Он не хотел идти. Не хотел видеть то, что выбросил за порог своей жизни. Но он должен. Хотя бы в память того, кто был его соперником. Единственным, кто реально мог бы его остановить. Он не боялся быть лишним на похоронах: огромное количество людей собралось. Клиенты, друзья, родные и близкие. Он стоял почти в самом конце, ожидая своей очереди, когда почувствовал ледяное прикосновение к руке. — Идем, фантом. Ты должен быть там. Они выросли. Повзрослели. Сагуру стал еще выше, раздался в плечах. Аоко стала еще более красивой. На их безымянных пальцах сверкали обручальные кольца. На него посмотрели с интересом… мимолетным, а затем безразличием, когда Акако пояснила, что он — какой-то там родственник. Седьмая вода на киселе. Он оставил единственное, с чем не смог расстаться. Когда Хакуба заметил монокль, старый, потрескавшийся, он тут же ринулся в погоню, разыскивая родственника. Он не знал, что ему делать: плакать или смеяться.Мне известны все те причины, По которым ты стараешься скрыть от меня, Что жизнь — это хаос, Но сейчас я ухожу, Мы все лишь жили мечтами, А на самом деле всё вокруг нас — хаос.
Потом он узнал о смерти Аоко. Случайно, на самом деле. Она умерла чуть больше года назад. Когда он это узнал, ей бы исполнилось шестьдесят пять. На следующий день узнал о гибели супругов Хаттори. Погибли в автокатастрофе месяц назад. А еще смог, наконец, узнать о матери. Умерла чуть больше семи лет назад. На ее могиле не было ничего. — Я отвратительный сын, да, мама?Мы все живем в мечтаниях, Но жизнь не такая, какой кажется, О, в ней всё так запутано, Все страдания, что я вынес, Ведут меня к пониманию того, Что жизнь — это хаос.
Смерть Сагуру он не пропустил. Пришел вовремя. Он лежал на постели. Постаревший. Такой, каким он никогда не станет. — Я знал, что ты не умер, — прохрипел-прошептал старик. — Знал. Мне никто не верил. Он просто молчал. Стоял, сунув руки в карманы. Прямой, натянутый как струна. В белоснежно-белом костюме. Как смерть. — Я хочу увидеть твое лицо… пожалуйста, Кайто, — Сагуру прикрыл глаза, выцветшие от времени. Он колебался лишь мгновение. Молча снял цилиндр, стянул монокль. — Ты совсем не изменился с того дня, как умер, — на глаза старика навернулись слезы. — Мне это ведь не сниться? Кайто протянул руку и дотронулся ею до щеки друга. Взял его ладонь в свои. — Почему ты… ушел? Бросил нас? — Не хотел, что бы вы меня видели. Я хотел, что бы вы остались такими, какими я вас запомнил в семнадцать лет. — Дурак, — прошептал старик. — Согласен.Но я хочу мечтать, Я хочу мечтать, Оставьте меня с моими мечтами.
Они все ушли. Те, кого он любил. Те, кого он не хотел забывать. Он не привязывался ни к кому. Так, мимолетные знакомства, не приводящие ни к чему. Он жил, разлагаясь изнутри.Но я хочу мечтать, Я хочу мечтать, Оставьте меня с моими мечтами.
А еще, ему снились сны. Где у него есть любящая жена. Дочь и сын. Множество внуков. Друзья-детективы. Старость. Но он уже давно забыл, как их зовут. Как зовут его.