Беззвучно и бесцветно.

«Тик-так… Тик-так… Тик… А-а-а! Эти чертовы часы действуют мне на нервы! – Я судорожно вертела в руках четки, сидя в кабинете директора. На одном из тех кресел, которые называются «креслами стыда и позора». Ну знаете, там всегда проводят время дети и родители, когда их за что-нибудь распекают. – Молчание что-то затягивается…» Да, моей маме уже все рассказали. Но меня точно не будут ругать, когда мы придем домой. Я всегда знала, что она хотела этого все 10 лет, пока меня обижали. Она жаждала мести, но не могла совершить ее сама, и поэтому сейчас моя мать радовалась, пряча эмоции за маской сокрушенного разочарования, какая обычно бывает у всех нашкодивших котов, собак и, конечно, людей. И вот теперь мы обе сидели напротив разозленного директора, с лицами глубочайшей скорби, через которые просвечивалось неистовое ликование. – Собственно, а почему никого не вызывали в школу, когда обижали мою дочь? – Наконец подала голос мама. – Потому что Ваша дочь абсолютно здорова физически и психически, вот почему. – А, то есть, Вы утверждаете, что отсутствие голоса – это признак здоровья?.. Интересно, интересно… – Во всяком случае, у Эрики две ноги, две руки и никаких умственных отклонений. – И это дает другим детям право безнаказанно над ней издеваться? – Нет, но… – Что «но»? – Но другие родители ждут от вас обеих извинений за причиненный ущерб. – Ах извинений… Эрика, – Обратилась она ко мне. – Мы пойдем извиняться? «Пусть идут на хуй» – Резко показала я дактилем. – Вы знаете, мы не считаем, то в данной ситуации именно мы должны перед кем-то извиняться. Эти дети терроризировали мою дочь в течение десяти лет, и произошедшее – лишь малая толика того, чего они действительно заслуживают. – Понимаете… – Осторожно начала директор. – Я не смогу уладить ситуацию, потому что на меня нападают пятеро разгневанных мамаш и столько же обиженных и недовольных отцов. И им плевать, что Эрику обижали их чадушки, понимаете? – Понимаете. Но извиняться мы все равно не намерены. – Тогда у меня остается только один путь. Мать вопросительно посмотрела на женщину в кресле. – Мне придется исключить Эрику из школы. – Ах так?! – Мама гневно фыркнула. – Ну и пусть. Мы с ней и так со всем справимся. – Но вас же больше никуда не примут с таким дефектом. – Это не дефект. У меня совершенно замечательный ребенок, которого незаслуженно шпыняли целых десять лет. Пока директор собирала мои документы и составляла приказ, я чувствовала себя маленькой девочкой, которую ото всего защищают сейчас. Двойственное чувство, особенно, когда тебе 17 лет. Вроде как взрослая и должна сама со всем справляться (и справилась же, кстати, справилась!), но вроде как и ребенком побыть можно. В любом случае, было очень приятно и тепло на душе. Исключили отсюда. В обычные школы меня не принимают. Вот вам пример еще одного двойственного чувства. Прям как у Чехова, чесслово. «То ли чаю пойти выпить, то ли повеситься…» Мы с мамой хорошо подумали, съели по мороженому по дороге домой и решили-таки выпить чаю, а заодно и посмотреть, не изменились ли решения окрестных школ насчет моей персоны.