Беззвучно и бесцветно.

Семь утра. Мир, да ты рехнулся будить меня в семь утра! Я хочу наорать на будильник, но только фыркаю. В моей извечной спутнице – тишине – есть свои недостатки. Блин, и почему директор школы не мог назначить собеседование на вторую половину дня?.. Почему обязательно в полдевятого, когда у всех начинаются уроки? У него что, других дел нет? Мучимая этими риторическими по сути своей вопросами, я пнула шкаф, сообщая маме о том, что ее любимая и непутевая дочь все-таки встала, и пошла совершать утренний туалет. На самом деле, как бы сильно я не сетовала на раннее пробуждение, мне оставалось чуть ли не на коленях умолять этот мир, эту жизнь, да и, в конце концов, эту судьбу о том, чтобы меня приняли в ту школу. Нет, конечно, жизнь не закончится, если меня все же не возьмут, но… Но это будет очень неприятно. На душе будут даже не кошки скрести, а холостяки отдирать железячками пригоревшие сковородки. Мда. Кажется, мне стоит произвести наилучшее впечатление. А значит, придется красиво одеться. Брр, как я не люблю это «красиво». Никто не замечал, что «красиво» - это в девяноста девяти процентах случаев очень неудобно, нет? А я вот замечала. Каждый раз, когда мама старалась меня приодеть, думая, что если ее дочь будет неотразима (да-да, Эрика и неотразима тут упоминаются в одном предложении), то ее никто не посмеет обидеть. О, как жестоко ошибалась моя мама. Меня обижали в три раза сильнее. Собственно, отчасти и поэтому я терпеть не могу «красиво» одеваться. Но тут придется. – Эрика-а-а! Быстрее завтракай, мы же опоздаем! Резкий окрик матери заставил меня вздрогнуть, и рука с подводкой для глаз дернулась вверх. Вот теперь точно опоздаем. Спасибо, дорогая. Переделав все как можно быстрее и покидав в рот фрукты с йогуртом, я вышла в коридор, где уже стояла одевшаяся мама. – Ох… Какая ты… Красивая. – Увидев меня, проговорила она. Я снова фыркнула. Кра-си-ва-я. Нет, это слово мне точно не нравится. Оно даже противнее, если его так распробовать. Но в целом моя дорогая мама была права: я выглядела как очень необычная школьница из японских мультиков. Накрашенные увеличенные глаза, яркие губы, белое платье с пышной юбкой до колен, гольфы и белые балетки. И все это с моей полупрозрачной кожей и такими же белыми и пушистыми волосами. Нет, однозначно, мальчишеский образ мне куда как ближе. Но, надеюсь, что такой внешний вид поразит директора, и я смогу продолжить обучение и даже завести друзей. Нет, не завести. Завести – это как собак. Подружиться. Вот. По-дру-жить-ся. А это слово наоборот становится куда более приятным, когда его раскладываешь. В общем, мы вышли из дома часов в восемь, и у нас было примерно полчаса, чтобы добраться до общеобразовательной школы номер тридцать восемь. По привычке чуть не вытащила за собой скейт, но мама вовремя напомнила мне про мой внешний вид. Сонное утро, унылые люди и спешащие автомобили – таков был сегодняшний утренний пейзаж, который разбавляли мы с мамой, уверенно шагающие по направлению к цели. Обе просто-таки лучились счастьем и надеждой, а я еще и ослепляла мимо проезжающих водителей свое белизной. Довольно забавно ощущать на себе взгляды людей. Но мне не нравится. Они всегда какие-то липкие, изучающие и запоминающие. Куда больше по душе легкие и скользящие взгляды, которые с улыбкой бросают на тебя знакомые при встрече. На часах двадцать восемь минут девятого, и мы стоим у дверей здания, которое, может быть, подарит мне еще полтора года образования и спокойное будущее. Обозримое, по крайней мере. – Вы проходите, проходите, не стойте на проходе… – Недовольно проворчал кто-то за нашими спинами. Я обернулась и увидела мужчину в стандартной форме ЧОПовцев, на вид лет сорока, уже слегка лысеющий, но, в общем-то, производящий впечатление вполне серьезного такого охранника. – Да-да, мы идем, идем… – Проговорила в ответ моя мама и, схватив меня за руку, твердо прошла внутрь школы. Там пришлось немного подождать, пока директор будет готова нас принять. Терпеть не могу ожидание. Почему-то начали дрожать руки, да и сердце так и норовило выскочить из груди. А в сознании только и было, что пылающие буквы: «Пожалуйста, жизнь!..» Это когда понимаешь, что от следующих тридцати-сорока минут зависит все, что может быть. Когда невероятно сильно хочешь и боишься этого решения. Когда рисуешь в воображении картины будущего: счастливые или несчастные, веселые или грустные, насыщенные или унылые. И все, абсолютно все заключено в каких-то секундах. В движении этой стрелки на настенных часах. Это изматывает. Ожидание. Сознание, истощенное твоими же собственными представлении о том, что случится потом. Я читала много книг про Рай и Ад, ходила в различные музеи пыток и кунсткамеры, но самой ужасной пыткой в моем представлении остается все же пытка ожиданием. От него можно сойти с ума. – Здравствуйте. Вот, пришли... – Из размышлений меня выдернул знакомый голос. Это мама обратилась к невысокой женщине среднего возраста, с очень важным видом представшей перед нами. – Да-да, – Ответила та. – Минич Екатерина Захаровна и Минич Эрика? Я кивнула. – Пройдемте в мой кабинет. Там спокойно все и обсудим. Вышеупомянутый кабинет располагался на третьем этаже, среди симпатично оформленного мини-сада с множеством разнообразных растений. Где-то в глубине даже журчал небольшой фонтанчик, но его не было видно, по крайней мере, с моего места. Когда мы вошли, то взору моему представился огромный круглый деревянный стол. Невольно вспомнив Мерлина и иже с ним, я улыбнулась. А еще вокруг везде были совы. Самые разнообразные: маленькие и большие, плюшевые и металлические, деревянные и стеклянные. На стенах висели рисунки сов, а в центре стола стояло чучело огромного сыча. Ну, по-моему, это был сыч. – Садитесь. Я вас слушаю. – Женщина кивнула на два кресла. – Собственно, мы бы хотели здесь учиться. Точнее, Эрика хотела бы. – Присев, начала моя мама, нервно теребя пальцами угол шейного платка. – Мы недавно переехали, поэтому пришлось оставить прошлую школу прямо в середине десятого года обучения. – Понимаю, понимаю. – В своем письме Вы указали, что в школе имеются свободные места, ну и… Мы пришли на собеседование. – Да-да. – Директор что-то писала на бумагах, разложенных по всему столу, и, казалось, совсем нас не слышала. – Эрика Минич, девять с половиной классов, успеваемость хорошая. – Мама протянула женщине мой табель. – А сама Эрика что-нибудь сегодня скажет? – Директриса исподлобья глянула на меня. – Э-э-э.. Понимаете, в чем дело… Эрика… Она немая. Но, как видите, на результатах учебы это не отражается совсем. Она девочка умненькая и очень способная. – Но как же так учиться? «Я могу писать на доске. Или говорить таким голосом.» – Неожиданно для мамы и директора прозвучал мой телефон с механическими интонациями. – В прошлой школе она только расписывала все свои ответы. Это ее ноу-хау, с телефоном. – В принципе, с этим можно учиться… – С сомнением протянула женщина. «Ну пожалуйста…» – Механический голос ни капли не передал нужной интонации. Черт. – А вы не боитесь, что Эрику будут обижать? У нее ведь еще такая… Необычная, скажем так, внешность. «Я не боюсь.» – Произнесла «я» и улыбнулась так уверенно и мило, насколько это представлялось возможным. – Ладно. Давайте попробуем. Только если что случится, подпишите здесь, здесь, и здесь… – Она протянула маме какие-то документы. – Так вот, если что случится, ответственность берете на себя. – Конечно-конечно… – Пробормотала мама, торопливо все подписывая. – Ну вот и славно. Нужно будет принести фотографии на пропуск, и с завтрашнего дня Эрика может считать себя новой ученицей нашей школы. – Директор относительно мягко улыбнулась. – А теперь, прошу прощения, но мне нужно отлучиться. Вас провести к выходу? – Да нет, спасибо, мы найдем. И мы, счастливые, вышли из кабинета. – Ну вот видишь, а ты волновалась! – Выдохнула мама и немедленно меня обняла, когда мы вышли на улицу. И ведь даже не скажешь, что она уж точно переживала не меньше моего. Я усмехнулась и подставила лицо мартовскому солнцу, закрыв глаза. «Спасибо, жизнь.» – Пронеслось в моей голове.