Дикая штучка

Джон чувствовал, что болен. Нет, его не мучила ломота или жар, не тряс озноб и не донимали простые, понятные немочи… Но что-то поселилось в теле, что-то горячее и хмельное, вползающее в кости и мышцы, как горная лихорадка, в самое неподходящее время заставляя ноги слабеть, губы пылать, а глаза наполняться влажной поволокой. Он был самым неправильным, странным и раздражающим альфой из всех, кого Джон успел узнать за всю свою жизнь. Если Шерлок и намеревался произвести впечатление на невинного, неискушенного омегу вниманием и напором, то с точки зрения всех нормальных альф делал это потрясающе неправильно. Он говорил слишком много и громко, лез, куда не просили, бесцеремонно трогал, проверял на вкус и прочность все, что подворачивалось под руку. Ну, а что не подворачивалось и, напротив, пряталось в укромных уголках – с особым интересом. Джон, у которого дел и так оказалось по горло, поначалу терпеливо отвечал, потом цедил сквозь зубы, спустя два дня уже отмалчивался, делая вид, что не расслышал. Но это перестало работать, когда Шерлок стал просто ходить за ним по пятам или таскать Джона за рукав и тыкать своим предательски красивым пальцем… который противоестественно хотелось уже не сломать, и даже не поцеловать, а облизать… с пристрастием… в каждую, заинтересовавшую его пустяковину. В какой-то момент стало казаться, что альфа уже забыл о первоначальной причине своего вторжения в его, Джона, размеренную, спокойную жизнь и оставил свои матримониальные планы. А потому, может, стоило бы, наперекор здравому смыслу, отпустить его восвояси, не дожидаясь возвращения брата… Но этому тут же воспротивилось собственное омежье упрямство, не желавшее менять принятые решения и признавать, что это теперь не единственная тому причина… А потому, проклиная свою природу, Джон говорил, Джон молчал, Джон находил любые предлоги, чтобы сбежать из дому – проверить кроличьи силки, наловить рыбы в каменистом ручье, набрать яиц в гнездах зорянок, горлиц и чечёток – мелких и пестрых, не то, что в королевском птичнике, но ужасно вкусных… Джон сдался на второй неделе. К этому времени Шерлок всласть удовлетворил свое исследовательское либидо, эго и передавшийся по братской линии деспотизм, уже разочарованно по пятому или шестому кругу оглядывавший фигурки из камня и дерева на полках в гостиной, вяло размышляя, стоит ли расспросить, зачем Джон наплодил их в таких количествах? Хотя, признаться честно, вырезаны они были очень искусно, живо и даже с юмором… И он уже раскрыл рот, когда заметил потемневшие от времени символы на громадной, вырубленной из целого ствола железного дуба, балке над входной дверью, поддерживавшей на своих могучих плечах весь фасад… - Что это? – Шерлок подтащил к балке Джона, давно переставшего упираться и только задравшего испачканные рыбьей чешуей руки, чтобы не натрясти сора по всему дому. Джон послушно посмотрел туда, где изящная длань заботливо гладила глубокие прерывистые черточки, полукружия и точки, следя за ними взглядом с такой жадностью, что от его волны вспотел даже Джон… - Я сначала думал, что это просто остатки орнамента, но посмотри… - он порывисто подтянул омегу еще ближе и даже, кажется, хотел приподнять, чтобы тому было лучше видно, - тут не осталось никаких лишних штрихов, все сделано очень тщательно, хоть и немного сгладилось от времени. И символы повторяются в отдельных элементах… тут, тут и тут… а вот этот – присутствует даже два раза… Поэтому, я думаю, что это какой-то язык. И он торжественно и вызывающе уперся руками в бедра и вздернул бровь. - Так что тут написано? «Потрясающе» - хотел ответить Джон, но тут же сердито одернул себя и для верности прикусил изнутри щеку. - «Заткнись и проваливай». Так говорил наш дед, которому этот дом и принадлежал… Но Гарри считал, что он слишком драматизирует. – Его неожиданно посетила отличная идея… и почему он не подумал об этом пару дней назад? - У меня есть пара книг - там тоже такие буквы встречаются. Но они очень старые… если ты обещаешь быть осторожным… Шерлок яростно закивал, уставившись на него так возбужденно и страстно, что Джон в первый миг подумал, что сказал что-то двусмысленное… …книг оказалось целых восемь, и одна из них даже напоминала древний фолиант, написанный на прекрасном, слегка похрустывающем пергаменте… И когда стемнело, и Джон пришел позвать своего неудобного «гостя» разделить с ним ужин, Шерлок все еще сидел на полу скрестив ноги возле разверстой пасти сундука, который Джон выволок из своей комнаты, вокруг угрожающей толпой громоздились все свечи, что он смог раздобыть. А на широко разведенных коленях …Джон на миг забыл даже про золотистую корочку на запеченном боку рыбины, которую он только утром выловил в ручье острогой… вольготно и бесстыдно раскинулся тот самый фолиант, Шерлок водил пальцем по длинным вычурным строчкам, то и дело перебивавшихся картинками, даже за долгие годы не растерявшими своих ярких красок… шевелил губами, хмурился, но уже в следующий миг лицо вспыхивало озарением, словно из-за темной тучи вдруг пробивался солнечный свет и острые, нервно выточенные не в самый спокойный день создателем черты, становились мягкими, текучими, удивительно счастливыми… Джон не смог разбить это волшебное видение, повысив голос, а лишь осторожно тронул альфу за плечо и взгляд - прозрачный и острый, как небесные осколки, больно царапнул его где-то между ребер. - Ужин? – довольным котом спросил Шерлок, как ни в чем не бывало и, шумно втянув носом воздух, мурлыкнул. – Ммм? Рыба в хлебных крошках и сладкие клубни на углях. Как ты говорил, они называются? - Батат, сладкая картошка, - машинально ответил Джон и убрал руку за спину – пальцы пекло, будто он коснулся раскаленного железа. – Иди, пока не остыло… И я заварил чай. - Чай. – Уточнил-подтвердил Шерлок, сложив пальцы домиком под подбородком, словно решал сложную задачу. – Прекрасно. Я мог бы помочь потом с уборкой. Если хочешь… И он склонил голову к плечу, копируя Джона. Джон моргнул и вдруг рассмеялся. - Ты хочешь еще почитать и даже готов мне помочь, чтобы я не забирал книги. Но ты просто не умеешь убираться… и я не такой тиран, чтобы отбирать у ребенка его игрушку. Можешь взять их, пока ты тут… гостишь. Я не буду против. …словно по голове погладил… Шерлок хотел было обидеться на то, что его назвали ребенком, но представил, как глупо будут выглядеть его губы, если он надуется на невинную шутку. Вот уж точно… ребенок… Ужин оказался вкусным. И сытость, которая обычно приводила неугомонного альфу в состояние раздраженной сонливости, в этот раз, напротив, как-то некстати подтолкнула его на стезю неблагодарной критики… Почему именно закопченные, лениво поблескивающие маслянистыми боками горшки, кастрюли и котелки размерами от совсем крошечных до громадного, едва помещавшего в печи, зацепились за его рассеянный взгляд, неизвестно, но он тут же высказал это хозяину, неторопливо потягивавшему свой чай из большой кружки вприкуску с испеченными еще вчера булочками. - Не нравится – почисти сам, если думаешь, что это так просто… - беспечно пожал он плечами и откусил большой кусок. Шерлок понимал, что Джон прав, но и признавать собственную несостоятельность не собирался. Кроме того, из этого немудреного спора он мог извлечь для себя пользу. - Договорились, - как можно небрежнее бросил он, покачавшись на стуле и откинув голову назад, взглянул на ряд черной от нагара посуды. - И если я вычищу все это за сутки, ты возьмешь меня с собой в лес. Клянусь, не буду пытаться сбежать или напасть на тебя… И приложил к сердцу ладонь, будто это должно было произвести на Джона впечатление. - Отлично. – Джон допил чай и с наслаждением потянулся. Ему ли не знать, что для того, чтобы отскрести небольшой котелок для похлебки, нужно самое меньшее – полдня… - Идет. Сутки, и чтобы все блестело… Они разошлись по комнатам, каждый улыбаясь собственным мыслям и уверенный в заведомой победе в этом глупом споре. … После завтрака Джон, как обычно, ушел по своим делам – к реке, в лес или просто проведать соседей, коих, как уже понял Шерлок, было немало, иначе как еще было объяснить происхождение козьего сыра, молока, копченого мяса, если за таким занятием Джон ни разу замечен не был? Когда он вернулся в сгущавшихся сумерках усталый, но жутко довольный, в доме сильно пахло дымом, едкой известью, словно кому-то взбрело в голову заново выбелить печь, а вместе с ней и все остальные помещения, и еще какой-то несусветной гадостью. Оставив корзинку с рыбой, пару кроликов и крынку с вареньем у входа, Джон с опаской заглянул в гостиную и с удивлением увидел, что на маленьком столе его ждет, пусть давно остывший и не слишком убедительно приготовленный, но все же ужин. А еще чайник, кипевший на маленьком очаге, и Шерлок, гордо восседавший посреди всего этого великолепия. - Пожалуйста, не заходи в кухню, - посоветовал он, отламывая большой кусок сероватого хлеба и щедро мазнув по нему маслом, зачерпнув его ложкой из низкого горшочка. – Там идет… химический опыт. – Он облизнул пальцы, на которые масло стекло с ломтя, что-то обдумал и добавил. - Опасно. - Что там? – не понял Джон и тут же вознамерился проверить состояние вероятно пострадавшей собственности – уж больно у Шерлока довольно блестели глаза. Но тот предупредил его намерение, вскочив гибкой дикой кошкой, загородив своим худым, угловатым, но странно-изящным телом дверь, сунул Джону в руки пропитавшийся вкусно пахнущей желтой массой хлеб и многозначительно заглянул в возмущенное лицо. - Пожалуйста, ты обещал дать мне сутки. Осталось подождать всего-ничего… Или ты сдаешься? Хищные глаза опасно сузились и ошпарили, как пролитый кипяток. Джон машинально откусил, прожевал и сглотнул сухим горлом. Если Шерлок намеревался его смутить – у него ничего не вышло. Джон запрокинул голову и его насмешливый взгляд сделал что-то неправильное с альфовой половиной нахального спорщика – страшно захотелось завилять хвостом и, повизгивая, потереться о колени. И чтобы добрый хозяин непременно погладил… - Ладно. Я не знаю, что такое химический… (Шерлок сделал «пфф» своими издевательскими губами и закатил глаза) …но в любом случае, убирать последствия придется тебе самому. Где ведро, вода и водосток ты знаешь… А я намерен выпить чаю, почистить рыбу и отправиться спать. А ты будь добр… - он с удовольствием отгрыз еще кусок и ткнул в Шерлока пальцем, - убери потом мой улов в это опасное место… на холод. Он доел хлеб, неторопливо облизал все пальцы и, мягко развернувшись на пятках, пошел делать себе чай. На одного. Так-то. … Может ли один человек орать на два голоса одновременно, неизвестно. Шерлок из упрямства и раздутого самомнения не желал признавать, что переоценил свои силы и поэтому потратил почти весь день на получение щелока из древесного угля и извести, обнаруженной в закромах запасливого Джона. На сам процесс очистки столетнего нагара у него осталась только ночь… А если учесть, что разоренную, угвазданную последствиями и участниками эксперимента кухню ему еще предстояло привести в божеский вид, на сон и отдых осталось не больше пары часов, он решил, что глупо их тратить на то, чтобы пытаться разобрать кровать. И уснул прямо возле еще теплой печи, прислонившись к ней ноющей, измученной спиной. Крик Джона вырвал его из объятий чего-то сладко-бирюзово-нежного в один миг. Восторженное, потрясенное «а-аа-ах» и последовавшее за ним «это… это… о, боже мой», перетекшее в «потрясающе» священным шепотом вдруг без всякого перехода сменилось возмущенным, яростным воплем дикаря, у которого враги надругались над родовым тотемом и сожгли всю деревню - «как ты мог, мерзавец…», «я тебя убью прямо сейчас» и прочие угрозы того же позитивного спектра… Шерлок вскочил, совершенно не понимая, где находится и что стряслось. Покрасневшие от едких паров, недосыпа и постоянного вглядывания, глаза часто моргали, разгоняя туман. НО даже они не могли не заметить выставленные прямо на семейном дубовом столе все горшки, котелки и бочкообразные кастрюли, сиявшие первозданной чистотой от жемчужно-серого тусклого зеркала железа до песочно-розового блеска меди. Шерлок нарочно поставил результаты своих усилий повыше, чтобы опавшие солнечные лучи, что проникали на кухню лишь до полудня, позволили Джону оценить его труд по достоинству во всей красе… И Джон оценил. Единственное, чего не учел молодой ученый, больше теоретик, чем практик – если каменный пол относительно благополучно пережил варварское с ним обращение, то на деревянной столешнице остались белесые разводы, темные подпалины и еще множество пятен различной интенсивности. И это Джон тоже… оценил. - Это… это… - Он дышал, словно не хватало воздуха, укоризненно тыкал крепким перстом в испорченный предмет и выглядел вулканом, готовым взорваться, если Шерлок попытается открыть рот в свое оправдание. Но Шерлока вполне устроил бы такой вариант. Он уже пришел в себя и расценил эмоциональную вспышку, как отличный шанс. Как тягучая медовая капля, сорвавшаяся с ложки изящной, истончившейся струей, он возник перед самым омежьим носом, почти не оставляя между их телами пространства, нависая, как штормовая волна над рыбацкой лодкой – опасно и потрясающе. Джон должен был испугаться и отпрянуть, но ноги, как нарочно, приросли к полу, лишая банальной возможности пуститься в бега, и ему осталось только подавиться невысказанным смятением, всхлипнуть и смотреть в лицо надвигающейся угрозе широко распахнутыми глазами цвета перепуганного индиго. - Это. – Рефреном пророкотал Шерлок, подтверждая сказанное. – Я уберу, как только найду любое масло растительного происхождения, пчелиный воск… желательно свежий, табачный пепел и кусок толстой шерстяной ткани… Но сначала… - он сократил расстояние еще на пару дюймов и задышал прямо в полуобморочные зрачки, наслаждаясь каждой крапинкой в глубоких радужках, - это просто ужасно, не находишь? С этим надо что-то делать… И он одним рывком распахнул рубашку, нисколько не заботясь о сохранности костяных пуговиц. Джон громко глотнул и уставился в открывшуюся перспективу, из-за разницы в росте, развернувшейся у его лица. Если честно, ничего такого ужасающего он не увидел – перепачканная рубашка… Шерлоку достало сообразительности закатать рукава, но это мало помогло, да еще подозрительного происхождения прореха – точно на том же месте, где Джону пришлось сделать узорную вышивку, но теперь уже на противоположной стороне… прожженные в двух местах штаны и несколько вздувшихся пятен на запястьях… слегка опаленные ресницы и черный отпечаток на подбородке, будто прижавшись, человек заглядывал внутрь большого котелка… Но… …гладкая, лишенная растительности и загара, грудь, на которой вызывающе топорщились маленькие, тепло-коричневые соски и ареолы в крошечных мурашках… …пара ключиц, натянувших тонкую перламутровую кожу, к которой прилипли полуразмазанные хлопья сажи и белесые крошки золы… …подреберье, впалый живот, узкие бедра с выпиравшими мысками и чудом удерживавшимися на них сползавшими штанами… …милый, уютный пупок и редкие волоски, убегавшие за пояс каштановой дорожкой… От Шерлока пахло мужским потом, костром и мускусом… волнующе, раздражающе приятно, пугающе хорошо… - Мне нужно вымыться. И это срочно. Джон осторожно выдохнул, опасаясь, что вместе с воздухом из него уйдет и сознание. Но сознание не ушло, хотя и оказалось скомканным, как старая тряпка, потому, что одновременно захотелось прикоснуться к прохладной коже, и не просто прикоснуться - обнять, прижаться и, возможно, даже попробовать ее на вкус. И вместе с тем – бежать как можно дальше – от глупых желаний, от неправильных мыслей, от липкого страха быть правильно понятым… от дьявольской лазури в глазах, которым невозможно противиться… - Да… - кивнул он скорее себе, чем альфе. – Определенно. Даже, скорее, совершенно настоятельно… Все еще бормоча себе что-то под нос, Джон обреченно обогнул Шерлока, как оказавшийся на пути столб, и скрылся в бездонной кладовой. Шерлок задумчиво смотрел ему в спину и думал насколько далеко все зашло. … Спустя полдня, нежась в горячей, до приятно-обжигающего покусывания, воде Шерлок размышлял о том, насколько щедрым и расточительным в его отношении оказался Джон. Правда нежиться ему пришлось скрючившись в три погибели, прочувствовав всеми выпирающими от неудобной позы позвонками стенку бочки, над которой душистым облаком клубился насыщенно-цветочный пар… То, что Джон пыхтя выволок из кладовой, меньше всего напоминало ванну, к незамысловатой прелести которой Шерлок привык в апартаментах дворца. Скорее это была низкая, едва ли трех футов ростом, бочка – тщательно выскобленная до белизны без единой зазубрины или занозы, скрепленная тремя медными обручами. Чтобы ее наполнить, пришлось дважды довести до кипения самый большой котел на ножках, на круглом боку которого стараниями Шерлока обнаружился замысловатый орнамент и те же буквы, что и на входной балке. Шерлок, почти разобравшийся с языком, почему-то наотрез отказался переводить. Джон щедро набросал в бочку сушеной травы, каких-то лепестков и даже капнул что-то из маленькой бутылочки, наверняка привезенной с востока… Купаясь в аромате мяты, жасмина и лаванды, Шерлок, чьи длинные ноги едва поместились, явив миру голые, нескладные колени, с наслаждением растирал по груди, плечам и шее расплывшуюся по поверхности воды терпкую масляную пленку, зачесывая на затылок завившиеся от влаги кудряшки. …«интересно», думал он, нечаянно задев пальцами сосок и вздрогнув от острого ощущения, срикошетившего прямиком в зажатый между пахом и бедрами член. Тот в ответ дернулся и так сладко заныл, что Шерлок милостиво накрыл его ладонью… …«интересно», вернулся он к прежней мысли, «как Джон решает свои гигиенические проблемы?» Джон всегда был опрятен, умыт до скрипа, а волосы, хоть и торчали ежовыми иголками, блестели и, наверняка, вплести пальцы в их мягкость было бы ужасно приятно… А еще от него потрясающе пахло свежестью… Не изысканными духами, не диковинными, вызывающими мигрень и тошноту пряностями, а чистым телом, лопнувшими цветочными почками и яблоневым цветом. Почти неуловимо – чтобы почувствовать, надо было подойти совсем близко и ткнуться носом в его теплую шею… даже если после этого он все же сломает Шерлоку руку… - Не уверена, что вовремя… - раздался сухой, строгий голос, холодный настолько, что Шерлок в распаренной бочке покрылся ледяными мурашками. – Но Джон сказал, что это срочно… Кроме того, неприлично сидеть спиной к собеседнику, молодой человек. Где Ваши манеры? Шерлок сглупил дважды. Во-первых, он встал. Во весь династический рост, демонстрируя полную обнаженность и зад, на котором красными полосками явственно отпечатались стенки его «купальни». Во-вторых, он повернулся. Не придумав чем прикрыться, кроме надменного недоумения на лице. Посреди кухни стояла пожилая женщина с остренькими, как у мышки чертами лица, неодобрительно поджатыми губами и легкомысленными для ее возраста локонами на лбу. Платье из серо-лилового чинца с кружевным воротничком ручной работы, не новое, но тщательно сберегаемое… для важных визитов… - Уверена, Ваше… - гостья скептически скользнула по его скульптурной фигуре, намеренно задержавшись чуть ниже пристойного, - …достоинство знавало лучшие времена. Но не думаю, что оно настолько исключительно, чтобы разгуливать голышом в надежде поразить здесь чье-то воображение. Где Джон? Кажется, это для Вас… С видом дворцового мажордома, она возмущенно вздернула острый подбородок и выложила на край стола целый ворох одежды – от штанов, рубашек и стеганых жилетов до ночных сорочек и теплых шерстяных носков в полосочку.