Дикая штучка

«Миссис Хадсон. Вдова…» Будто это в полной мере объясняло визит, презентованную по случаю одежду «…покойного супруга, он был таким же долговязым бесстыдником, упокой его душу…», отношение к дому и его хозяину, которого тепло чмокнули в щеку, когда тот возник на пороге, спешно покрываясь пунцовыми пятнами от явления Шерлока во всей нагой красе. Джон быстренько увел гостью прочь, гневно швырнув в наглое совершенство большим полотенцем. Шерлок неожиданно понял, что сердится – его скулы ослепительно пылали смущением, а сердце колотилось в пленившей его грудной клетке, как хищная птица, лишенная свободы… Он никогда не стеснялся собственного тела, а теперь краснел и терялся, как мальчишка, впервые переживший эротическое возбуждение. И все еще не понимал, кто из двух присутствовавших в доме людей заставил его испытать этот жгучий стыд. Стратегическое отступление «противника» Шерлок проводил заинтересованным взглядом, не замечая, как быстро высыхает на его теле вода, складывая в уме все крошечные штрихи и очевидные мелочи, которые обычно человек пропускает, как ничего не стоящую подробность. И приятно удивился сделанным открытиям – в голове уже сам собой нарисовался план маленькой злой мести, который впрочем, мог иметь и совершенно иные цели… В зависимости от реакции участников. Быстро вытеревшись и бесцеремонно перекопав одежду – подаренную или одолженную на срок его «заключения»… подробности его не слишком волновали… он с презрением отверг все ночные сорочки разом - Шерлок привык спать голышом и не собирался изменять принципам и стеснять свою свободу еще больше, чем это делал медный обод на его шее. Впрочем, все остальные предметы мужского гардероба оказались, пусть и не новыми, но очень добротными, превосходного качества и почти впору. Если не считать, что его комплекции было далековато до габаритов ее предыдущего хозяина. Штаны сваливались даже после того, как он до упора затянул шнуровки на бедрах, а в рубашке он тонул, как пловец в негодующем море, и даже подвернутые до локтей рукава не изменили ситуации… И он уже собирался снова раздеться и вернуть все до последней нитки, как заметил на столе красивый пояс, сплетенный из тонких кожаных ремешков с вплетенными бусинами и бляшками из светлого дерева – гладкими, искусно выточенными и заполированными до матового блеска… А еще пару таких же наручей на петельных затяжках. Их сплел Джон. Бережно выточив каждый шарик, каждую пластинку. И Шерлоку показалось, что выкрашенные темным ремешки все еще хранят тепло его пальцев и тонкий запах его тела… … Джон едва не выронил чашку, а миссис Хадсон прижала маленькую ладонь к губам, уставившись высветленными возрастом и пережитыми утратами глазами, когда он возник в проеме, перекатывая в руках позвякивавшую цепочку и мягко, по-кошачьи переступая босыми ногами. Незастегнутый ворот позволял увидеть матовый перламутр шеи, а просторная рубашка из беленого полотна с рукавами, подхваченными узорными переплетами, оставляла изящные запястья свободными, прятала юношескую худобу, делала разлет плеч уверенным, а позу – вызывающей. Темные, тонкой выделки брюки из мягкой замши делали и без того длинные ноги предметом зависти любой дворцовой статуи, струясь и облегая вдоль бедер и щиколоток, как восточный шелк… Черные, беспечно торчащие во все стороны завитки, оттеняли высокий чистый лоб, добавляя сходства с морским разбойником или свободным охотником. Даже если не брать в расчет пронзительных, жарких и жадных глаз… Нисколько не смущаясь, Шерлок подцепил с плетеной тарелки маленький кекс с треснувшей, запекшейся гладкой карамелью корочкой, откусил половину и прожевал, жмурясь от удовольствия, пока женщина быстро приходила в себя, подстегиваемая его бесцеремонностью и собственным справедливым возмущением. Джон почему-то просто наблюдал, отпивая из чашки маленькими торопливыми глотками, не вмешивался и не пытался призвать своего пленника к порядку… - Миссис Хадсон… – проглотив последние крошки и облизав пальцы, Шерлок уставился на гостью, - вдова. Уже лет семь или восемь… Но не более десяти. Живете одна, любите своего кота, но из-за вашей любви у него легкое ожирение и проблема с задними лапами… Сегодня у Вас было… свидание, для которого Вы и приготовили эти кексы. Но случилась ссора, и надо заметить уже не первая, в результате чего чудесная выпечка досталась Джону, который забежал в поисках подходящей для меня одежды… И самое главное… - он торжественно заложил руки за спину и победно просиял улыбкой главного калибра, вызывающей массовые жертвы, - сюда вы попали через тайный ход, который Джон мне показывать не собирался… Думаю, для начала достаточно. И уселся на мохнатый коврик возле растопленного очага, ведь оба их кресла были заняты. Джон все же подавился и закашлялся, а вдова Хадсон, неприлично громко брякнув чашкой, поставила ее вместе с блюдцем на низкий стол. - Кто Вам рассказал? Эти несносные болтуны Праттеры? – Негодуя, она стряхнула с колен несуществующие крошки и вздернула тонкие бровки, обвиняюще уставившись на Джона. - Или старая лиса Тернер, чей племянник женился всего год назад, а уже начал засматриваться на холостяков? - Ваше платье, дорогая миссис, - Шерлок мило улыбнулся, показав белоснежный ряд зубов… он умел быть милым, когда это было полезно… - Оно почти новое и Вы вряд ли привыкли в нем готовить. Но на локте – мука, а чудесные кексы… - он потянулся к тарелке, но получил по руке и обиженно засопел, придвинувшись поближе к Джону, которого ситуация, казалось, забавляла, потому что он странно улыбался и неторопливо попивал вторую чашку, - …кексы еще не успели обмякнуть и осесть, а значит Вы испекли их не позднее сегодняшнего утра, но наряжаться ради Джона, а тем более, ради меня, вы вряд ли стали. Поэтому – свидание. А так как угощенье досталось не предполагаемому другу, а нам, значит, оно сорвалось. Почтенная дама Ваших принципов не стала бы ругаться с просто знакомым – следовательно, эти ссоры происходят регулярно уже какое-то время. Что касается потайного хода… На Ваших ногах легкие домашние туфли, носки которых должны были промокнуть, а на подошвах обязательно пристала бы земля с дорожки возле дома – ночью сильный ветер набросал пыли, а дождь превратил ее в липкую грязь. Но обувь сухая и чистая, и значит, сюда Вы попали каким-то другим путем… Вы - близкие соседи, и даже скорее почти родня, а потому поддерживаете связь. И если дом почти полностью вырублен в скале, то почему бы ему не иметь переходов и туннелей? Тишину нарушали только неровные вздохи пожилой дамы и бесцеремонное чайное хлюпанье. - Эмм… Джон, - даровитая домохозяйка смотрела на Шерлока с потрясением и легким испугом. - Это самое невероятное, что я слышала в своей жизни. – Тут она гордо вздернула узкий подбородок и без малейшего усилия вернула лицу выражение непробиваемого достоинства. – Только вы ошиблись, молодой человек. Это… - она взяла один из уцелевших кексов двумя пальцами и выставила перед собой, как улику, - это я испекла специально для вас двоих… Потому, что близнецы Джош и Мерайя были у меня вчера вечером и спрашивали, когда можно будет и посмотреть на нового альфу и, не собирается ли Джон замуж. Эти беспутные омеги учуяли его уже давненько, но стеснялись явиться без приглашения… Я подумала, если мой дорогой Джон что-то от меня скрывает, то, возможно у него есть на это причина, и узнать ее было очень любопытно. Я испекла брусничные маффины, которые Джон любит с раннего детства, но тут явился этот грубиян мистер Чаттерджи и успел съесть четыре штуки, пока я его не выставила вон… - Оу, – только и сказал Шерлок, краснея от досады. – Я вовсе не хотел Вас обидеть… - Хотел, мой дорогой, - женщина весело рассмеялась, вложив булочку ему в ладонь, - за то, что я застала тебя в… неподходящий момент. Я была слишком строга, и конечно, ты обиделся. - Я не обиделся. - Еще как! Джон, он очень милый. И думаю, ты прав на счет этого… - и она провела ладонью по гладкому ободу ошейника, а потом по растрепанной голове. – Лучше привязать его покрепче, а то, не ровен час, наши шалопаи его сманят… Тебе давно пора подумать о себе, мальчик. Ну, сколько можно жить в одиночестве? Шерлоку вдруг до боли понравилась эта незатейливая ласка, и он даже чуть подался вперед, зачарованно глядя на скромную, далеко немолодую бету… Ее пальцы распутывали ему кудряшки, прохладными кончиками обегали вокруг уха и чертили безупречность скулы. - Как тебя зовут, умный альфа? - Шерлок… … Удивительная гостья давно ушла, а чай был выпит до капли. Джон подбросил маленькое поленце в очаг и с наслаждением вытянул к огню босые ноги. - Ну, и зачем ты это устроил? – спросил он, не глядя на разлегшегося на пушистой шкуре Шерлока. Тот вальяжно вытянулся в полный рост на животе, подложив руки под голову. В его больших, растянутых на всю радужку зрачках, плясали рыжие отсветы. – Хотел произвести впечатление? - Да. У меня получилось? - Вполне. Это было потрясающе. Но теперь мне придется отбиваться от желающих тебя увидеть. А я-то собирался по-тихому сплавить тебя домой… - Ты обещал взять меня в лес. Хочешь взять свои слова обратно? - Разумеется, нет. Ты истратил почти всю нашу воду, и я не такой идиот, чтобы теперь таскать ее в одиночку. Шерлок перевернулся и сложил руки на животе. Джон смотрел на него с любопытством и так улыбался, что… хвала просторным штанам покойного мистера Хадсона… «нечто» в паху напряглось, зашевелилось, как ласка в разоренном гнезде, стало непривычно горячо, будто кто-то насыпал туда ворох тлеющих углей. Джон потянулся вперед, склонился к самому его лицу, не пытаясь коснуться ни рукой, ни собственным дыханием, а только разглядывая плененного «самца», как редкое, опасное творение природы. - Не надейся, что тебе удастся сбежать, - шевельнулись губы возле самой щеки и Шерлок почти кончил от пронесшейся под кожей дрожи. – У меня есть способ удержать тебя и без ошейника. Шерлок согласно облизнул пересохшие губы, готовый немедленно доказывать, что он давно никуда не собирается. Напротив, чтобы заставить его уйти, Шерлока придется тащить отсюда на этой самой проклятущей цепи. И вряд ли гипотетическому брату это удастся без посторонней помощи. Вдруг показалось - еще минута, и Джон его поцелует. Слишком близкими были влажные от торопливого облизывания губы, слишком большими стали в насмешливых глазах зрачки, слишком хотелось всего этого… И испугался. Джон вел себя странно… Шерлок даже незаметно принюхался… нет, вроде не течка, он обязательно почувствовал бы примитивную, животную атаку… ведь почувствовал бы? Воздух застыл вокруг, словно они попали в вязкую горячую смолу, где нечем дышать, где остановились мысли, и сердце не нарушало тишины своим растерянным перестуком. - Ладно. – Джон вздохнул и откинулся на спинку кресла, - у тебя есть вопросы. Если я отвечу, ты скажешь, что написано у входа? И еще на том котле? Шерлок мгновенно принял вертикальное положение, но вставать не стал, а лишь скрестил ноги, стараясь не выглядеть слишком разочарованным. - Идет. Но для начала один вопрос… - Шерлоку не нравилось, что он воспринимает его близость слишком… эмоционально. Стоило бы немного понизить градус их взаимности… Джон почувствовал подвох, но отступать не собирался и кивнул. - В этом доме дети не рождались уже три поколения. И понял, что сделал ему больно – у Джона напряглись скулы и губы сжались в тонкую, неживую полоску. - Это не было вопросом, - едва слышно послышался его слегка охрипший голос. - Нет, не было. Вопрос – где они родились? Где родился ты, Джон? Шерлоку на миг стало неуютно, от его взгляда, словно тот пробил его насквозь. И не только его – взгляд прошел сквозь всю толщу скалы, сквозь все дышащее жизнью пространство предгорий и унеслось в немыслимую даль. - Что там написано над входом? – устало попросил он. – Пожалуйста, Шерлок… - «Предав порог, забудь к нему дорогу» Шерлоку показалось, что он не сказал, а дал Джону пощечину – так побелело его лицо. - Джон? – тихо позвал он его из той немыслимой дали. Джон очнулся, виновато моргнул, поежился и немного съехал в кресле, подтянув к груди ноги и став похожим на нахохлившуюся сову. - Это дом нашего прадеда, вернее его семьи, но как давно она тут жила теперь вряд ли кто знает. Мы слышали от деда, что наш предок привез себе мужа из города в долине, что купил его за огромные деньги у торговцев с корабля. Но омега оказался строптивым и несколько раз пытался сбежать… Прадед ловил, наказывал и когда ему надоело бегать за упрямым мужем по горам, он сделал это… - Джон протянул руку и дотронулся кончиками пальцев до ошейника. – Это дорогой сплав золота, меди и еще чего-то, названия которому я не знаю. На какое-то время все утихло, омега стал послушным, и наверное, даже отвечал на ласки прадеда, но когда узнал, что носит ребенка… - Сделал ключ и сбежал окончательно… - Ага. Его искали, но так и не нашли. Прошло много времени, а потом на пороге дома появился старый наемный охотник из тех, кто обычно ловят и продают бесхозных омег. Мужчина держал за руку мальчика семи лет, очень похожего на прадеда-альфу, но с синими, как у его мужа глазами. Это был дедушка Кайл, который после воспитывал нас с Гарри всю нашу жизнь. Охотник рассказал, что поймал омегу, но понял, что товар с «начинкой» и оставил его себе. А когда родился малыш, он и вовсе передумал продавать обоих, а сделал омегу своим наложником… Охотник был бетой, а потому общих детей у них быть не могло, но, наверное, он был добр и прадедушка не стал от него бегать… Да и куда ему было деваться с ребенком? А потом он заболел и умер. Но перед смертью он умолял вернуть его сына законному супругу… все же неправильно было лишать альфу его кровной семьи. Охотник, хоть и успел привязаться к мальчику, но справляться со своенравным альфой ему становилось все трудней, да и возраст начал брать свое… Так Кайл Уотсон вернулся в родной дом. Прошло много лет, он вырос, стал главой дома и тоже женился. Его муж дважды носил под сердцем ребенка, но дети рождались мертвыми, а Мартин, его омега, таял на глазах, как восковая свеча. Местный врачеватель сказал, что у Мартина горная болезнь, и он не сможет выносить дитя на такой высоте. И если Кайл хочет наследника, он должен позволить ему провести последние дни перед родами в долине… Наш с Гарри отец родился в Хэвсвори, в доме мельника. - В вашей семье все первенцы альфы? - Гарри – бета, - Джон будто оправдывался, покрепче поджав ноги. – Но он заботится обо мне, как может… Тебе еще хочется что-то узнать? - Да-да, извини… - Семья жила совсем неплохо, но больше детей они заводить так и не решились. А когда пришло время жениться нашему отцу, среди местных он нашел себе прекрасного мужа, от которого мы с братом унаследовали цвет волос и упрямство, как потом все время говорил дедушка Кайл… В то время король решил, что стоит расширить границы своих владений, а именно – вырубить часть равнинного леса и населить новые места семьями альф и омег, которые за последние годы стали очень редки из-за частых набегов соседей и нападений морских разбойников. Поселенцам за счет казны строили дома и выделяли несколько голов скота, а также гарантировали государственную неприкосновенность. Надо признать – это сработало и большая часть горных семей в те годы ушла в долину, где жизнь была легче, а земля плодороднее. Наш отец все время боялся, что его детей постигнет участь почти всех младенцев этого дома и однажды объявил Кайлу, что они с мужем уходят, чтобы начать новую жизнь в маленькой деревне, что только-только появилась на месте кедровой рощи возле столицы… Что они наговорили друг другу, неизвестно, но родители ушли, а Кайл поклялся, что не пустит их назад, даже если они будут умирать на его пороге голодной смертью. Через год родился Гарри, а спустя еще три – я. Тогда-то все и случилось… …Соседние государства, заметившие, как поднимается на ноги это не слишком сильное королевство, завистливо потирали руки, когда новые территории заселялись населением, покинувшим горы, знавшим толк в земледелии и ремеслах и большей частью состоявшим из альф и омег. Деревни богатели, все больше денег начинало стекаться в казну, а вместе с ними росла и армия, которая обзавелась и отличным оружием, и конной стражей и даже пороховыми зарядами, производившими громадные разрушения и вызывали у противника неизменную панику. Они напали внезапно - несколько отрядов пеших войск с поддержкой банды морского сброда, всегда готового поживиться за чужой счет, разорили и сожгли пять селений, слишком отдаленных от дворцовых стен, чтобы известия дошли вовремя. Почти всех альф и бет перебили, омег, что не успели разбежаться по округе или спрятаться в потайные убежища, переловили и увезли прочь… Когда над ближним лесом встало зарево пожарища, отец Джона одним из первых понял, что надо спасаться. Но муж носил их третьего ребенка, и потому путь домой им был заказан, а пускаться в бега с двумя детьми, одному из которых едва исполнилось три года, было просто немыслимо. Проглотив бесполезные отчаянные слезы, они отвели малышей к дому своих соседей Хадсонов, у которых была мельница и маленькая пекарня. Вручив мистеру Хадсону поводья коренастой пегой кобылки, навьюченной кое-каким скарбом, а его жене, Марте, испуганных сыновей, альфа отдал карту, давно им нарисованную на тот случай, если кто-то из отпрысков решит вернуться в дом предков, и приказал всем немедленно уходить… В тот день Гарри видел родителей в последний раз, а Джон был слишком мал, чтобы вообще хоть что-то запомнить. Хадсоны добрались. Кайл Уотсон принял осиротевших внуков, хоть и почти никогда не был с ними ласков всю последующую жизнь. Нильсу и Марте он отдал нижнюю часть дома, которую с верхней связывал довольно просторный туннель, а мальчиков воспитывал сам, как умел и желал. Он научил их всему, что умел сам – охоте, рыбалке, травознанию… читать и писать. А еще он был отличным резчиком по дереву и камню – на мелководье горной речки нередко находили кусочки халцедонов и красивых полосатых агатов, окатанных водой в гладкую гальку, а еще сердолик и нежно-зеленый нефрит. Гарри все это было совсем не интересно и он чаще всего сбегал в лес с соседскими мальчишками, а Джону доставалась вся домашняя работа и сердитые оплеухи деда, если что-то выходило не так… А еще… каждый вечер специальным полировальным порошком он доводил до мягкого медового блеска старинный ошейник с красивым переплетенным орнаментом и длинной крепкой цепью. Позже, когда Джон подрос и впервые посмел перечить, ему пришлось примерить это омежье «украшение» на себя… Шерлок молчал. Его никогда особо не впечатляли исторические реконструкции, а к трагедиям других людей он и вовсе относился философски – его сочувствие не могло им уже помочь, а «лить слезы по пролитому молоку» он считал затеей глупой и бессмысленной. Но ему было больно. Не потому, что он не сочувствовал Джону - он помнил, что случилось в тот год, когда король с еще недостаточно крепким войском бросился спасать своих подданных, но попал на настоящую бойню, и к тому времени, как на помощь с подкреплением из ополченцев пришел его муж-омега, которому тоже крепко досталось, было поздно. Раны овдовевшего супруга не были смертельны, но горе завершило начатое мечом… и были пышные королевские похороны, и на трон вступил совсем юный Майкрофт, у которого было слишком мало опыта и строптивый, не признающий контроля брат в придачу… … Сумерки спускались быстро, особенно это было заметно со стороны кухни, куда солнце заглядывало только ранним утром, а затем спелым яблоком перекатывалось через горный хребет, оставляя после себя густые сине-зеленые тени, да темные провалы в редких прорехах лесного ковра на склоне. К вечеру небо меняло свою безмятежную лазурь на влажное чернильное индиго, с крошечными золотыми гвоздиками мигающих звезд. Шерлоку все время хотелось заглянуть за подоконник, чтобы получше разглядеть – что же там, по ту сторону, но тщательно отмеренная цепь останавливала его всего за шаг до цели… Он пообещал, что драгоценный стол будет восстановлен в прежнем виде, и теперь просто ожидал, когда раздобытые в бездонных джоновых закромах ингредиенты закончат свое благодатное действо, а утром только и останется, как убрать остатки сухим белым мхом и натереть шерстяной тканью, пропитанной воском, перетопленным и процеженным через редкое полотно… Нашлось все – и чистейшее, прозрачное, как вода, масло. И табак – старый и крепкий, как столетнее бренди… вероятно, это зелье употреблял Кайл, потому что от Джона им никогда не пахло… Шерлок когда-то увлекался чем-то подобным, но с более тонким вкусом и набитым в изящную костяную трубку с длинным тонким мундштуком, но Майкрофт был категорически против, и после долгих склок, угроз и обещаний они пришли к взаимному компромиссу – Шерлок оставлял свое дурное пристрастие, а Майкрофт не вмешивался в его научные эксперименты. Разумеется, конвенцию нарушали оба, но со временем Шерлок понял, что ему выгоднее соблюдать перемирие, чем каждый раз заново отвоевывать очередное реквизированное помещение или инструмент… Курить хотелось ужасно… Растирая в пальцах очередной табачный лист до невесомой пудры и втягивая трепещущими ноздрями терпкий аромат, он заметил далеко внизу среди деревьев пятно чуть светлее остального сумрачного фона. Пятно некоторое время оставалось неподвижным, и Шерлок уже подумал, что это просто сухой, выгоревший на солнце куст, как пепельно-серая тень быстро скользнула в заросли, исчезла под кронами вечнозеленых елей, а потом снова появилось чуть выше и немного в стороне ближе к груде валунов… Шерлок вытянул шею – тень уже была почти на границе его обзора, а ошейник так впился в шею, что наутро наверняка будет болеть и останется след… Но, если там человек, может, стоит ему помахать? Или подать сигнал свечой – в темноте даже слабый свет будет виден за несколько миль… На грудь тихо, словно ласкаясь, легла маленькая ладонь, легко, но крепко удержав его от первого порыва отстраниться. К спине прижались тепло, тесно, так осторожно, будто у Шерлока были сломаны ребра, и существовала вероятность причинить ему боль. Вторая рука мягко зажала приоткрытый рот… - Не надо. Шепот скользнул в самое ухо, но по всему загривку от его прикосновения пробежала обжигающая нервная волна, заставляя встопорщиться каждый волосок. - Не зови, не зажигай свет. У них плохой нюх, но хорошая память. И они всегда голодны. Руки исчезли, оставив раскаленные следы на теле и звенящую пустоту в голове. - Там люди, – таким же шепотом сообщил Шерлок очевидное. – Я видел, один одет в серое и бродит между деревьев. Может, он заблудился и ему нужна помощь? - Там нет людей. - Джон тихо вздохнул. – И отчасти именно из-за этих… серых. Хищники. Охотятся парами или тройками, и если они заметили добычу… на любом расстоянии, можешь быть уверен, они ее найдут. И помоги ей, боже… Против них в одиночку ни у кого нет шансов. Иди спать, Шерлок… Джон ушел, а Шерлок все еще смотрел в окно и думал, что все совершенно неправильно. Если он намеревался привязать омегу своими сомнительными ухаживаниями, то откуда это пугающее чувство, что он сам увязает все глубже и глубже?