Novus ordo seclorum

Черно-белый мир простирался до горизонта, незримо утопая в кромешной темноте. На угольном небе застыли матово-белые звезды, и порцелановая луна то закрывалась тучами, то выглядывала из-за кривой линии небосвода. Монохромное измерение, в котором очутилась Гермиона, напоминало комикс, принадлежащий перу рапидографа. Ее голые ноги шагали к обрыву, утопая в чернильной траве, а белое бумажное платье трепал ветер. Каменистая тропинка вела вперед, обещая показать нечто скрытое за меловым обрывом. В темном шелковом небе, хищно каркая, кружили смоляные вороны, поджидая добычу и желая полакомиться нежной плотью. Белые пальцы ног сливались со слепяще-белым песком. Становилось тревожно, и по мере приближения к неровному уступу тревога нарастала, а впереди были только массивные корни дерева, растворяющиеся в непроглядном обсидиане пропасти. Гермиона бесстрашно скользнула вниз, поддаваясь манящему зову бездны, и чувство падения в бесконечность захватило ее. Сжимаясь в груди тугим узлом, безотчетный страх липкой простыней выкрутил руки и дернул вверх, заставляя распахнуть глаза и очнуться в незнакомой комнате. Сердце колотилось как сумасшедшее. Во рту пересохло. Путаясь в тяжелом одеяле, девушка вскочила с кровати и рванула к окну, дергая на себя старые деревянные створки. Свежий ночной воздух наполнил легкие, и она с жадностью втягивала его в себя снова и снова. Плохой сон. Для большинства людей плохие и хорошие сны были обыденностью — простой проекцией образов в сознании спящего. Но для человека, привыкшего на протяжении восьми лет пить зелье сна без сновидений, любой сон не сулил ничего хорошего. Невербальное «Акцио» — и вот уже вторая порция за ночь покинула стеклянный сосуд. Она забралась с ногами в высокое кресло, проводя рукой по чуть влажным от пота волосам. Гермиона чувствовала себя значительно лучше, чем днем. Голова не кружилась, в глазах прекратило двоиться. Определенно, сон пошел ей на пользу. Жаль только не было никакого чудодейственного способа избавиться от лишних размышлений. Завтрашний день мог стать последним, но особых эмоций это не вызывало. Было даже как-то спокойно, а в голову лезли всякие глупости. Сейчас бы почесать мягкое пушистое пузико Живоглота, зарыться носом в его шерстку и слушать успокаивающее кошачье урчание. Или выбросить то ненавистное зеленое платье, которое преподнесла ей Молли на ежегодный министерский прием, посчитав, видимо, что оно будет отлично сочетаться с расшитой бисером сумочкой, подаренной ею же. А еще вдруг вспомнилось, как несколько месяцев назад ее коллега Эвен, красивый ирландец с каштановыми волосами, позвал девушку выпить по стаканчику после работы. Тогда его приглашение казалось грубоватым и нескладным, но ей слишком хотелось отдохнуть, и они здорово надрались, рассказывая друг другу байки из жизни. В памяти пронеслись звуки улиц, слившиеся в единый поток невообразимой какофонии, прохожие, которые шарахались от них как от двух безумцев, жгучий привкус огневиски и смех, дикий, непрерывный, глубокий, переходящий в долгие восхитительные поцелуи. Та ночь была восхитительна не только поцелуями, и приятные волнующие воспоминания отозвались теплой волной в груди. Завершись эта история словами: «Эвен погиб через несколько месяцев», Гермиона чувствовала бы себя чуточку лучше, но они просто разошлись, когда их «отношения» стали напоминать нечто большее. То была полностью ее инициатива, и сейчас она спрашивала себя, могло ли тогда хоть что-нибудь получиться. Вообще забивать себе голову чем-то подобным было скорее в духе ее секретарши. Большую часть свободного времени Гермиона проводила на работе, даже находясь дома. Поэтому сегодня она позволила себе насладиться приятными моментами прошлого, не касаясь болезненных воспоминаний. Погрузившись в свои мысли, она невольно начала разглядывать мир за окном. Годрикова Впадина дремала, сонно посапывая сизым дымком, вьющимся тонкими змейками из печных труб. Неизвестно, кто мог готовить в такое время, впрочем, Гермиона даже не знала, который час. Ее взгляд задержался на оконном проеме противоположного дома и события седьмого курса всплыли в памяти черно-белыми кадрами немого кино. Тогда они с Гарри спаслись из лап чудовища, и она впервые увидела Батильду Бэгшот, а точнее то, что от нее осталось. Внезапно скрипнули половицы, раздался тихий стук, вырвавший ее из размышлений, и Гермиона встала, чтобы открыть. Видимо, было не так поздно, раз кто-то из Дамблдоров решил ее навестить, но за дверью никого не оказалось. Слуховые полусонные галлюцинации были явно не тем, что могло испугать ее, но засыпать в кресле больше не хотелось, и Гермиона забралась под одеяло, утопая в мягкой перине. Теплый свет прорезал ночную мглу, вырывая девушку из серебристой паутины сновидений. Она попыталась укрыться с головой, чтобы отгородиться от назойливых лучей, но от этого казалось, что они становятся только ярче. Разозлившись, она сбросила одеяло, уставившись на причину ее пробуждения. Крохотный огонек завис ровно по центру комнаты, озаряя ее призрачным желтым свечением. Гермиона приподнялась на локтях, рассматривая ночного гостя. Несколько секунд огонек парил в воздухе, но не дождавшись от нее никаких действий, нетерпеливо подпрыгнул и, сделав неровный круг, вылетел в окно. Она выскользнула из постели, чтобы проследить за ним, но на улице было совершенно темно. В дверь снова постучали, и девушка невольно вздрогнула. — Кто там? — Тук-тук, — за дверью послышался незнакомый голос. — Кто там? — она хотела промолчать, но слова вылетели сами собой. — Тук-тук, — повторилось вновь. Гермиона понимала: бояться ей нечего, но страх расползался по ее нутру своими щупальцами, сдавливая диафрагму, подобно спруту. — К-кто там? Петли с громким треском рухнули на пол, а дверь впечатало в стену, покрывая кровать острыми щепками. — Ты-Знаешь-Кто! Гермиона отпрянула от окна, бросаясь к своей волшебной палочке, но на прикроватной тумбе ее не оказалось. Густая чернота заволокла покой и маленький желтый огонек прытко сновал туда-сюда, выхватывая янтарным светом куски комнаты. В панике Гермиона начала шарить рукой под подушкой и, ничего не отыскав, заглянула под кровать. Палочки нигде не было, а крохотный огонек хищно рыскал в поисках девушки, словно ищейка. Она знала, чувствовала, что он пришел за ней. Чья-то костлявая рука сильно дернула ее за волосы, затягивая Гермиону под кровать. Когтистые пальцы с остатками плоти закрыли ей рот, и от исходящего от них зловония ее начало мутить. — Я помогу тебе, Гермиона, только ты, будь добра, полежи тихо. Голос, такой знакомый, заставил сердце болезненно сжаться. Преодолев ужас и повернув голову, девушка узнала в полуразложившемся трупе Фреда, который знаками показывал ей молчать. Резкий удар — и в его голову врезался длинный ржавый гвоздь, навсегда заставляя покойника умолкнуть. Кто-то другой начал закапывать ее тело в пол, превратившийся в жуткое месиво из старых прогнивших досок и земли, пытаясь помочь спрятаться от всего этого ужаса. Добби, конечно, это был он. Он закапывал Гермиону, чтобы Сам-Знаешь-Кто не нашел ее. Не хватало воздуха, комки грязи и ковра забивались в нос и хрустели на зубах, царапали кожу, оставляя грязные отметины. Еще удар. Следующий гвоздь вонзился туда, где только что были ее ноги. Добби закапывал ее, но в нем что-то переменилось. Ей больше не казалось, что он спасает, в его глазах плясала злоба и ненависть. Он закапывал ее, чтобы похоронить в этом ковре, и сейчас она умрет, обязательно умрет. — За что, Добби? За что ты так со мной? — тихо зашептала она, наблюдая за злобной ухмылкой, проступающей на некрасивом восковом лице домовика. — Благодаря вам Добби — свободный эльф. Добби умер, освободившись навсегда. Теперь ваша очередь, мисс Гермиона Грейнджер, — писклявый голосок звенел в ушах, — теперь вы умрете и станете свободной! Навсегда! Добби отбросило в сторону, когда кровать вспыхнула, превращаясь в пепел. Маленький желтый огонек ослепил Гермиону, ярко освещая ее лицо, практически полностью засыпанное землей и опилками. — Говори, — темный силуэт победно возвышался над пленницей, — говори со мной! — Кто ты? — не узнавая своего голоса, просипела Гермиона. — Не так, — существо взревело, и длинное черное щупальце взметнулось к огоньку, выталкивая трясущийся шарик света из комнаты. Раздался громкий стук в несуществующую дверь. — Ну же! — К-кто там? — слова всплыли сами собой. Мама часто говорила ей: когда слышишь стук в дверь, всегда спрашивай кто, малышка. — Это же я, Рон, ты что, не узнаешь меня? — Отпусти меня, отпусти… — шептала Гермиона в безликую черноту, которая вдруг покрылась трещинами, осыпаясь на пол земляными крошками. Девушка увидела лицо, безэмоционально рассматривающее ее сквозь дыру. — Предала меня? И где ты теперь? — Что? — Я не был нужен тебе, тебе никто не нужен. Тебе на всех плевать. — Нет-нет, Рон, что ты такое говоришь… — знакомые черты лица размягчаются, превращаясь в массу, которая напоминает Гермионе тесто. Оно растягивается, покрываясь неровными буграми, и застывает, становясь искаженным злобой лицом Беллатрисы. — Поганая грязнокровка, сдохни! Сдохни! Ты, маггловский выродок, что ты о себе возомнила! Ты воруешь нашу магию, тебе нет места среди нас! — Лицо осыпается серебряным пеплом и из черноты появляется остроносый профиль. Что-то капает на Гермиону и гримаса омерзения невольно искажает ее лицо. — Вы идиотка, мисс Грейнджер, минус пятьдесят очков. Это же кровь, не узнаете? Вы могли бы загнать ее в вены, у вас ведь были зелья, я знаю, девочка, очень хорошо знаю, ведь я — это вы, просто вы не захотели… Лица менялись с ужасающей скоростью, Люпин становился Аластором Грюмом, тот превращался в Тонкс и голосом Сириуса проклинал и проклинал ее. Какофония голосов нарастала, оглушая Гермиону, и она не заметила, как ковер вдруг стал липким и вязким. Ее тело медленно погружалось в него, словно в болото, но выбраться, даже пошевелиться у нее не получалось. Легкие сдавило, не давая возможности вдохнуть. Трясина тянула ее вниз, желая убить. Тень с калейдоскопом лиц вдруг сжалилась над ней. Участливая улыбка украсила мертвенно-бледное лицо Седрика, показавшееся перед тем, как туловище размашисто замахнулось, чтобы большой железный крест вышиб остатки воздуха из ее тела, разбивая ребра и погружая Гермиону глубоко в могилу. Вспышка боли ослепила её, и она проснулась. Девушка дернулась в кресле и тут же свалилась на пол. Утерев со лба холодную испарину, она пыталась унять мелкую дрожь, сотрясавшую ее тело. Из-за гула в ушах она не понимала, сон это или реальность. Гермиона поднялась с пола, с трудом удержавшись на ногах, и поплелась к кровати. Волшебная палочка на месте. Выдох. Слезы текли из глаз, смывая остатки кошмара. Это было невозможно, чертовы видения нашли ее. Снова. Они стали страшнее. Целитель предупреждал ее, что так может быть, если резко прекратить прием зелья, но ведь она не забыла его выпить на ночь. Было сложно отойти от кошмара, и она зажгла прикроватную лампу. Ей всегда становилось спокойнее, когда горел ночник. Подумав, Гермиона выудила из сумки пузырек зелья сна без сновидений и, одним глотком опорожнив его, опустилась на подушку. Сон еще долго не шел, но в конце концов она сдалась под натиском его теплого манящего покрывала. Спала она недолго, по ощущениям не более пятнадцати минут, но на улице уже было не так темно, и девушка предположила, что прошло больше четырех часов. Кошмары давно не тревожили ее. С тех самых пор, как колдомедик, оценив состояние своей пациентки, вручил ей исписанный неровным почерком клочок бумаги. Рецепт зелья сна без сновидений, хорошо знакомый еще со времен окончания войны, был порядком изменен и добрая половина ингредиентов находилась под запретом или имела слабые аналоги. Но для Гермионы это не было помехой. Густые предрассветные сумерки прорезала тонкая полоска света на горизонте, обещая ясный солнечный день. Гермиона рассматривала сонную деревушку, примостившись на узком подоконнике — между домами лежал густой туман, окутывая их мутной дымкой. Скоро он рассеется и дворы наполнятся радостными воплями ребятишек, живущих по соседству, далеким стуком молотков и звоном колоколов небольшой церквушки, приветствующей ранних прихожан. Прохладный воздух усиливал аромат цветов, растущих под окнами — девушка их уже видела в гостиной. Без сомнений, ухаживает за ними Аберфорт, вряд ли Альбус на досуге занимался садоводством. По-хорошему, Дамблдоры должны были ей отказать. Убедиться, что она твердо стоит на своих двоих, и выставить вон как ненужную проблему, предоставляя право разбираться кому-то другому. Гермиона не верила, что молодой директор не попросит ничего взамен. Вероятно, он уже придумал, какой ценой обойдется его помощь. Стоило просто немного подождать, пока он ее озвучит. Любой, кто знал Альбуса в старости, ни на йоту не поверил бы в бескорыстность его намерений. Впрочем, как знать, что сделало его таким. Гермиона была не в том положении, чтобы рассуждать на эту тему. Она постучала пальцами по оконной раме, сверля взглядом пустой пузырек. Три порции за ночь и никакого результата. Без сомнений, топор сработал бы эффективнее. Не поддаваться панике, сохранять холодный ум и не терять самообладание в любой ситуации — то, чему ее научили годы работы мракоборцем. Не важно, каким сложным было дело, сколько людей погибло и как опасен был преступник, Кингсли Бруствер неизменно повторял: «Просто разберись с этим дерьмом, девочка». Соскользнув с подоконника, Гермиона подхватила с прикроватного столика пузырек и принюхалась. Удивительным образом маленькие фиолетовые капли на дне, обычно приятно пахнущие лавандой, перестали иметь какой-либо запах. Как бы ни хотелось Гермионе ошибаться, она понимала: зелье безнадежно испорчено. Проверку остальных можно было отложить до вечера, но это ей было необходимо как воздух. Гермиона нехотя встала с кровати, сложила пустые пузырьки в сумку и открыла дверь, которая, по ее мнению, должна была вести в ванную комнату. Не очень опрятная, но лучше, чем была в ее лондонской квартире. По крайней мере сама ванна была без ржавых пятен, а на широкой деревянной полке над раковиной стоял засохший цветок. — Агуаменти, — прошептала девушка, не особо надеясь на успех. Тонкая струйка воды полилась из конца палочки, вытекая сквозь трещину в горшке. Пока она приводила себя в порядок, смывая остатки кошмара в маленькой ванной комнате, в голове созрел план действий. Сначала она поговорит с Альбусом. Необходимо убедиться, что он готов ей помочь и его цена за это будет не слишком высокой (хотя был ли у нее выбор?). Затем ей нужно достать новое зелье сна. Она не знала, есть ли у Дамблдоров нужные ингредиенты. Возможно, получится купить уже готовое зелье на местном рынке или в лавке провизора. В последнем она сильно сомневалась, но чем черт не шутит. В год, когда сова принесла ей письмо из Хогвартса, Гермиона поняла, что влюблена в магию. Всю свою дальнейшую жизнь она не упускала случая воспользоваться ею даже в быту. Но некоторые вещи оставались памятью о беззаботном детстве: полотенце, намотанное тюрбаном на голове, вместо простого осушающего, приятное ощущение массажа от легкого прикосновения деревянной щетки и, конечно, приятный ментоловый запах зубной пасты, который не смогло бы заменить ни одно гигиеническое заклинание. Это требовало чуть больше сил, но так она чувствовала себя живой. Девушка посмотрелась в небольшое карманное зеркало и провела пальцами по темным кругам под глазами. В недрах ее верной спутницы, бездонной сумочки, больше походившей на мешочек для золота, был крем, но найти она его сейчас не смогла бы. Подумать только, какая чушь. Ее заботит крем от кругов под глазами. Гермиона раздраженно хмыкнула и отбросила зеркальце в сторону. Попытка собрать вьющиеся волосы в хвост не увенчалась успехом, так что просто расчесав их, Гермиона накинула запасную мантию и выскользнула в коридор. Когда она спустилась, просторная гостиная пустовала: братья расположились на кухне, по всей видимости, недавно позавтракав. Альбус был увлечен чтением газеты и заметил девушку только после того, как вскочил Аберфорт, с грохотом уронив тяжелый табурет на пол. — Расскажите мне о том, кем была Ариана! — выпалил он, не обращая внимания на табурет. — Я хочу еще раз это услышать! — Что вы хотите знать, Аберфорт? — коротко кивнув Альбусу, она прислонилась к дверному косяку. — Почему она погибла? Кто такие обскуры? — Всё! Я хочу знать всё! — Аберфорт, — вздохнул Альбус, сворачивая газету, — я тебе объяснил всё с утра. Достаточно подробно. Тебе не кажется, что нашей гостье может надоесть повторять это раз за разом? Может, ты дашь ей сначала позавтракать? — Аберфорт, вы должны понимать, — говорить стало сложно. — Люди умирают. Умирают часто. Но сложнее всего сообщать об этом их родственникам, друзьям. Они не хотят знать причины, не хотят знать, кто убийца и какие обстоятельства. Они хотят знать: почему. Почему именно он или она. Почему не кто-то другой. Почему сегодня. — Она повела плечами. — Информация не вернет Ариану к жизни. Всю жизнь вы верили, что это сделал Геллерт Гриндевальд. А тут появляюсь я и рушу весь ваш мир. — Нет! — выпалил юноша, медленно краснея. Его верхняя губа поползла вверх в зверином оскале, а руки сжались в кулаки. — Вы являетесь в мой дом и несете полную чушь! Вы думаете, я поверил вам? Как же! — он отбросил пинком табурет, огибая круглый стол. — Я знаю, почему вы придумали эту сказку про обскура. Потому что вам нужна помощь этого ублюдка и вы боитесь, что я буду мешать! О, мисс Грейнджер, открывательница правды! Засуньте себе эту правду… — Аберфорт! — Альбус вскочил на ноги, хватая брата за плечи. Он что-то быстро зашептал ему на ухо, плотно прижимая голову к своим губам. Несколько раз Аберфорт пытался отпихнуть его, но Альбус, казалось, даже не замечал этого. Гермиона видела, что плечи младшего Дамблдора постепенно начали опускаться, из глаз пропал безумный блеск, и вскоре он обмяк, ссутулился. Альбус ободряюще похлопал его по спине и повернулся к девушке: — Прошу прощения, такие сцены у нас, — он помедлил, — не редкость. — Можешь не приезжать, — буркнул Аберфорт, отворачиваясь к мойке. Альбус пропустил его слова мимо ушей. — Надеюсь, вы не восприняли всё это на свой счет. Может, чаю? Я хотел поделиться с вами информацией, — он поставил табурет на место и пригласил Гермиону сесть. Вскоре перед ней появилась тарелка с аппетитными бутербродами и заварник с чаем. Желудок требовательно заурчал, что не укрылось от Альбуса, и он подвинул тарелку ближе. Пока она завтракала, Альбус кратко изложил ей свои мысли. Ночью он долго не мог уснуть, читал книги, изучал рукописи. Размышлял о превратностях судьбы и что нет большего несчастья, чем знать свое будущее. Он даже не догадывался, как помочь Гермионе, но, копаясь в бумагах, случайно наткнулся на письмо Николаса Фламеля, известного алхимика, с которым изредка переписывался. За всю свою долгую жизнь он наверняка мог что-то слышать о путешествиях во времени, и Альбус незамедлительно отправил ему письмо. Этим же утром прилетела сова с ответом и приглашением посетить алхимика в Париже, где он проживал на данный момент. Всё это время Аберфорт молчал, внимательно слушая брата, но при словах Альбуса, что он должен будет их покинуть на несколько дней, не выдержал и, громко выругавшись, пулей выскочил из дома. Его раздражала мисс Грейнджер, появившаяся из ниоткуда и сломавшая всё, во что он верил. Раздражал брат, готовый поверить кому угодно, даже самой паршивой собаке, лишь бы не смотреть правде в глаза. Раздражала эта чертова деревня, в которую они переехали «благодаря» отцу, решившему разобраться с обидчиками Арианы «своими методами». Некоторое время он стоял на улице, тяжело дыша. С другой стороны Аберфорту было немного жаль девушку. Если Альбус сказал правду, то ей очень не повезло. И если бы сам Аберфорт попал в такую ситуацию, то, вероятно, был бы уже мертв. Он выпрямился и посмотрел на окно кухни, где в мутном стекле вырисовывались неясные очертания Гермионы. Собравшись с силами, юноша зашел в дом, столкнувшись на пороге с Альбусом. — Мисс Грейнджер нужно на рынок. — Угу, — растерянно кивнул Аберфорт, — я как раз туда собирался. — Чудесно, — Альбус обнял брата, — я скоро вернусь. Ты даже не успеешь соскучиться. — Аберфорт фыркнул и отстранился. — И что ты прикажешь мне с ней делать всё это время? Альбус пожал плечами: — Ничего. Занимайся своими делами. Мисс Грейнджер сама разберется, что делать. По меньшей мере ей следует хорошенько отдохнуть, — он улыбнулся и трансгрессировал. Аберфорт осторожно зашел на кухню. — Мисс Грейнджер, я прошу прощения за то, что устроил тут. — Он замялся. — Вы поймите, любой бы так отреагировал. — Я понимаю, Аберфорт. И совершенно не виню вас, — Гермионе вдруг стало неловко, — я понимаю, что вы чувствуете. Наверное, нужно было как-то мягче сообщить такое, но я вчера так устала, что… просто не смогла. — Да, можно было помягче, — усмехнулся юноша, присаживаясь за стол. — Я всё же хотел бы потом послушать еще раз, если не возражаете. Мне нужно всё… осознать. — Если вы не будете швыряться стульями, то конечно, я расскажу всё сначала. Столько раз, сколько потребуется. — Спасибо, — тихо проговорил Аберфорт, опуская глаза. После недолгих сборов они отправились на рынок, находящийся, по словам Аберфорта, буквально в получасе ходьбы. Пока они шли пустынными улицами деревушки, Аберфорт рассказывал, что несколько дней назад на рыночной площади развернули огромный шатер, но он не знает, что там, и ему ужасно интересно. Он старательно не смотрел на Гермиону и, только оказавшись на месте, выдал ей небольшую корзинку, объяснив, что с ней она будет выглядеть хоть немного похожей на местную, и скрылся в рыбных рядах. Осмотревшись, девушка заметила пыльную витрину с витиеватой надписью «Зелья, яды, противоядия» и направилась прямиком туда. В лавке алхимика царил полумрак, густой воздух сладко пах разнотравьем, отдавая тонкими медовыми нотками. Всё помещение было заставлено высокими стеллажами, заполненными разнообразными баночками, бутылочками, пузырьками с зельями и порошками в небольших холщовых мешочках. Чуть глубже находился прилавок, освещенный тусклыми лампадками, от которых вился сизый дымок. Гермиона осторожно постучала по косяку и тут же перед ней возник высокий худой мужчина средних лет в темно-зеленой мантии. Ей сразу бросились в глаза его крючковатый длинный нос и темные спутанные волосы, что немного роднило его со Снейпом. — Я могу вам помочь? — тихо спросил зельевар, потирая тонкие запястья. — Мне нужно зелье сна без сновидений. — Не производим. — Хорошо. Тогда мне нужна слизь флоббер-червя и вода… — Из реки Леты, да, — мужчина кивнул и неторопливо прошел между стеллажами к прилавку, призывая несколько пузырьков плавными взмахами рук. — Два галлеона, — прошелестел он, делая запись в толстой учетной книге. Гермиона мысленно присвистнула: в это время деньги стоили куда дороже и даже один галлеон был чуть ли не целым состоянием. Она покопалась в сумке, выуживая две блестящие монеты. Зельевар подцепил их длинными ногтями, походившими на когти, и критично осмотрел. — Настоящие? — в голосе мелькнуло сомнение. — Вы сомневаетесь? — Я просто проверял вас. — На прилавке возникли восемь пузырьков. — В этих, — он подвинул к ней половину, — слизь флоббер-червя. А в этих… Гермиона подхватила пузырек с мерцающей жидкостью внутри. Не может быть, неужели настоящая? Двадцать первый век в магическом мире славился всевозможными суррогатными заменителями, активно разрекламированными производителями, и раздобыть оригинальные ингредиенты было практически невозможно. Но внутри маленькой бутылочки серебрились звезды, клубясь в узорчатом танце, так что сомнений в оригинальности не оставалось. Вот почему и цена такая высокая. — Настоящая? — она перевела взгляд на зельевара, повторяя его недавний вопрос. — Сомневаетесь? — в тон ей ответил мужчина, усмехаясь. Девушка улыбнулась, бережно складывая четыре пузырька в сумку: — Ни в коем случае. — Заклинание незримого расширения? — спросил маг, указывая на предмет в ее руках. Коротко кивнув, Гермиона сложила остальные пузырьки в корзинку. — Я уже такое видел, — продолжил он, — только вместо мешочка использовался чемодан. Иногда я заказываю различные, — он помедлил, — ингредиенты для зелий. Перья, когти, ну и всё такое. А привозит мне их достопочтенный мистер Саламандер. Кажется, Гермиона слышала об этой семье, в двадцатых они много шума наделали в Америке. Что-то связанное с обскуром. И Слизнорт о них вроде упоминал. Ах да, учебник о фантастических животных, вот откуда она помнит эту фамилию. — У него в чемодане был целый мир, представляете? — лицо зельевара на миг посветлело. — Он показывал мне удивительных животных, о которых я никогда не слышал. Там были маленькие смешные существа, обожающие собирать всякие блестящие штучки. Мистер Саламандер говорил, что они специально обучены отличать настоящее золото от лепреконского. — Монеты блеснули в его руках, когда он покрутил ими еще раз. — Я бы не отказался от такого существа. — Нюхлеры, — усмехнулась Гермиона, — их называют нюхлерами. — Точно! Нюхлеры! — он хлопнул себя по лбу и принялся быстро-быстро писать на обороте книги, оставляя густые чернильные кляксы. — В следующий раз попрошу его продать мне одного такого. — Смотрите только, чтобы они не сбежали с вашим золотом. — О, я бы сам не отказался сбежать со своим золотом. Мне нужен помощник, — зельевар устало потер виски, — а лучше тот, кому я мог бы оставить свою лавку. Не хотите приобрести? Девушка рассмеялась: — Нет, простите. Мужчина обреченно вздохнул, подперев голову рукой, и Гермиона добавила: — Но если кто-то скажет мне об этом, я обязательно отправлю его к вам. Алхимик махнул рукой, не поверив ни единому ее слову, и, обойдя прилавок, мягко подтолкнул Гермиону к выходу. Она еще раз осмотрелась, вспоминая, всё ли купила, и вышла на улицу, погружаясь в лабиринт узких рыночных рядов. Неподалеку она заметила лавку, а скорее, просто палатку с травами и направилась к ней. — Прекрасная погода, не правда ли? — травник обворожительно улыбался, разглядывая волшебницу. Его профессия требовала сразу определять, как он это называл, «вкусность» клиента. Обычному бродяге в лохмотьях, который трясущимися руками доставал из рваных карманов потертые кнаты, он предлагал свой самый худший товар: подсохшие пучки травы, мешочки с трухой и, само собой, без обертки. Вощеная оберточная бумага была его особой гордостью — никто на рынке не мог похвастаться блестящей коричневой упаковкой, которая приятно хрустела, когда ее касались. Травник специально заказывал ее из самого Министерства магии и обходилась она ему в приличную сумму. Девушка в темно-синей мантии была «вкусным» клиентом. Она со знанием дела осматривала ассортимент лавки, аккуратно прикасаясь к тонким стеблям, перебирая мягкие листья и принюхиваясь к соцветиям. Такие покупатели платят сверх меры и никогда не возвращают товар. — О, да, превосходная погода, — вниманием Гермионы снова завладел прилавок с аккуратно разложенными травами. — Всего по три, если можно, — она указала пальцем на перевязанные тонкой веревкой мешочки с полентой причетника, лавандой и валерианой. — Для вас — что угодно, юная мисс, — продавец подхватил длинными пальцами мешочки и завернул их в бумагу. — Желаете посмотреть что-нибудь еще? Гермиона кивнула, рассматривая предложенный товар. Травник привык не спрашивать, для каких целей покупают его травы. Но выбор этой миловидной девушки его удивил — она не была похожа на тех несчастных, которые приобретают этот набор для того, чтобы ссыпать их в курительную трубку и медленно вдыхать дым, затуманивая разум и погружая себя в сладостную дрему с красочными сновидениями. Немного перегнувшись через прилавок, он разглядел в ее корзинке пузырьки из лавки зельевара, в которых безошибочно узнал слизь флоббер-червя, и расслабленно выдохнул — у девушки просто проблемы со сном. Такое бывает, когда все мысли занимает какой-нибудь юноша, не отвечающий взаимностью. Ах, молодость, прекрасная пора, прекрасные милые проблемы, которые на закате лет кажутся глупыми мелочами. — Выбрали что-то? Могу вам предложить превосходный сбор расслабляющих трав, я специально его собирал в жаркий летний день на западном склоне Грампианских гор. Заваривая эти травы и добавляя немного меда, можно почувствовать, как тепло разливается по телу, и будто услышать ароматы разнотравья, свежего горного воздуха, и если вы обладаете удивительным воображением, а я уверен, вы обладаете, — он подмигнул ей, — то вам покажется, что вы оказались на горной вершине, а перед вами раскинулась утопающая в зелени долина Глен-Мор, а между утесов, похожих на исполинов из древних сказаний, блестит на солнце озеро Лох-Несс. Кстати, вы знаете, какие о нем ходят легенды? — он перешел на заговорщицкий шепот. — Да кто их не знает, — Гермиона с улыбкой слушала травника. Редко встретишь действительно хорошего торговца, который может очаровать своими рассказами так, что захочется купить у него весь товар. — Ягоды омелы еще, будьте добры. — Травник кивнул и отвернулся, шурша оберточной бумагой. — Верни мои деньги! — раздался сзади громкий крик. — Ты что, обмануть меня вздумал?! — Завтра! Я обязательно занесу их тебе завтра! — Я это неделю назад слышал, скотина! — зло добавил первый голос, и Гермиона обернулась. Примерно в десяти шагах, возле лавки с настойками, разворачивалась перепалка, грозящая вскоре перерасти в драку. Упитанный мужчина средних лет в грязно-серой мантии держал за ворот другого — щуплого и испуганного, безвольно трепыхавшегося в руках кредитора. — Я к твоей жене наведаюсь, пусть она мне долг возвращает! — недобро усмехнулся мужчина, сверкнув золотым зубом. По толпе собравшихся зевак прокатился смешок. — Да к ней уже полдеревни захаживает, — крикнул кто-то с задних рядов, и заемщик дернулся сильнее, вырываясь и падая на колени. Бедняга, его одежда и обувь явно знавали лучшие времена, а в корзинке, валявшейся в пыли, виднелось всего несколько свертков с хлебом и полусгнившими яблоками. — Если завтра я не увижу свои деньги, тебе не сдобровать, понял? Кто-то сильно толкнул Гермиону в плечо, и травник закричал: — Вор! Держите вора! — Сумка, так неосмотрительно оставленная на прилавке, пока Гермиона расплачивалась, исчезла. Секундного промедления хватило, чтобы вор — мальчишка, лет двенадцати — затерялся в толпе зевак. Девушка сорвалась с места, попутно выхватывая палочку. Наверняка он видел, как она доставала деньги, и решил, что это мешок с золотом. Мальчишка бежал быстрее ветра, крепко сжимая в руке небольшой кожаный мешочек. Он знал, что господин его похвалит, если внутри окажется несколько сиклей. А если целый галлеон, то сегодня на обед будет суп, а не хлебные корки, как обычно. Пот крупными каплями скатывался по лбу, но он знал, что останавливаться нельзя — хозяйка его находки неотрывно следовала по пятам. Оглянувшись на повороте, как раз возле булочной, где добрый пекарь иногда давал ему сладкие сухари, он увидел в ее руках волшебную палочку и понял, что если остановится, то проведет несколько ночей в тюрьме на холодном полу. Он уже бывал там несколько раз и возвращаться не хотелось. Поэтому прибавил шагу, ловко перепрыгивая через разбросанные на дороге ящики. Гермиона видела макушку вора, то и дело мелькавшую среди прохожих. Черт побери, как она могла оставить сумку без присмотра? Это слишком дорогая вещь, чтобы просто так бросать ее, еще и во время, когда воровство было явлением повсеместным, а иногда еще и при поддержке местной власти. Внезапно она потеряла мальчишку из виду, поскользнувшись на луже свежих помоев, и чудом удержала равновесие, взмахнув руками. Сердце застучало быстрее, но как только его коричневая жилетка мелькнула возле лавки с фруктами, девушка ускорилась. Если бы это происходило в ее времени, она непременно отдала бы его на обучение в Аврорат — такие бегуны там явно пригодились бы. Несколько раз она прицеливалась, чтобы сбить воришку с ног, но снующие повсюду люди сильно мешали, и она боялась кого-то зацепить. Мантия хлестала по ногам, мешая бежать, дыхание сбилось, хотя раньше такого не было. Усталость, путешествие во времени и нехватка сна не очень хорошо сказываются на здоровье, не правда ли, Гермиона? Что ты будешь делать, если потеряешь свою бездонную спутницу? Что если всё, что тебе дорого, так и останется в руках у мелкого воришки? — Остолбеней! — Яркая красная вспышка на мгновение ослепила девушку, и она чуть не упала, споткнувшись о чью-то корзину. Мальчик неподвижно лежал на земле. Его грудная клетка часто вздымалась, а глаза умоляюще смотрели на подоспевшую Гермиону. Она оглянулась в поисках мага и наткнулась на недавнего знакомого из Дырявого Котла. — Интересно вы проводите время, мисс, — юноша неторопливо приблизился, пряча во внутреннем кармане сюртука волшебную палочку, — я не помешал вашей погоне? — Спасибо, — выпалила девушка, втягивая носом воздух. Дыхание сбилось окончательно, а голова начала кружиться, грозя обернуться новым обмороком. Чтобы хоть как-то облегчить свое состояние, она присела рядом с незадачливым вором на колени и вытащила из его руки кожаный мешочек. Зрение обрело четкость и Гермиона увидела, что мальчишка беззвучно плакал. Слезы стекали по грязным щекам, оставляя светлые дорожки, и ей стало его банально жаль. Она пробормотала заклинание, сделав подвижной только его голову: — Если ты пообещаешь больше никогда не воровать, я тебя отпущу. — Обещаю, обещаю, — всхлипнул он, — я больше не буду! Честно-честно! — Ты сейчас пойдешь к зельевару и скажешь, что хочешь у него работать. — Но мисс волшебница, он же страшный! — замотал головой мальчик. — Я не хочу у него работать, там много страшных штук, вдруг он меня отравит? Мне хозяин рассказывал, что мистер Моубри отравил его дражайшую тетушку и она стала легкой, как пушинка, а потом совсем испарилась! — он сделал большие глаза, всем своим видом выражая несогласие с решением Гермионы. — Для того, кто только что стащил у мисс волшебницы сумочку, ты слишком много болтаешь, — раздался сверху голос мага, — будь добр, иди куда тебе говорят, и я не превращу тебя в лягушку. Эти слова подействовали убедительнее, и мальчик испуганно закивал. Как только заклинание было снято, он пулей рванул к лавке зельевара и, активно жестикулируя, принялся о чем-то ему рассказывать, периодически тыча пальцем в Гермиону. — Итак, мы снова встретились, — тряхнув копной светлых волос, юноша улыбнулся, — и я не совру, если скажу, что несказанно этому рад. — Большое вам спасибо, конечно, — пробормотала девушка, пряча мешочек во внутренний карман мантии, — но у меня много дел и совершенно нет времени с вами болтать. — А как же приз? — наигранно удивился волшебник. — Я же спас ваше имущество, дорогую, как я понимаю, сердцу вещь. Теперь я хочу награду. — Наградой будет то, что я не оторву вам, — девушка запнулась, — руки. Наглец звонко расхохотался, привлекая внимание прохожих. Когда он подмигнул стайке хихикающих девчонок, Гермиона фыркнула и зашагала обратно в лавку травника в надежде, что юноша переключит внимание на кого-то более подходящего, но ее желание не сбылось. Вскоре он догнал ее и теперь шел рядом, насвистывая смутно знакомую мелодию. Зельевар, по-прежнему стоявший в дверях своей лавки, коротко кивнул ей в знак благодарности. — Мисс Грейнджер! — в толпе она увидела Аберфорта под руку с миловидной женщиной. Она улыбалась, рассказывая ему какую-то веселую историю, и Гермиона направилась к ним. — Позвольте вам представить нашу гостью, — обратился он к своей спутнице, когда девушка наконец пробралась к ним, — Гермиона Грейнджер. — Очень приятно! — рассмеялась женщина и тут же защебетала: — Вы знаете, мы с Аберфортом так давно не виделись. Вы даже представить не можете мое удивление, когда я сегодня шла в скобяную лавку и встретила его. Такой хороший день — и Аберфорта встретила, и мой дорогой племянник наконец решил проведать свою любимую тетушку! А, кстати, вот и он! — она помахала рукой. — Геллерт, милый, подойди, познакомься с гостьей Дамблдоров. Гермиону прошиб холодный пот. Недаром черты спутницы Аберфорта показались ей знакомыми — Батильда Бэгшот, благодаря которой журналистка Рита Скитер выволокла всё грязное белье двух братьев на всеобщее обозрение и внучатым племянником которой, ко всему прочему, являлся Геллерт Гриндевальд. О да, Геллерт был известной личностью в магическом мире. Многое Министерство сумело скрыть, но к счастью, не всё. Запретные секции архива были доступны лишь единицам и Гермиона была одной из них. Часами она изучала его историю, пытаясь понять идеи, которые он продвигал, цели, которых хотел достичь, и почему так легко сдался, обладая недюжинным талантом и удивительным везением, которое в один миг его подвело. Если Волдеморт был логически понятен, Геллерт оставался для нее пугающей загадкой и теперь ей предстояло встретиться с ним лицом к лицу. Девушка медленно повернулась лишь для того, чтобы встретиться с пронзительными голубыми глазами. — Позвольте представиться. Геллерт Гриндевальд, — надоедливый волшебник, которого она два дня пыталась совершенно бесцеремонно отшить, шутливо поклонился. — Неожиданно, не правда ли? — он усмехнулся одними уголками губ. — Как я понимаю, вас зовут Гермиона. — Тварь, — прошипел Аберфорт, сверля глазами Геллерта. Его щеки покрылись пунцовыми пятнами, на фоне которых белки глаз казались розовыми. Сейчас он был похож на натянутую пружину, готовую вот-вот сорваться. Девушка увидела, как его руки сжимаются в кулаки, и тут же подхватила его под локоть, разворачивая лицом к себе. — Отпусти, отпусти меня! — она чувствовала, как он дрожит. Ничто не способно переубедить человека, столько лет упивающегося своей ненавистью. Гермиона понимала его как никто другой, но сделать что-то, сказать ему, что всё это мелочи, что он должен просто жить дальше и поверить ей, не могла. Один раз она попыталась, может, попытается еще раз. Но сейчас главным было не допустить банальной драки, на которую Аберфорт был вполне способен. — Я тоже рад тебя видеть, Аберфорт, — протянул юноша, и Гермиона была готова использовать любое непростительное, лишь бы Геллерт заткнулся. — Как Альбус? Как твои эксперименты с козами? — Геллерт, милый, у нас совершенно нет времени, мы же спешим! — Батильда вмиг сообразила, что кому-то сейчас крупно не поздоровится, и попыталась увести племянника в другую сторону. — Я хотела заскочить в булочную, купить немного сладостей к чаю. — Тетушка, — прохладный тон голоса заставил девушку бросить на него короткий взгляд и тут же наткнуться на непроницаемую маску безразличия, — если ты позволишь, я бы хотел пообщаться со своим добрым другом. — Потом пообщаетесь, — голос женщины стал настойчивее, — милый, мы живем через три дома, если ты забыл. — Аберфорт, идем, — Гермиона дернула юношу за локоть, толкая его с места. Он покорно пошел за ней, периодически оглядываясь на Геллерта и бормоча невнятные проклятия. — И что дальше? Дуэль, самосуд, наемники? — Вы о чем? — встрепенулся Аберфорт. — Я спрашиваю, какой у вас план? Юноша недоверчиво покосился на гостью, но потом его лицо озарила такая самоуверенная ухмылка, что Гермиона мысленно пожелала себе терпения. — Боитесь, не успеет рассказать вам нужную информацию? — А то как же. Вы же решили его убить, а значит влачить бренное существование ему осталось недолго, — ее голос сквозил сарказмом. — Думаете, это смешно? — Аберфорт вдруг остановился. — Сестра погибла у меня на глазах. Если бы не Альбус и его дерьмовый друг, она была бы жива. Эта тварь убила ее! — Эта тварь ни в чем не виновата. Как и Альбус, которого так удобно во всем обвинять. А вы своим ребячеством рискуете лишить его единственного родного человека. — Да плевать ему на меня!!! — крикнул Аберфорт, и прохожие неодобрительно зашептались. Его пальцы подрагивали, а грудь вздымалась так часто, что промелькнула ассоциация с загнанным в угол маленьким зверьком. Точь-в-точь Гарри на Гриммо перед слушанием. — Почему вы так решили? — Почему? Может, потому, что он бросил сестру ради общения с этим… Ради их так называемого «всеобщего блага». Или потому, что он приезжает почтить память усопших. Плевать ему на живых! Плевать! И всегда было! Где он был, когда… — Аберфорт осекся и прикусил губу. Он не должен выворачиваться перед ней наизнанку. Она и так многое услышала. Да и кто она вообще такая? Подлая лгунья. Гнев плавно становился тихой яростью. — Ему и сейчас плевать. Кинулся на помощь какой-то юбке. — Аберфорту хотелось сделать этой девушке как можно больнее, уязвить ее. Гермиона вдруг усмехнулась. Она видела в нем озлобленность и досаду. Определенно не являясь той, кто должен копаться в его голове и наводить там порядок, она всё же понимала, что ей придется проводить с ним время или как минимум находиться рядом. Как долго — не знал никто, а терпеть этот злобный бубнеж постоянно не хотелось. Скривившись, она протянула: — Н-да, человек из Альбуса и правда так себе. — Что?! — До этого я сомневалась, но после ваших слов… — Он же помогает вам, как вы можете такое говорить?! — Считайте, что вы меня переубедили. Посмотрим-ка. — Гермиона начала загибать пальцы: — Во-первых, он убил вашу сестру. — Он не убивал Ариану! — Во-вторых, он мог бы позволить вам находиться рядом с сестрой, но отправил в Хогвартс доучиваться. Хотя вам, конечно же, это не было нужно. — Он хотел, чтобы я имел шанс на какое-то будущее! — вспыхнул Аберфорт. — Но ведь это же неважно, он плохой человек, Аберфорт, вы сами говорили. Что там в-третьих? — она картинно задумалась. — Ах да, так называемое «всеобщее благо». Призрачное и никому не нужное. Идея сумасбродного мальчишки. Конечно, семнадцать лет — определенно возраст верных взвешенных решений. — Останься я тогда с Арианой, не шатался бы с каким-то умником, а заботился о ней! И плевать на все эти нелепые идеи! — прорычал Аберфорт. — Да, но когда она погибла, вы были рядом. Устроили безобразные разборки на ее глазах и, судя по всему, вам было важнее выяснить отношения. Так кто же виноват, Аберфорт? Может, вы? Может уже вытащите наружу свое гребаное чувство вины и не будем продолжать дальше этот цирк, сваливая всё на других? Аберфорт открыл рот, чтобы возразить, но не нашелся. Он чувствовал себя рыбой, выброшенной на сушу. Больше не хотелось спорить. Хотелось убежать, чтобы эта ужасная девушка не видела его в таком состоянии, а лучше, если бы она навсегда исчезла из их с Альбусом жизни. Гермионе и самой хотелось уйти, исчезнуть, провалиться сквозь землю, но она просто отвернулась. Она понимала, что наговорила достаточно, и надеялась, что Аберфорт понял для себя нечто важное. Не примирился, но понял. Неловкое молчание прервал визгливый женский голос, требующий положить побольше слив. Аберфорт дернулся и свернул на овощные ряды, Гермиона последовала за ним, вскоре поравнявшись. Ей хотелось поговорить с ним на отвлеченные темы, чтобы найти хоть какие-то точки соприкосновения. — Аберфорт, а чем вы обычно занимаетесь? — Слежу за домом, — буркнул юноша. — И всё? Но ведь есть же у вас какое-то занятие для души, работа в конце концов? Любите животных? — спросила Гермиона, вспоминая придавленную канделябром книгу о чудовищах. — Ну, работаю на ферме, здесь, недалеко совсем, — он неопределенно махнул рукой. — А так — книги читаю. Гермиона повернулась, чтобы задать вопрос, но так и застыла, наблюдая, как в волосах Аберфорта расцветают настоящие фиалки. Почувствовав неладное, он пощупал голову и заозирался в поисках шутника. — Аберфорт, не шевелитесь. Кажется, вы под прицелом, и я даже вижу, кто за вами следит. — Она прыснула от вида лиловой короны из благоухающих цветов, заглядывая ему за спину. — Выходи, я тебя вижу, — девушка широко улыбнулась. — Не бойся, никто не будет тебя ругать. Маленькая темнокожая девочка в цветастом наряде, весело смеясь, выбежала из-за пышных кустов гибискуса. На вид ей было лет пять-шесть. Живые карие глаза, наполненные восхищением, вовсю смотрели на Аберфорта, а милое личико озаряла огромная улыбка, в которой не хватало нескольких зубов. Аберфорт явно расслабился, когда понял, что его украшение — не проделки злобных хулиганов, а самый настоящий подарок. Он аккуратно снял «корону» и подозвал девчушку поближе. — Твоих рук дело? — спросил он, приветливо разглядывая проказницу. Она закивала и тут же, смутившись, прикрыла глаза ладошками. — Очень красиво, мне нравится. Только вот моя спутница очень расстроилась, что ей такой красоты не досталось, ты не против, если мы отдадим венок ей? Девчонка снова закивала, но как только Аберфорт, мстительно улыбаясь, нахлобучил венок на голову Гермионе, малышка тут же протянула ему подобие бутоньерки. — А где твоя мама? — озабоченно озираясь, спросила Гермиона. Малышка была явно не из местных. Возможно, приехала с какими-то артистами, но даже если так, оставлять ее одну и без присмотра не хотелось. — Вы идти со мной, — девчушка сделалась вдруг очень серьезной. — Моя мама просить меня найти вас. — Ну что ж, раз мы кому-то понадобились — веди! — легко согласился Аберфорт, рассудив, что кому-то из приезжих, возможно, понадобилась помощь со скотиной. Он часто помогал местным лечить лошадей и коз, и его вполне могли порекомендовать как специалиста. Малышка радостно схватила нового знакомого за руку, потащив его в одном лишь ей известном направлении. Гермионе ничего не оставалось, как пойти следом. Они несколько раз обогнули ярмарку, прежде чем девочка указала пальцем на огромный шатер. Гермиона могла поклясться, что раньше на этом месте ничего подобного не видела, хотя неоднократно проходила мимо. Конечно, на чемпионате мира по квиддичу были самые разные волшебные палатки — от совсем крохотных, сшитых из лоскутов, до огромных и богатых на вид палаточных дворцов. Но все они ни в какое сравнение не шли с этим шатром, таинственно переливающимся на свету бархатистой лиловой материей. Две нарядные пики, украшенные красными бумажными фонарями, венчали его верхушку, а полог над входом был предусмотрительно подвязан яркими лентами, словно приглашал путников войти. — Аберфорт, я подожду вас снаружи. — Почему? — Не люблю всё, что связано с предсказаниями, — ответила Гермиона, вспоминая Отдел Тайн. — Нельзя оставаться, вы идти со мной! — забеспокоилась девчушка, хватая Гермиону свободной рукой. — Откажете ребенку? Вам что, сложно пойти? — Какой в этом смысл? Чтобы гадалка разжилась парой галлеонов? К тому же ей нужны были вы, а не я. — Боитесь будущего? — коротко спросил Аберфорт, откровенно наслаждаясь возможностью хоть немного насолить своей гостье. — Я — нет, а вот вам бы стоило, — Гермиона ядовито улыбнулась, нежно касаясь маленькой ручки. — Пойдем, отведем тебя к маме. Ведущий в комнату предсказательницы коридор оказался значительно меньше, но уютнее, чем показалось сначала. В круглых витражных светильниках парили свечи, бросая причудливые разноцветные блики на узорчатую материю занавесей, под ногами тихо шелестела солома, а воздух был наполнен душноватым ароматом восточных специй. Гермиона различила особенно яркие ноты гвоздики и кардамона. С каждым шагом она ощущала правильность происходящего, будто прийти сюда было лучшим решением за всю ее жизнь. Соломенная тропинка извивалась, а цветная портьера, за которой пряталась предсказательница, казалось, находится невообразимо далеко. Но как же девушке хотелось до нее добраться, приподнять полог и оказаться внутри. Отдать все свои деньги, лишь бы увидеть будущее, узнать, что ее ждет. Гермиона потянулась к сумочке, торопливо развязывая тесемки, но опыт мракоборца сработал быстрее разума. Дурманящие чары! Как же она сразу их не распознала? Девушка воспользовалась защитным заклинанием, тогда как Аберфорт с глупой улыбкой продолжал топтаться на одном месте, доставая из карманов всё, что у него было. Несколько сиклей упали на пол и тут же исчезли в ворохе пышной соломы. Гермионе показалось, что она заметила шерстистую лапку небольшого зверька, рванувшего за монетками, но если бы здесь обитали нюхлеры, они бы обчистили визитеров еще на подходе. Входить не хотелось. Гермиона ненавидела, когда ее пытались одурачить, а сейчас ее чуть не обокрали, вот уже второй раз за день. — Он оставаться, а мы идти, — твердо и совершенно по-взрослому сказала маленькая негритянка. Пожалуй, Аберфорту действительно стоило остаться. Сейчас он не мог помочь даже себе, продолжая перетаптываться и ронять свои вещи на пол. Вниманием девушки завладели глаза малышки, которые заволокло мутной дымкой. Дешевые ярмарочные фокусы… наверное. — Надо идти, — ручка потянулась к портьере, отодвигая ее в сторону. Гермионе открылась маленькая комнатушка, сплошь занавешенная цветастыми платками. Над темным деревянным столиком парил хрустальный шар, переливаясь красивым насыщенно-голубым светом. Парчовые синие одеяла с золотистой вышивкой застилали пол и большие медные блюда, уставленные свечами, отбрасывали на них теплое оранжевое свечение. У матерчатых стен покоились многочисленные золотые амфоры, усыпанные драгоценными камнями, и простые глиняные кувшины. Присмотревшись, Гермиона заметила, что некоторые камни на самом деле были крупными жуками с изумрудными и рубиновыми панцирями, а по краям кувшинов перебирали лапками крохотные паучки. Если бы здесь был Рон, то сейчас он уже добежал бы до моста на другом конце Впадины. Продолжая осматриваться, справа от себя она заметила крупную корзину, в которой клубились змеи. В разных уголках комнаты девушка разглядела несколько черепов, из глазниц которых тонкими струйками вился дым. Гадалка явно постаралась над убранством шатра. Было душно и жарко, а удушливый запах пряностей, переплетаясь с ароматом цитрусов заставлял голову вновь идти кругом. — Приветствую тебя, юная Эш, в чертогах своей обители, — девушка вздрогнула, не заметив, как в комнате появилась красивая негритянка в длинном одеянии с изящной золотистой вязью. Ее волосы скрывал высокий тюрбан, а в ушах поблескивали золотом крупные серьги с большими лунными камнями. Как только она опустилась на пышные подушки, голубое сияние коснулось кожи прорицательницы, осветив неизвестные символы, вычерченные по всему лицу. — Мазего, — обратилась она к девочке, — можешь посторожить нашего гостя, он скоро очнется и попробует сбежать. Девчушка кивнула и, бросив на Гермиону отстраненный взгляд, покинула комнату. — Меня зовут Кассандра. Боги дали мне силы видеть прошлое и будущее — великий и страшный дар. Но твой дар страшит куда больше, ведь правда? — она скрипуче засмеялась, и Гермиона увидела, как блеснули ее зубы, обмазанные чем-то черным. — Не волнуйся о потерянных монетах — то, что тебе откроется, стоит дороже любых монет. — Я не… — Знаю, что не веришь. Мое предназначение не убеждать, а приоткрывать завесу, так что слушай. Всё произошло так быстро, что Гермиона не успела возразить. Глаза ведьмы закатились, обнажая белые зрачки в обрамлении жирного угольно-черного контура. Свечи потухли, а черепа с неприятным треском открыли рты, из которых хлынул густой дым. Хор голосов вырвался из горла Кассандры, отзываясь страшным гулом во всех уголках шатра. Гермионе казалось, будто он звучит внутри нее самой. — Хранитель пал и река времен вышла из берегов. Избранный шагает по земле и под его ногами пылает бездна. Избранный видит глазами живых, рыщет в поисках смерти и знает, что найдет в ней покой. — Негритянка протянула руку и из корзины вылетела змея. Схватив нож, молниеносным движением она отсекла ей голову, забрызгав кровью одеяла. — Пески времени замедляют свой цикл. Слепой прядильщик спутал нити судеб и туманная бездна поглотила пламя жизни, дарованное людям. Длинные пальцы в массивных перстнях потянулись к Гермионе и измазали ей лоб. Было страшно. Она не понимала ни слова и ей хотелось сбежать, но тело будто приросло к полу. — Ты была избрана. Ты станешь искрой Нового Мира. Спустя восемь оборотов Прядильщик прозреет и тогда ты уйдешь в огонь, обернувшись птицей, парящей над поверженным змеем. Таким будет Новый Мир. Дымные силуэты закружились в воздухе, оборачиваясь гигантским фениксом. Он парил над извивающимся змееобразным чудовищем, опутавшим огромную клетку, в которой стенали тысячи душ, желающих освобождения. Гермиона не заметила, как начала плакать. Эмоции, глубоко спрятанные, тщательно скрываемые даже от самой себя, прорвались на волю, сжигая изнутри. Они ринулись наружу, и она выдохнула их ярким светом, озарившим поразительное сражение прекрасных хтонических чудовищ. Феникс сцепился с могучим змеем в ожесточенном поединке. Яд жалил птицу, и она омывала перья слезами, яростно бросаясь на врага, выклевывая куски плоти, пробивая стальную чешую. Змея выла, получив смертельные раны, и прутья клетки плавились, освобождая пленников. Феникс победил, и Гермиона ощущала в себе пламя его ликования, она была этим фениксом и огненный жар разливался по венам небывалым, почти нечеловеческим могуществом. Всё это время великие силы дремали внутри нее, но теперь они просились наружу, пробивая раскаленные добела кончики пальцев, заливая шатер неистовством огненной стихии. Вот какой была ее судьба, вот что за предназначение ожидало ее. Наполненное красками видение исчезало, плавно погружая комнату в темноту. — Помни. Око всё видит. Око наблюдает за дураком, а дурак наблюдает за оком. — Дурак наблюдает за оком, а око видит всё, — как в трансе шептала Гермиона, — дурак наблюдает, наблюдает, а око, — она приоткрыла рот, пустым взглядом обводя шатер, — видит всё. — Дымка начала редеть, и Кассандра, покинув гипнотическое состояние транса, с любопытством разглядывала девушку своими яркими синими глазами. Она участливо протянула ей платок, но та всё еще находилась в иллюзорном мире, не замечая ничего вокруг. Провидица хорошо знала, что духи видения должны спокойно покинуть тело, а значит, девушке нужно дать время. Легкий пасс рукой вернул свечам их пламя, а в глазницах черепов вновь заклубился дымок. Гермиона ощутила теплые волны умиротворения, которые мягко пробуждали ее, щедро награждая тишиной и безмятежностью. Открыв глаза, она сонно рассматривала тканые узоры на одеялах, мысленно прокручивая услышанное пророчество. Страха не было, как не было и недоверия. Услышанное могло быть простой галлюцинацией, но внутреннего протеста она не испытывала. Кассандра заговорила, увлекая размышления Гермионы в другое русло: — В Таро есть карта — дурак. Он же — безумец. Она означает как начало, так и завершение, юная Эш. Трудная у тебя судьба… Но я вижу в ней силу. Могущественную, страшную, этой силе подвластны фортуна и фатум. Она щедро одаривает, но и многое отбирает. Страшиться будущего — всё равно что быть живым и мертвым одновременно. В темных водах есть пугающие чудовища, но там полно и вкусной рыбы. Гермиона кивнула, понимая сказанное скорее сердцем, чем разумом. Никогда ранее она не испытывала таких удивительных ощущений. — Тебе пора, — протянула предсказательница, заботливо вытирая со лба гостьи кровавую полосу. — Прошу, позови сюда того мальчика, что пришел с тобой. Девушка кивнула. Мысли несвязно блуждали, то цепляясь друг за друга, то сбиваясь в кучу. Окажись она в две тысячи четвертом среди своих друзей-магглов, те сказали бы, что Гермиона «под кайфом». Она и сама не стала бы отрицать, но сейчас гораздо важнее было поблагодарить женщину или сказать, что она ей не поверила. Любые слова казались глупостью, но ей нужно было их озвучить, точно нужно. Она уже приподняла полог, чтобы уйти, но жгучий интерес всё же разрушил волшебное оцепенение. — Эш… почему вы меня так называете, что это означает? Женщина улыбнулась. — "Эш" означает "жизнь". Возвращаясь в знакомый коридор, Гермиона ощущала странную легкость. Всё, что она услышала, не являлось логической задачей, и ей не нужно было ломать голову над ее решением. Вероятно, она никогда не поймет настоящий смысл пророчества, пока сама жизнь не откроет перед ней его сущность. Вспомнилось, как коллеги множество раз обсуждали чудеса магии шаманов, сравнивая британских прорицательниц с плохим сервисом, и только сейчас Гермиона поняла, почему. Пережитый опыт будто очистил ее. Она не чувствовала себя такой отдохнувшей с тех пор, как поступила на службу в Аврорат. Девушка хотела передать Аберфорту приглашение Кассандры, но юная Мазего уже подталкивала побледневшего юношу в комнату, так что он не успел обмолвиться с Гермионой ни словечком. — Вы уходить, — строго сказала девчушка, — но мы еще встретиться. Ты меня не узнать, но я узнавать тебя. Гермиона покачала головой, разглядывая дочку прорицательницы. Она была такой крохотной, но командовала как маленький генерал. — Я уйду, но только после того, как дождусь этого молодого человека. — Нельзя. Вы уходить, он оставаться. Гермиона пожала плечами, рассудив, что она действительно не прочь подождать Аберфорта на площади. Ей нужно было во многом разобраться. Удивительным образом возникло понимание дальнейших шагов. Кроме приготовления зелья, ей нужно защититься от Геллерта. Придумать легенду. Согласно бездарному очерку Скитер, этот волшебник ни разу не являлся в Годрикову Впадину с момента гибели Арианы, а это могло означать только одно: будущее уже никогда не станет прежним.