Novus ordo seclorum

Утро ворвалось в комнату солнечными бликами на белоснежной простыне. Лизнуло теплым дуновением ветра кожу, затерялось в светлых прядях и выскользнуло в открытое окно, унося с собой остатки сна. Геллерт потянулся, зажмурился и сладко зевнул, позволяя себе немного понежиться в мягкой постели. На подоконник, хлопая крыльями, приземлилась рыжая сипуха и уставилась на юношу темными глазами. — Вот тебе и доброе утро, — пробормотал Геллерт, отцепляя от лапы скрученную записку. Св.Варфоломей идет к Королю. Он усмехнулся, протягивая сипухе лакомство, и уже через несколько минут шагал по оживленному Лондону, приветливо улыбаясь встречным леди. Здесь, как и всегда, моросил дождь. Влажную тишину прорезáли грохот трамваев и длинные гудки автомобилей. Геллерт шел мимо кондитерских лавок со звенящими на дверях колокольчиками и румяной выпечкой под прозрачными витринами. Желающие полакомиться свежим хлебом толпились на улице, недовольно выкрикивая, чтобы продавцы поторапливались. Те, кому повезло, стояли чуть дальше, хрустя булочками и читая свежую газету. Он миновал рынок Смитфилд, где, по словам местных жителей, продавалось самое лучшее мясо во всей Британии, удостоил ослепительной улыбкой девушку с плакатом: «Голоса для женщин!», чем заслужил ее неодобрительный взгляд, и свернул к дому Коклэйнского призрака. Возле входной двери разгоралась перепалка двух магглов. — Говорю тебе, я видел ее! — Не было никакой Фанни, Джеральд! Это всё выдумки покойного Парсонса! К тому же двести лет о ней никто не слышал, а тебе она явилась! — Да? А как ты тогда объяснишь, что на моей стене появились те странные царапины? Я тебе их показывал! — Может, ты во сне сам нацарапал. — А вздохи? А странный шум по ночам? — не унимался мужчина, и Геллерт скользнул взглядом по окнам второго этажа. Сверху на них смотрела полупрозрачная девушка в легком ночном платье. Она подпирала руками подбородок, с интересом наблюдая за перепалкой, и хихикала, забавно прикрывая рот ладошкой. — Идиоты, — процедил Геллерт, ускоряя шаг. Минуя еще несколько поворотов, он нырнул во внутренний двор госпиталя Святого Варфоломея, обогнул большой круглый фонтан и замедлился, чтобы неспешно дойти до высокого арочного проема и скользнуть внутрь, оказываясь перед утопающим в зелени парком. Интересно, чем сейчас занимается Гермиона? Единственный разговор за три дня был отвратительным, — она как раз читала «Сахарную арифмантику» Бриджит Венлок, когда он призвал эту же книгу. Геллерт бы многое отдал за то, чтобы видеть лицо волшебницы, когда из ее рук выскользнул тяжелый том и, сбив по пути чашку с кофе, вылетел в окно. — Вообще-то я ее первая взяла, — она ворвалась в кабинет разъяренным вихрем и остановилась на пороге, недовольно скрестив руки на груди. Белая рубашка на ней натянулась, обрисовывая плавные линии бедер, и Геллерт чуть не подавился кусочком яблока, который в этот момент с удовольствием пережевывал. — Ты выглядишь изумительно, — совладав с первым впечатлением, он подвинул книгу на край стола. — Я не знал, что ты ее читаешь. — Спрашивать нужно, — и скрылась за дверью. Вечером он несколько раз подходил к библиотеке и видел, как она сидит, уткнувшись в эту проклятую арифмантику, слегка прикрыв уши ладонями. У них не получалось. Чертов дневник не поддавался никаким чарам. Символы, которыми были вдоль и поперек исписаны его страницы, не числились ни в одной книге, и ни Геллерт, ни Гермиона не встречали их раньше. Это был тупик. — Ты опоздал, мой друг, — усмехнулся Геллерт, когда за его спиной раздался хлопок трансгрессии. — Генрих был восьмым, а не «пять минут девятого». Невыразимец в черном министерском плаще недовольно фыркнул. — Долго ждешь? — Не настолько, чтобы соскучиться. Здравствуй, Борквуд. — Зачем позвал? — мужчина прислонился боком к стене, поигрывая темным портсигаром в руках. — Если честно, твое письмо меня немного удивило. Геллерт повторил его движение и закурил. Сизый дым заструился вверх, растворяясь в серости лондонского неба. — Гермиона Грейнджер. — Что ты хочешь знать? — Кто она? Вопрос, похоже, совершенно не удивил его. Невыразимец неопределенно дернул плечом, внимательно разглядывая лицо собеседника: — Тебя интересуют ее профессиональные навыки или просто стало интересно, кого же ты спас? Геллерт хмыкнул. Борквуд всегда задавал правильные вопросы. Даже тогда в Министерстве, когда Альбус всё время твердил, что не стоит его привлекать. Но именно благодаря ему Гермиона сейчас была с Геллертом, а не заперта в той темнице. — Оба варианта. Знаешь ли, нужно правильно оценивать того, кто находится рядом. — Отличный мракоборец. Лучше многих, с которыми я был знаком, — подозрительно охотно ответил маг. — Почему? Борквуд хрипло хохотнул. Щелчок — и в воздухе запахло терпкой горечью табака. — Она жива. — Что еще? — Слегка самоуверенна, на мой вкус. Нехватку магических талантов компенсирует умом и знаниями. Ее хорошо обучили в Америке, и, надо признать, она лучшее, что случилось с Британским Министерством за последние годы. У нее блестящая репутация. — До случая с магглами, конечно. Мужчина бросил на Геллерта нечитаемый взгляд и осуждающе покачал головой. — Это дело сфабриковали. Ты, наверное, уже в курсе. Геллерт чувствовал, как в груди разгорается раздражение. Не сказать, что он услышал для себя что-то новое — Борквуд рассказал ровным счетом то, что он и сам понял. И судя по выражению его лица, больше он ничего говорить не собирался. Маг скользнул глазами по каменному лицу, подмечая свежие ссадины на скулах. Значит, в Министерстве он всё-таки выполнял приказ Венузии поймать беглянку. — Почему ты не мог ответить письмом? — Ты действительно считаешь меня самоубийцей? — скривился невыразимец. — Министр рвет и мечет? — Она пустила всех цепных собак Министерства по следу девчонки. — И тебя? — И меня. Геллерт улыбнулся. Ему нравился Борквуд. Помимо того, что он был чертовски полезным информатором, в нем был крепкий стержень, позволяющий ему оставаться при своем мнении в любой ситуации. Честность. Справедливость. Собственные цели, которых маг никак не мог понять. Он никогда не говорил больше, чем считал нужным, но этого было достаточно. — Тогда почему ты здесь? — На самом деле — узнать, как продвигается наше дело, — мужчина наклонил голову, сверля Геллерта прозрачными глазами. — Есть новости? — Пока нет. Но скоро будут. — Когда «скоро», мистер Гриндевальд? — «Скоро», мой дорогой друг, означает «в ближайшем времени». Или, если тебе будет угодно, когда я сочту нужным сообщить тебе. Невыразимец покорно склонился. Любому другому показалось бы, что это издевка, но Геллерт знал: один из его самых преданных сторонников действительно соглашается на его условия. Скулы заострились, когда он глубоко затянулся, и серый дым окутал двух магов, скрывая их от глаз любопытных прохожих. — Пару дней назад была встреча министров, — Борквуд недовольно хмыкнул. — Они обсуждали защитные барьеры от магглов. Есть мнение, что они научились проникать сквозь них. Уже несколько магов пострадали. Они боятся нас, Геллерт. Они готовы пойти на любые жертвы, лишь бы не допустить проникновения в их идеальный мир необъяснимых вещей. — И к чему они пришли? — Решили усилить защиту. Поставить дополнительные барьеры. — Идиоты, — во второй раз за сегодня повторил Геллерт. — Геллерт, мне нужно идти, — Борквуд сухо кашлянул и потер горло. Только сейчас юноша заметил, что его кожа приобрела почти пепельный оттенок. — С тобой всё в порядке? — О, еще скажи, что ты будешь рад приготовить мне суп и подоткнуть одеяло, — криво улыбнулся невыразимец. — Смешно. Я напишу тебе, как только будут какие-то новости. Не пропадай. Хлопок трансгрессии оставил Геллерта в одиночестве. Когда волшебник миновал привычный дом с призраком и свернул на оживленную улицу, погода испортилась окончательно. Под ногами чавкала грязь, а над головой, вторя безрадостным мыслям, хмурилось серое грозовое небо словно в насмешку, роняя крупные дождевые капли. Геллерт привычно запустил пятерню во влажные волосы и вдруг на грани различимого почувствовал легкое покалывание в основании черепа. Его пытались заколдовать! Глупо, безграмотно, бестолково и при этом совершенно не скрываясь. Сердце глухо толкнулось в ребра и тут же вернулось к обычному ритму, взрываясь в сознании невероятным ощущением азарта. Швырнуть в заклинателя непростительное, тем самым отказав себе в удовольствии с ним познакомиться поближе? Нет, это было бы чертовски скучно. Он остановился у лавки со сладостями, неспешно осмотрел содержимое коробочек, втянул носом аромат шоколада и резко развернулся, сталкиваясь с девушкой-голоса-для-женщин. Плакат выпал из ее рук и она негромко охнула. — Прошу меня простить, мисс, я такой неуклюжий, — Геллерт виновато поклонился, отмечая, что из-под ее бесформенного плаща выглядывают изящные туфли. Хотя после «марша грязи» местные суфражистки выбирали более подходящую для непогоды обувь. — Вы позволите вам помочь? — Нет, что вы, не стоит, — ее голос был тихим и взволнованным. Темные глаза смотрели на него с опаской. Геллерт даже успел слегка разочароваться — неужели по его следу отправили настолько паршивую волшебницу? Он наклонился, поднимая грязно-желтую бумагу и отряхивая ее от воды. — Я всё же настаиваю. Хотите я угощу вас чаем? — Не стоит, сэр! — она протянула руку, чтобы взять у него плакат, но юноша отступил на шаг, заинтересованно рассматривая расплывшиеся буквы. — Так значит, вы хотите голосовать? — он насмешливо взглянул на волшебницу. — В магическом мире у вас тоже недостаточно прав? Она вздернула подбородок и поджала губы. — Не ваше дело! Я спешу, сэр! — нарочито подчеркнуто. Геллерт едва уловил быстрое движение рук и тут же перехватил ее под локоть, упираясь заостренным концом палочки ей в ребра. — Не стоит, моя дорогая. А если из твоего прелестного ротика вырвется хоть звук, я прикончу тебя прямо здесь. Девушка вздрогнула. — Вы меня с кем-то путаете! Отпустите меня, пожалуйста. Я не сделала ничего плохого, просто хотела, чтобы вы… — Чтобы я что? Сдох в ближайшей подворотне? — прошипел Геллерт, крепче сжимая пальцы. — Из тебя ужасная актриса. Ее глаза сузились и как по мановению волшебной палочки испуг сменился вызовом, кривя ее рот в подобии усмешки. — Ты думаешь, я тебя боюсь? Губы мага растянулись в ухмылке. Он наклонился к ней так близко, что мог чувствовать, как от волос пахнет розовым мылом. — Я знаю, что ты меня боишься. — Отпусти меня и я обещаю, что ты останешься жив, — процедила она сквозь зубы и дернулась в попытке высвободить локоть из его пальцев, но на мгновение, всего на одно мгновение ей показалось, что делать этого не стоило. Потому что с его губ сорвалось: — Империо. Заостренное личико преследовательницы вдруг разгладилось, смягчилось, губы тронула легкая улыбка, словно рядом с ней — хороший друг, которому она могла доверять. Где-то в глубине души Геллерт даже пожалел ее. — Как тебя зовут, милая? — прошептал он ей на ухо, поглаживая прохладные пальцы и запястье. Наконец он нащупал то, что нужно, и вытащил из потайного кармана волшебную палочку. Черный орешник, надо же! Изящно выточенное древко заискрилось в руках волшебника, безропотно принимая нового хозяина, и он с удовлетворением спрятал ее в сюртук. — Николь, — тихо отозвалась девушка, даже не пытаясь сопротивляться, когда Геллерт повел ее вверх по улице, где слышался протяжный плач скрипки. Дождь усилился, превращаясь в серую непроглядную стену. — Кто тебя послал, Николь? Она молчала. Ее рот то открывался, то закрывался, словно она хотела ответить, но не могла. — Кто? — рявкнул Геллерт, останавливаясь и зачем-то встряхивая девушку за плечи. Ее голова безвольно мотнулась из стороны в сторону, но она по-прежнему не издала ни звука. Вода ручейками стекала по бледным щекам, и казалось, что она плачет. Вдруг она дернулась и взметнула на него взгляд, полный такой ненависти, что юноша чуть не отшатнулся: — Рассахэ силларум деви! — волшебница с тупой яростью начала выворачивать руки, и Геллерт услышал отчетливый хруст. Он не знал, что это за магия, но она заставляла ее разум ломать себе кости. — Ханн текр! Мир сузился до нескольких дюймов. Грудную клетку сдавило так сильно, что он сжал пальцы до побелевших костяшек и стиснул зубы, словно пытаясь остановить то, что было намного мощнее его. Боль полоснула по коже раскаленным лезвием и тут же растеклась по телу, заставляя мышцы непроизвольно сокращаться. А она всё шептала — тихо и сосредоточенно, уставившись остекленевшими глазами куда-то внутрь себя. Медленно, неповоротливо, словно тело принадлежало кому-то другому, Геллерт повернул голову, пытаясь рассмотреть сквозь мутную пелену сознания серую улицу. Магия мешала ему, маня за собой, призывая повиноваться и принять ее, подчиниться судьбе и уйти с дороги. — Не сегодня, тварь! — прохрипел Геллерт, чувствуя знакомый металлический привкус на языке, и швырнул девчонку в ближайший арочный проем. Здесь было темно и сыро. Журчащие струйки воды эхом отскакивали от высокого свода, что было только на руку — редкие прохожие точно не смогли бы их услышать. Хрупкое женское тело глухо впечаталось в край стены и осело бесформенной грудой на мокрый пол. — Ты, — прошипел Геллерт, привалившись к стене и пытаясь отдышаться. Заклинание не было закончено, но липкое ощущение ужаса не покидало его, приводя в ярость. — Кто ты такая? — Думаешь, ты всё знаешь? — девушка тяжело заворочалась и заговорила, поднимая на него глаза. — Думаешь, ты можешь справиться с Орденом? Геллерт хрипло рассмеялся. Рот тут же наполнился вязкой слюной и он сплюнул, с отвращением вытирая губы ладонью. — Орден? Опять этот чертов Орден? Ни единая эмоция не проскользнула на ее лице, когда она медленно подняла руки и принялась ощупывать карманы в поисках палочки. Империус всё еще влиял на нее, но чужая неизвестная магия словно пыталась подавить его. — Ты действуешь одна? — Нет. — Тебя кто-то послал? — Да. — Тебе приказали меня убить? — Геллерт понял, что она ему ничего не сделает. Определенные вопросы срабатывали как спусковой крючок, после которого она должна была начать читать заклинание. Это было сродни гипнозу, которым часто пользовались маггловские фокусники на ярмарках. — Да, — ее брови нахмурились, выражая непонимание. — Где моя палочка? — Она у тебя в кармане, дорогая, — отозвался Геллерт, выпрямляясь и закуривая. — Может, тебе поискать получше? Ваш Орден охотится на меня? — Нет, нет, — она замотала головой словно кукла. — Нам нет никакой разницы, кто умрет. — О как, — волшебник медленно выдохнул дым, разглядывая растерянную девушку. Она как раз принялась ощупывать многочисленные складки своей юбки. — Этот ваш Орден… Вас много? — Да, — важно кивнула девушка. — Вы выполняете какие-то определенные задания? — Да. Я должна выполнить задание, — она замерла и бездумно уставилась на Геллерта, но не увидев в нем решение, снова принялась ощупывать карманы. — Ты умрешь, если не выполнишь задание? — Да. — Как интересно, — пробормотал Геллерт, опускаясь перед девушкой на корточки и сжимая ее ладони. Грязная вода насквозь пропитала ее плащ, бурыми разводами расползаясь по темной ткани. — Тебя убьет твой Орден? Волшебница вдруг тепло ему улыбнулась. Искаженное империусом лицо ожило, приобретая чувственные черты. — Они хорошие, они никого не убивают. Мы заключаем союз с высшими силами, которые приказывают нам. Они наказывают тех, кто посмел их ослушаться, и награждают тех, кто им верно служит. — Тебя убьет магия? — Помоги мне, — еле слышно прошептали ее губы. Она болезненно поморщилась, когда Геллерт крепче сжал ее руку. — Конечно, я помогу тебе. Но ты должна ответить на последний вопрос: магия убьет тебя сразу? — Да. Маг шумно выдохнул и вложил в ее руки палочку. Она не искрилась, но пальцы волшебницы привычно обхватили древко. — Ты должна стереть себе память, моя дорогая. Это поможет тебе. — Правда? — искренне обрадовалась девушка, направляя палочку на себя. — Ты говоришь мне правду? — Конечно, — Геллерт кивнул и улыбнулся, проводя тыльной стороной ладони по ее щеке. — Нужно действовать быстро, иначе магия всё узнает, и ты умрешь. — Хорошо, хорошо, — она закивала, поднесла заостренный конец палочки к виску и прошептала: — Обливиэйт. Юноша поднялся, вымученно расправляя ноющие плечи. Он еще не до конца оправился после библиотеки, а тут еще эта волшебница. Так и подохнуть недолго. Она затравленно озиралась по сторонам, пытаясь понять, где находится и как здесь оказалась. Затуманенный взгляд скользил от одного угла к другому, изредка останавливаясь на ботинках Геллерта, и вдруг она замерла и начала заваливаться на бок. Тихо, практически беззвучно застонала. Ее сиплое дыхание становилось всё слабее, пока совсем не стихло. — Надо же, — мрачно протянул Геллерт, рассматривая тело. — Не соврала. Беглый осмотр преследовательницы ничего не дал. Ее карманы были пусты, украшений, как и оружия, не было. Осторожно, стараясь не нарушить естественного положения тела, маг отбросил край плаща и аккуратно ощупал ноги, затем бедра и тонкую талию. Волшебница была красивой. «Интересно, — вскользь подумал юноша, расстегивая верхние пуговицы, — почему именно красивые женщины готовы жертвовать собой ради какой-то высшей цели?» Но мысль тут же исчезла, потому что пальцы наткнулись на сложенный вчетверо конверт. Геллерт чертыхнулся. На него не первый раз охотились и каждый раз убийцы при себе хранили какие-то записи, письма или амулеты. Всё, что могло выдать их или скомпрометировать. Каким нужно быть идиотом, чтобы таскать всё это с собой? Он внимательно осмотрел сам конверт, а затем — письмо внутри. Тонкая рунная вязь с изящными росчерками словно перетекала из одного слова в другое и, что самое паршивое, совершенно не была ему известна. Он нахмурился, наклонив голову влево, и вдруг понял, что где-то ее уже видел. Озаренный догадкой, Геллерт еще раз бросил взгляд на тело и, ни секунды не медля, трансгрессировал. Если бы Гермиону Грейнджер попросили описать ее утро, она ответила бы в двух словах: «Тыквенный сок». Почему он? А потому что вы вообще его пробовали? Геллерт ушел еще до того, как она проснулась. Он часто исчезал и незаметно возвращался. Они молча обедали каждый у себя, она — в библиотеке, он — в кабинете, ни на минуту не отрываясь от книг. Голова шла кругом от бесконечной вереницы рун, но ни единой зацепки не было. В окна бил ослепительно яркий солнечный свет. День выдался настолько пригожим, что Гермионе до скрипа зубов хотелось его испортить. Россыпь лучей на стенах напоминала Хогвартс с его длинными коридорами и увитыми зеленым плющом камнями. С древними тайнами, которые их троица пыталась разгадать и всё время из-за этого попадала в неприятности. Она вспомнила, как Хагрид проговорился о Николасе Фламеле, как Гарри чуть не попался в Запретной секции, и как они смеялись, когда все вместе уезжали на каникулы домой, зная, что в следующем году обязательно встретятся. Не было больше Золотого Трио. Ничего не было. Гермиона со вздохом отбросила очередной бесполезный том, откидываясь на спинку кресла. Обычно так или иначе она могла контролировать свое плохое настроение, но именно этим утром было что-то не так. Возможно, дело было в запахе. Пряный цитрусовый аромат пыльно-перечной нотой расползался по темному паркету, проникая в каждую мелкую трещину, под каждую половицу, растекался по мягким диванным подушкам, глянцевым стеклам и полированному дереву, обволакивая каждый чертов дюйм этой квартиры. Он забивал нос, отвлекая от действительно важных вещей. Отзывался вспышками одуряюще нежных прикосновений на коже и терпким привкусом табачного дыма на языке. Гермиона вдруг прикоснулась к губам, снова прокручивая в голове вечер после библиотеки. Буквально на секунду она представила, как его руки зарываются в ее волосы, касаются скул и скользят ниже, с невесомой нежностью лаская мягкую грудь, как он прижимается к ней, такой возбужденный, такой обжигающе-горячий, невыносимо медленно расстегивает пуговицы на ее брюках, и ощутила, как низ живота начинает тянуть. Чертыхнулась. И вдруг пространство библиотеки заволокло туманной дымкой, заметались серебристые всплески, исчезая и снова появляясь в ярком кругу света. Призрачный лебедь величественно расправил белоснежные крылья и вытянул шею словно приветствуя Гермиону. — Мисс Грейнджер, — разорвал тишину надтреснутый голос Фламеля. — На нас напали. Пернелла мертва. Не пытайтесь найти нас и помочь, лучше завершите начатое. Не вините себя, ведь вы не виноваты в произошедшем. Когда будет нужно, я с вами свяжусь. Прощайте и берегите себя. Секундная стрелка монотонно отмеряла время, словно насмехаясь на Гермионой. Время. Его было так мало. На миг обессилев, она опустилась в кресло, запутавшись пальцами в копне разметавшихся по плечам каштановых волос. Слова волшебника вновь прозвучали в ее голове как сухая констатация факта: Пернелла мертва. Невидимый канат протянулся над пропастью, и она сделала мысленный шаг вперед, старательно удерживая равновесие. Мир полетит к чертям, если она позволит себе упасть. Ей нужно было тщательно проанализировать произошедшее. Воспоминания двухнедельной давности, совсем свежие, чтобы превратиться в крепкий рубец, начали саднить, отзываясь в теле ноющей болью. Казалось, с тех пор прошла вечность. Она заставила себя забыть всё, кроме яркой зеленой вспышки, в которой погиб ее боец. Но смерть Пернеллы — не ее вина. Нельзя брать на себя так много. К тому же — внутренний канатоходец смело шагнул вперед, одолевая притяжение хищной рокочущей пропасти — она ведь действительно не знает подробностей смерти миссис Фламель. Оставался единственный вопрос: кто? Министерские ищейки? Допустим. Отследить портал, которым воспользовался Альбус, невозможно, а нападать на нее, да еще под защитой чар пакта о путешественниках, просто бесполезно. Орден? Его реальную силу она смогла ощутить во время битвы в библиотеке. Но тогда возникает множество вопросов. К примеру, есть ли у Ордена реальные боевые силы, оберегающие его тайны? Каким образом выследили Фламелей и почему тогда не напали на квартиру Геллерта. Гриндевальд. Где он сейчас? Не мог ли он сам, зная тайны Николаса, попытаться украсть Философский камень? Гермиона начала раскачиваться на кресле, закусив губу. Не выдержав, она вскочила, начав мерить шагами комнату. Геллерт был на удивление с ней откровенен. Почти всегда, когда она задавала ему вопросы. Вспомнив его замечание о том, что она могла бы чаще им интересоваться, девушка хмыкнула. Почему, черт побери, и нет. Она вздрогнула, услышав шум со стороны окна. На подоконник неуклюже приземлилась ушастая сова и громко ухнула, привлекая к себе внимание. Отвязав письмо и провожая упорхнувшую птицу взглядом, Гермиона подняла брови, прочитав имя адресата. Милая мисс Грейнджер. Она поморщилась. Альбус сейчас не вызывал ничего, кроме раздражения. Я взялся за перо, как только сумел добраться до лагеря. Не знаю, дошли ли до вас вести о гибели Пернеллы. Мне эгоистично не хотелось бы стать тем, кто сообщит вам об этом первым. Если так, надеюсь, вы простите меня, тем не менее я почти уверен, что патронус Николаса уже всё сообщил… Мысли о потере миссис Фламель, безусловно, терзают мне душу, но также я схожу с ума от беспокойства о вас. Конечно, выдержка мракоборца не позволит вам ничего с собою сделать, в этом смысле вы искренне меня восхищаете, отличаясь от многих других женщин, но я позволю себе слабость сказать, что прекрасно понимаю вашу душу. Наше общение началось волею недавних обстоятельств, но несмотря на столь краткий срок личного знакомства, могу вас уверить: я знаю, какой болью отзываются в вас потери. Поверьте, в своих печалях вы не одиноки. Не томитесь лишними переживаниями — Николас предоставил нам кров, прекрасно осознавая опасность нашего мероприятия. Конечно, гибель милой Пернеллы — огромная боль для нас всех. Но вы справитесь, дорогая, вы обязаны. Это была великолепная женщина и она прожила весьма долгую, счастливую и насыщенную жизнь. Меня всегда поражала ее энергетика. Необъяснимо, но она была воплощением материнского образа, ее тепло, забота, ее улыбки и смех. Мерлин, всякий раз, как она трогала меня за руку, в груди становилось теплее, и чувство любви и ласки наполняло меня. Я знаю, что вы тоже это почувствовали, я не видел, но я уверен. Ради Мерлина, примите это тепло, не извращайте вашу светлую память уходом в самобичевание. Безусловно, вина этого происшествия лежит и на мне. Если бы только не мои эгоистичные пожелания. Вероятно, помощь Николаса не пригодилась бы, и мы могли затаиться где-либо в другом месте, но ведь это течение жизни. Вы не хуже меня понимаете, что значит предопределенность. Помните, мы все рядом с вами. Мы все разделяем наше общее горе и мы все обязаны защищать себя. Я искренне желаю вам быть сильной, дорогая. Прошу, пускай эта потеря останется светлым образом в вашей памяти, ведь все они на самом деле живы, пока мы храним воспоминания о теплоте их улыбок. Всегда ваш, Альбус. Нахмурившись, Гермиона прикрыла глаза, пытаясь отогнать неуместное веселье. Чудесно, Альбус. Феерично, Альбус. Какая реакция. Перечитав письмо еще раз, она всё-таки не сдержала едкой усмешки. Сколько прошло с того момента, как Фламель прислал ей патронус? И когда о произошедшем узнал Дамблдор? Неделю назад? Письмо явно было переправлено через третьи руки. Даже в ее времени совы, будь они неладны, не овладели силой реактивного двигателя. Что тебе нужно, Альбус? Думал, она в отчаянии. Даже намекнул на то, что Пернелла напомнила ей мать. Какая глубокая расчетливая шпилька. Скрывать нечего: он был близок, правда, поторопился. Хотя в письме и видно, как отчаянно Альбус старался всё учесть. Даже оставил пару строк на случай, если Геллерт прочтет его первым. Всё это, конечно, ради того, чтобы вернуть Ариану. Она устало потерла виски, грустно улыбнувшись. Теперь она понимала Гарри. Чувствовать себя частью чьей-то манипуляции было неприятно. На миг Гермиона задумалась, смогла бы она позволить волшебнику вернуться в прошлое, чтобы спасти сестру. Дать честный ответ оказалось непросто. Конечно, нет. Они оба кристально ясно это понимали. Как и то, что теперь ей предстояло быть гораздо осторожнее. Ведь есть вероятность, что Альбус не ограничится давлением на совесть. Гибель Арианы не давала ему покоя до самой смерти. Он так отчаянно хотел ее вернуть, что бездумно напялил на себя проклятое Реддлом кольцо лишь ради того, чтобы увидеть тень дорогого ему человека. Девушку передернуло. Она хорошо его понимала. Но даже если у них всё получится, даже если маховик будет работать, нет никаких гарантий, что выжив, Ариана перестанет быть обскуром. Что ущерб от нее не станет большим, чем от двух магических войн. Позволить Альбусу пойти на такой шаг значило поставить на карту гораздо больше, чем жизнь одного человека, а Гермиона не была готова идти на подобный риск. Хотелось курить, но не шарить же ей по ящикам в поисках сигарет. И что бы сказал Геллерт, застав ее копающейся в его вещах? Сова улетела. Это радовало, означая, что ответа от нее не ждут. Тем лучше. Не нужно было лишний раз упражняться в красноречии. Раздражение просачивалось в черепную коробку, подмывая фундамент самоконтроля. Накатывало волнами, погружая в вязкую пучину бессилия. У нее были связаны руки. Ни узнать, ни тем более выследить убийц Пернеллы не выйдет. Гермиона потянулась к браслету, поглаживая красивое металлическое плетение. Она отказывалась верить в гибель миссис Фламель. Сколько в этом было ее вины? Девушка крепко зажмурилась, пытаясь унять дрожь. Мысли настолько поглотили ее, что убранство библиотеки слилось в одну вычурную картину музейного интерьера, пока она кружила по комнате в попытках сбежать от самой себя. Она вышла в гостиную, останавливаясь возле камина, завороженно глядя на оранжевые языки пламени, лизавшие черную кованую решетку. Опустившись на кушетку, Гермиона тяжело вздохнула, наблюдая, как крохотные искорки взмывают вверх, улетая в трубу, и протянула руку, ныряя пальцами в волшебный огонь, чтобы погладить его золотистый загривок. Несколько долгих минут поглотило приятное созерцание игры света и тени, всегда действовавших на нее успокаивающе. Хлопок аппарации заставил вздрогнуть, сминая в руке злополучное письмо. Ей хотелось, чтобы он пришел вечером, когда она разложит все свои мысли по полочкам, тщательно упорядочив. Но Геллерт был уже здесь, привычно разрушив ее планы. Он задержался в дверном проеме, поправляя белоснежные манжеты. Уголки его губ поползли вверх. — Как прошла ночь? Она смотрела на него снизу вверх, беззастенчиво угадывая рельефный торс под ниспадающей тканью рубашки. Его светлые волосы слегка спутались, но ничто не указывало на следы сражения в доме Фламелей. Сейчас эта версия казалась ей идиотской выдумкой. Его шаги напоминали кошачью поступь. Движения, быстрые и грациозные, походили на повадки хищника. Черт бы его побрал. Это ведь Геллерт, мать его, Гриндевальд. Персонаж из истории магии. Она могла поклясться, что если бы рядом с ней находился Волдеморт, реальность бы меньше смахивала на нелепую галлюцинацию. Он подошел поближе, задумчиво рассматривая свою гостью. В ответ она неопределенно пожала плечами: — Быстро, я толком не выспалась. — Гермиона забралась на кушетку с ногами, не подозревая о том, что и сама напомнила волшебнику кошку. Ее изучающий взгляд коснулся непонятного выражения на его лице и дурацкое волнительное чувство наполнило грудную клетку, заставляя нервничать еще больше. Его пальцы нежно коснулись ее щеки, скользнув вверх по скуле, чтобы заправить тяжелый каштановый локон за ухо. Геллерт любовался, прокручивая в голове их последний совместный вечер. Его новости могли подождать. Он поглаживал большим пальцем ее подбородок, наслаждаясь бархатом кожи, задевал мягкую припухлость нижней губы, невольно предвкушая, как сомнет ее в сладком требовательном поцелуе. Возвышаясь над ней, он любовался светлой полоской женской груди в вырезе его рубашки. Стало любопытно, будет ли другая женщина смотреться так же притягательно в его вещах. Ее близость пьянила похлеще огневиски. Легкий ветерок ворошил каминное пламя, поигрывая занавесками, отчего в комнате становилось совсем не по-летнему свежо. Он не пытался перейти черту, она не останавливала его пальцы, поглаживающие ее шею. Было приятно тонуть в нежности прикосновений, не заботясь об их истинном значении. Ровно до того момента, как перед ее глазами возникла картина лиловых разводов, проступающих на горле от крепкого сжатия этих чудесных пальцев, лишающих ее кислорода. Способных навсегда решить головоломку всей ее жизни. Порывисто выдохнув, Гермиона слегка отстранилась. — Пернелла мертва, — письмо Альбуса зашелестело в ее руке. — И как ты себя чувствуешь? — спросил Геллерт, присаживаясь рядом с ней. Девушка покачала головой, отгоняя послевкусие дурацкой фантазии. Как она себя чувствовала? На редкость неудачный вопрос. Когда его задают, обычно и так понятно, что дела идут не лучшим образом. — Паршиво. Ненавижу бездействие. — Она облизнула губы, подавляя желание попросить сигарету. — Давно ты в курсе? Геллерт хмыкнул. — Полагаю, немногим раньше тебя. Альбус прислал мне патронус и это было чертовски несвоевременно. Ей ужасно хотелось спросить, чем таким он был занят всё утро, но она лишь закусила губу, жадно наблюдая за тем, как волшебник открывает портсигар. Геллерт ухмыльнулся, делая глубокую затяжку, с удовольствием выдыхая облако терпкого дыма, расслабленно прикрыв веки. — Держи, — он протянул сигарету Гермионе, секундой позже ощутив, как она покидает его пальцы. Когда легкие наполнились горечью, а голова пошла кругом, девушка вспомнила, что пора бы вытащить язык из задницы и начать задавать хоть какие-то вопросы. — Ты в порядке? — ляпнула первое, что пришло в голову. — А есть нечто, говорящее об обратном? — Геллерт лениво сощурился, насмешливо глядя на Гермиону. Ничего. Не было и намека на то, что он мог чувствовать себя как-то не так. Она выдохнула сизую струйку дыма, вглядываясь в волшебника. За все эти дни он либо был пьян, либо находился под воздействием магии. Что она о нем знала? — Касаемо нашего разговора в библиотеке. Геллерт перевел на нее вопросительный взгляд. — Я ничего у тебя не спрашивала просто потому, что мне казалось, всё и так понятно. — Она неопределенно махнула рукой, — Ты хочешь заполучить Альбуса. — Видя, как волшебник закусил губу, Гермиона поспешно добавила: — Я могу на многое закрыть глаза, но Аберфорта слышно. — Она выдавила из себя улыбку, продолжив: — Знаю только, что у вас с ним были какие-то общие, далеко идущие планы, которые сильно не нравились его брату. — Ему только это не нравилось? — Геллерт опасно сощурился. — Я в курсе истории с Арианой и того, что думает об этом Аберфорт. — Вот как? — с деланным притворством удивился Геллерт. — А что думаешь об этом ты? — Что всё это не мое дело и я не хочу вникать и выяснять детали. Меня это не касается. Геллерт широко ухмыльнулся, а в его голосе зазвучали опасные нотки. — Я — убийца, Гермиона. Неужели тебя это не волнует? Девушка хмыкнула. — Очень необычно, чтобы убийца так легко рассказывал о совершенном преступлении. Если бы все убийцы так просто признавали вину, это значительно упростило бы мне жизнь. — Допустим, звучит логично, — улыбнулся волшебник. — Хочу заметить: я никому не сдавался, просто поставил тебя перед фактом. Но что если… — он замешкал, улыбаясь своим мыслям. — Даже не так, Гермиона. Это действительно я убил младшую сестренку Дамблдоров. Просто подумай, — Геллерт начал загибать пальцы, — она была неконтролируема — это раз, два — мучила свою семью, к тому же страдала из-за гибели матери от ее магического выброса. Я видел, что Альбус привязан к ней, а значит, не будет готов пойти за мной. — Он ухмыльнулся, рассматривая встревоженное выражение лица его гостьи. — Ты оправдываешь убийцу, и даже учитывая твое весьма далекое родство с Альбусом, это немного странно, не находишь? Гермиона нахмурилась. — Способен ли ты на убийство? — Его ухмылка напомнила ей звериный оскал. — Вполне. Мы оба на это способны, не так ли? — Она отметила искорку удовлетворения, мелькнувшую в его взгляде. Ей определенно не нравилось его настроение. — Но мог ли ты убить Ариану? — Морщинка на ее лбу прорисовалась отчетливее. — Мог. Не специально, но мог. Только вот насчет Альбуса, прости, но я ни за что не поверю, что тогда ты навредил бы ему по своей воле. — С чего же я так трепетно к нему отношусь? — спросил Геллерт, наблюдая, как тонкая белая струйка дыма тянется к потолку, рассеиваясь в воздухе. Гермиона злилась. Он словно вынуждал ее оправдываться. — По-твоему, я похожа на оракула? Аберфорт был в бешенстве, когда узнал, что ты во Впадине. Думаешь, мне так уж сильно хотелось вникать? — Пожалуй, я перефразирую. Откуда в твоей милой головке мысль о том, что я бы не навредил моему дорогому другу? Гермиона зажмурилась, не желая произносить то, что в следующий миг сорвалось с языка: — Ты сбежал, негласно принимая на себя вину за гибель Арианы. — В образовавшейся тишине Гермиона почувствовала себя неуютно, добавив: — Благодаря тебе Дамблдоры сохранили отношения. — Вот такой я благородный, — протянул Геллерт. — Не думаю, что дело в этом, — усмехнулась Гермиона. — Если честно, вообще не хочу об этом думать. Как ты верно подметил, наше с Альбусом родство имеет весьма далекие корни. Были бы мы так близки, я, безусловно, винила бы тебя во всех его бедах, а он помог бы мне безо всяких условий. Геллерт, я всего лишь хочу выполнить свою часть сделки, чтобы жить дальше. Я правда не считаю, что имею право вмешиваться в эту историю. — И как же ты собралась жить дальше? — волшебник хитро сощурился, доставая сигарету из ее пальцев, чтобы в следующий миг сделать глубокую затяжку. Казалось, только что между ними не было всего этого неудобного разговора. Гермиона нахмурилась, будто ей тяжело было озвучить свое решение. — Не знаю. В Министерство я не вернусь. Хочу, чтобы они уничтожили все поддельные документы и отменили преследование. Без помощи Альбуса надеяться на это глупо. — А дальше? — Геллерт поднес сигарету к ее губам. Гермиона попыталась забрать ее, но волшебник улыбнулся, немного отодвигая руку. — Дальше… — девушка подалась вперед, случайно касаясь губами пальцев волшебника, наполняя грудную клетку табачным дымом. Она задрала голову вверх, выдыхая в потолок сизое облако. — Вернусь в Америку. Может, найду работу в МАКУСА. — Почему не сделаешь этого сейчас? — Волшебник дотронулся губами к фильтру, на миг отодвигая сигарету, чтобы облизать нижнюю, словно пробуя ее на вкус после Гермионы. Получилось слишком интимно и щеки девушки окрасились легким румянцем. — Ты вряд ли представляешь, что будет, если к ним в руки попадет волшебник, который, согласно документации британского Министерства, совершал нападения на магглов. Геллерт усмехнулся, сделав последнюю затяжку и превращая остатки сигареты в сизую птицу, выпорхнувшую в окно. — Оставайся. Гермиона насмешливо посмотрела на волшебника. — Зачем? Меня здесь ничего не держит. Разве что ты предлагаешь мне работу. Предупреждаю, я не очень хороша в готовке и уборке, твои эльфы в этом профи, поверь. Геллерт расхохотался. — Ты себя недооцениваешь. Я мог бы предложить тебе должность поинтереснее, но мы, кажется, выяснили, что после внезапного антракта наши герои до второго акта не дотягивают. Гермиона растянула губы в улыбке, чувствуя себя немного уязвленной его аналогией. — Уверена, местечковые театры оценили бы твою однодневную пьесу, Геллерт. — О, в сравнении с ними ты просто Венская опера. Ради такого я готов на самый потрясающий театральный эксклюзив. Можешь мне поверить — в умелых руках ты будешь звучать как меццо сопрано. Не выдержав, Гермиона прыснула и Геллерт ответил ей веселой улыбкой. — Говоря о моем предложении — я серьезно. К чему быть частью архаической системы, когда есть шанс создать новый порядок? — О чем ты? — девушка заинтересованно выгнула бровь. Геллерт подвинулся ближе, игриво прошептав: — А тебе можно доверять? Внутренности сжались от предвкушения тайны и одновременного ужаса от того, что она может сейчас услышать. Слова, такие детские, скрывали под собой слишком взрослые вещи, обсуждать которые она боялась. Ей очень хотелось этого не делать, но игнорировать Гриндевальда было невозможно. — Решай сам. Геллерт вмиг посерьезнел так, словно скрывал в себе другую личность, которая наконец просочилась сквозь беззаботный образ, увлеченный бурным потоком существования. — Я говорил о будущем, Гермиона. О новом мире, который затмит агонию старых устоев. Она ощутила, как ее сковывает озноб. — И что это будет за мир? — спросила она, жадно всматриваясь в разгоревшийся взгляд волшебника. — Мир, в котором близкие не сходят с ума, чтобы защититься от человеческой жестокости. В котором магический дар не заключен в одиночную камеру из... — Геллерт сделал паузу, словно к чему-то прислушиваясь, — виноградной лозы и, — он прикрыл веки, — пера Птицы-Гром. Гермиона порывисто выдохнула. Как он узнал, черт возьми?! — Какая сила, — он перевел на нее восхищенный взгляд. — Я хочу, чтобы ты присоединилась ко мне. Хочу, чтобы ты была рядом, когда покровы падут, и мы выйдем из-под гнета вековой пыли на древних библиотечных фолиантах. Ты можешь себе представить? Для магглов мы лишь книжные персонажи из страшных сказок. — Что ты хочешь сделать? — спросила девушка, ужасаясь тому, что услышит. — Написать новую историю, Гермиона. Потому что ни одно волшебное семя, возросшее в этом мире, не должно сгнить в земле. Ни единый волшебник не должен терять свой талант, прозябая в пыли фамильных поместий. Их золото лежит мертвым грузом желтого металла, сердца не бьются в поисках истинной магии, а души не видят света. Я воспламеню их, Гермиона. Я принесу им огонь, я стану их Прометеем и заставлю их возродить магию. Заставлю… — Его ноздри трепетали от выталкиваемого воздуха, а взгляд был направлен далеко за пределы вселенной. Он восхищал. Конечно, было легко пойти у него на поводу. Только он напоминал Гермионе отнюдь не Прометея. Он был воплощением Люцифера, ведущего за собой прямо в ад. Она хотела спровоцировать его. Проверить себя. Это было так самонадеянно, но маленькая девочка внутри нее больше всего на свете хотела признания. И сейчас ей было жизненно необходимо узнать — захочет ли Геллерт Гриндевальд пригласить ее в свой мир. Сильнейший маг прошлого столетия, который выбрал ее. Он. Ее. Выбрал. И это, черт возьми, подкупало. Доводило до внутреннего ликующего исступления. Окрыляло, заставляя мотылька лететь к яркой светящейся лампочке. — Нет. Геллерт моргнул, будто пробуждаясь от сна. — Нет? — волшебник даже не пытался скрыть непонимание. Гермиона отрицательно помотала головой. — Ты предлагаешь всё разрушить, но так не бывает. Ты чертовски убедителен, правда, но что ты можешь предложить взамен тому, что есть? — Силу. — И только? — она была ошеломлена его речью, но ей требовалось обоснование. Внутри нее проснулся дикий зверь, жаждущий вонзиться в живую плоть. Почувствовать вкус реального Геллерта Гриндевальда. — Ты сумасшедшая? Что еще тебе нужно? Территории, сила, золото — у них будет всё. — Опрокинешь мир магглов в карманы волшебников, чтобы сделать их богаче и влиятельнее? — Гермиона закусила губу. Геллерт не говорил о магглах ни слова. — Схватываешь на лету. Именно так я и сделаю. — Считаешь, они будут стоять с протянутыми ладошками, вывернув карманы тебе под ноги? — Ты меня недооцениваешь, у меня есть реальная сила, сторонники, — волшебник вскочил с кушетки, начиная раздражаться. — Много? Геллерт мрачно усмехнулся. — Достаточно. — Чтобы уничтожить город? Страну? — Гермиона смотрела на Геллерта, видя, как краска отливает от его лица, — Хватит для того, чтобы захватить всю немагическую Британию? — Что, если так? Посадишь меня в Азкабан, дорогая? — Зачем? Просто дождусь, когда твой план развалится по кирпичикам, обрекая тебя поучаствовать в уникальном представлении под названием Геллерт Гриндевальд. Второй акт. Фиаско. Геллерт расхохотался. — В моей биографии хотя бы возможен второй акт, — он пригладил волосы, возвращая себе утраченное самообладание. Сидящая напротив него девушка раскраснелась и тяжело дышала, не полностью осознавая, что только что произошло. — Ты передумаешь, — добавил Геллерт, плотно сжав челюсти. Он шагнул к ней, доставая из внутреннего кармана небольшую записную книжку в кожаном переплете. — Блокнот моего отца, — прежде чем вложить его в протянутую руку, он внутренне ухмыльнулся. Эта девушка заставила его злиться. Глупая, недальновидная, раздражающая. Так же сильно взбесить его мог только Альбус и это влекло и отталкивало одновременно. — Полистай, я видел там символы, похожие на те, что… ты поняла. Гермиона забрала блокнот. В попытке собраться с мыслями она предпочла с головой уйти в работу. По крайней мере, эта стезя была хорошо ей знакома. Пробежав глазами несколько страниц, она недовольно посмотрела на Геллерта. — Приступлю к расшифровке, как только переведешь мне эти заметки. Волшебник поморщился. Он совсем забыл, что она не знает немецкого. Черт. — Естественно, переведу. — Он невозмутимо отобрал блокнот, присаживаясь в кресло. По щелчку пальцев из соседней комнаты приплыли несколько пергаментных свитков, перья и чернила. Вырвав несколько листочков, он протянул их девушке. Гермиона перерисовала указанные символы с алфавитным значением, пока Геллерт зачитывал ей различные фрагменты. Замечания его отца были весьма ценными и она невольно поразилась тому, откуда он мог обо всем этом узнать. К примеру, некоторые символы в сочетании с другими образовывали устойчивые выражения, которые являлись подобием магической формулы. И что было бы, прочитай она их вслух чисто по незнанию? Ей не хотелось донимать волшебника выяснениями, но любопытство сегодня пересилило любой здравый смысл. — Можно вопрос? — Гермиона закусила губу. — Если скажу «нет», это что-то изменит? — глумливо поинтересовался Геллерт. Она пропустила эту шпильку, улыбнувшись уголками губ. — Откуда твой отец узнал об Ордене столько всего? Все эти выводы можно сделать, только если очень долго экспериментировать со значениями. Геллерт откинулся на кресле, прикрыв блокнот. — Хотел бы и я это знать. — Ты не общаешься с родителями? — Сложно общаться с теми, кого больше нет. — Прости, — ей стало ужасно неловко. — Ничего. — Геллерт заглянул в блокнот, удивленно вскинув брови. — Похоже, мы закончили. Осталось всего-ничего — перевести этот талмуд, — он кивнул головой в сторону дневника, лежащего на столике. — Не всё так сложно, — улыбнулась Гермиона. — Есть заклинание, позволяющее перевести этот текст даже с учетом того, что в сочетании некоторые символы образуют новые значения, — девушка не заметила заинтересованности, мелькнувшей во взгляде волшебника, продолжив перечислять достоинства ее заклинания. — Это авторская магия? — спросил Геллерт. — Отчасти. Я немного дополнила министерские чары. Криптос, — заклинание вспыхнуло, ослепляя волшебников. Палочка втянула в себя чернила, оставив некогда исписанные листы девственно чистыми, чтобы наполнить страницы дневника синеватым свечением, коснувшись обложки. Гермиона быстро пролистала его, удовлетворенно хмыкнув. — Мы перевели большую часть написанного, Геллерт. — Не всё? — Видимо, в блокноте были не все значения. Я попытаюсь расшифровать их сегодня вечером. — Тем не менее, даже без этих символов они могли свободно прочесть довольно большие куски текста. Волшебник кивнул своим мыслям, озабоченно всматриваясь в зашифрованные фрагменты. Заметив его состояние, девушка мягко коснулась руки волшебника. — Тебя что-то беспокоит? Геллерт устало потер глаза. — Есть кое-что… Внезапно каминное пламя взвилось вверх, полыхнув зелеными языками, и комната наполнилась гулом голосов. — Gellert, mon cher!¹ — пропела белокожая брюнетка с затянутой в корсет талией. Плавные движения ее бедер очаровывали, невольно приковывая к себе внимание. Ее волосы мягкими волнами спускались на плечи, утопая в пушистом меховом манто. Рука в белой перчатке скользнула по алебастровой щеке волшебника, а вишневые губы оставили невесомый след в уголке его рта. — Мишель, ты очаровательна, — пропел Геллерт, целуя тыльную сторону ее ладони. Он бросил взгляд на Гермиону, чем обратил на нее внимание остальных гостей. — Schatz, wir sind hier nicht allein,² — пропела худощавая блондинка, разглядывая незнакомку серебристо-серыми глазами, напомнившими Гермионе лунное сияние. Ее спутник учтиво поклонился. В это время другой господин, неуловимо похожий на Мишель, подал ей руку, помогая девушке подняться с кушетки. Увидев ее свободные черные брюки и мужскую рубашку, француженка игриво наморщила носик, обращаясь к Геллерту: — Что это за petit garçon³ рядом с тобой? Я думала, ты любишь только меня.