Novus ordo seclorum

— Мисс желает немного вина? — домовик, облаченный в темно-синий фрак, услужливо поклонился, предоставляя Гермионе взять с подноса бокал. Она неловко усмехнулась и кивнула, обхватывая пальцами изящную ножку. — Благодарю… — эльф никак не отреагировал на запоздалый ответ, быстро затерявшись среди гостей. Чудесно, Гермиона. Еще одна странность в копилку странностей Гермионы Грейнджер — девушки, которая благодарит домашних эльфов. Она вздохнула и пригубила вино, обводя взглядом бальный зал. Святочный бал в Хогвартсе казался блеклым подобием этой «вечеринки», ужином перед телевизором с пиццей и газировкой. Блистающая красота современных женщин, увенчанных цветами и перьями, одетых в роскошные бальные платья, граничила с совершенно особенной аристократичной утонченностью. Мужчины в идеальных костюмах, расшитых серебром и золотом сюртуках выглядели так, словно весь мир лежал у их ног, и это было действительно так. Они были повелителями этого времени, теми, кто создавал историю, творя ее на костях низшего общества. Гермиона поморщилась. Для нее здесь все было слишком. Слишком приторно, слишком сладко. Она бы с удовольствием сейчас проводила время в библиотеке, за бокалом огневиски, или в гамаке под сенью раскидистых яблонь, за чтением книги и восхитительным вкусом свободы. Они смотрели на нее. Они обсуждали ее, наклоняясь друг к другу и прикрывая рот ладонями. Конечно, Гермиона понимала почему. Кто еще мог позволить себе явиться на торжественный прием с самим Геллертом Гриндевальдом, оперевшись ему на руку? Кто из этих милых дам, заглядывающих ему в рот, вымаливающих у него ответный взгляд, мог похвастаться тем, что сам Геллерт Гриндевальд снимает с их плеч пелерину, удостаивая слишком долгим поцелуем в запястье? Слишком интимным, чтобы быть допустимым. Гермиона Грейнджер не принадлежала этому времени и тем более этому обществу. Она была самозванкой на этом празднике, но после вчерашней ночи самолюбие заставило ее встать раньше и быть во всеоружии прежде, чем увидит Геллерта. — Гермиона, я рад вас видеть, — перед ней вдруг возник Кристоф. Ее идеальный спутник на этот вечер. — Прекрасный приём, не правда ли? — О, чудесный, — девушка тепло ему улыбнулась, положив руку на предложенный локоть. — Вы соврали мне, Кристоф! — она картинно нахмурилась. — Вы говорили, что будет совсем немного людей, а здесь, кажется, половина Вены собралась. — Каюсь, мисс Грейнджер, — он виновато опустил голову и тут же рассмеялся. — Но, поверьте мне, ни одна дама в этом зале не сравнится с вашей красотой. — Могу ответить вам тем же, мистер Бернье, вы прекрасно выглядите. — Вы мне, льстите, мисс Грейнджер, — с улыбкой ответил Кристоф. — О, а вот и Мишель. Не видел ее со вчерашнего вечера. Она впорхнула в зал в обворожительном воздушно-сиреневом платье, приковывая к себе заинтересованные взгляды почти всей мужской половины. Густые волосы, подобранные в высокую прическу, и открытые плечи придавали ей удивительное очарование. Гермиона украдкой взглянула на свое отражение в зеркальной глади, увитой резным золотистым плющом. Пернелла Фламель преподнесла ей поистине драгоценный подарок. В свертке Гермиона обнаружила немного повседневной одежды, пару туфель и великолепную черную юбку в пол, которая явно не вписывалась в общепринятые рамки моды этого времени. К ней шла светлая блуза и сапфировая полупарюра, которую Гермиона в жизни бы не надела, если бы не этот вечер. — Гермиона! Здравствуй, моя дорогая! — Элеонора едва прикоснулась к ее щекам воздушными поцелуями, оставляя после себя нежный цветочный шлейф. — Я так рада, что ты смогла прийти! Ты успела вчера все свои дела доделать? Не хочу, чтобы ты весь вечер о них думала, — девушка закатила глаза и махнула изящной ручкой, затянутой в кружевную перчатку. — Шикарное колье! И серьги! Мерлин, ты с каждой встречей нравишься мне все больше! Кристоф, ты снова оставил свою сестру на растерзание этим стервятникам? О, я вижу вино! — Она всегда такая? — спросила ошарашенная Гермиона, когда ураган по имени Элеонора скрылся в толпе. — О да, — расхохотался Кристоф, — помню, на одной из вечеринок я весь вечер пытался ее найти, но каждый, у кого я спрашивал, только разводил руками и говорил, что она буквально только что была здесь. В итоге ее нашел Михаэль. Она как раз собиралась искупаться в фонтане и уговаривала камердинера проследить, чтобы никто не подсматривал. Гермиона рассмеялась: — Я бы сейчас тоже не отказалась окунуться в фонтан. А лучше утопиться, лишь бы не чувствовать на себе все эти взгляды. — Здесь очень жарко. — Что же вы сразу не сказали? — Кристоф выпустил ее руку. — Я сейчас. — Мисс желает еще вина? — деловито поинтересовался все тот же домовик, подставляя поднос для пустого бокала. Гермиона оценивающе осмотрелась и взяла еще. Людей становилось все больше. Гул голосов прорезали звуки фортепиано и скрипки. На небольшой сцене пела дивной красоты девушка, звенели бокалы и столовые приборы. Все эти люди пришли сюда ради одного — увидеть Геллерта Гриндевальда. Прикоснуться к символу перемен, почувствовать себя частью чего-то важного. Многие из них умрут за него. Никто не запомнит их имена и, вероятно, сам Геллерт даже не будет знать о них. Он исчез буквально сразу. В этом огромном особняке было легко затеряться среди множества комнат, но Гермионе было непонятно одно — если вся эта затея ради него, почему он не купается в лучах славы, не слушает благодарные речи? Разве не для этого они здесь? — Как у вас обычно проходят такие вечера? — спросила она у Кристофа, когда тот вернулся. Температура практически не изменилась и приходилось изредка обмахивать себя ладонью. — Чаще всего мы ждем, когда все соберутся, затем Геллерт выступает с речью, а дальше начинается веселье — танцы и сюрприз для гостей. Сегодня его готовит Элеонора, — он лукаво посмотрел на девушку, — будет интересно. — О, — хохотнула Гермиона, — с Элеонорой никогда не бывает скучно. — Она не была такой раньше. До встречи с Михаэлем у нее был сложный период в жизни, когда нам всем приходилось бросать свои дела и нестись к ней на помощь. — Чем она занимается? — Если я расскажу, мне придется вас убить, — рассмеялся юноша, поглаживая ее ладонь. Гермионе не нравилось такое внимание. Такие жесты заставляли ее чувствовать себя обязанной. — Не обязательно рассказывать, — пожала она плечами, мягко высвобождая руку и поправляя заколку, — можно просто намекнуть. — Скажем так, — Кристоф наклонился к ней, обжигая ухо вкрадчивым шепотом, — она занимается кое-чем очень незаконным. И, если она узнает, меня просто убьет, а вас заговорит до смерти. Гермиона расхохоталась, запоздало прикрывая рот ладонью. Блестящие глаза Кристофа, такие же как у сестры, неотрывно следили за ней, тая в уголках усмешку. — Вы сегодня другая, — заметил он, перебирая пальцами ее локон. — Вам очень идет этот наряд. Хотела бы Гермиона ответить ему, смутиться, как полагается, но гости внезапно расступились, пропуская в зал виновника торжества. Геллерт, в сопровождении Мишель, вошел в зал, приветствуя и пожимая руки, улыбаясь и оставляя легкие касания губ. Стало заметно прохладнее и девушка поежилась, обнимая себя свободной рукой. Откровенно говоря, их утро не задалось. Гермиона надеялась, что сможет закончить расшифровку перед вечеринкой, но Геллерт наотрез отказался заниматься этим сейчас. У него были дела поважнее, о чем он и сообщил, одарив ее своей очередной «обаятельной улыбкой Геллерта Гриндевальда». — У нас почти все готово, Геллерт, — увещевала его Гермиона, пока он перебирал вещи в шкафу. — Не вижу смысла растягивать это еще на несколько дней. — Синий? — спрашивал волшебник, примеряя расшитый серебром сюртук. — Да, определенно. Говорят, синий цвет символизирует верность. Ты знала, что индейцы майя перед тем, как принести человека в жертву, окрашивали его в синий цвет? Символично, не правда ли? — он отвернулся, небрежно бросая сюртук на кровать. Гермионе только оставалось бессильно вздохнуть и продолжить расшифровку самой. Она не понимала перемен в настроении Геллерта, не хотела их понимать. Надежда, что после вечернего происшествия он захочет от нее избавиться поскорее и поможет расшифровать записи, таяла с каждой минутой. Казалось, он просто забыл об этом. — Мисс, мы с вами не знакомы. Позвольте представиться — Фрэнсис Вальдхайм, — сухие губы пожилого мужчины едва коснулись тыльной стороны ладони девушки, — я хозяин этого kleines Haus. Мой дорогой Геллерт сказал, что вы из Англии и не владеете немецким. — Да, к сожалению мое обучение его не включало, — Гермиона слегка склонила голову, приветствуя его. Она отчаянно боялась показаться не такой. Здесь она как никогда выделялась из толпы светских дам, начиная от наряда и заканчивая манерами. — Рада с вами познакомиться, у вас чудесный дом. — Этот? — Фрэнсис усмехнулся, поглаживая моржовые усы толстыми, как сосиски, пальцами. — Право не стоит, этот загородный дом только и годится для подобных пирушек. Видели бы вы мой особняк в Париже. Там роскошно. Его благоустройством занималась моя многоуважаемая матушка, а женщины, как вам известно, в этом деле великолепны. — Боюсь даже представить, насколько он чудесен, — рассмеялась Гермиона. — И все же поверьте мне, — уверила она, — дом восхитителен. — Геллерт сказал, вы мракоборец. Стой! — домашний эльф от неожиданности чуть не выронил поднос, но чудом удержал его. — Попробуйте это вино, мисс, — ее бокал перекочевал в руки Фрэнсиса, сменяясь другим. Темное насыщенно-бордовое вино одуряюще пахло летом. Гермиона пригубила немного, позволяя себе раствориться в многообразии вкусовых ощущений, не замечая пристального серебристого взгляда. — Недавно я решил расширить свой подвал. Когда мы начали ломать каменную кладку, за одной из стен обнаружился винный погреб, представляете? — Да вы что! — притворно удивилась Гермиона. — Я так и не смог выяснить, кому же принадлежало это богатство, поэтому решил, раз дом теперь мой, то и вино тоже принадлежит мне, — Вальдхайм довольно улыбнулся. — Так вы работаете на Британское Министерство? — Да. — Надеюсь, у нас с вами не возникнет никаких проблем? — он прищурился, поправляя несуществующие складки на ее рукаве. — Мы очень дружны с министерствами и стараемся всячески помогать в вашей нелегкой работе. — Я не… — Он так ловко перескакивал с одной темы на другую, что Гермиона растерялась. — Прошу прощения, мистер Вальдхайм, я здесь ради нашей с вами общей цели. — Она понизила голос. — Геллерт доверяет мне. Несколько мгновений мужчина смотрел на нее темными глазами, а затем радушно улыбнулся, приглаживая подернутый сединой пробор. — Именно это я и хотел услышать, моя дорогая! Идемте ко мне за столик, я хотел бы узнать все о вашей работе. Никогда не встречал такого очаровательного мракоборца! Он подхватил Гермиону под локоть, увлекая в другой конец зала. Когда она впервые примерила подарок Пернеллы, то не поверила своим глазам. Вмиг из мракоборца, путешественницы во времени и самой обычной девушки она превратилась в истинную леди этого века. Распрямились плечи, вытянулась спина, очерчивая грудь в неглубоком декольте. Гермиона смотрелась в зеркало, слыша, как в соседней комнате открывается дверь и Геллерт идет в ванную. Она представила, как струи воды стекают по светлой коже, виляя в углублениях мышц, и как он рассматривает свое отражение, отбрасывая со лба непослушные пряди. Это придало ей странной уверенности. Он был человеком, самым простым человеком, исполняющим ежедневный ритуал умывания и чистки зубов так же, как и она. У него есть страхи, опасения. Мечты и желания. Мысли, которые не дают ему заснуть. И Гермиона решительно не хотела мириться с тем, что он о ней подумал. — Дорогие гости, — разнесся по залу усиленный Сонорусом голос Вальдхайма, — приглашаю вас занять свои места! Мои домашние эльфы трудились целый день и приготовили для вас изысканные блюда, мои лучшие виноделы со всех концов мира прислали свое лучшее вино, чтобы порадовать вас! Прошу, друзья мои! Да начнется веселье! Свет померк, и на столах зажглись свечи, облачая гудящий множеством голосов зал в таинственный полумрак. Раздался стук каблуков по деревянному полу, скрипнули стулья, зазвенели бокалы, соприкасаясь друг с другом. Гермиона даже не удивилась, когда рядом оказался Кристоф. Его намерения с каждым словом и жестом становились все прозрачнее, и ей до одури хотелось оказаться как можно дальше. — Мисс Грейнджер, прошу меня простить, но вынужден вас ненадолго покинуть, — извиняющимся тоном сообщил Фрэнсис после короткого диалога с домовиком. — Возникли небольшие трудности с десертом. Гермиона рассеянно проводила его взглядом, вполуха слушая очередную забавную историю Кристофа, поднесла бокал к губам и замерла. Геллерт сидел чуть дальше, вальяжно опершись локтем на стол, и Мишель, пристроившись сбоку, любовно перебирала светлые волосы, нашептывая ему что-то на ухо. Маг довольно щурился, как кот, которому чешут спинку. — … а потом оказалось, что это и не чердак вовсе, а… Гермиона, вы еще со мной? — Да, да, — девушка заставила себя отвести взгляд от этой сцены и попытаться вникнуть в суть разговора. — И что там вместо чердака? — Они хорошая пара, — Кристоф заметил ее взгляд и усмехнулся, — мне всегда казалось, что они созданы друг для друга. — Сложно оценить, — пожала плечами Гермиона, старательно игнорируя Геллерта с Мишель. — Я знаю его не так давно, так что… Она поцеловала его. Долгим, сладким поцелуем, зарываясь изящными пальчиками в пшеничный шелк его волос. Голоса слились в единый звенящий гул, раздражающий барабанные перепонки до боли в висках. Стало нечем дышать, будто легкие вытащили из груди, и Гермиона закрыла глаза. Всего на мгновение. Она недоумевала, откуда в ней столько женского самолюбия, разодранного в клочья чужим поцелуем. Решение пришло совершенно внезапно. — Расскажи мне о себе, — очаровательно улыбнулась Гермиона, поворачиваясь к Кристофу. От него пахло чем-то резким, зудящим в носу, но она пересилила себя, придвигаясь ближе. — Ты говорил, что учился в Дурмстранге. Правда, что у вас есть скелет сфинкса? — Нет, это просто легенда, — юноша, несколько удивленный переменой настроения Гермионы, неловко улыбнулся. — По крайней мере, когда я там учился, скелета не было. — Дамы и господа, — раздался певучий голосок Элеоноры, — у нас сегодня необычный вечер, полный тайн и удивительных приключений. Для этого потребуются все ваши таланты, которых, я уверена, у вас немало! Гермионе пришлось снова развернуться и с интересом уставиться на девушку, активно жестикулирующую на подсвеченной магическими огоньками сцене. — Сначала я хотела представить вам мою дорогую подругу, свет моей жизни — прекрасную и очаровательную Мишель Бернье. Она обладает уникальными вокальными данными. Судьба подарила ей власть над музыкой и необыкновенный голос, способный очаровывать и увлекать за собой и мужчин, и женщин. Как однажды выразился ее брат, — она многозначительно посмотрела на Кристофа, — он способен покорить даже крокодила. Раздались смешки. Гермиона покосилась на юношу — его щеки полыхали румянцем. Он виновато развел руками, и смех стал громче. — Но сегодня, моя дорогая Мишель, тебе придется уступить другой девушке свое место. Мы познакомились буквально вчера, но она успела покорить мое сердце! — смутное подозрение закралось в душу Гермионы и тут же подтвердилось: — Гермиона Грейнджер, — Элеонора ловко спрыгнула со сцены и подбежала к ней, приобнимая ее за плечи. — Расскажи мне о своих талантах, дорогая! Нам всем очень интересно, что скрывается под маской сурового мракоборца! Хотелось провалиться сквозь землю. В Хогвартсе Гермиона всеми силами избегала подобных развлечений и весьма успешно. На министерских приемах такое было редкостью, и ей удавалось ускользнуть раньше. Сейчас ее мозг судорожно пытался придумать достойный ответ, но получалось плохо. — Ну же, моя дорогая. Может, ты поёшь или танцуешь? — не унималась Элеонора, восприняв молчание за стеснение. — Может быть, ты создаешь удивительные иллюзии? Десятки глаз были прикованы к ней, а язык словно прилип к нёбу. У нее не было ни одного из перечисленных талантов, но это не означало, что ей нечего сказать. — Моя милая Элеонора, — Гермиона обворожительно улыбнулась, отпивая из бокала вино, — я думаю, если бы мантикора, на которую мы охотились буквально месяц назад, услышала моё пение — охота прошла бы более успешно. Она просто упала бы в обморок. — Смех зала служил подтверждением правильно выбранной тактики. — Танцевать меня учил один старый великан, и с тех пор я боюсь демонстрировать это на людях. Мерлин не наградил меня подобными талантами, и я благодарна ему за это всей душой, но я не прочь побеседовать о гоблинских восстаниях или повадках гиппогрифов. Этого оказалось достаточно. — Слышали? — расхохоталась Элеонора, снова ускользая на сцену. — Мисс Грейнджер так предана своему делу, что танцует с великанами! От себя могу добавить, что она великолепная рассказчица, и я знаю это не понаслышке! Итак, кто у нас следующий? Гермиона чувствовала, как хмурый взгляд Геллерта прожигает дыру в ее щеке. — Постарайся не привлекать внимание, — сказал он ей прежде, чем зеленое пламя окутало их фигуры. Что ж, видит Мерлин, она старалась как могла. — И, все-таки, я в вас не ошибся, — Фрэнсис Вальдхайм грузно опустился на стул рядом, промакивая платком вспотевший лоб. — Вы так не похожи на этих женщин, — он обвел рукой зал, — в вас есть внутренний огонь! — Вас действительно учил танцевать великан? — поинтересовался мужчина за соседним столиком. У него были шикарные, слегка подкрученные усы и трость с рукояткой в виде волка. — Джеффри Уайт, целитель в лечебнице Святого Мунго. — Полувеликан, — улыбнулась девушка. — И поверьте мне — это были сокрушительные уроки танцев. Мужчины рассмеялись. Хагрид действительно пытался научить их танцевать перед Святочным балом, ведь Макгонагалл, по его мнению, ничего не смыслила в современных танцах. Гермионе повезло тогда: она отделалась легкими ушибами и парой синяков, а вот у Рональда были оттоптаны ноги, что только усугубило его настроение. — А мне было бы любопытно послушать о восстаниях, — справа от девушки возник невероятной красоты юноша. Его платиновые волосы были заплетены в косу, а удивительные синие глаза слегка мерцали, переливаясь в оранжевом свечном пламени. Он призвал еще один стул и оперся локтем на спинку, всем своим видом выражая готовность слушать. — Позвольте представиться — Эйса Фаррагут. Моя семья владеет небольшой угольной шахтой на севере Британии. — Ха, — воскликнул Вальдхайм, — небольшой. Мисс Грейнджер, это самый завидный жених в этом зале! Их шахты производят более двух миллионов имперских тонн в год, представляете? А это сотая часть всей угольной добычи Британии! И Гермиона поняла. В этом зале собрались исключительно полезные и нужные Геллерту люди. Здесь были дипломаты и целители, военные и владельцы фабрик. Это была не просто вечеринка, а демонстрация силы и возможностей. Геллерт Гриндевальд не боялся проигрыша; он даже не думал о том, что может проиграть. Они не скрывались, собирая вокруг себя все больше преданных идее людей, заставляя их поверить в общую цель, за которой стояло светлое будущее. — Так что насчет гоблинов? — нисколько не смутившись, поинтересовался Эйса у Гермионы, поигрывая запонками с крупными изумрудными вставками. — Я думаю, что нам не избежать новых восстаний, — ответила ему Гермиона. — Гоблины хотят носить палочки, хоть они им и не нужны. Они не владеют секретами их изготовления и их очень оскорбляет тот факт, что волшебники буквально запретили им ими пользоваться. — А еще они жадные, — добавил Фрэнсис. — Я бы сказала: бережливые, — Гермиона усмехнулась. — Вы ведь тоже храните свои сбережения в Гринготтсе? — Я был совсем мальчишкой, когда его передали под контроль гоблинов, — мужчина пожал плечами, — но моя матушка говорила, что до этого хранить что-либо там было опасно. А сейчас это чуть ли не самый надежный банк во всей Европе. Как вы думаете? — Но они ведь тоже не желают выдавать нам свои секреты изготовления оружия, — Фаррагут перебросил косу на другую сторону и хмыкнул: — У меня в шахтах главный инженер — гоблин. Рагберт Трехпалый. И у него, как вы могли догадаться, всего по три пальца на руках и отвратительный характер. Так вот, однажды он предложил мне ускорить добычу кое-каким интересным способом, но не сказал каким. Мы остановили производство на четыре дня, а через два месяца подсчеты показали полугодичную сумму. — И что же он сделал? — заинтересованно спросил Вальдхайм. — Я не знаю, — развел руками Эйса, — он так и не признался. — Если уж речь зашла о волшебных существах — давайте лучше поговорим о недавнем восстании сасквотчей, — предложил Уайт, поглаживая блестящую волчью голову. — Америка так нетерпима к магглам и так трясется над своим «Статутом о секретности», неужели нельзя как-то более гуманно решать вопрос, а не уничтожать бедных бигфутов? — Джеф, это было пятнадцать лет назад, — закатил глаза Вальдхайм. — Вспомни лучше, как за пару лет до этого мы славно погуляли на Чемпионате по квиддичу. — О, Мерлин, — мужчина потер переносицу. — Я до конца жизни буду с ужасом думать о тех бедных французских фанатах. Их ведь так и не нашли? — Не отклоняйтесь от темы, господа, — Эйса жестом подозвал домовика и обновил всем бокалы, — магглам давно пора показать, кто хозяева этого мира! Мисс Грейнджер, вы поддерживаете американский Закон Раппапорт? Гермиона находилась не в том месте, где следовало высказывать свое мнение. Она задумчиво качнула бокалом и улыбнулась присутствующим: — Поддерживай я его, разве была бы среди вас? Магический мир — это нечто удивительное. Я не считаю, что мы должны скрываться. Мы не должны прятаться, и мне хотелось бы, чтобы мои дети не страшились пользоваться магией как для защиты, так и в повседневной жизни. Еще тогда, сотню лет назад, она была взбешена тем, что Гарри попытались исключить из Хогвартса за призвание патронуса. Так что, можно сказать, это была частичная правда. А они рассмеялись, одобрительно качая головами. Все что им требовалось — убедиться в том, что она предана Геллерту и его идее общего блага. Она немного знала о том, что он предлагал им. Все его манифесты и факты о деятельности хранились в запретных секциях министерского архива, куда имел доступ лишь министр. Информации о нем в общем доступе было мало, и она показывала его не в лучшем свете. — Ты говоришь как он, — прошептал на ухо Кристоф, накрывая ее ладонь своей. — Вы с ним очень похожи. И я очень рад, что именно он послужил причиной нашей встречи. Она улыбалась ему. Чертовому мистеру Бернье. Она хохотала над шутками этих мужчин, обнажая идеально ровные белые зубы. Касалась своими тонкими пальчиками бокала и подносила его к своим чертовски вкусным губам, бросая блестящие взгляды на Кристофа. Его ладонь словно невзначай скользнула по ее руке, лаская нежную кожу подушечками пальцев и слегка сжала. Она не отстранилась, не сбросила ее в возмущении столь недопустимым поведением. Лишь снова рассмеялась мистеру-угольные-шахты, позволяя ему рассматривать ее восхищенным взглядом. А ему оставалось злиться, залпом опрокидывая в себя бокал за бокалом. Его прекрасная Мишель, такая преданная и соблазнительная, сегодня невероятно раздражала, и единственное, чего бы сейчас желал Геллерт — оказаться с мисс Грейнджер наедине, стирая улыбку с ее приоткрытых губ. — Синий? — спрашивал он, видя, как ее брови хмурятся. Она ненавидела его. Он это прекрасно видел и ничего не мог сделать. Лишь больше усугубить ситуацию, выжигая из себя этот пронзительный миндальный взгляд. Она что-то бормотала о их деле, о записях, а он только и мог смотреть, как плавный изгиб ее бедер касается дверного косяка, скрытый под тонкой тканью его рубашки. А затем она исчезла, запираясь в спальне и запечатывая ее заклинанием, словно боялась его. — Дорогой, тебя все хотят видеть, — рядом опустилась Элеонора, заслоняя собой идиллическую картину «Гермиона Грейнджер и Кристоф Бернье обмениваются любезностями». — Ты выглядишь… — она наклонила белокурую головку, изучая его лицо, — злым. — Все в порядке, — заверил ее Геллерт, отклоняясь ровно настолько, чтобы видеть, как Кристоф нашептывает что-то Гермионе на ухо. Судя по тому, как она улыбалась, что-то приятное. — Я тебе не верю, — кузина повторила его движение, коротко оглядываясь через плечо. — Ты весь вечер на нее смотришь. Знаешь, мне, конечно, нравятся Бернье, но поверь, — она наклонилась к нему ближе, чтобы никто не услышал, — она гораздо привлекательнее. — Нора, — Геллерт оценивающе посмотрел на бокал и залпом допил остатки вина. — Всё. Хорошо. Она наградила его недоверчивым взглядом. — Где Мишель? Он неопределенно махнул рукой, стискивая зубы, когда Кристоф коснулся волос Гермионы, перебирая пальцами каштановые локоны. Черт ее дернул распустить волосы перед самым выходом. — Геллерт, посмотри на меня! — приказным тоном сказала Элеонора, обхватывая его подбородок ладонями. — Они ждут тебя. Помнишь? Сначала дела, игры потом. И упорхнула на сцену. В детстве он часто проводил лето в родовом замке Элеоноры. Они сутками пропадали, изучая окрестности: глубокие пещеры, сокрытые в лесной чаще озера, и быстрые реки, доводя родителей с обеих сторон до белого каления. Однажды они заигрались до поздней ночи и не смогли найти выход из горного лабиринта. Когда отец нашел их, то не стал ни ругать, ни наказывать. Он сказал, что заблудись они надолго и погибнув, то все незаконченные дела так и останутся нерешенными, и если небеса есть, то они никогда не найдут покой. И будут бродить по этому лабиринту бестелесными призраками, не имеющими права на упокоение, пока эти дела за них не сделает кто-то другой. Тогда же и появилось это выражение. Сначала дела, игры потом. — Дамы и господа! Вы наверняка знаете, для чего мы здесь собрались, — Элеонора замерла, дожидаясь, пока голоса стихнут. — Я хочу пригласить сюда одного из самых выдающихся и удивительных людей, которого я с гордостью называю братом. Того, кто сделал невозможное. Того, кто подарил мне надежду. Геллерт поднялся. — Прошу меня простить, Элеонора. Я не присоединюсь к тебе на сцене. Мое место не там. Он повернулся к залу, сцепив руки за спиной, и медленно пошел среди столов, приковывая себе взгляды. — Мое место среди вас, мои дорогие друзья. Мои братья и сестры-волшебники. Мы с вами одна семья, и я не смею ставить себя на ступень выше. Я такой же, как и вы, — он резко развернулся, мазнув взглядом по Гермионе, — человек, который хочет спокойствия и безопасности. Он был другим. Геллерт Гриндевальд, покоящийся на страницах архива, выглядел сумасшедшим; его идеи казались дурацкими и невозможными. Но голос этого человека затрагивал самые глубокие переживания и страхи, убеждая, что именно он может с этим справиться. — Я знаю, что многие из вас прибыли из разных уголков Европы, и думаю, будет честно, если мы будем разговаривать на всем понятном языке, — он обворожительно улыбнулся, разводя руками в ожидании комментариев. Зал ответил ему согласными возгласами, и он продолжил: — Прежде, чем я начну свою речь, я хотел бы задать вопрос, — выждав, пока внимание волшебников будет всецело принадлежать ему, Геллерт продолжил, — что, по вашему мнению, отличает нас от магглов? Или, как говорят мои друзья во Франции — Les Non-Magiques? — В нашем словаре нет приставки «не»! — выкрикнул Фрэнсис и расхохотался, похлопывая себя по объемному пузу. — Чудесно, мой дорогой друг, — Геллерт ему поклонился. — Еще? — У нас есть магия! — Мы лучше, чем они! — Они ограничены! — Мы сильнее! Отовсюду послышались возгласы, но Гриндевальд остановил их одним коротким жестом, обводя глазами зал: — Вы и правда так думаете? — было приятно отметить, что единственной искренней улыбкой осталась его собственная, отразившись замешательством на аристократичных лицах его друзей. — У магглов есть такая вещь, как фокусы. Иллюзии, заставляющие одного маггла убедить других в том, что он волшебник, — рассказывал Геллерт, широко ухмыляясь. — Предлагаю вам поразвлечься и представить, что я — один из них. Маггл, — доверительно сказал маг, упиваясь всеобщим вниманием. — Волшебством я не владею, но выживать мне как-то надо, вот и приходится изворачиваться: строить города, учить в школах детей, постигать врачевание и науку. У нас есть магия, мсье Фабри, так вы сказали? Мужчина кивнул, прожигая волшебника жадным взглядом, желая постичь тайный смысл его слов. — Мы, магглы, оказались весьма изобретательны в искусстве жить. — Волшебник продемонстрировал нежный цветочный бутон, возникший на его ладони. — Но еще более изобретательны мы в искусстве эту жизнь отбирать, — оскалился Геллерт, сминая хрупкие лепестки, сдерживая рвущееся наружу ликование. Он упивался своей властью над ними: десятками душ, устремившихся к нему в желании постичь великую тайну. — Волшебники так привыкли к своим палочкам, что считают их гарантом собственной безопасности. Сколько в мире достойных мастеров, подчиняющих великую магическую силу хлипкому древку? Что станет с нами, если все сложится не так гладко и они не смогут передать свое бесценное знание и великое мастерство? И что будет, если ваша палочка сломается? Сгорит, утонет, надломится, рискуя подарить проклятье своему хозяину? — Хотите сказать, у магглов есть что получше? — хохотнул кто-то в зале, развеивая напряженность. — Не хочу, но говорю, — задумчиво ответил Геллерт, направляя палочку в потолок. — Оружие, убивающее быстрее, чем вы успеете произнести непростительное. Призрачные образы начали двигаться над головами, напоминая кадры маггловского фильма. Гермиона увидела выстрел, покрывший мантию мракоборца алыми розами, оставляя на стене рубиновый след. И безжизненный взгляд, проникающий прямо в душу, застыл, обращенный на ее лицо, словно так и было задумано. — Владение телом на том уровне, что не снилось многим из нас. Чинный рукопашный бой, который волшебник, казалось, подсмотрел на маггловских тренировочных полигонах, сменился быстрой уличной потасовкой, мигом забравшей несколько жизней. — А еще — их численность. Тысячи людей в нарядных мундирах строилась на плацу, вышагивая взводом, внимая командам своих военачальников. Гермиона поразилась тому, что показывал Геллерт онемевшим волшебникам. Реальность происходящего сбивала с толку. Ей казалось, он не рассчитал, не учел всех фактов, оттого и проиграл войну. Тогда почему его слова звучали так… здраво? Он словно считывал ее мысли, произнося именно то, что она хотела услышать: — Магглы не обладают магией, но подчиняют технологии. Не живут так долго, но строят города, в которых мы, словно крысы, создаем для себя тайные лазейки. Достаточно пальцев одной руки, чтобы перечислить европейские волшебные школы. Воспитанников маггловских школ столько, что можно заполнить океан и прошагать по их головам от Америки до Европы. — Недооценить противника — худшее из зол. Пока вы будете тешить себя надеждами о том, что они глупы и ограниченны, они изобретут способ жить вечно. Без магии. Их наука способна оживлять мертвых. Их оружие убивает быстрее нашего. Их автомобили равны по скорости нашим метлам. И да, для того, чтобы подниматься в воздух, им не нужна метла: они изобрели самолеты, — выпущенная в воздух иллюзия заставила волшебников в зале ахнуть, разглядывая, как нелепая диковинная конструкция облетает зал, растворяясь в воздухе. — Но магглы не противники нам, ибо мы милосердны, мои дорогие друзья. — Он улыбнулся, наблюдая ужас и непонимание. — Мне бы очень хотелось так думать, — его цепкий взгляд выхватывал обескураженные лица, убеждаясь в том, что пьеса идет по сценарию. — Мы должны быть милосердны и снисходительны к тем, кого судьба не наделила магией. Лучшим из подарков, который она могла преподнести! Я не стремлюсь уничтожить магглов. — Но почему? — взвизгнула женщина, испугавшись собственной дерзости. — Пока они не столь сильны, почему не уничтожить их? Геллерт хмыкнул. — Потому что они не ровня нам, если мы объединимся. Если будем развиваться как общество, преумножая богатство волшебного мира, а не только лишь своих поместий. Поймите, леди Калвер, я не презираю и не ненавижу их. Я хочу сохранить вечные основы нашей жизни — нашу магию. Ту мощь и те ценности, которые мы получаем благодаря ей. Я хочу объединить все поистине живые силы волшебников, являющиеся основой основ нашего будущего; я хочу честно приложить все усилия для того, чтобы объединить всех нас. Сотворить новый мир. Ради спокойствия вас и ваших детей. Ради свободы, — его глаза встретились с Гермионой, и он поклонился ей. — Ради любви, — горящий взгляд обвел возбужденную публику. — Ради общего блага. Стало дурно. Гермиона сглотнула, чувствуя, как по спине пробегает мерзкий холодок, а ладони становятся влажными. Она верила ему. Она, черт побери, ему верила. Захотелось уйти, но она подозревала, что Вальдхайм не допустит ее побега, и решилась на меньшее из зол: — Кристоф, я хочу выйти подышать, — она наклонилась к нему так близко, что чувствовала щекой его жесткие волосы. — Похоже, вино было настолько чудесным, что я не заметила, как выпила лишнего. — Сейчас? — он с трудом оторвал восхищенный взгляд от Геллерта, переводя его на девушку. — Может, дослушаем? — Нет, — она мотнула головой и прижала пальцы к губам. — Еще немного, и я буду без сознания. А это привлечет больше внимания, чем наш с вами уход. Но, если вы не хотите, — она опустила ресницы в притворной тоске, — я пойду одна. — О, нет, нет, Гермиона, — он с беспокойством заглянул ей в глаза, сжимая в руках ее ладони, — идемте. В кабинете вы сможете отдохнуть, там есть кресло и диван, и можно прилечь… Они поднялись, пробираясь к выходу вдоль стены, и все это время Гермиона чувствовала на себе тяжелый взгляд Геллерта. — Мисс Грейнджер, — в дверях стояла Мишель, чинно сложив руки перед собой. Ее улыбка казалась неестественной, застывшей на милом заостренном личике, будто маска. — Рада, что вы смогли прийти. Мой брат от вас без ума. — Добрый вечер, мисс Бернье, я… — Не стоит любезностей, — девушка коснулась колье Гермионы, и от этого жеста стало не по себе. — Дорогое украшение. Не думала, что мракоборцы могут позволить себе такие вещи. Признайтесь, вы же здесь ради него? Ради Геллерта? Гермиона стиснула зубы, неотрывно наблюдая за переменами в образе Мишель. Маленькая девочка, увлеченная своими мечтами, исчезла, уступая место расчетливой стерве, не допускающей еще одну женщину на своей территории. — Я здесь по приглашению вашего брата, Мишель, — сухо ответила Гермиона. — И, если вы не заметили, все присутствующие здесь ради Геллерта. — Но не вы. — Не я. Пухлые губы собеседницы растянулись в хищной ухмылке. На мгновение изумрудные глаза задержались на запястье Гермионы, но положение спас Кристоф: — Мишель, не время для ревности. Мисс Грейнджер нужно немного подышать. — Ах да, подышать… Здесь действительно немного душно. — Мишель обворожительно улыбнулась брату, поправляя выбившийся из прически локон. — Приятного вечера, мисс Грейнджер. Надеюсь, еще увидимся. Слишком долго. Сегодня его речь была слишком долгой. Геллерт, сцепив пальцы до побелевших костяшек, сверлил глазами дверь, в которой исчезли Гермиона и Кристоф. Гермиона и этот чертов Кристоф. Сколько он говорил? Десять минут? Двадцать? Что они могли успеть за это время? Сознание услужливо предоставило Геллерту список из сотни вещей, которые можно успеть сделать за это время, и он сорвался с места, направившись быстрым шагом к выходу. — Геллерт, дорогой… — Не сейчас, — зло выплюнул он преградившей его путь Мишель и взбежал по ступеням. Где они могут быть? На террасе? Нет, слишком заметно. В каминном зале? Библиотеке? Черт, в этом доме слишком много мест, где можно уединиться. Где-то открылась и хлопнула дверь. Геллерт остановился, прислушиваясь, и выдохнул, нацепив на себя привычную маску безразличия. — Я тебя искал, — он чуть не столкнулся с Кристофом, когда тот свернул за угол. — Что-то случилось? — Нет, Гермиона захотела подышать, и я отвел ее в кабинет, — ответил юноша, кивая за спину. — Пусть немного полежит, отдохнет. — Да, сегодня как никогда много людей, — Геллерт качнулся с пятки на носок, внимательно рассматривая друга. — Может, выпьем? У Вальдхайма чудесный бар. — Она просила воды. — Мой дорогой Кристоф, — Геллерт положил руку ему на плечо, увлекая за собой. — Гермиона — мракоборец, забыл? Она способна не только наколдовать себе воду, но и утопить тебя в ней, если ты сделаешь что-то, что ей не понравится. Они рассмеялись. — Геллерт, на минутку, — на ступенях главной лестницы их ждал Михаэль, напряженно оглядываясь на бальный зал. Геллерт хлопнул Кристофа по плечу, словно приказывая ждать его возвращения. — Что-то не так? — спросил он, спускаясь ниже, чтобы их не было слышно. — Я подозреваю, что среди нас есть твои недоброжелатели, — уклончиво отвечал мужчина, засовывая руки в карманы сюртука. — Мы нашли амулет, спрятанный в одной из портьер. Вальдхайм утверждает, что ничего такого раньше там не было, и я ему верю. — Тогда кто? — От него разит темной магией. Я подозреваю, это кто-то из своих. Не могу сказать кто, пока не убедимся, — Михаэль нахмурился. — Я бы хотел, чтобы ты взглянул. — Я скоро подойду, — ответил Геллерт, краем глаза наблюдая за Кристофом. — Улажу кое-какие дела и подойду. Спасибо, мой друг, — он кивнул. — Элеонора знает? — Нет. Никому нельзя доверять всецело, Геллерт, — Михаэль натянуто улыбнулся и спустился по лестнице, скрываясь в бальном зале. Геллерт ожидал этого. У него давно закрались подозрения, что кто-то из его сторонников работает на две стороны. Он методично отсеивал варианты, раз за разом сужая круг подозреваемых, но их все равно было слишком много. Если благодаря этому амулету удастся перехватить след, то на одного врага станет меньше. — Только представь, — мечтательно протянул Кристоф, вальяжно развалившись в кресле и закинув ноги на кофейный столик, — ты войдешь в историю! О тебе будут говорить в каждом уголке волшебного мира! — Мы, — миролюбиво поправил его Геллерт, опираясь на край массивного секретера, — мы войдем в историю, мой друг. — А что насчет нее? — Кристоф в два глотка опустошил бокал, втягивая воздух через зубы. — Она входит в твои планы? Геллерт неопределенно дернул плечом. — Смотря, какие планы. — Не делай вид, что не понял меня, — поморщился Кристоф, утирая выступившие слезы рукавом и наливая еще. — Ах, ты об этом, — губы Геллерта изогнулись. — Она полезна. Я хочу оставить ее при себе. Нам нужны такие, как она. — А в остальном? — А для остального есть обливиэйт, — резче, чем следовало, ответил Геллерт, но Кристоф этого не заметил. Лишь расхохотался, опьяненный ощущением собственного превосходства, жгучим, растекающимся по венам огневиски и мнимым чувством безопасности. — Да ты просто святой, — протянул он, отсмеявшись. — Только не говори, что она и тебя околдовала, — хмыкнул Геллерт. — Ты вьешься вокруг нее как собачка. Крис, я хочу то, Крис, я хочу это. — Перекривил он Гермиону, постукивая ногтем по толстому стеклу бокала. — Самому не тошно? — Ах, чего не сделаешь ради любви, — отсалютовал ему Кристоф с блаженным вздохом и тут же зло добавил: — Раз ты поверил в это, то она так точно. Ты знаешь, я наблюдал за ней. Она так чопорна на людях, все эти скромные взгляды, прикрытые ресницы… Но нет-нет да мелькнет этот взгляд… Я даже не могу его описать, — он резко дернулся, расплескивая на себя выпивку, — он словно прожигает насквозь. Это какая-то магия. Я уверен, она из тех, кто оставляет полосы на спине. Геллерт рассмеялся вместе с другом, а внутри пульсировало, било в ребра что-то жгучее, скручивающее внутренности в тугой, перехватывающий дыхание узел. — Знаешь, ты прав, она может быть полезна. С помощью нее мы можем дотянуться до британского министерства. Она сказала, что приехала из Америки. Интересно, у нее остались там полезные нам друзья? — говорил Кристоф, а Геллерту хотелось размазать эту самодовольную улыбку по его лицу, превращая ее в кровавое месиво. Мысли неслись в голове с невероятной скоростью, путаясь, сталкиваясь друг с другом, и он сделал глубокий, медленный глоток, обжигая горло, переключаясь на что-то кроме них. — Если у меня все получится и она ничего не заподозрит, считай, она у нас на крючке. Если ты понимаешь, о чем я, — загоготал Кристоф, поднимаясь и пьяно пошатываясь. Геллерт прицокнул и покачал головой. — Я смотрю, у тебя большие планы. — Все для тебя, мой друг. — И как ты намерен это сделать? — он заинтересованно наклонил голову, рассматривая расхаживающего по комнате юношу. — Она не из тех, кто пускает в свою постель кого попало. — Я уже всё решил, — Кристоф остановился напротив, усмехаясь. — Я хорош собой, у меня отличная репутация, к тому же я мракоборец. Для нее это несомненный плюс. И я думаю, она больше мне будет доверять, если я расскажу ей пару семейных баек и поделюсь самым сокровенным, — он тряхнул головой, откидывая волосы со лба. — Как тебе такой план? — Так себе, — скривился Геллерт, глядя на него исподлобья. — Она не поверила тебе, ты знаешь? — Ха! — воскликнул Кристоф. — Она весь вечер ко мне липла, ты сам сказал. — Возможно, она просто использовала тебя. Волшебник замер, глаза его налились кровью от выпивки и злости. Он медленно зверел, понимая, что какая-то паршивая волшебница просто обвела его вокруг пальца, крутясь возле него весь вечер, принимая его комплименты и ухаживания, для того чтобы просто распрощаться, как только предоставится возможность. — Империус многих исправил в этом мире, — процедил Кристоф, сжимая пальцами пустой бокал. — Предлагаю вместе поиграть с ней в кошки-мышки, а потом, наигравшись, стереть память. Как в Мюнхене, помнишь? Мы тогда славно развлеклись с этой потаскушкой. Так и быть, я снова позволю тебе быть первым, — и расхохотался. Кулак впечатался в его нос с отвратительным хрустом. Кристоф отшатнулся, бокал выпал из рук, закатываясь по мягкому ковру под секретер. — Да что с тобой происходит? — заорал он, запрокидывая голову и хватаясь за окровавленный нос. — У тебя есть Мишель, Геллерт. Дай и другим твоим друзьям поразвлечься! Если не хочешь делиться, так и скажи! Геллерт шагнул вперед и ударил еще раз. Ему хотелось заставить его выть, захлебываться собственной кровью, чтобы больше ни одна подобная мысль не смела даже прийти ему в голову. Ярость пульсировала в висках, застилая глаза мутной пленкой. Он чувствовал, как не хватает дыхания, как жжет легкие и как отчаянно хочется курить. Он выхватил палочку, приставляя ее к дергающемуся кадыку Кристофа. Тот судорожно сглатывал льющуюся из носа кровь, и Геллерту вдруг стало противно. — Все еще хочешь развлечься? — острие уперлось в яремную ямку, едва ли не протыкая кожу. Он говорил тихо, почти ласково, с усмешкой глядя в расширенные от ужаса глаза друга. — Н-нет, — Кристоф вяло качнул головой. — Не верю. Круцио! — тело юноши неестественно выгнулось, рот искривился в беззвучном вопле, заглушенном заклинанием, и все тут же закончилось. — Продолжим? Он упал на колени, уперся лбом в пол, пытаясь отдышаться. Он не пытался сопротивляться, не доставал палочку, понимая, что это бесполезно. Это было чертовски скучно. — Знаешь, мы с тобой так давно знакомы, что мне казалось ты должен понимать, что стоит говорить в моем присутствии, а что — нет. К тому же, ты мракоборец. Ты гордишься этим, но совершенно не понимаешь сути твоей работы. Я могу подсказать, — рассуждал Геллерт, нависая над другом. Носки его ботинок почти касались волос Кристофа, и казалось, что он кланяется ему. — Твоя задача — замечать. И ты с ней не справился. Говорят, мракоборцам порой слишком дорого обходятся их ошибки. А ты, мой драгоценный друг, ошибся. Так что я повторяю вопрос — ты хочешь еще развлечься? Геллерт взмахнул палочкой, возвращая ему способность говорить. — Не хочу, — прохрипел юноша, заходясь громким надсадным кашлем. — Я тебе все еще не верю, — почти пропел Геллерт, поигрывая палочкой в руках. — Круцио! — тело забилось в конвульсиях, из носа лилась по подбородку кровь, стекая на выглаженный белый воротник, и Геллерт одернул руку, позволяя ему обмякнуть. — Послушай меня, — маг опустился рядом, похлопывая Кристофа по плечу. — Если я тебя еще раз увижу рядом с ней — я тебя убью. Ты меня понял? Он закивал, бормоча что-то невнятное. — Я тебя не слышу! — рявкнул Геллерт ему на ухо. — Понял, — глухо сказал Кристоф. — И каждый раз, когда ты будешь думать о ней, вспоминать ее — твои внутренности будет выкручивать от невыносимой боли, твое сознание будет плавиться, визжа и умоляя остановиться, потому что я тебе это приказываю, — прорычал Геллерт. — Ты меня понял? — Понял, — покорно склонился человек, которого он называл другом. Геллерт усмехнулся, поднимаясь и с презрением осматривая подрагивающего юношу. Мозг судорожно пытался найти объяснение причины такой внезапной вспышки ярости, но не находил. — Обливиэйт, — выплюнул Гриндевальд, направляя палочку на Кристофа. Подумав, он добавил: — Конфундус! И через секунду: — Мерлин! Что с тобой произошло?! — он бросился поднимать ничего не понимающего юношу, с притворным беспокойством осматривая его. — Стоило мне выйти, как ты успел с кем-то подраться? — Я, я… — в зеленых глазах читался неподдельный ужас. — О черт, как же больно. — Кристоф дотронулся к носу, обхватывая другой рукой живот. — Похоже, на меня кто-то напал. — Похоже на то, — Геллерт осмотрел его со всех сторон. — Или ты так напился, что не заметил лестницу. Экскуро! Нельзя в таком виде появляться перед гостями. Сходи на кухню, у них должен быть лед. И найди Джеффри Уайта — он целитель. — Гермиона, она, — Кристоф болезненно морщился при каждом слове. Геллерт мельком подумал, что Уайт вряд-ли поверит в то, что он упал с лестницы, но это уже было не важно. Все, что происходило не с Геллертом, было для них не важно. — Она в кабинете, просила воды. — Я принесу, — уверил его Геллерт, провожая до лестницы. — Постарайся не попадаться никому на глаза. Брызги крови темными пятнами выделялись на светлой коже кулака. Геллерт привалился к стене, вытаскивая из кармана портсигар и через секунду с блаженством вдыхая табачный дым. Интересно, поверит ли брату Мишель? Как отреагирует Элеонора, когда увидит его? Наверняка потом пожурит за несдержанность. Сердце грохотало так, что заглушало все звуки. Геллерт медленно вдохнул и выдохнул, слыша, как внизу звучит музыка и чарующий голос берет пронзительное ля минор. Мишель обожала такие вечера. Ей нравилось быть в центре внимания, и сейчас это было как нельзя кстати. Ноги сами принесли его к двери в кабинет. Гермиона стояла у окна, похожая на изваяние — изящная и задумчивая. Свечное пламя трепетало на стенах, переливалось в блеске ее украшений, застывая тенями в плавных изгибах тела. Как завороженная, она разглядывала фонтан на улице, подсвеченный разноцветными магическими огоньками. Кристофа не было слишком долго, и на счастливый миг она поверила, что ей повезло остаться в одиночестве. Он разбил ее надежды вдребезги, останавливаясь в проходе. Дверь за ним закрылась, и внутри что-то словно оборвалось, оставляя после себя звенящую пустоту. — Ожидала увидеть кого-то другого? — хмыкнул Геллерт, направляясь вглубь комнаты и выуживая из бара бутылку огневиски. — Будешь? — до его появления казалось, этот кабинет принадлежит самой вечности — только запах пергамента и полированного дерева. Оттого приглушенные ноты его парфюма звучали особенно ярко, так, что ее охватил трепет. — Что ты здесь делаешь? — она нахмурилась, наблюдая за его порывистыми движениями. Он был напряжен, напоминая ей хищника, который загоняет добычу в угол. — Значит, будешь, — решил за нее Геллерт, наполняя два бокала. Уголок его губ пополз вверх, когда он услышал ее прерывистый вздох. — Дам тебе шанс объяснить мне, — сказал Геллерт, опираясь на подоконник рядом с ней и подавая бокал. — Объяснить что? — почему-то всего один вопрос разгонял ее пульс, смешивая раздражение с толикой страха. — Ты не такая интересная загадка, чтобы я тратила на это свое время, — она взяла бокал из его рук. Он усмехнулся. — Твоя репутация идет ко дну, дорогая, — Геллерт повел бровью, наблюдая за тем, как выделяются скулы на ее бледном лице, наслаждаясь огнем, полыхающим в глубине миндальных радужек. — А ты тащишь меня за собой, зачем? — Где же я свернула не туда? — нервно хохотнула Гермиона, неосознанно делая слишком глубокий глоток. Горло обожгло, на глазах выступили слезы, и она втянула воздух, борясь с жжением во рту. — Ты так и не научилась пить крепкий алкоголь, — прозвучало интимно, почти с нежностью. — Ты знаешь, в конце вечера я хочу сделать Мишель предложение, от которого она не откажется, — волшебник пригвоздил ее своим внимательным взглядом, словно она была диковинной бабочкой. Сердце ухнуло вниз. — Ты такая смешная, Гермиона. Так старалась утереть ей нос, была в центре внимания, — говорил Геллерт, впитывая движение каждой мышцы на ее изящном лице. — И каждый из них смотрел на тебя, заглядывая в рот, ведь оттуда доносилось все то, что так хотелось услышать всем этим напыщенным снобам. Гермиона окаменела, не в силах что-либо с собой сделать. — И ты даже разозлила Мишель. Я не знаю зачем, ты просто расстроила мою невесту, — он по буквам проговорил последнее слово, наслаждаясь переменой эмоций на ее лице. Она ненавидела его, и ему было приятно. Презирала, и Геллерту хотелось еще. — Ты меня слушала, и ты слышала меня, я знаю. Ты единственная, кто понимал, о чем я говорю. Глубже, Гермиона, гораздо глубже остальных. Я знаю, что был у тебя под кожей, — шепнул ей маг, зная, что это вызовет у нее мурашки. — И ты надела свои лучшие украшения, которые, несомненно, подарила тебе Пернелла Фламель, чтобы ты не выделялась из приличного общества светских дам. Что ж, цели ты добилась. Она смотрела на него с непониманием. — Ты была неподражаема, — почти прорычал Геллерт. — Могу поклясться, тебя хотел каждый в этом зале, я видел их жадные взгляды. Потому что ты — редкий товар, Гермиона. Почему тогда ты так дешево продаешься? Удар под дых. Геллерт Гриндевальд не прощал обид. Ее вчерашняя пощечина задела его, но это было больнее, гораздо больнее, и она почувствовала как глубоко он проник в ее раны, как сводил с ума, испепеляя своим жадным, сводящим с ума взглядом, произнося все эти мерзости. — Тебе не стоит переживать о своей репутации, — бесцветно проговорила Гермиона, одним глотком опустошая бокал. — Люди не переживают о том, чего нет, — ее чувства обернулись для нее текущим по венам круцио, разрушая душу, кромсая вмиг обессилившую плоть. — Ты исчезнешь, Геллерт, — сухо и почти на грани слышимости. — Ты исчезнешь, как и твой отец, оставив после себя уродливые шрамы на жизнях дорогих тебе людей, если не прекратишь быть… таким. Это было слишком. Она не хотела это говорить, зная, что это для него больная тема. Но сказала. Он не простил ей пощечину, и было страшно представить, что последует за ее репликой. Гермиона дернула золоченую ручку прежде, чем он настиг ее, всего на миг расслышав гул голосов и в следующее мгновение оказавшись отрезанной от реальности. Тяжелая дверь захлопнулась у нее перед носом, припечатанная ударом его ладони. — Не смей уходить от меня, — сильные руки развернули ее так быстро, что волосы хлестнули по щекам. Острые резные грани впились куда-то под лопатки, но эта боль не шла ни в какое сравнение с липким ужасом от его обезумевшего взгляда. Он наклонился, и его дыхание опалило кожу у виска: — Ты исчезнешь раньше… Гораздо раньше меня, моя дорогая Гермиона, — скривился волшебник, касаясь пальцами ее ключицы, дотрагиваясь к шее, и она плавилась от его прикосновений. Ее взгляд коснулся забрызганных кровью костяшек, и она все поняла. Он улыбнулся, наслаждаясь ее страхом, пронизанным тысячей других эмоций. Ее грудь вздымалась от частого дыхания. Алые губы ярким пятном горели на лице, приковывая к себе внимание, и он вложил весь свой яд, произнося: — Ты такая… — Шлюха? — она смотрела на него исподлобья, и ее щеки вспыхнули румянцем. Она до боли закусила губу, чувствуя во рту солоноватый привкус, готовая на что угодно, лишь бы не предоставить ему удовольствие видеть ее слезы. Его пальцы сжались крепче, и она чуть не зашипела, но он вдруг сделал шаг назад, отпуская ее. А затем саданул кулаком по двери рядом с ее головой. Она взвизгнула, отшатываясь в сторону, попыталась достать палочку, но не успела. Он перехватил запястье, подминая ее под себя и вжимая в дверь. — Сколько их было, Грейнджер? — из-за его хриплого голоса голова шла кругом; боль и обида захлестывали, не давая связно мыслить. — Не твое дело, — она попыталась выкрутиться, ударить его, но он втиснул колено между ее ног, опаляя скулу жарким дыханием. — Мое, — рыкнул волшебник, и его губы, требовательные, горячие губы жадно, на грани укуса, смяли ее рот в болезненном поцелуе.