Незрячий II

      Я сбежал от крестного, не ночевал дома. Гиперзаботливая Кушина очень горячо, адски горячо реагирует на подобное. По всем законам, я должен быть казнен — пару тумаков, и костедробильные объятия гарантированы. Но пробираясь в шесть утра в дом через дверь, вместо разгневанной матери, я встретил отца.       Минато расслабленно попивал кофе, думая о своём. То ли проснувшийся рано, то ли и во все еще не ложившейся спать. Судя по опухшим губам, он-таки не ложился. Чем же еще заняться двум, довольно молодым, супругам, как ни друг другом? Моё появление не вызвало у него недоумения или должного удивления. Занятость родителей сыграла мне на руку.       — Ранняя тренировка? — скорее утверждая, чем спрашивая, отзывается Намикадзе. — Я понимаю, что ты не желаешь нарушать ритма своего обучения. Это похвально, но мог бы и отдохнуть. Все-таки ты заслужил.       — Да, конечно, — машинально киваю болванчиком, соглашаясь, — как скажешь, отец, — не замедляя шаг на пути к своей комнате.       Тренировки? Кто же думает о такой глупости? А.. Точно.. Тренировки. Это отличная отмазка! Выходит, я рано проснулся и побежал на тренировку, а не бродил всю ночь, кто знает где. В который раз радуюсь, что Хидики отправился на миссию и не может сдать меня с потрохами. Получить от Кушины не хотелось, меня не пугали удары. Но и попасть под домашний арест не имел ни малейшего желания. Меня ждёт Саске. Ждёт та, чей запах до сих пор окутывал меня своими объятиями. Моя майка пахла её духами, я весь пропитался запахом объятий.       — А во сколько ты пришёл? — останавливает меня голос папы на первой ступеньке лестницы, ведущей к коридору второго этажа.       И, хотя, я понимал, что он спрашивает скорее для галочки, чтобы отрапортовать перед Узумаки, и особо не будет анализировать мой ответ, но все равно я напрягся.       — Около двенадцати, точно не помню, — спеша скрыться, чтобы не нарваться на вопросы.       — Наруто, — не даёт ступить и шагу, — нам нужно поговорить, — мышцы каменеют. — на счёт твоей работы, — облегчённо вздыхаю.       Разворачиваюсь, понимая, что поспать мне сегодня не светит. А я ведь и забыл о вчерашней просьбе о больнице. Я хотел работать гражданским ирьенином, и отец вызвался помочь мне с этим. Возвращаюсь назад, присаживаюсь напротив Минато за столом.       — Что там с работой? — спрашиваю, осознавая, что не все так просто. Когда в этой жизни что-то было просто?       — Есть некие … трудности, — серьёзно произносит Хокаге.       У меня самого были некоторые соображения, ещё во время обучения. Трудоустроить джинчурики на столь общественную работу проблематично. Больницей заведуют старейшины, которые явно не захотят, чтобы мой талант пропадал в деревне. У Намикадзе достаточно влияния, чтобы без приказа устроить меня, но ко мне с вероятностью в сто процентов будут относится предвзято. И, конечно же, будут проблемы с моей слепотой.       Слепой джинчурики, ну что за насмешка судьбы.       Мы целый час мусолили каждый из пунктов. И пришли к тому, что мне не обойтись без зрячего напарника, который будет за меня оформлять документы. Больница, как и любое другое государственное учреждение, была полна бюрократии — без этого никак. Но с демоном все куда труднее. Избавится от него не выйдет, как и от того, что я сынок-неудачник всем любимого Хокаге.       — А как на счёт устроить меня под другим именем? — выдаю свою мысль.       — У тебя приметная внешность, все знают сыновей Хокаге, — вдумчиво отвечает отец.       И об этом я думал.       — Внешность можно подправить. Вставить стеклянные глаза, они почти не отличаются от настоящих на вид. Сменить прическу. Я хорошо умею притворяться зрячим.       — Это да, — кивает Минато и надолго умолкает. Спустя добрых две минуты он отзывается: — Сменить имя?       — Икамузу. Я буду Икамузу.       — Почему именно Икамузу? — поинтересовался он.       Потому, что я целую вечность был им, и только недавно стал Намикадзе. Моё имя было мне по своему дорогим. Ведь именуясь Икамузу, я стал тем, кто я есть. Мне нравился прошлый я, и хотя время заставило меня изменится, забывать о прошлом не хотелось. Но, конечно, отцу я сказал совершенно другое:       — Задом наперёд звучит как Узумаки. Икамузу — Узумаки. Вот такой вот каламбур.       — Хм, мне это не нравится, — хмурится, — все равно, кота в мешке не спрятать. Слишком много тонкостей. Чтобы скрыть все твои следы придётся поработать.       До меня доходит смысл его слов. Отец думает над тем, как сделать из меня Икамузу. Как же странно это звучит в моих мыслях. Нужна легенда, куда делся Наруто-который-сын-хокаге, и откуда явился Ирьенин-В-ранга-Икамузу. Конечно, о моих тренировках с санинами особо не распространялись. Все, что касается меня и брата, отец с матерью ревностно охраняют. В детстве мы и вовсе жили за чертой деревни, до поступления в академию никто не видел нас в лицо. Впрочем, внешность, как и говорилось, не трудно изменить. Вот как оформить меня - другое дело.       — На бумагах отправь меня с Джирайей, старик вновь собирался в путешествие. В это время Икамузу может выйти в свет как тайный ученик Тсунаде Сенджу. Сменить внешность, найти отдельное жильё.       — Неплохо продумано, — восхищаясь отзывается Минато, — но есть одно НО…       — Как все это Кушине объяснить? — догадываюсь с полуслова. — Когда-нибудь ей все же придётся смириться, я вырос.       Разговор обрывается. Мы умолкаем.       — Ты так поменялся… стал совершенно другим, Наруто.       Не знаю, что еще можно сказать. Мне не впервые подобное говорят. Все отмазки уже были озвучены, а правда же слишком невероятна, чтобы в нее поверили.       — А почему, собственно, Наруто? — ухожу от темы, — Почему брат - Яркий, а я Наруто?       Отец теряется, и это доставляет мне определенную долю удовольствия. Испытующе смотрю на него, наблюдая за тем, как он пытается подобрать ответ. У меня были свои предположения, к примеру, что мои родители очень любили Рамен, потому и назвали так. Но все же хотелось узнать правду, даже если мое имя выбрали, потому, что оно первое, что пришло в голову, что ожидался только один ребенок, и для второго имя подобранно не было.       - Это очень длинная история, - наконец выдает Намикадзе, - тебя назвали в честь героя первой книги твоего крестного.       Трудно передать, что я почувствовал, ведь Джирайя прославился, как известный писатель порно романов. Меня в честь великого ловеласа, похитителя женских сердец назвали? Мне смеяться? Плакать?       - Эээ, не подумай, - поспешно вставил слово отец, придя к схожим мыслям, - там нет ничего такого. Первая книга Джи о парне, который искал способ избавить мир от ненависти. Меня и твою маму она очень впечатлила, вот мы и решили назвать сына в его честь. Имя для героя он придумал, когда ел Рамен.       Как символично. Хотя, я так и знал, что без рамена не обошлось!       Великая тайна разгадана, самое время рассмеяться. Вот только сил на смех не было, я не знал, как отнестись к полученной информации, и потому поспешил ретироваться. Мне нужно было добыть информацию о фуине, девушка в беде, она нуждалась во мне.       - Я пойду, - киваю отцу, мыслями далеко от темы разговора.       Чем больше я думал над вопросами для мамы, тем больше осознавал, что это будет подозрительно. Мне не нужны лишние расспросы, а они неотменно возникнут. Ведь печать была далеко не простой, да и выполнялась под секретный заказ. Если бы это было не так, мама непременно рассказала мне об этом и даже попросила участвовать. Узумаки вбивала в мою голову фуин с детства, показывала практически все, что делала. Но запечатывание чакры живого шиноби мне так и не было объяснено, оно даже не упоминалось, ни разу. Если я задам вопрос, придется отвечать самому. И я сомневаюсь, что узнай аловолосая правду, я смогу сделать то, что задумал.       Завалившись на кровать, прячу лицо в подушке. Думай, думай, думай! Перебираю в голове все, что знаю о фуине. Все эти фолианты, зачитанные матерью, все эти тысячи нарисованных своими руками печатей. Но как не крути, все мои знания – запечатывание неживого, либо мертвого, обездвиженного. Я умел запечатать труп так, чтобы тот не испортился и за месяц; знал о создании печатей на теле, что играли роль хранилища для оружия или снаряжения; заучил теорию создания накопительной печати чакры (Это играет важную роль в технике Цунаде, которую желал получить.) и на днях должен приступить к её созданию. Что уж говорить о таких простых печатях – обездвиживания, бесшумности, взрывных и прочих в этом духе. Но как ни крути, Кушина будто специально избегала всего того, что могло бы дать мне ниточку к печатям на живых людях, связанных с перекрытием чакры. Почему?       Скудность собственных знаний, которые, как мне казалось были довольно обширными… Я был раздражен, раздосадован, удивлен от понимания, что моя мать говорила мне не все… Или все-таки говорила… И вопрос в том, когда? Она ведь не могла рассказывать о таких сложных материях, предыдущему Наруто. Не могла ведь? Когда я только появился, курс начался с нуля? Или нет? Я не был уверен, и зыбучий песок под ногами вместо твердой почвы едва не пугал. Выдергиваю подушку и в ярости швыряю об стену. Переворачиваюсь на спину, и прикрываю ладонями уши, под стук крови в висках возвращаю самообладание. Ведь должен быть еще один выход. Он есть, стучится на краю сознания, но я не могу его поймать.       Ударом молнии меня накрывает мысль, заставляя вскочить на ноги. Записи. Кушина записывала и описывала каждую свою печать, и фуин, поставленный на Саске, тоже должен быть описанный на одном из листков. Мамины записи, они должны были лежать в столе в её кабинете. Я тысячу раз наблюдал, как она складывает и систематизирует свою работу.       - Наруто, - ворвался в голову голос матери, выдирая клок мыслей, будто она могла прочесть мои планы - спускайся завтракать. – расслабляюсь, возвращаясь на землю. Читать мысли Узумаки не умеет, вот глупость, она ведь не Яманака. Жуткие эти менталисты… Хихикаю, чувствуя, как почва возвращается под мои ноги. Все верно, я всегда могу обратиться к маминым записям. Она ведь пишет чернилами с чакрой обозначения, сам текст, выведенный обычными чернилами, может прочитать Саске. Все получится. Я смогу.       - Я сейчас, - отзываюсь, осозновая всю степень голода, что всегда приходит вслед за душевными терзаниями. Или это потому, что я с вчерашнего вечера ничего не ел?       Где те времена, когда голод для меня был чем-то незаметным? Кажется, целую вечность назад. Прошлая жизнь с её трудностями и привычками не хотела никак меня отпускать. Несмотря на то, что мне здесь жилось куда лучше, иногда я с ностальгией любил вспоминать трудности и лишения, голод трущоб и тренировки в Кири.       Аппетитный запах свежих блюд быстро возвращает меня на землю, пробуждая слюноотделение. Кушина отменно готовила. Называть её мамой все еще было непривычно, но глубоко внутри я давно принял материнство этой женщины надо мной. Казалось, я попал в сказку, после всех этих испытаний в прошлом, нынешняя жизнь казалась чем-то сказочным, нереальным.       Стук в дверь.       - Я открою, - предупреждаю маму, не давая ей прервать свои дела.       Практически не задумываясь обхожу диван, с читающим книгу отцом на нем, и ступаю к двери ориентируясь на швы между досками, которыми покрыт пол гостиной. Передвижение по дому давалось мне легко – хорошо изучил территорию. Секундная мысль на пути сменяется предположением личности гостя. Хидики вернулся? Но нет, за дверью не он.       - Хай, - здоровается Джирайя. – Ты дома… - слегка разочаровано выдает крестный, - я думал, ты сбежал от старика повеселиться…       - Как видишь, - отмахиваюсь, пропуская его в дом.       - Ты столько работал, и вместо того чтобы отпраздновать, ушел домой спать?       - Не было настроения, - прерываю его, вспоминая, что так и не сказал матери где был. Узумаки точно не могла упустить мое отсутствие. Джирайя был моим прикрытием, которое вот-вот грозило превратиться в пыль. Стоило принять меры по предотвращению получения моей тушкой выговора. – Кушина сготовила сегодня вкусностей, - применяю привычную тактику смены темы, и он как всегда ведется.       - Каких? – неподдельный интерес крестного проталкивает его на кухню к столу.       Скалюсь, какой же мой крестный простачек. Его так просто отвлечь. Хотя иногда даже он бывает серьезным, и в такие моменты он пугающий силой и опытом шиноби. Отправляюсь помочь матери накрыть стол.       - Так где ты был ночью? – прилетает ко мне вопрос матери, так неожиданно, что я едва не роняю с рук миску с салатом.       - Нар… - поспешно закрываю рот Джирайе свободной рукой, пока Кушина не видит.       - С крестным, - отзываюсь, медленно опускаю руку, - Тс, - это уже мужчине, - потом.       Неподдельный интерес беловолосого можно было почувствовать кожей. Я ожидал этого, Узумаки обязательно спросит об этом с минуты на минуту, но все равно оказался в ловушке. Впрочем, соврать что-то крестному было куда проще, чем матери.       К моменту, как мы садимся за стол, Минато присоединяется к нам. Отец садится рядом со мной, понимая, что предстоит непростой разговор с Кушиной.       - Я разузнал на счет работы в больнице, - довольно произносит он. Честно говоря, я не думал, что все произойдет так быстро, хотя бы дождался конца завтрака. Но видимо отец хотел исправить вчерашний промах с «миссией», - но есть нюансы, - куда серьезней добавил Намикадзе.       - Я не могу пойти на работу под своим настоящим именем, - собираюсь с силами, ожидая противостояния с матерью. – Мне придется жить отдельно.       - Да, придется помучиться с этим, - без должного сопротивления встречает мое предложение Узумаки, заставляя меня застыть с открытым ртом.       Мне не нужно было видеть, чтобы ощутить улыбку Минато. Вот это подарок. Ой, не зря они остались ночью одни... Но погодите, он же не знал, что я хочу сменить имя и переехать… ?       - Мы схоже думаем, - похлопал меня по плечу папа, отвечая на мой мысленный вопрос.       …Больших трудов стоит отмазаться от Джирайи после трапезы. Крестный упорствовал в своем желании выведать, с кем я все-таки провел ночь. Зная, что ответ «с девушкой» вызовет дополнительные вопросы, отмахиваюсь тем, что напился в стельку и проспал под каким-то забором. Просил не рассказывать матери, и он-таки мне верит.       Врываюсь в мамин кабинет, понимая, что у меня времени не так уж много. Я уличил момент, когда Кушина занята мытьем посуды, но это не могло задержать её на долго. Вскоре она, по привычке, поднимется в кабинет и займется созданием очередной партии печатей.       Они должны были быть где-то здесь. Бьется мысль в черепной коробке, в то время, как руки обыскивают шкаф с материалами. В то время, как я обстукиваю стены, и пол в поисках тайников…