Незрячий II

НЕ БЕЧЕНО ~       Разбит. Унижен. Растоптан.       Мечта всей моей осознанной жизни разлетелась в пух и прах, и я невольно все время возвращался к словам своего отца: «Ракуго — не то, чем ты должен заниматься!». Меня вынудили пойти на врача, взамен на возможность тренироваться самостоятельно в свободное время. И лишь женившись, и наконец, сбежавши от опеки родителей, я смог действительно серьезно заняться своим любимым делом. Выступление на сцене могло гарантировать мне именитого наставника, и было бы не так страшно бросить больницу — наперекор отцу. Но с отчаяньем понимаю, что все мои планы были не более чем грезами юнца, лилеянными втайне от строгого родителя. Он никогда не поддерживал меня в моих стремлениях, среди приказов и поучений, не было места словам: «Я буду тебя любить, чтобы ты не выбрал». Любовь отца имела кучу условностей: будь покорным, стань тем, кем родители могут гордиться. В этом мы были похожи с Саске, моей дражайшей супругой.       — Не переживай так сильно, — в очередной раз беспомощно пытается утешить меня Икамузу-сан. По сути, он сам был еще мальчишкой, ничего не понимающим ребенком, который своими попытками лишь раздражал. Возможно, даже его слова были искренни, ведь в его глазах я выглядел достаточно плохо, чтобы вызвать жалость, но это ничего не меняло.       — Все нормально, — резковато отзываюсь, пытаясь пресечь череду бесполезных слов. Повисает неловкое молчание. Вам пора уходить, — пытаюсь показать взглядом, указывая на дверь. Заявившись с самого утра в мой кабинет со своими утешениями, он меня застал врасплох. Раньше мы никогда не ходили друг к другу в гости - только в коридорах, да в столовой пересекались — и это было достаточно комфортное расстояние. Но парень будто не замечает моего нежелания говорить, с места не двигается.       — Что там насчет обращения к Хокаге? — наконец отзывается он, заставляя меня по-новому на него взглянуть. С утешениями не вышло, и он с ходу перестроился на другой маневр. Порой его мысли меня поражали, но сейчас я испытал благодарность. Мне нужен предмет для отвлечения внимания, и он любезно мне его предоставил.        Хватаюсь за соломинку, вытаскивая со своего рабочего стола черновик обращения.       — Вот здесь все, что мне удалось придумать, — протягиваю ему бумаги. — Как насчет формы петиции? Понимаю, что простую писульку от каких-то врачей вряд примут во внимание. Но обращение от сотни — второй граждан другое дело. Только не знаю, принято ли нечто подобное у шиноби. В столице страны Огня, откуда я прибыл, это единственный способ простому человеку сказать что-то власти. Не самый эффективный, но единственный.       Икамузу перенимает бумаги немного неловко, задевая мои пальцы. Было в нем нечто такое нескладное, то ли рассеян, то ли слабоват… спотыкался просто виртуозно на ровном месте, порой поднять не мог предмет, что уронил. Это было даже смешно, — что подтверждали хихиканья врачей и ирьёнинов заставших момент, — но меня тревожила мысль о его болезни. Это была загадка, ответ на которую хотелось получить от самого парня, но тот молчал. Наше общение все сильнее переходило границы простого знакомства, мы были… товарищами… друзьями.       — Ты держишь бумаги вверх ногами, — делюсь своим наблюдением, но парень, ничуть не смутившись, переворачивает листы, продолжая изучать их.       В дверь постучали, и это означало только одно — начался приемный час, и пациенты только и ждали приказа заходить.        — Можно я заберу бумаги с собой? — отзывается ирьёнин, прекрасно уловив суть момента. — Мне нужно все изучить.       — Да, конечно, — киваю.       Юноша выходит, и я слышу, как его появление взволновало люд в коридоре. Послышалось приветливое «Доброе утро, Икамузу-сан», заставляя меня немного завидовать. Имея чакру, он был чрезвычайно популярен среди гражданских. С другой стороны меня осаждает разум: представь только, какие у него очереди, наверняка к концу дня с ног валиться от усталости. Вспоминаю, насколько меня самого выводят пациенты — и вовсе забываю о зависти. Мне и вовсе хотелось быть чистым исследователем, меньше контакта с больными, больше науки…

***Сакура

      Забираю с рук Икамузу бумаги. В моих руках был текст с многообещающей подписью: «Для Хокаге Конохагакуре, Намикадзе Минато». Честно говоря, подобные вещи могли обещать только одно — головную боль.       — Просто прочти, — приказывает он, проходя к своему рабочему столу. Ни грамма тепла, ни малейшей возможности отказаться. После тесных объятий на этих выходных это даже ранило…. Отдергиваю себя, возвращаясь к листам в своих руках.       — Что это? — недоверчиво пробегаюсь глазами по иероглифам. И чем больше читаю, тем больший шок испытываю. Это был текст обращения к Каге деревни, касающийся всего порядка существующего в лечебнице. Я множество раз слышала от Икамузу об этом, но то, что он решил всерьёз заняться этим…       — Обращение к Хокаге, — буднично отзывается он, и мне вновь хочется треснуть его по голове. Ну просто нельзя быть таким упрямым мудаком!       — Я вижу, — раздражение проскальзывает в моем голосе. — Зачем заходить так далеко? Ты просто безумец. Как и тот, кто написал это. Полагаю это Изанами? Больше некому.       Его преданность своим принципам могла восхищать, но больше волновала в плохом ключе. У парня и так было предостаточно недоброжелателей среди ирьёнинов, что автоматически перейдут в ряды врагов едва ли этот документ станет известным. Разве он не понимал? Есть врачи, есть ирьёнины — они не могут работать вместе, ну никак. Заставлять — себе дороже. Такой порядок не на пустом месте возник и не просто так существует так долго. Я пыталась объяснить. Но разве он слушает? Упрямый, упрямый мальчишка!       Почему мне вообще о нем волноваться? Потому что в случае чего меня тоже заденет? Это ведь только отговорки, я могла бы бросить его. Могла бы? Зачем мне вообще рисковать своим будущим ради малознакомого? Каждый раз, как кажется мне, я его узнаю, он выделывает что-то, что заставляет меня усомниться в этом. Подался в добродетели, дружит с врачом, объятия…. А теперь обращение. Незрячий, прикидывающийся видящим. Судя по сумкам в первый день нашего знакомства, он прибыл издалека, или по крайней мере из путешествия. О его прошлом ничего не известно, но при этом он перспективный ученик Цунаде Сенджу. Сокрытие информации было не редкостью среди шиноби, и это наталкивало на определенные мысли. А та фраза о крови и искуплении грехов…       Не АНБУ ли он часом? Загадочный мудак. Кто ты, Икамузу? Могу ли я тебе доверять?       — Читай, — еще более бескомпромиссно приказывает, не выдерживая затянувшейся тишины. — Времени перед началом приема и так немного.       Да какие, к черту, пациенты, когда у меня здесь такая загадка перед самим носом? Хотелось, до отчаянья хотелось устроить допрос с пристрастием и узнать все-все немедля. Но что-то во мне не смогло не подчиниться приказу. Было в нем что-то, не дающее возможности пойти против. Как тогда, в Ракуго, я ведь могла вырваться из объятий… Могла, но не захотела.       — Если кратко: «Уважаемый, Намикадзе-сан, довожу до вашего ведома сложившийся порядок обеспечения населения медицинскими услугами. Врачи и ирьёнины не сотрудничают между собой, что тормозит развитие медицины. Лекари не могут в полной мере обеспечить излечение людей, поскольку ограничены в своих методах и возможностях. Боевые же позволяют себе ставить сумасшедшие цены на свои услуги для гражданских лиц, многие граждане не могут их себе позволить.»       — Лаконично и по сути, — спустя минуту молчания отзывается Икамузу. — Правда, можно добавить еще парочку слов. Допишешь своей рукой? — изъявил наконец желание поинтересоваться моим мнением. «Не хочу вообще это видеть», — пронеслось в мыслях, но вслух произнесла совершенно другое:       — Да куда я денусь…       — Вот и хорошо, — улыбнулся мой напарник совершенно обезоруживающе, — допиши следующее: «Намикадзе-сан, исходя из вашей социальной политики — „справедливости и равенства“, находим подобное положение вещей недопустимым. Просим вашего вмешательства.»       Политика? Вы серьёзно? Ни воинам, ни обычным гражданским политика не была особенно интересной. Конохагакуре весьма процветающая деревня, что говорит о том, что управленцы хорошо справляются со своей работой, простым жителям нечего лезть в политику, в которой они совершенно ничего не понимали. Другое дело главы кланов или влиятельные торговцы. Впрочем, назвать Икамузу простым было бы величайшей глупостью.

***Саске

      Собирая мужу бенто, я была абсолютно спокойна. Это было уже привычное за полгода замужества занятие, часть рутины. Была расслабленна по пути в больницу, лишь входя в столовую, ощутила первые признаки беспокойства. Осознание того, что я хочу сделать, приводило меня в восторг и пугало одновременно. В планах был настоящий переворот — согласовать встречу с парнем, за спиной моего мужа. И чем больше я об этом думала, тем больше причин находила этого не делать. Но все эти причины, вопреки всему, совершенно точно убеждали меня в обратном. Мне хотелось этого. Вновь выйти за грань дозволенного. Выбраться через прутья клетки на свободу. С Наруто это казалось более, чем реально. После чуда с возвращением чакры он казался мне шиноби, способным на все.       Только взглянув на стол, привычный стол, за которым мы обычно собирались втроем, я оторопела. Розововолосая расслабленно сидела рядом с Икамузу, столь близко, что касалась его плеча своим. Неожиданностью было появление на обеде Сакуры. Это объятия на Ракуго дали ей шанс сесть с нами? От одного упоминания о том вечере, у меня сжимались кулаки от бессильной ярости. Еще с детства в академии шиноби Харуно выводила меня из себя своей тупостью. У этой девчонки никогда не было своего мнения. В свое время тщетно пыталась завоевать сердце красавца академии, Хидеки, чей отец был Хокаге — лишь смешными попытками, от которых страдали все, и запомнилась. Чего хотело большинство, того хотела и она, посредственная по своей сути куноичи, неспособная стать выдающимся воином. Да и человеком была так себе - избалованная родителями единственная дочь. А сейчас она сидела рядом с моим спасителем. Она говорила с ним совершенно свободно и могла прикасаться к нему.       Ревность. Меня обжигала ревность, доводящее до исступления чувство. Оно заполняет меня до краев, приводя в напряжение каждую мою клеточку. Мне стоило опасаться этого чувства? Стыдиться его? К черту.       — Здравствуйте, Икамузу-сан, Харуно-сан, — отзываюсь едва слышно, садясь по правую руку от своего мужа. Покорно. Будто и не было разрывающего меня изнутри пламени.       — Здравствуйте, — отзывается Сакура вполне дружелюбно, и это выводит меня еще больше.       Вот только мужчины будто не замечая нас оживленно беседовали о своем. Беру себя в руки, пытаясь сконцентрироваться на сути разговора.       — Петиция удачный ход, — говорит Наруто. — Предлагаю развлечься, соревнуясь в количестве набранных голосов.       — Это нечестно, — осторожничает Даи, — Икамузу-сан, у вас здесь очевидное преимущество. Вы более популярны в гражданского населения, и среди ваших козырей — наставница, сам главирьёнин Сенджу-сама.       — Считаться будут только голоса персонала, хотя собирать и будем все возможные. Врачи несомненно захотят утереть нос ирьенинов, что собственно и предполагает, наша петиция. Меня они слушать не станут, как и собственно ирьёнины. Разве что Харуно… Харуно-сан, ты же подпишешь это? — касается плеча девушки, указывает на бумаги на столе.       — Нет, — возмущенно отрезает Сакура. — Ни за что.       — Вот видишь, — тут же оборачивается к моему супругу парень. — А насчет Сенджу… Она же не помогала мне доселе, чего захочет теперь? Могу пообещать, что не стану к ней обращаться. Если тебе будет так спокойнее.       — Вот теперь по вашим словам, вам и вовсе нечего брать участь у соревновании. Заведомо проигрышная позиция. Если это только ради меня, не стоит.       — Подловил, — Икамузу засмеялся, запрокинув голову вверх — открыто и по-своему заразительно. — Но не думай, что я так прост. Даже без Цунаде-сама, я найду как собрать хоть несколько подписей. Иначе будет совсем не интересно. Ну что? По рукам? — заискивающая улыбка, которая мне самой напоминала оскал Шинигами из сказок, где на кону стояла душа.       — По рукам, — сдается под напором юноши Изанами, и мне наконец удается вклиниться в разговор.       — Что за петиция? О чем речь?       — Не важно, моя дорогая, — отвечает мне муж, и я испытываю раздражение. Он никогда ничего мне не рассказывал. Смотрю на Сакуру, в надежде что хоть она мне что-то объяснит. Ведь Наруто не сможет понять моего взгляда из-за своей слепоты. Но и девушка мне ничего не говорит… И меня гложет разочарование.       — Даи запретил говорить, — будто извиняясь произносит джинчурики, и я замечаю, что его рука сжимает ладонь Харуно, не давая ей сказать.