***
— Икамузу-семпай, — пляшет перед глазами подросток, указывая рукой на отключившегося соперника. Академовцы удивительно упорно желали сократить свое число путем умертвления сокурсников и их превращения в инвалидов на практических занятиях. Учителя, конечно, пытались ограничить урон, сводя драки к позволенным границам, но то и дело случались несчастные случаи. Без ирьенина практику и не начинали, в этот раз мой черед дежурить. Нехотя поднимаюсь со своего наблюдательного пункта, дабы привести в чувства парня, что за несколько месяцев должен получить повязку шиноби. Отношение к системе подготовки бойцов были у меня более чем скептическими. В свое время, мне довелось пройти суровую школу выживания. Все их драки были не более, чем игрой дошкольников в песочнице. И этих ребят хотят отправить на миссии? Смешно. — Что ты сделал? — обращаюсь к победителю, не желая долго возиться с диагнозом. Мы стоим у неподвижного тела, остальные держатся поодаль. Учитель проводит инструктаж или что-то в этом духе. — Тэк, врезал ему по башке каменным кулаком, — хвастается Конохамару, ведь в его возрасте, мало кто знал свою стихию, не то, что управлял ею. Гений потока? Или же просто врет? — Молодец, ты убил его, — сообщаю с серьёзным лицом. Не смог удержаться от шутки. Ошарашенный парень застывает, переставая дергаться. — Та не, вроде дышит, — серьёзно отзывается он. У меня вырывается тявкающий смешок. — Се-е-е-емпай, — завывает ученик, понимая, что я глумлюсь над ним. Пока мы говорили, жертва оклемалась и без нашей помощи. Впрочем, оставить его совсем без внимания я не мог. Всегда есть шанс легкого сотрясения, а для детей сотрясение куда опасней, чем для взрослых. Провожу быструю диагностику и к своей радости признаков не нахожу. Видимо малец сильно впечатлительным был, отключился просто от волнения. — И этих ребят хотят отправить на миссии? — вновь проносится мысль в голове, на этот раз я озвучиваю её в голос. Видимо мой тон задевает Конохамару, ведь он возмущенно отзывается: — Мы уже не дети! Мы готовы! Неодобрительно качаю головой. Детский сад. Ну, чисто ясельная группа для только оторванных от маминой груди. — Увидим. После выпуска из академии в течение года половина сходит со стези шиноби, не в силах преодолеть порога звания Чунина. Некий процент и вовсе гибнет. Причем даже не от рук врага, а от несчастных случаев на заданиях. Дальше только труднее… — Икаумузу-сан, вы похоже, много знаете, — недоверчиво. — Больше, чем мне бы хотелось, — обрываю разговор.***
В освещении пламени костра все казалось таким ненастоящим. Белый снег тающий на такой же белой щеке Саске. Её тело под боком, что жалость ко мне в попытках согреться. И эта длинная зимняя ночь. Боюсь лишний раз подвинуться, чтобы не задеть девушку, чьи волосы щекотали мою шею. Холода я совсем не чувствовал. Комариным писком в ушах пела ностальгия. Зима, холод и только мы двое. Дорога в Страну Снега, беззаботное время, когда все казалось таким чудесным. Когда мы строили планы на жизнь, и не было в них места горю и насилию. Воспоминания затягивали болотом, и мои руки, поддаваясь иллюзиям убежавшего прошлого, прижимали Учиху сильнее. Она ни словом, ни звуком не выражала своего недовольства. И это загоняло меня еще больше в дебри самобичевания. У нас не было сил держаться друг от друга на расстоянии, но эта близость — запретная, болезненная, порочная… тысячи слов можно было сказать о ней, и все они окрашены в цвет недозволенности. Близость, которая не приносила нам счастья и не могла его принести. Я хотел обладать ею. Целиком и полностью. Яркие сны, окрашенные эротикой и даже порой откровенной порнографией, мучали меня все чаще. Тело, слабое, человеческое тело, все время норовило напомнить мне о нужности половой жизни. Но мое желание властвовать не кончалось лишь на желании близости. О, нет. Я испытывал неистовую потребность иметь право решать в её жизни. Хотел жениться на ней официально, и не скрываясь. Чтобы каждая собака в Конохе, да даже во всем мире, знала — она моя. И это желание не могли удовлетворить ни дрочка, ни продажная девица из публичного дома. — Зря ты это сделала, — слетают с губ слова. — Что? — Позволила подойти так близко, — выдыхаю осколки неосуществимых желаний. — Я ощущаю рядом с собой женщину. Ощущаю тебя женщиной. — Хм, — непонимающе. В место слов, прижимаю её руку к своему паху. Саске вздрагивает. Но не отстраняется. Её губы касаются моего кадыка. Меня разбирает дрожь. — Зачем ты так со мной? — голос надламывается, звуча ни то высоко, ни то хрипло. Пауза. — Из мести. В двоих словах были все наши отношения. Мы были вместе из мести. Назло её родителям, назло жизненным обстоятельствам, назло всему миру. — Хочу, чтобы ты был первым, — шепот. Мои чувства переливались от сладкого томления к ненависти, обращенной на себя. Это был не тот пафосно называемый романтиками «коктейль» эмоций, а настоящее разрушительное торнадо, что разметало меня изнутри на куски, превращая в фарш. Даи, такой правильный и хороший Даи, так и не притронулся к своей жене. Все ждал, когда она будет готова? Глупый… Мне было практически физически больно от предательства. И когда ты смог действительно стать мне другом? Неловко. Пылко. Насквозь неправильно. Наши уста сомкнулись в поцелуе. Её щеки были мокры от слез, их вкус отчетливо ощущался на языке. Мое сердце ухнуло куда-то в преисподнюю, где и было его место. Можно было удержаться. Можно было удержать свой член в штанах. Можно было банально, встать и уйти. Уйти так далеко, насколько бы хватило сил. В самую западную часть Страны Ветра. Покинуть Коноху и Саске на веки вечные. Но не мог я покинуть Конохогакуре снова. Просто потому, что однажды я так делал — не сработало. А помимо того, впервые у меня была совершенно нормальная жизнь. Престижная работа, уважение простых людей и друг… пусть наша дружба и была неким сортом извращения. Не мог оставить позади свою любовь, — ахах, — да, ни смерть, ни путешествие во времени, не смогло меня сломить. — Надо прекратить это, — делаю отчаянную попытку восстановить безопасную дистанцию. Падаю лицом в снег, зарываюсь в его холодные объятия. Ледяные иголки проникают к самым костям, но мою горячую кровь им остудить не по силам. Я целовал её. Так, будто нам было суждено умереть на рассвете. Снова и снова. Клянясь, что дальше поцелуев это никогда не зайдет… Прижимаю к себе девичье тело. Вдыхал запах её волос, её кожи. …нарушая свою клятву.