Незрячий II

Не бечено!       Для поддержания алиби «путешествующего» джинчурики нужно было возвращаться домой раз в несколько месяцев под своим настоящим именем. Я ждал этого дня с нетерпением, чтобы поговорить с отцом о петиции. Да и чего скрывать, за мамой скучал. Без постоянного присутствия заботливой Кушины, к которому, к своему удивлению, я совсем привык, было… не знаю даже, как описать это чувство. Я испытывал одиночество? Или неуверенность? А может неудобство? Самостоятельная жизнь имела свои преимущества, но все же, почувствовав однажды опеку и заботу, отказаться от неё снова было не так-то просто.       — Мам, я дома, — объявляю о своем приходе с порога и тут же оказываюсь в объятиях Узумаки. Будто она весь день простояла у двери в ожидании меня. Что, собственно, могло быть правдой, зная её.       — С возвращением домой, сын, — в отличие от матери, отец приветствует меня куда сдержаннее.       Женщина засыпает меня тысячей вопросов, не давая ответить ни на один. Я даже не пытаюсь вставить хоть слово и послушно позволяю себя отконвоировать на кухню, где нас всех ожидает праздничный стол.       — Не стоило, правда, — в приступе нежности обнимаю Кушину.       — Люблю тебя, — говорит она пылко и искренне.       Если бы мог, пустил бы слезу, вот честно. От ногтей до кончиков волос меня проняло. Мне казалось, что тяжелое детство я оставил давно позади. Но вот только сейчас, в эту секунду, по-настоящему понял, чего был лишен. Обретя родителей уже будучи взрослым, я никогда не смогу обрести эту связь. Это было чуть больше, чем потеря комфорта при отдалении и глубже, чем моя тоска. Я видел, как это единение проявляется между моим братом и родителями. Он зависел от них на психофизическом уровне, до которого мне никогда не дотянуться с моей созданной разумом привязанностью. Но все же.       — Я тоже люблю тебя, мам, — соскальзывает с языка, оставляя после себя печальное послевкусие. — И тебя, отец.       — И Хидики любишь? — не упускает возможности Узумаки.       — Да, и его… — не совсем уверенно, не хотелось портить момент фальшью.       Братец был мне неприятен, все время видел в нем надоедливую сестру. Но, не видя его месяцами, мог убедить себя в том, что и он мне по-своему дорог. Его-то не было, чтобы испортить все.       — И я тебя люблю, Наруто, — отзывается Минато, присоединяясь к объятиям. Неловко, как любой взрослый мужчина, не привыкший к проявлению нежностей в повседневной жизни. Хокаге мог проявить чувства только с родными и то делал это не так-то и часто.       Было в высшей степени приятно осознавать, что есть дом, где меня ждут и любят несмотря ни на что.       — Надеюсь, ты объяснишь мне, что за петиция, — произносит Намикадзе серьезно.       Не мог он долго предаваться чувствам. Да и тема была из интересных. Честно говоря, своими словами застал меня врасплох. Не ожидал я, что доберемся до неё так быстро.       — Читал её? Значит, уже должен быть в курсе, — тут же перестраиваюсь на серьезный лад, спасаясь от своих эмоций.       — Ты же понимаешь, что подобный порядок вполне обоснован? Медикам нужно беречь свои силы…       — … на случай чрезвычайных происшествий, — заканчиваю за него, тут же переходя в атаку. — Разве он не устарел? С последней войны шиноби прошло сколько лет? Двадцать или двадцать пять? Разве на Коноху нападали после? Не считая той злосчастной ночи с вырвавшимся на свободу Кьюби…       — Нет, но…       — Или ты считаешь свою жену такой опасной, что ради её выходок стоит так нерационально использовать ресурсы ирьёнинов? Они же могли спасти столько жизней…       Мама тихо хихикает, оценив шутку. Отец же, отстраняясь, превращается в строгого правителя деревни воинов.       — Ты еще ребенок и кое-чего не понимаешь, — холодно отрезает. — Наша деревня постоянно подвергается нападениям… О них никто не знает лишь потому, что наша система безопасности работает как нужно.       — Да, — киваю, соглашаясь. Мне в голову приходили подобные мысли. Вот только и на этот счет у меня есть парочка аргументов. — Вот, наша система безопасности работает практически идеально. Да и твои, отец, заслуги в дипломатии не стоит сбрасывать со счетов. Я прошу лишь подумать о том, чтобы немного изменить систему. Кардинальные перемены попросту не приживутся. Как насчет, позволить ирьенинам в приемной принимать гражданских? Они ведь и так тратят чакру на больных и покалеченных, почему не дать простым людям доступную медицину? Не отвечай сейчас, иначе твоя супруга обозлится на остывший суп… — киваю, на не слишком и терпеливую мать, что безуспешно пыталась усадить нас за стол, но мы, увлеченные спором, не замечали этого.       Услышав мои слова, Минато опомнился. Покорно присаживаемся, приступая к ужину. Позволяя Узумаки, наконец, дать волю всей кипящей в ней энергии через заботы вокруг нашего приема пищи.       — А где, собственно, брат? — спустя энное количество времени замечаю, что моего близнеца дома нет.       — Он на задании… — мамин голос.       — Ну вот, опять… — невесело произносит отец, явно ожидая, что жена будет в очередной раз ныть о том, как скучает за своим чадом.       Её можно понять, даже представить не могу, каким пустынным был для матери дом, когда дети уходили.       — Ничего не опять. Я справлюсь, дорогой. Он ведь не первый раз уходит на миссии за пределами Конохи…       Кушина прекрасно знала, что мы не сможем жить с ней всю жизнь, и держалась вполне хорошо. ***Хидики       Он появился в нашем лагере совершенно внезапно, не задев ни единой сигнальной ловушки. Высокий и бледный, как мертвец. Сквозь длинные черные волосы проглядывало два желтых глаза, что вызывали мурашки по коже.       — Капитан, — произношу, осознавая, что не могу пошевелить ни рукой, ни ногой.       — Ну что опять? — раздраженно поворачивается Хатаке, не обрадовавшись тому факту, что я мешаю ему читать книгу. Но у нас были вещи и поважнее в этот самый миг. Едва заметив гостя, мужчина вскакивает на ноги, открывая свой Шаринган. — Хидики спрячься за меня, живо! — в руках Хатаке появляется оружие. Неджи активирует Бьякуган, прикрывая Тен-Тен, которой нужно было время для активации своих боевых техник с различным метательным оружием.       С леденящим душу ужасом осознаю, что не могу не то что пошевелиться, даже взгляд от незнакомца отвести. А тот времени не терял, подходил все ближе. Неспешно, с вселенской неотвратимостью.       — Я бы рад! — с истерическими нотками.       Мужчина хватает меня за плечо, выбивая из оцепенения. По реакции Какаши, осознаю всю степень опасности нашего положения, и это заставляет меня нервничать еще больше. Только смертельно опасного нукенина нам и не хватало.       — Я пришел за ним, — указательный палец утыкается в мою бренную тушку, небрежно спрятанную за Копирующим Ниндзя. — И он пойдет с-со мной. ***Сакура       — Привет, — говорит Икамузу, обнимая меня при встрече.       И мои губы сами собой растягиваются в улыбке. Его присутствие просто магическим образом каждый раз вызывало во мне ощущение некой эйфории. И это бы даже пугало, если бы я давно не сдалась и не признала — Сакура, ты влюблена.       — Здравствуй, — киваю, обнимая в ответ. Мы застываем на целую минуту в объятиях, мое сердце безумно колотится.       Я была уверена, что мои чувства взаимны, каждый раз оказываясь в его обществе. Но едва мы расставались, меня мучило сомнение. Мой мозг судорожно находил зацепки, говоря о холодности и отрешенности парня. Как тогда, когда он подарил мне духи точно те же, что использует Саске. Но разве так обнимают нелюбимых? Он не целовал меня в губы, так это из-за его деликатности, не хотел торопить события.       — Как спалось? — произносит он буднично, одевая халат, и я окончательно выбрасываю с головы плохие мысли.       — Просто прекрасно, — отзываюсь, — ты мне снился сегодня. Снова.       — Было бы интересно послушать, — садясь на свое место, подпирает рукой лицо и смотрит на меня так, что легко можно забыть о его слепоте.       Отчаянно краснею, и отворачиваюсь. Моя фантазия завела меня в столь далекие дебри, что взрослые поцелуи казались детской игрой. Сама мысль о чем-то подобном заставляла меня испытывать смущение, говорить вслух о подобном я попросту не могла.       — В другой раз, — открываю двери, впуская первых пациентов за пятнадцать минут до начала рабочего дня.       Людей привычно было много, но теперь я едва ли замечала их. Ведь со мной был он, Мой парень. Время до обеденного перерыва летело очень быстро в хлопотах о чужих болезнях и ранах.       — Слышали новости? — на подходе к столу спрашивает Даи, и видно было, что ему не терпелось поделиться информацией.       — Предполагаю они хорошие для нас, друг мой? — отзывается Икамузу, отрываясь от того, как я раскладываю наш общий бенто.       — Очень хорошие, — самодовольно отвечает Даи, — Петиция дошла до Хокаге, и….       —… И что? Да, не тяните биджу за хвост!       — Все дежурные ирьенины обязаны принимать гражданских. Теперь ты не один в поле воин, друг, — улыбается он. — Это, конечно, не много, учитывая, что мы планировали куда большее. Но это неплохое начало…       — Поздравляю, — радостно произносит ирьенин подымаясь со своего места, протягивает руку для рукопожатия. — Жду вечера, чтобы увидеть ваше Ракуго.       Я же застываю с открытым ртом, совершенно не веря своим ушам. Долгие минуты пытаюсь осознать, что только что услышала.       — Икамузу-сан… — опешил Изанами.       — И никаких отговорок! Вы обещали и очень давно. Этот успех мы просто обязаны отпраздновать.       Мужчина тяжко вздыхает.       — Вы же не отстанете от меня?       — Только после выступления, — расплывается в улыбке, уже почувствовал свою безоговорочную победу. *** Наруто       Без особого энтузиазма веду Харуно к дому четы Изанами. Было бы куда лучше, останься я с Саске и Даи только втроем. Последнего в гендзюцу, и можно без опасений провести вечер вместе с его женой. Да, хоть заняться любовью в одной комнате с ним. Но Сакура слышала о наших планах на вечер, да и того требовала маскировка. Причина, по которой она не могла быть погружена в гендзюцу, проста, — девушка была ирьёнином В ранга и могла избавиться от наваждения самостоятельно.       Сохранение тайны требовало массу сил и времени. Порой я откровенно ненавидел ложь. Чтобы лгать, лгать убедительно и долгое время, нужно было иметь очень хорошую память и уметь контролировать себя. Я бы сравнил ложь с лягушками: ты собираешь их все больше, и однажды один из них убегает от тебя, потому что уследить за всеми невозможно. Наше подсознание то и дело подставляет нас, выдавая секреты языком тела. Мне была на руку влюбленность Харуно, её чувства не позволяли ей увидеть правду, при этом она сама была достаточно веской ложью, чтобы скрыть нас от глаз общественности.       Испытывал ли я к ней какие-то чувства? Жалость не сильно-то и мешала мне обманывать. Враньё вошло в мою жизнь, становясь её неотъемлемой частью. Все меньше испытывал сожаления. Смыслом моего существования была Саске, остальное меня заботило все меньше. Двоемыслие, помогало уживаться в одной черепной коробке ненависти, любви и дружбе.       Будучи Икамузу, не думал я ни о отце и матери, ни о брате. Им просто не было места в моей голове.       Как бы не унывал Изанами-сан, его выступление было даже более великолепным, чем я себе представлял. Критик из меня бы не вышел, был слишком пристрастным, да и Ракуго смотрел в театре только однажды. Но мне понравилось. Не знаю, как проявлял эмоции мужчина на лице, но с интонациями он играл просто великолепно.       — Ты просто гений, — не сдерживаю восторженного отзыва.       «Гений, который провалился на первом же выступлении…» — клянусь, что-то подобное совершенно точно было в его мыслях!       — Не у всех получается с первого раза. Попробуй еще раз, у тебя получится, — подхватывает мою волну Учиха. Порой мы понимали друг друга с полуслова.       Сакура привычно помалкивала, обнимая мою руку и прижимаясь к боку.       С Учихой я распрощался, чтобы увидеться за несколько часов наедине.       — Нас теперь трое, — произносит она и умолкает, испугавшись своих слов. — Я думала избавиться от него, чтобы ты даже не узнал.       Застываю пораженный разенганом в грудь. Ощущаю, как медленно мои внутренности покрываются льдом ужаса.       Пожалуй, нас погубила беспечность. Пробыв вместе пол замечательных года, что казались нам обоим целой вечностью, совсем позабыли об опасности нашей связи. Скрываться ото всех было легко. Легкий флирт с Сакурой на людях обеспечивал мне алиби при замутненном рассудке Даи, из которого Саске вила веревки при помощи гендзюцу, мы казались неуязвимыми. В её доме на глазах мужа я целовал её… Мы уверовали в абсолютную защищённость, которую давал нам Шаринган. Никто во всем огромном мире не знал о нас и не мог узнать. Что это было? Преднамеренно или случайно? Мне сложно ответить на этот вопрос. Ведь боялся этого и желал я с равной силой…       Желал вновь обнять своих детей. Сказать как сильно я их люблю. Желал дать им новую жизнь, счастливую и беззаботную.       Обнимаю её за талию, утыкаюсь носом в макушку, желая спрятать свое сокровище в руках от всех опасностей и волнений. В голове набатом звучит похоронный марш наигрываемый ощущением дежавю. Мне было не по себе от мысли, что все могло повториться. Волосы на затылке встают дыбом, позволяя различить чувства прикосновением. Я стоял на пороге отчаяния.       — Все будет хорошо, — ей, себе, всему миру произношу так уверено, как только могу.       — Наруто, нам лучше избавиться от него, — говорит она снова здравую мысль, оказываясь наиболее благоразумной из нас. Девушка мягко вырывается с моих объятий, и отойдя на несколько шагов, зябко обнимает себя руками. Мы оба оказываемся один на один со своими печальными мыслями.       Вот только, поздно сожалеть о содеянном. Если мы не остановились после первого поцелуя… после первой ночи… после первой встречи. Да, я сошел с ума еще в прошлой жизни!       — Саске, мы справимся, — протягиваю ей руку, позволяя решить самой, — доверься мне, пожалуйста. Я стану Богом, если понадобится. Или умру.       — Опять говоришь глупости.       Однажды, я уже был Богом.       — Но разве я хоть раз тебя обманул?       Секундное сомнение, и Учиха сжимает мою ладонь. Она обнимает меня и смеется. Смеется скорее печально. Смеется, чтобы не рыдать от ощущения неимоверной тяжести, что пала на наши плечи.       — Спасибо, — вырывается из меня слово, и я шепчу его снова и снова, целуя каждый сантиметр её лица.       Сомневаюсь, что осознавал свои слова в тот момент. Что вообще думал о последствиях.       «Возвращаюсь» домой в этот раз раньше, чем было оговорено. У меня был срочный разговор к родителям, уж они-то должны были мне хоть как-то помочь. Пытаясь справится в одиночку, я мог наломать только больше дров. Вот и пришло время смотреть в будущее. Высунуть свою голову из задницы и подумать о результате своих деяний. В конце концов, они имели право знать. И да оказавшись по уши в дерьме, я первым делом подумал о всесильном отце — Хокаге. Мог бы я мечтать о подобном в прошлой жизни? Нет, нет и еще раз нет.       Было ужасно неловко говорить о моей щекотливой ситуации. Мне, не переносящему признания в слабости, предстояло рассказать о проблемах, что постигли меня. Я мог встретиться с непониманием, и чего хуже — отказом. А еще, черт возьми, мне придется говорить родителям о СВОЕЙ девушке. Подумать было страшно, как отреагирует на это Кушина.       Долгое время не мог решиться начать. Очень долгое время. Пытался заговорить зубы матери, но отец-то наверняка посматривал на меня косо. Отвлечь Минато бесполезной болтовнёй было не просто.       — Колись уже, чего пришел так рано, — не вытерпел мужчина.       — Мам, пап, — вздыхаю, соскребая остатки своей смелости, — а как бы вы отнеслись, если теоретически, — да, смелости-таки не хватило, сказать прямо. — у меня появилась девушка?       — У тебя есть подружка? — вскрикивает на ухо Узумаки.       — Я так рад! — вторит ей отец, и они едва не начинают плясать от радости.       — Теоретически, — снова добавляю, как последний трус, заставляя их слушать. — Она беременна от меня…       — Когда ты собирался нам сказать? — не унимается мама.       —… она замужем, — опускаю голову под тяжестью своего преступления.       Меня просто оглушала бьющаяся в висках кровь.       — Сакура незамужняя… Так кто это? — отзывается отец, прекрасно осведомленный о моей жизни. —  Неужели Изанами Саске?       Вместо ответа склоняю голову еще сильнее.       — Это же теоретически, — нервно смеется Кушина.       Отрицательно качаю головой, осознавая, что помимо слепоты, получил еще и немоту.       Создавшейся тишиной можно было избить до полусмерти Шукаку, столь твердой она казалась.