Девочка и её Пёс

- Сказочник, знаешь… Она ни во что не верит! Просто рифмует строчки, когда ей больно, Просто читает сказки… Закрыла двери, Чтобы в пустой квартире грустить спокойно. Вновь перематывать кадры из старых хроник, Тихо листая исписанные страницы… Сказочник, слушай… Она ведь ему не снится! Что там — «не снится», он просто о ней не помнит… Может быть, стоит немного исправить сказку? Капельку счастья и время для новой встречи? — Вряд ли, мой друг… Это время — оно не лечит, Просто на душу твою надевает маску — Всё, мол, прекрасно, я это давно забыла, Больше ни дрожи, ни грусти и ни тревоги… Только ты знаешь… Ведь если она любила — То навсегда сливаются их дороги. Пусть параллельные, но протянули рядом, И до касания, в общем-то, миллиметры… Только ошибка. Её исправлять не надо, Просто рассеять память дождем по ветру… — Но ведь так невозможно — рассеять любовь по ветру? Сердце заденешь — и боль от осколков брызнет… — Да, невозможно. И каждый столкнется с этим. Сказки всегда короче, чем наши жизни… Анна Кулик

Небольшой пруд казался черным, как драконово стекло, которое мейстеры называют обсидианом, и гладким, как лезвие отцовского меча из валирийской стали. На неподвижной его поверхности замерли опавшие красные листья. Издалека их можно было принять за крохотные язычки пламени. Зрелище было красивым, но немного пугающим. День выдался безветренный, и в богороще стояла непривычная тишина. Мертвая тишина. Страшная. Будучи маленькой, Санса часто приходила сюда со своим лордом-отцом, братьями, иногда даже с леди-матерью, которая не очень любила это место, но ни разу она не была тут одна. Девочка знала, что ее отец чтит богорощу как святыню и молится здешним богам, но, несмотря на это, ей самой здесь совсем не нравилось. Неподвижные угрюмые лица старых богов, вырезанные в стволах деревьев задолго до ее рождения, пугали Сансу. Ей казалось, что их мертвые глаза следят за ней, и от этого у девочки по спине пробегали мурашки. Если же в богорощу забирался ветер и шевелил листья сердце-древа, Сансе чудилось, что боги разговаривают друг с другом, и она вся холодела от ужаса. — Чего ты так боишься, дитя? — как-то раз спросил ее отец. — Это место священно, здесь с тобой не может случиться ничего плохого. — Мне кажется, что боги следят за каждым моим шагом, — прижавшись к нему, пробормотала девочка. — Я боюсь их. — Глупенькая, — мужчина обнял свою маленькую дочь и бережно усадил ее к себе на колени. — Пока боги следят за тобой, ты находишься под их защитой. Пока ты чувствуешь их присутствие, они не дадут тебя в обиду. Пока ты здесь, тебе ничего не угрожает. Бояться нужно не богов, милая. Бояться нужно людей. Люди — есть самое большое зло. — Но ведь ты же ничего не боишься, правда? Это потому что ты приходишь сюда? — она заглянула в серые отцовские глаза и увидела на глубине их застывшую навеки грусть. Даже когда лорд Винтерфелла улыбался, глаза его оставались печальными. Словно он знал какой-то страшный секрет, о котором не мог никому рассказать. — Нет, родная, — ответил тогда он. — И мне тоже бывает страшно. Даже здесь… Но я прихожу к богам не за храбростью, а за советом. Я бываю тут, когда мне тяжело и грустно. Боги помогают мне разобраться с тем, что тревожит мое сердце, дают ответы на волнующие меня вопросы. Твоя леди-мать чтит новых богов и молится им. Но я Старк из Винтерфелла. В моих жилах течет кровь Первых Людей. Кровь Севера. Мои боги здесь, дитя. — Но ведь и я тоже Старк, правда? — спросила Санса. — Значит, это и мои боги тоже? — Многие говорят, что ты южанка. Вылитая Кейтилин в юности. Но это лишь внешне. Я знаю, что от Старков в тебе куда больше, чем от Талли. И, да… Это и твои боги тоже. Приходи к ним, когда тебе плохо и тяжело на душе. Они помогут тебе. — И они, правда, никогда не обидят меня? — с некоторым сомнением спросила девочка. Лорд Эддард кивнул и поцеловал ее в волосы. — Как же они смогут обидеть такое прелестное дитя? Ты — дочь Севера. Герб нашего дома — лютоволк. Лютоволки — могучие звери, сильные. Они не дадут в обиду свою стаю и смогут всегда постоять за себя. — Ты похож на лютоволка, — сказала девочка. — Ты сильный и никому не дашь нас в обиду. Отец не смог сдержать улыбки и потрепал дочь по волосам. — Волчонок, — назвал он тогда ее. — Я Старк из Винтерфелла, — гордо ответила Санса, подумав, что отец над ней смеется. — Никогда не забывай этого, — на полном серьезе произнес лорд Эддард. … С того времени прошло уже много лет. Отца, вожака их стаи, теперь не было поблизости, и с его смертью самой стаи не стало. Но даже теперь, спустя столько времени, слова его эхом звучали у нее в ушах. «Пока боги следят за тобой, ты находишься под их защитой». Вот что изменилось. Санса больше не чувствовала их присутствия. Она стояла на коленях у кромки воды черного пруда и сжимала пальцами сухую траву, росшую на берегу. — Помогите мне, — шептала девушка. — Помогите мне, пожалуйста! У меня ведь больше никого не осталось, кроме вас… В богороще было по-прежнему тихо. Неподвижные лица чардрев были похожи на скульптуры какого-то неизвестного мастера, но больше не напоминали богов. Похоже, что Старые боги ушли отсюда сразу после смерти Эддарда Старка. А может, они просто отвернулись от девушки. От этой мысли стало совсем невыносимо. Санса ударила кулачками по воде и опустила голову. Когда поверхность пруда вновь стала гладкой, девушка увидела свое отражение. Заплаканное лицо, потрескавшиеся, искусанные до крови губы, спутанные волосы и потухший взгляд. Теперь на нее смотрела не та Санса, которую она каждый день видела в зеркале. Совсем другая. Настоящая. И почему-то эта Санса начала меняться у нее прямо на глазах. Через несколько мгновений девушка зажала себе рот рукой, чтобы подавить крик: из отражения на нее смотрел волк. Небольшой взъерошенный, совсем еще волчонок. Санса могла бы и не оборачиваться назад. Она и так поняла, что видит свою мертвую лютоволчицу. — Леди… — тихо проговорила девушка, протянув руку к воде. — Девочка… Это ты… Волк опустил морду на лапы и прижал к голове уши. В голубых глазах зверя читался немой укор. Приговорила к смерти волчицу королева Серсея. Кинжал в сердце вонзил ей лорд Старк. Но Санса знала, что кровь Леди была на ее руках. И смыть эту кровь она не могла даже слезами, которых пролила немало. — Простишь ли ты меня? — выдохнула девушка, подавшись вперед. — Я предала тебя. Я предала отца. Я ненастоящий Старк. Арья, Робб, Бран, Рикон, даже Джон… Они – да. А я… Веришь ли, но я сама сейчас не могу понять, кто я такая… У меня ничего не осталось. И никогда еще не было мне так страшно. Волк закрыл глаза и вдруг исчез. Вместо него на зеркальной обсидиановой поверхности появились золотые тени, которые постепенно принимали очертания львов. Грациозные хищники подбирались к девушке медленно, но верно. Ей даже казалось, что они вот-вот выберутся на берег и нападут на нее, но в этот момент в богорощу неожиданно вернулись все звуки. Невесть откуда налетевший ветер вдохнул жизнь в чардрева. Запели птицы, зашелестели похожие на ладони алые листья. Девушка отвернулась от пруда и увидела прямо перед собой огромного черного пса. Он стоял совсем близко и выглядел устрашающе. С острых клыков раскрытой пасти капала слюна, тело было напряжено как перед прыжком, а в больших глазах мерцало зеленое пламя. Зверь зарычал, и Санса испугалась, что сейчас он кинется на нее, но вместо этого пёс вышел вперед и встал между ней и злосчастным прудом. — Ты… — пробормотала она, пораженная до глубины души. Пёс обернулся на звук ее голоса. На мгновение ей показалось, что она видит не зверя, а человека. А потом раздался неприятный скрежет, и пёс прыгнул в воду. Санса вскрикнула, когда черный пруд стал красным и, наконец, проснулась. Богороща исчезла, вместо нее девушка увидела знакомые стены Мейегора. «Кошмар», — подумала Санса, но почему-то не испытала облегчение, поняв, что все было лишь сном. Конечно, львы не толпились у ее кровати, но так или иначе она оставалась их пленницей. Девушка откинула одеяло, встала с постели и подошла к окну. Рассветало. Она раздвинула шторы и распахнула настежь оконные створки, подставив лицо и грудь прохладному ветерку. Пот катился с нее градом, волосы липли к коже. Должно быть, выглядела она сейчас ужасно, но думать об этом не хотелось. Утренняя свежесть пьянила ее. Санса посмотрела вниз. Королевская Гавань еще не пробудилась ото сна. Улицы были пусты в столь ранний час. Казалось даже, что город вымер. Однако на постах по-прежнему стояли стражники, на конюшне фыркали лошади, где-то неподалеку лаяла собака. Через пару часов здесь снова станет шумно и людно. К вечеру прибудут очередные гости, и снова под окнами до самой ночи будут прославлять короля и пить вино за его здоровье. Она до сих пор не могла забыть то утро, когда ее разбудили крики мальчишек. — Король женится! — вопили они радостно. — Король женится! — вторили им жители столицы. — Король женится! — выкрикивали вороны, разнося новость по всему Вестеросу. Через две недели не было уже ни одного человека во всех Семи Королевствах, который не знал бы о том, что король Джоффри женится на Сансе Старк. «Чему они все так радуются? Я — изменница. Я — не Маргери Тирелл», — искренне недоумевала Санса. Когда о намерениях сына узнала королева-регентша, она пришла в ярость. Два дня слуги боялись показываться ей на глаза, потому что ее величество отправляла на виселицу любого, кто попадался ей под горячую руку. В то время как десница короля, лорд Тайвин Ланнистер, продемонстрировал неожиданное спокойствие. — Мальчишка — король. Он должен отвечать за свои слова. С Хайгарденом я как-нибудь разберусь. А Джофф пусть женится на Сансе, если ему так угодно. Но горе ему, если перед свадьбой он откажется от своих слов. Я лично высеку его на дворцовой площади. На третий день львица, наконец, успокоилась и сама навестила Сансу. — Ваше величество… — опешила девушка, увидев на пороге Серсею. — Это я скоро буду обращаться к тебе «ваше величество», — фыркнула она, войдя в девичью спальню. — Мой сын в очередной раз проявил чудеса упрямства и спутал нам все карты. Порой мне кажется, что мой ребенок не может быть таким… — она пыталась подобрать подходящее слово, но не смогла и просто махнула рукой. — Порой я думаю, что он не похож ни на меня, ни на своего отца. Но как бы там ни было, Джофф — моя кровь, и мой король. Делать нечего, отговорить его от этой глупой затеи пока что не смог никто. А это значит, что через месяц ты станешь его женой и сделаешь меня бабушкой. Санса не хотела об этом думать. Она только недавно перестала плакать. Слез, как и сил больше не осталось. Пустота, да и только. — Выпьем, — королева наполнила вином два серебряных кубка и протянула один из них будущей невестке. — Вино притупляет боль. Вот увидишь. «Поэтому вы так много пьете, ваше величество?» — хотелось спросить девушке, но она, разумеется, не посмела. — Знаешь, когда я выходила за Роберта, я тоже была разочарована. Ведь изначально я была обещана принцу Рейегару. Я могла стать женой самого красивого мужчины Вестероса, дракона, как называли его тогда. А стала женой невоспитанной свиньи и беспробудного пьяницы. Наш брак не заладился сразу, но на то была существенная причина: мы оба получили не тех, кого желали. Я пробовала полюбить его, и, признаться, какое-то время верила, что люблю, а вот Роберт даже не попытался. Вечерами он залезал на меня, пьяный, воняющий другими женщинами, делал свое дело и засыпал. Порой прямо на мне. Санса смотрела на королеву широко раскрытыми от удивления глазами. Такого откровения она совсем не ожидала. С чего вдруг Серсея заговорила об этом? Чтобы показать девушке, что она не единственная, кто страдает? Или просто ей хотелось выговориться? — Он мог ударить меня, прилюдно оскорбить и унизить. Мог трахать шлюх на моих глазах. Он словно бы мстил мне за то, что я не она… — Серсея взглянула на Сансу. — Не твоя тетка. Да, мой сын жесток. Да, он еще не осознал самой сути правления, но все же у тебя по сравнению со мной есть одно преимущество. Королева осушила свой кубок и заново наполнила его. — Он тебя хочет, — произнесла она насмешливо. Санса покраснела. — Мой сын не знал других женщин и раньше влюблен не был, а ты, чего уж там скрывать, очень хороша собой. Возможно, он станет относиться к тебе лучше, если ему будет хорошо с тобой в постели. Так что в твоих интересах сделать все, чтобы он был доволен. И неважно получишь при этом удовольствие ты сама или нет. — А ваш муж был доволен? — не удержалась от колкости Санса. Порой ей хотелось отрезать себе язык. Королева смерила ее презрительным взглядом. — Если моего мужа что-то не устраивало, он всегда мог утешиться вином и шлюхами. Но, как ты уже успела заметить, Джоффри не он. Боюсь, что если моему сыну что-то не понравится, он накажет тебя. Сам или с помощью своих рыцарей. Кто знает, что взбредет ему в голову, — она ядовито улыбнулась, наслаждаясь впечатлением, которое произвели на девушку ее слова. — Никто не защитит тебя теперь, голубка, — сладко пропела львица. — Никто не посмеет ослушаться приказа Джоффри. Если уж я и мой отец ему не указ, то, что говорить об остальных? Твоя золотая клетка захлопнулась, моя маленькая глупая птичка. Ни твой брат, ни твоя мать не спасут тебя. Лишь один человек мог встать между тобой и Джоффри, но его больше нет в этом замке. Она рассмеялась и вновь осушила свой бокал. Сансе оставалось только гадать, кто тот таинственный человек, что мог защитить ее от Джоффа. Отец? Или, быть может… Даже теперь, спустя несколько дней этот разговор не шел у нее из головы. Ей было страшно. Днем она пыталась демонстрировать всем, как рада предстоящей свадьбе, а ночью зарывалась лицом в подушку, чтобы заглушить крик боли и отчаяния. Джоффри был чудовищем, и она боялась его до дрожи в пальцах. Хуже всего, что теперь никто не верил, что она страдает. На людях юный король был с ней учтив и ласков. Но наедине… След от хлыста, которым он наградил ее недавно, до сих пор не прошел. Спина горела огнем, но этой боли девушка уже почти не чувствовала. Кажется, теперь она не чувствовала ничего вообще, кроме страха и отчаяния. «А ведь достаточно лишь шага, чтобы прекратить это мучение», — пришло ей вдруг на ум. Она посмотрела вниз и крепче стиснула руками подоконник. Эта мысль посещала ее в последнее время все чаще. Вначале она пугала Сансу, но потом стала казаться ей единственным разумным выходом из сложившейся ситуации. Внизу прогуливался королевский гвардеец. Он что-то напевал, но слышать слов песни с такой высоты девушка не могла. Санса закрыла глаза и попыталась найти в себе капельку смелости, но в этот момент кто-то окликнул ее. — Миледи, вам нехорошо? — услышала она издалека. Девушка вздохнула и, заново открыв глаза, увидела, что гвардеец смотрит на нее, высоко запрокинув голову. «Мне очень плохо», — хотелось ей крикнуть ему в ответ, но она лишь покачала головой и отпрянула от окна. Жар уже спал, теперь Санса ощущала, как холодный воздух наполняет комнату. Ветер надувал шторы, как парус, но девушка не пожелала закрыть окно. Она порылась в сундуке и среди своих платьев отыскала плащ: единственное, что осталось у нее от Пса. Завернувшись в грязную, но все-таки теплую ткань Санса вернулась на кровать и закрыла глаза. Где теперь Сандор Клиган? Счастлив ли он, что обрел свободу? Вспоминал ли он о ней? В последнее время девушка часто думала об этом человеке. Не так, как о других. Иначе. Об отце и Леди она старалась не вспоминать, а о матери и братьях порой даже забывала. Они словно бы являлись частью какой-то другой ее жизни. А в нынешней им не было места. Королева сказала правду: ее родные не смогут помочь ей. А Сандор Клиган мог. Вот, что терзало девушку. Ей не нужны были сейчас ни львы, ни даже волки. Ей нужен был Пёс. *** Меч вошел в плоть легко, как нож в мягкое масло. Жертва лишь слабо вскрикнула, но почти сразу затихла, и он почувствовал, как ее горячая кровь заливает ему руки. Клиган вынул свое оружие, воткнул его в сырую землю и сел на корточки рядом с телом. Коза попалась старая и худющая. Если под слоем шерсти кроме костей окажется еще и мясо, он очень удивится. Впрочем, выбирать Псу не приходилось. Да и не из чего было выбирать-то. Он не держал ни крошки еды во рту уже три дня, и теперь его добыча казалась ему самым изысканным кушаньем в мире. Мужчина вынул из-за пояса кинжал и принялся свежевать тушку. В идеале было бы неплохо разжиться элем и пшеничными лепешками, а заодно поджарить мясо с луком и зеленью, но Клиган предпочитал об этом не думать, чтобы лишний раз не расстраиваться. Уже давно эль ему заменяла обычная речная вода, чаще всего грязная и воняющая илом, но другой в ближайшее время не предвиделось. Лука, конечно, не было, но в качестве зелени могли служить коренья и листья мяты, которые росли почти на каждом шагу. С костром, честно говоря, все обстояло несколько хуже. Пёс не дружил с огнем, не любил огонь и даже под страхом смерти не стал бы его разводить. Если ему и удавалось разжиться мясом, чаще всего он ел его сырым. Желудок, конечно, протестовал несколько дней, но потом, видимо, понял, что ничего лучше ему не светит и смирился. Закончив отделять шкуру от убитого животного, мужчина отрезал от тушки кусок мяса и уселся под дерево трапезничать. Жевать эту дрянь было неприятно, по пальцам стекала кровь, а желудок вновь попытался взбунтоваться, но Клиган отпил из меха немного воды и продолжил свое занятие. Лучше уж так, чем сдохнуть с голоду. Лишь однажды на пути ему попалась гостиница, но, увидев выходивших из нее людей, Пёс решил, что не так уж он и голоден. Золотые львы на красном фоне отбивали у него всякий аппетит. Сколько он уже был в пути? Две недели? Три? Больше? Клиган давно уже перестал считать. Он знал, что находится где-то недалеко от Харренхолла, а это значит, что Королевская Гавань и проклятый Бес с его диким огнем остались далеко позади. Это вызывало у него смутное ощущение радости, но радости какой-то неполной. Ненастоящей. Мнимой. «Ноги моей больше не будет в этом аду», — решил он в ту ночь, когда покинул столицу. Покинул стремительно, ни разу не обернувшись. И, тем не менее, на душе было неспокойно. Словно бы сделал что-то не то или наоборот — не сделал. В глубине души Пёс понимал, что именно не давало ему покоя, но всякий раз гнал от себя эту мысль как можно дальше. «Я предложил ей уйти. Я обещал ей защиту. Она отказалась. Какие ко мне претензии? Я не нанимался в няньки к глупым пташкам», — пытался оправдаться он перед самим собой, но сам понимал, что звучит это глупо. Пёс оставил девочку на растерзание львам, и не мог простить себя за это. «Брось это. Хватит о ней думать. Нужно решить, наконец, куда отправиться дальше. Пора подумать о себе. Не будешь же ты всю оставшуюся жизнь прятаться? Что если вовсе покинуть Вестерос? Браавос, Пентос, Волантис… Наемники и просто солдаты нужны везде, а уж что-что, но как пользоваться мечом ты знаешь. Только вот…» Только вот перед глазами возникал образ девушки, стоящей на коленях и отчаянно пытающейся прикрыть наготу лоскутами разорванного платья. Он помнил каждый удар, которым наградили ее рыцари короля. Помнил, как она кричала от боли и молила о пощаде. Помнил, как позже накинул на нее свой плащ и несильно сжал хрупкие плечи. — Держись, — приказал ей Пёс. И она действительно держалась. Её избивали просто за то, что она Старк, и она терпела. Хрупкое дитя снаружи, а внутри истинная северянка. «Волчица», — говорили о ней в замке. И она с достоинством носила этот титул, как корону. Она и была королевой, и Псу казалось, что он не единственный, кто замечает это. Клиган сам не понял, когда вдруг начал жалеть ее. Король каждый день кого-нибудь казнил или наказывал, но до всех этих несчастных Псу не было никакого дела. Люди гибнут тысячами на войне и от самодурства своих монархов, но с этим нельзя ничего поделать. Сандор Клиган не ведал жалости. Не умел жалеть сам и не позволял никому жалеть себя. Он был чудовищем с жутким обожженным лицом и страшным взглядом дикого зверя и носил свое уродство как щит, которым можно закрыться от людей. Увидев его, никому не придет в голову залезть к нему в душу. Его это полностью устраивало. В жизни Пса не было никакой радости, горя и прочей ерунды. Была лишь цель — убить собственного брата. Он жил этой целью. Кажется, только она и поддерживала в нем жизнь. Когда же все изменилось? И главное, как он вообще смог допустить это? Клиган тряхнул головой, прогоняя ненужные мысли, и вдруг почувствовал в воздухе запах съестного. Пахло солониной, рыбой и мясом. Минуту спустя он услышал стук копыт и скрип колес. Похоже, что совсем недалеко от его укрытия проезжала телега, набитая едой. Желудок вновь дал о себе знать, съеденная козлятина попросилась наружу. Пёс вынул из земли меч, отвязал Неведомого, оседлал его и отправился на разведку. На протяжении всего своего пути он держался на приличном расстоянии от Королевского тракта и был теперь немало удивлен, встретив здесь, в глуши, торговца. Тележкой правил немолодой уже мужчина, весьма упитанный и очень смахивающий на шар. Увидев всадника, он потянул поводья на себя, и его старая кляча остановилась. — Чего тебе? — спросил возница. — Я хочу купить немного еды, — ответил Пёс. От запаха съестного у него кружилась голова. — Не бойся, золото у меня есть. — Чего мне тебя бояться, добрый человек? У меня и самого оно есть. Да только мясо не продается. Я везу солонину в Королевскую Гавань на свадьбу короля Джоффри, да хранят его Семеро. — Мальчишка женится? — усмехнулся Клиган недоверчиво. Эта новость сильно удивила его. — С неба ты что ли упал? — фыркнул возница. — Во всех Семи Королевствах не найти теперь человека, который не знал бы об этом. Король оказался добр и милосерден. Он берет в жены сестру изменника. Ему показалось, что его ударили обухом по голове. Ланнистерский бастард женится на Сансе Старк? Да, они были помолвлены, но Пёс не думал, что львенок всерьез решит взять в жены волчицу, потому как до сих пор ведет войну с ее братом. Значило ли это, что юный тиран одумался и взялся за ум? Значило ли это, что, став королевой, Пташка станет и счастливой? — Ну бывай, — услышал он словно издалека. Торговец ударил лошадь кнутом, и телега, нагруженная провизией, тронулась в дальнейший путь. Клиган так и остался стоять на месте. «Ну хватит. Не твои это больше заботы. Не надо забивать себе голову. За дезертирство тебя казнят. А если и не казнят? Ну и что тогда? С чего ты вообще взял, что имеешь право вмешиваться? Ты — просто пёс. И дело твое — служить. Не думаешь же ты, в самом деле, что сможешь помешать королю жениться? А может, Пташка и сама хочет этой свадьбы?» Но он слишком хорошо помнил тот раз, когда Джоффри привел Сансу смотреть на голову ее отца, надетую на пику, чтобы поверить, что девочка хочет замуж за короля. В ее взгляде в тот день читалось столько ненависти, что даже Псу стало не по себе. Не вмешайся он тогда, девушка убила бы и мальчишку, и себя. Вряд ли с тех пор Джоффри сумел подобрать ключ к ее сердцу. Скорее всего, он вновь затеял очередную жестокую игру. «Будь ты проклята, Пташка», — процедил он сквозь зубы, после чего развернул Неведомого и набросил на голову капюшон. Не стоит показываться кому-то на глаза: едва ли ему прибавит популярности то, что он задумал. Мужчина пришпорил коня и сорвался с места. На свадьбе короля для кое-кого он может оказаться очень желанным гостем.