Девочка и её Пёс

У меня дурацкая память. Я помню преимущественно ночи. Дни, свет — это быстро забывается, а вот ночи я помню прекрасно. Поэтому жизнь кажется мне полной огней. Ночь всегда празднична. Ночью люди говорят то, что никогда не скажут днем. Вы заметили, что ночью голоса у людей, особенно у женщин, меняются? Утром, после ночных разговоров люди стыдятся смотреть друг другу в глаза. Люди вообще стыдятся хороших вещей, например, человечности, любви, своих слез, тоски, всего, что не носит серого цвета. Константин Паустовский, «Блистающие облака» Как вестник Фортуны печалюсь над падшим собратом. В погоне за счастьем и кем-то скошенным мигом, Я верил в Добро, в то Добро, что творил Император, Когда вы меня заносили в Красную книгу. Когда я не спал, надо мной потешались Тамтамы. Когда я не ел, Боги Смерти спускались ниже. Я брал этот город как сердце прекраснейшей дамы. Я знал: в одиночестве сердце не в силах выжить. Я плакал с дождем над смертельно измученным морем. Когда я мечтал, этот мир становился алым. И шлюхи по-ангельски робко шептали мне «sorry», И ангелы, томно, как шлюхи, шептали: «Нам мало». Я звал Императора Братом и кланялся в ноги. И город уснувших под пеплом с утра растаял. Мне снились всю ночь золотые пернатые боги. Я вдруг осознал, что пора возвращаться в Стаю. Саша Бесt

Солнце еще только поднималось из темных глубин Закатного моря, окрашивая сине-зеленые волны в огненно-красный цвет, а город уже не спал. Одна за другой причаливали к каменистому берегу небольшие парусные лодки, полные серебристой рыбы, крабов и крупных черепах, открывались торговые лавки, выбирались из кабаков и борделей полусонные пьяные моряки. Пошатываясь, громко икая и распевая неприличные песни, брели они к своим кораблям, но зачастую до места назначения не доходили и растягивались прямо на земле или рыбацких снастях, прижав к себе бутылку вина, словно любимую женщину. Мальчишки сновали туда-сюда по берегу, путались под ногами и пополняли словарный запас крепкими словцами, которые в сердцах кричали им вслед взрослые. Люди постарше, седые старцы и сгорбленные старухи, стояли где-нибудь в сторонке и маленькими выцветшими глазками провожали всадников, за плечами которых развевались алые плащи с золотым львом Ланнистеров. Лев украшал и кроваво-красные полотнища стягов, которые несли два знаменосца, и стальные панцири солдат, и даже рукоятки мечей. Ничего необычного, ведь именно ему, гордому золотому льву, и принадлежал этот город. Джейме скучал по Ланниспорту, начиная с того самого дня, как покинул его, чтобы поступить на службу к королю Эйерису Таргариену. Размерами Ланниспорт, конечно же, здорово уступал Королевской Гавани, но во всем остальном у него перед столицей Семи Королевств были одни преимущества. Даже запах здесь был иной. Свежий, горьковато-соленый, родной. Морской бриз ласково ерошил его золотистые волосы, и Джейме вынужден был спрятать их под шлем, чтобы не лезли в глаза. Впрочем, даже несмотря на это, жители города узнавали его и приветливо кивали, когда он проезжал мимо. — Доброе утро, сир Джейме, — улыбнулась ему молодая женщина с полной грудью и большой плетеной корзиной устриц в руках. — С возвращением, милорд, — вторила ей другая, чуть постарше. Она разделывала рыбу так ловко, словно занималась этим с рождения. — Теперь-то вы нас не бросите, господин? — кокетливо облизнув губы, спросила третья. Судя по цвету волос, все они были дальними родственниками Ланнистеров. — Если только вы дадите мне повод остаться, — усмехнулся близнец королевы, - то, можете не сомневаться, никуда я от вас не денусь. Женщины рассмеялись, довольные тем, что он наградил их своим вниманием, и клятвенно пообещали сделать все возможное, чтобы «милорд остался доволен своим возвращением в Ланниспорт». — С огнем играешь, — хмыкнул Тирион, ехавший с ним рядом на вороном жеребце. — Авось эти слова до сестрицы дойдут, что тогда будешь делать? Не боишься впасть в немилость королевы? — Я впал в немилость королевы так давно, что даже и не надеюсь уже выбраться оттуда когда-нибудь, — пожал плечами Джейме. — Сам не видишь, как она ведет себя со мной? — Я вижу только то, что ты стал сам не свой в последнее время, — ответил брат. — А к причудам Серсеи все уже давным-давно привыкли. Эта женщина столь же безумна, сколь и хороша собой. Гремучая смесь пострашнее дикого огня. — Твоя правда, — улыбнулся Джейме. — Наверное, в этом нет ее вины. Железный Трон пагубно влияет на тех, кто на нем сидит. Одних он убивает, других лишает рассудка. — Да-да, именно так. Но ты снова ушел от ответа, и я начинаю подозревать худшее. Все дело в Старках, верно? — он пристально посмотрел на брата, и Джейме вынужден был отвернуться, не в силах выдержать этот взгляд. Тирион видел его насквозь. — Так я и думал. Отец пришел бы в ярость, если бы узнал, что его любимый сын скорбит по его заклятым врагам. Честно говоря, и мне не совсем понятна твоя реакция на случившееся. Когда ты успел привязаться к волкам? — Ни к кому я не привязывался. Но в данный момент мне трудно назвать кого-то врагом, а кого-то другом. Мир изменился за тот год, что я провел в плену. И я, как выяснилось, оказался к этим переменам совсем не готов. — Мир остался прежним, — ответил Тирион. — Это тебя словно подменили. «А ведь он прав», — подумал Джейме. В слух он, разумеется, сказал другое. — Лишившись части себя, самой важной части, невольно начинаешь по-другому смотреть на многие вещи. Это раньше я был слеп. Теперь прозрел, и, честно говоря, сам не знаю, радоваться этому или нет. — Они были хорошими людьми, — помолчав, произнес Тирион. — Но хорошие люди долго не живут в мире, где так много зла. Старки не пожелали подстраиваться под других, и вот он, результат. Их погубила проклятая волчья гордость. Больше ничего. Тирион замолчал и потянулся к меху, чтобы утолить жажду. Джейме наблюдал за ним и размышлял о его словах. Брат был, несомненно, прав, однако… Только ли гордость стала причиной гибели стольких людей? О том, что случилось в Близнецах, Джейме узнал почти неделю назад, поздним вечером, стоя на берегу и наблюдая за разыгравшейся бурей. Море шумело, волновалось, бурлило, злилось, словно бы пыталось выразить свое неудовольствие. Точно хищные птицы огромные волны налетали на каменистый берег, после чего отступали ни с чем. И снова шли в атаку, и снова сдавались. На душе у Джейме было также неспокойно, казалось даже, что море отражает его внутреннее беспокойство, но он пока не знал причину своего странного смятения. Все встало на свои места, когда к нему пришла Серсея. Не обращая внимания на пронизывающий ветер, королева осторожно ступала по гладким отшлифованным морем и самим временем камням, прятала руки в складках длинного красного плаща и улыбалась. Ее золотые волосы были распущены, и ветер нещадно трепал их, запутывал. Волны пытались коснуться ее ног, и несколько раз им даже удалось намочить подол ее белоснежного платья, но королева словно бы и не замечала этого. В лунном свете она была похожа на богиню, вышедшую из морских глубин, и Джейме не мог отвести от нее взгляда, хотя и пытался. Рядом с ней он в который раз ощутил себя жалким ничтожеством. — Ах, как я счастлива, — сладко пропела она, подойдя к нему так близко, что он сумел различить запах ее духов. — Не иначе как кто-то умер, — усмехнулся Джейме, невольно любуясь ею. Он ожидал, что сестра обидится, но этого не случилось. Совсем наоборот, Серсея заулыбалась еще шире. — Ты прав, любовь моя, — заявила она, обвив руками его шею. — Ты тысячу раз прав. Они действительно умерли, можешь в это поверить? Давно я не получала вестей прекраснее этой. Королева прижалась к нему, прогнув спину и призывно облизнув пересохшие губы. «Если я поцелую ее, то наверняка почувствую вкус вина и морской соли», — подумал Джейме, на мгновение позволив себе размечтаться. Ему и хотелось этого, и нет. Он чертовски соскучился по ее мягким губам, нежной бархатистой коже, сладкой влаге меж ее бедер, но… — Кто «они»? — чудовищным усилием воли, Джейме заставил себя сдержаться и не впиться в ее рот голодным поцелуем. Как бы сильно ему ни хотелось этого, он слишком хорошо знал свою сестру и не мог так просто поддаться на ее очередную уловку. Она ведь ни разу не пришла к нему просто потому, что соскучилась. Каждый ее визит имел какую-то цель. — Волки, — несколько разочарованно ответила Серсея. — Кет и Робб Старки мертвы. Убиты на свадьбе Эдмара Талли и Рослин Фрей. На Красной свадьбе, как прозвал ее народ. Понимаешь, что это значит для всех нас? Конец войне с Севером. Конец проклятой волчьей династии. Конец нашим несчастьям. Ты вообще слышишь, что я тебе говорю? Джейме отстранился, пораженный тем, что узнал. Нельзя сказать, что эта новость стала для него большой неожиданностью, но все-таки он до последнего надеялся, что у его отца осталась хотя бы капля воинской чести. Как обычно, Джейме ошибался. Нет человека — нет проблем, приговаривала порой Серсея. Разумеется, это так, однако свои проблемы Джейме привык решать самостоятельно. Он всегда презирал людей, которые вместо того, чтобы выяснить друг с другом отношения посредством поединка, прибегают к каким-то хитрым и бесчестным уловкам. Травят друг друга ядами, пользуются услугами наемников, лгут и изворачиваются. Говорят, что с помощью поединка можно узнать, на чьей стороне правда. Боги, как известно, будут на стороне того, кто остался жив. В справедливый божий суд Джейме, конечно, не верил, но зато никто никогда не мог обвинить его в трусости. Лишь слабые люди прибегают к ядам и заговорам, пытаясь решить свои проблемы, а у него для этих целей всегда был меч. До последнего он был уверен, что именно так и поступит его отец. Наведет порядок в Королевской Гавани, вернется на поле боя и сразится с Молодым Волком. Сам. Без помощи девяностолетнего старика, трусливого и подлого как крыса. Тайвин Ланнистер всегда говорил, что льва не должно интересовать мнение овец. Он был уверен в том, что у царя зверей нет, и не может быть достойных соперников даже среди других хищников. Он, конечно, мог посчитать Робба Старка всего лишь жалким щенком, не достойным своего внимания… Но почему тогда Джейме не покидало чувство, что отец избавился от мальчишки таким жестоким образом потому, что тот представлял для Ланнистеров куда большую угрозу, чем гордый лорд Утеса Кастерли пытался всем показать. К Роббу Старку Джейме не питал никакой симпатии, ибо у него имелись на то серьезные причины. Будь у него рука, он сам вернулся бы на поле боя и отдал бы мальчишке должок. Но теперь, когда волчонок мертв, Джейме почему-то не испытывал ни радости, ни удовлетворения, ни отмщения, тем более. Каким бы ни был Король Севера, мудрым или глупым, он не заслужил такой смерти. Как не заслужила ее и его волчица-мать. Леди Кейтилин подарила Джейме свободу, и вот как он отблагодарил ее… Конечно, к чудовищному преступлению Уолдера Фрея отношения он никакого не имел, но груз его вины перед Старками и всем остальным королевством меньше от этого не становился. С чего началась Война Пяти Королей? С того, что Джейме столкнул с башни Брана Старка? С того, что леди Кейтилин взяла в плен его брата? С того, что Джоффри отрубил голову лорду Эддарду? Конечно, нет. Все случилось намного раньше. Случилось здесь же, в Кастерли-Рок. В тот день, когда он понял, что окончательно и бесповоротно влюбился в свою сестру. Любовь к Серсее стала смыслом всего его существования, но стоила жизни тысячам ни в чем неповинных людей. Еще год назад подобная мысль едва ли могла бы придти к нему в голову, теперь же она не давала ему покоя. Он убивал своих врагов на войне. Но войны могло бы и не быть, если бы Джейме выбрал другую женщину. Вот только… — Мы не выбираем, кого любить, — пробормотал он, совершенно позабыв о том, что находится не один. — К сожалению, — кивнул Тирион. Услышав звук его голоса, Джейме вздрогнул и теперь только вернулся в реальность. — Хочешь, я отведу тебя в одно замечательное место, когда мы покончим с поручением отца? — спросил брат, не сводя с него пристального взгляда. — Я подумаю, — ответил Джейме. Чудесное место… Ага, как же. Тирион не успокоится, пока не затащит его в какой-нибудь бордель. — Кстати, о поручении. Кажется, я вижу наших почетных гостей, — произнес брат. Джейме посмотрел в ту сторону, куда он указывал, и сдержанно кивнул. Корабль, показавшийся на горизонте, был пока что не крупнее мухи, но ошибки быть не могло, это они. Тиреллы. Едва ли прошло больше двух месяцев с того дня, как исчезла Санса Старк, а королю уже подыскали новую невесту. Никого не волновало, что Джоффри наотрез отказался жениться во второй раз. Никому не было дела и до того, что прекрасная рыжеволосая волчица все еще являлась законной женой короля и соответственно оставалась королевой Вестероса. Серсея вынесла ей приговор, и обжалованию он не подлежал. Однако… На Красной свадьбе погибло лишь двое Старков. О Сансе никто и словом не обмолвился. Судьба девушки до сих пор оставалась неизвестной. Нашла ли ее Бриенна, или люди Григора Клигана опередили ее и уже возвращаются обратно? Но даже если Бриенне и удалось спасти волчицу, где она укроет ее? Существовало ли в Вестеросе такое место, куда не могли бы проникнуть пташки евнуха Вариса и шпионы королевы-регентши? Неужели все было напрасным? Никогда уже Джейме не сумеет выплатить свой долг перед Старками. Не перед кем будет выплачивать. И почему Бриенна до сих пор не прислала ему весточку? Жива ли она? Или, как и многие другие, погибла из-за него? Думать об этом было невыносимо, но Джейме думал и потихоньку сходил с ума. — Напомни мне, почему именно нам с тобой отец велел встретить гостей из Хайгардена? — спросил Тирион, когда корабль приблизился настолько, что можно было различить одежду его пассажиров. — Так больше некому, — ответил Джейме. – Все, кто был поумнее нас, отказались. Отец сослался на большую занятость, у Серсеи появилось много забот с подготовкой предстоящего торжественного ужина в честь приезда леди Маргери, а Джоффри сказал, цитирую: «Позовите меня, если их корабль затонет у берегов Ланниспорта. Я обязательно приду посмотреть». Дядя Киван не пожелал участвовать в спектакле. Хотя, сдается мне, настоящим спектаклем может обернуться сегодняшний ужин. — И то верно. Будущую королеву отправили встречать калеку и карлика с кучкой солдат. Тиреллы прямо лопнут от гордости, — хмыкнул Тирион. — Ну не все так плохо, — улыбнулся Джейме в ответ. — Мы Ланнистеры, а это не просто фамилия. — О, да, — брат сделал глоток из своего меха, обтер губы рукавом и громко икнул. — Это не просто фамилия, братец. Это диагноз. *** Старая, но по-прежнему крепкая деревянная дверь жалобно скрипнула железными петлями, и на пороге крохотной комнатушки появился высокий старец. Его длинная белая борода лишь немного не доставала ему до колен и, наверное, здорово мешала, потому что он предпочитал заплетать ее в косичку и перебрасывать себе через плечо. Выглядело это нелепо и смешно, но никому почему-то не приходило в голову даже улыбнуться. Наверное, причиной тому был взгляд его пронзительно-зеленых глаз. Говорят, что глаза человека, как и волосы, с возрастом теряют свой цвет. Становятся блеклыми, бледными, почти прозрачными. Почему время не тронуло глаза этого старца, оставалось загадкой. Хотя… Если уж на то пошло, и на старца-то он не очень походил. Высокий, широкоплечий, подтянутый мужчина был больше похож на бравого воина, чем на семидесятилетнего старика. Если бы не седина и морщины, покрывающие его лицо, никому и в голову бы не пришло, что он прожил на свете больше полувека. Одет мужчина был в длинный серый балахон с капюшоном и широкими безразмерными рукавами. В таких рукавах обычно располагается несколько десятков потайных кармашков, в которых мейстеры хранят баночки, склянки, флаконы и множество других предметов, необходимых им для самых разных целей. Мужчина был ко всему прочему еще и бос, но никакого неудобства по этому поводу не испытывал, хотя пол в его доме был выложен камнем и едва ли мог дарить ногам хотя бы малую толику тепла. Войдя в комнату и чудом не задев дверной косяк головой, он прикрыл за собой дверь и вытер пот со лба тыльной стороной ладони. — Жив? — с широкой деревянной скамейки поднялась девушка. Она нервно теребила рукав своего платья и взволнованно смотрела то на старца, то на дверь. — Жив, — кивнул мужчина, немного помолчав и окинув внимательным взглядом своих незваных гостей и огромную волчицу, которая одна занимала половину всей комнаты. Зверь, почуяв, что на него смотрят, поднял голову, втянул носом воздух, после чего негромко зарычал и вернулся к прерванному занятию, а именно: впился зубами в кроличью ногу и перестал обращать внимание на происходящее. — Можно рассчитывать на его скорое выздоровление? — спросила закованная в броню молодая женщина. Старец взглянул на нее, чуть прищурив глаза, и покачал головой. — Я не вправе лишать вас надежды, — произнес он тихо. — Но и лгать вам тоже не стану. Раны его опасны. При такой серьезной потере крови удивительно уже то, что этот человек не умер еще в том лесу, где состоялся его поединок. Я не мейстер, и возможности мои ничтожно малы. Все, что мне под силу — поить его маковым молоком, чтобы облегчить боль, менять повязки и подбрасывать дрова в огонь, чтобы он совсем не околел. — Но ведь если он до сих пор не… — облизнув пересохшие губы, пробормотала девушка, — если он все еще жив, то, может, худшее уже позади? — Раны бывают разными, дитя, — подойдя к ней поближе, ответил старец. — От одних человек умирает всего пару мгновений, от других может страдать месяцами, от третьих — всю свою жизнь, — он коснулся ладонью ее руки и перевел взгляд на девочку, которая гладила по голове волчицу. — Вы понимаете меня, верно? Девочка не ответила ему. Она была слишком занята своим зверем. Старец улыбнулся и продолжил. — Трудно сказать, что хуже — быстрая смерть и покой или жизнь, полная страданий и боли. В любом случае, это решать не нам с вами. Если человек захочет жить, он будет жить, несмотря ни на что. И тот факт, что ваш друг все еще жив, означает, что у него есть на то причины. Возможно, незавершенные дела? — Он… — девушка вздохнула, пытаясь взять себя в руки. — Целью всей его жизни была месть. И в том лесу он… Он своего добился. Ничто другое не было для него важно. Только это. — Возможно, вы ошибаетесь? — мужчина приподнял ее лицо за подбородок и посмотрел ей в глаза. — Чужая душа кажется нам открытой книгой, хотя это обманчивое суждение. Человек может прожить рядом с вами бок обок несколько десятилетий подряд, а вы никогда не узнаете, о чем он думал, чего желал, чего боялся. Вы могли слышать, что он говорит и делает, но слова и поступки далеко не всегда идут от сердца. А могли наоборот не видеть и не слышать ничего, но… Вот его не стало, и вместе с его уходом в вашем сердце образовалась пустота. Откуда бы ей там взяться? — Я не понимаю вас, — пробормотала девушка. — Не понимаете… — эхом отозвался старец. — Не знаете, стоит ли воспринимать слова безумного старика всерьез. Не уверены, что можете кому-то верить. Вы запутались. Вам страшно. Ваше сердце покрывается льдом. Ему нужен огонь. Только пламя способно растопить лед. — Пламя? — она смотрела в его глаза как завороженная и не могла отвести взгляда, хотя и пыталась. — Пламя, — повторил он. — Живое пламя. Человеческое пламя. Любовь. — Вы говорите странные вещи. — Странные? Да, возможно. Простите меня, я слишком редко имею возможность поговорить с кем-то, и потому, едва начав, уже не могу остановиться. Вы, должно быть, хотите увидеть своего друга? — Хочу, — кивнула девушка. — Если можно. — Не стану чинить вам препятствий, — ответил мужчина. Однако прежде чем отпустить ее, он заправил ей за ухо непослушную рыжую прядь и снова посмотрел на волчицу, которая теперь мирно спала, положив голову на лапы. — Люди и звери очень похожи. И нам, и им может быть одинаково больно. Пните бездомную кошку, и она никогда не простит вам этого. Приласкайте собаку, а после ударьте ее палкой, и вы лишитесь самого верного друга. Услышав это, девочка, наконец, отвлеклась от волчицы и удостоила старца настороженным взглядом. — Что вы имеете в виду? — спросила она. Было в этом человеке что-то такое, что не поддавалось объяснению. Он мог одновременно внушать и страх, и защиту. — Если вы хотите приручить зверя, то не делайте это ради забавы. Если хотите приручить человека — то же самое. Любая жизнь — это дар. Божий дар. И мы не вправе играть с его дарами, как нам вздумается. Каждый наш поступок будет иметь последствия. А потому тысячу раз подумайте, прежде чем примите решение, — мужчина снова посмотрел на девушку. — От ваших решений зависит слишком много судеб. Играя в престолы, вы распоряжаетесь не деревянными фигурками, а живыми людьми, миледи. Он склонил голову перед ней в знак уважения, после чего взял со стола пустую склянку и вышел из дома на улицу. — Странный тип, — высказала вслух общую мысль Бриенна. — И денег совсем не взял. Пожалуй, я прослежу за ним. — В этом нет нужды, — ответила ей Арья. — Нимерия почувствовала бы, если бы этот человек представлял для нас угрозу. Она неплохо разбирается в людях. Лучше даже, чем сами люди. А странности… У кого их нет? — девочка взглянула на сестру, которая в этот момент взялась за дверную ручку. — Если хочешь, я могу пойти с тобой. — Не нужно, — проговорила Санса, сделав глубокий вдох. — Я справлюсь с этим сама. Сказав это, она скрылась за дверью. *** Сандор Клиган с первой их встречи во дворе Винтерфелла казался ей огромным, свирепым зверем, сильным и несокрушимым. Так странно было видеть его теперь слабым и совершенно беспомощным. Он лежал на кровати, укрытый одеялом и медвежьей шкурой и, судя по всему, бредил: с его сухих обескровленных губ срывались порой какие-то бессвязные слова. В комнате было жарко натоплено: в камине весело трещало яркое пламя. «Он не любит огонь, — подумала Санса, взглянув на раненного мужчину. — Но отчаянно нуждается в нем… Как и я сама». Пёс был без сознания, несмотря на то, что продолжал бредить. Все его могучее тело оказалось замотано белыми повязками, через которые проступали ярко-красные пятна крови. По бледному лицу ручьем тек пот, хотя лоб мужчины оказался холодным, как лед. Санса, пораздумав, присела рядом с ним и осторожно взяла его ладонь в свою. Совсем замерз. Холодными ночами в лесу Сандор Клиган накрывал ее своим плащом, чтобы она согрелась, чтобы не заболела. Он спас ей жизнь, а все, что она могла сделать для него — это сидеть рядом и сжимать его холодные пальцы своими, стараясь отдать хотя бы каплю своего тепла. Это было неправильно. Несправедливо. — Несколько месяцев назад, а порой мне кажется, что и в совершенно другой жизни, в Великой Септе Бейелора меня нарекли королевой. Громкий титул, носить который я не достойна. Королева должна заботиться о своем народе, а я не смогла уберечь от несчастий даже самых близких моему сердцу людей. Разумеется, слышать ее Пёс не мог, но Санса чувствовала, что должна продолжать. Она коснулась другой ладонью его щеки, провела по ней большим пальцем и заговорила снова. — Я не вправе просить вас о чем-то. Не вправе что-то требовать. Вы сделали для меня столько, сколько не сделал еще никто за всю мою жизнь. Мне нечем отблагодарить вас. Однако… Это совсем не значит, что я позволю вам уйти. Я запрещаю вам, слышите? Я вам запрещаю, — Санса стиснула его пальцы так крепко, как только могла, будто надеялась удержать мужчину в этом мире подобным образом. Будто бы от ее отчаянного желания спасти его действительно что-то зависело. Девушка взглянула в бледное заросшее колючей щетиной лицо. Перед ней лежал обычный человек. Одинокий, несчастный, но вовсе не такой страшный, каким он показался ей в самую первую их встречу. Жуткий ожог на левой стороне лица красоты ему, конечно, не прибавлял, но и уродом она назвать его не смогла бы. Санса вспомнила Лораса Тирелла, о котором грезила днями и ночами после турнира в честь десницы короля. Изящный юноша с охапкой каштановых кудрей и карими с золотым отливом глазами, в которые можно было смотреться вечно. Пёс не обладал красотой Рыцаря Цветов. Он и рыцарем-то никогда не был. Но девушка вдруг поймала себя на мысли, что, ни внешность этого человека, ни его происхождение, ни даже титул не имеют для нее никакого значения. Сандор Клиган нужен был ей таким, каков он есть. — Обещайте мне, что будете бороться, — пробормотала она, вглядываясь в его изможденное, покрытое испариной лицо и осторожно проводя пальцами по колючей щеке. — Вы вернули долг своему брату, но кто сказал, что жизнь на этом должна закончиться? Мы… Мы вместе, вы, я и Арья прошли такой долгий и трудный путь, но он еще не закончен. Помогите мне, сир. Не бросайте меня. У меня тоже есть долги, вернуть которые я смогу лишь с вашей помощью. Пёс, если и слышал ее, ничего не ответил. Однако дыхание его стало ровным, бормотать бессвязные слова он тоже перестал. Возможно, ему, наконец, стало легче, и он сумел забыться спокойным сном. Санса понимала, что ему нужен настоящий лекарь. Мейстер, состоящий на службе у какой-нибудь богатой семьи. Мейстер Лювин, конечно, мог бы ему помочь, но он, скорее всего, уже давно мертв, как и ее младшие братья, да и далековато отсюда до Винтерфелла. Разве что… «Чтобы ни случилось, вы всегда можете рассчитывать на вашего покорного слугу», — сказал ей в последнюю их встречу Петир Бейлиш. Это было как раз перед его отъездом в Долину, где Мизинец собирался жениться на ее родной тетке. Как же она могла позабыть? Пересмешник служил королеве, но ведь он когда-то был близким другом Кейтилин Старк и был женат теперь на ее родной сестре. Значит ли это, что он действительно сможет помочь Сансе, как и обещал? Или все его слова — просто пустой звук? Времени на раздумья у нее, впрочем, не было. Если она и найдет где-то помощь, то только в Долине Аррен. Нужно поговорить с Арьей, добыть где-нибудь повозку для раненного Пса и чем скорее, тем лучше. Промедление может стоить слишком дорого. Санса уже собиралась встать с кровати и выйти из комнаты, как вдруг холодная ладонь больно сжала ее запястье. Глаза мужчины были закрыты, но его поступок едва ли можно было назвать неосознанным. — Пташка, — проскрежетал Пёс, ослабив хватку. — Я здесь, — немедленно отозвалась она, — здесь, с вами. — Со мной… — с усилием повторил он. — Ты со мной… — Кажется, я знаю, кто может помочь всем нам. Мы отправимся в Долину. Лорд Бейлиш обещал мне… Не знаю, могу ли я ему верить, но другого выхода у нас нет. Клиган не ответил. Ей даже показалось, что мужчина снова провалился в небытие, но несколько ударов сердца спустя он вдруг открыл глаза. Зажмурился от ударившего по зрачкам яркого света и больше отчаянных попыток не предпринимал. — Григор… — прохрипел Пёс. — Мертв, — ответила Санса, понимая, о чем он хотел ее спросить. — Вы убили его в лесу. Снова пауза. На сей раз затянувшаяся. Девушка положила руку ему на лоб, и в этот момент Сандор заговорил снова. — Издохну скоро… Как собака… Спой мне, Пташка. Спой. Исполни последнюю… Прошу… — Я не стану, — он все-таки открыл глаза и встретился с ней взглядом. Злится? — Не сейчас, по крайней мере. Я спою вам позже, когда вы поправитесь. Обещаю. Ей казалось, что если она выполнит его последнюю просьбу, он действительно уйдет. Навсегда. А ей так хотелось заставить его бороться… — Вы доверяете мне? — мягко спросила девушка, выдавив из себя вымученную улыбку. — Закройте глаза. — Решила добить… — он засмеялся, но почти сразу смех его перешел в кашель. — Закройте же. Пёс послушно сомкнул веки и выпустил ее руку из своей хватки. Похоже, разговор отнял у него последние силы. Он слишком устал, но это не имело значения. Она должна была заставить его сопротивляться смерти. И, кажется, понимала, как это сделать. — Моя септа сказала мне однажды, что боги, забирая у нас что-то очень важное и значимое, всегда дают нам что-то взамен. Потеряв в одном месте, находишь в другом. Боги отняли у меня почти всю мою семью. Мой дом. Всё. Но они послали мне вас. И если они поступили так, значит, у них были на то свои причины. Я не знаю… Возможно, все это просто бред, но… Она не смогла договорить. Одних только слов было недостаточно. Чтобы заставить человека жить, нужно подарить ему надежду. Санса наклонилась к нему, убрала со лба влажную прядь волос, сделала глубокий вдох и прижалась губами к его губам. *** — Ну и как она тебе? Джоффри подождал, пока служанка наполнит вином его кубок, после чего сделал глоток и лишь затем снизошел до ответа. — Кажется, я понимаю, что нашел в ней дядя Ренли. — Но? — насторожилась королева. — Но до сих пор не могу понять, что она нашла в нем. Эта девушка красива, но она делила ложе с изменником, с человеком, который мечтал захватить мой трон, а вы теперь настаиваете на том, чтобы я взял ее в жены. Почем мне знать, что она до сих пор невинна? Я не стану пользоваться объедками после своих родственников. Думаю, вы должны это понимать, матушка. Он поднял взгляд на леди Маргери, сидевшую за соседним столом, и понял, что она на него смотрит. Его новоиспеченная невеста улыбнулась ему уголками губ. — Ты ведь знаешь, что твой дядя предпочитал общество мужчин… — Но вы не станете отрицать, что ему, так или иначе, нужен был наследник. — Милый, если ты пожелаешь, мейстер Пицель осмотрит девушку и сообщит тебе о том, действительно ли она остается девственницей, как утверждает. — А если нет? — Джоффри так и не нашел в себе ни сил, ни желания ответить на улыбку леди Маргери, а потому попросту отвел взгляд и принялся рассматривать великий чертог родового замка своей матери. Алое с золотом было здесь на каждом шагу. Гордый лев смотрел на собравшихся гостей со стен, с массивных круглых колонн, с мозаичного пола, даже с оконных стекол. И хотя герб дома Ланнистеров нравился молодому королю больше, чем герб Баратеонов, его раздражало, что дед не позаботился о том, чтобы украсить зал венценосным оленем покойного Роберта. Джоффри был Ланнистером только наполовину. Его мать была женщиной из очень знатного рода, но она никогда не стала бы королевой, если бы не вышла замуж за его отца. Странно, что никому здесь не было до этого никакого дела. — Если нет, то, разумеется, леди Маргери отправится назад, в Хайгарден, — ответила королева-регентша, ободряюще улыбнувшись своему старшему сыну. — Но с тебя ведь не убудет, если ты просто подойдешь к ней и пригласишь на прогулку. Она проделала нелегкий путь по морю, чтобы приехать к тебе, а ты даже словом с ней обмолвиться не хочешь. Вспомни, чему я учила тебя. Король должен быть вежлив. — Вы заблуждаетесь, если думаете, что я кому-то что-то должен, матушка, — юноша сделал еще один глоток и вновь взглянул на младшую дочь лорда Тирелла. Девушка оказалась вовлеченной в беседу со своими кузинами, которых королева-регентша ласково называла «курятником», и на своего будущего супруга теперь не смотрела. Это дало ему возможность наблюдать за ней какое-то время, ничем не выдавая себя. Он не кривил душой, когда сказал, что она хороша собой. Леди Маргери была грациозна, изящна, мила и прекрасно воспитана. Мягкие каштановые локоны, ниспадающие на ее обнаженные плечи и спину, робкий волнующий взгляд трепетной лани… Хотя, порой ему чудилось, что в ее взгляде была не только робость, но еще и обжигающая страсть. Пару раз, когда она смотрела на него, юноша ощущал себя загнанным зверем. В такие моменты леди Маргери убирала волосы за спину, открывая его взору белоснежную шею и грудь, которую едва прикрывало слишком откровенное платье, облизывала свои пухлые губки и обворожительно улыбалась. Ее взгляд беспокоил его, но не пробуждал желание. Так уж сложилось, что молодой король предпочитал роль охотника, а не жертвы. Санса — другое дело. Она была красивее всех вместе взятых женщин, которых ему когда-либо доводилось видеть. А еще она боялась его, как Пёс — огня. Прежде чем поцеловать ее нежные мягкие губы, Джоффри долгое время смотрел ей в глаза, упиваясь страхом, который в них видел, и только потом прикасался к ней. Санса дрожала от ужаса даже, если король просто гладил ее щеку. Конечно, он не был глупцом и не питал иллюзий. Джоффри прекрасно знал, что девушка ненавидит его всем сердцем и боится пуще самой смерти. Однако, несмотря ни на что, она принадлежала ему всецело. И теперь ее отсутствие становилось слишком ощутимым. Ему не хватало ее. Лежа в постели долгими бессонными ночами, Джоффри, сам того не желая, вспоминал их первую ночь и несколько последующих и понимал, что готов будет простить беглянку, если она когда-нибудь найдется, потому что слишком сильно нуждался в ней. Он обещал ей, что жизнь с ним станет для девушки кошмаром… В его воображении порой мелькали картинки, где Санса совершенно обнаженная стоит на коленях в тронном зале, а он, сидя на троне, приказывает своим рыцарям осыпать ее ударами плети, словно преступницу. Ему хотелось слышать, как она кричит и плачет от боли и унижения. Но, как оказалось, чтобы превратить жизнь волчицы в кошмар, совсем не обязательно было избивать ее и причинять боль. Она мучилась, когда он раздевал ее, когда ласкал, когда занимался с ней любовью. Жмурилась, сжимала руками простынь, кусала губы и беззвучно плакала. Девушка так и не поверила в его любовь. Но он действительно ее любил. По-своему. Разве сможет леди Маргери заменить ему Сансу? Разве будет он когда-нибудь хотеть ее так же сильно? Джоффри очень сомневался в этом. — Если я выполню вашу просьбу, вы оставите меня в покое, матушка? — спросил он устало. — Обещаю, что не стану на тебя давить, — уклончиво ответила Серсея, накрыв руку сына своей теплой ладонью. — Ты — король, мой мальчик. Никто не сможет заставить тебя взять в жены девушку, которая тебе не нравится. Но ты не узнаешь, нравится она тебе или нет, если не проведешь с ней наедине хотя бы несколько минут. Ты можешь сделать комплимент ее красоте, поцеловать ее руку, поговорить с ней о… Да о чем угодно! Это совсем нетрудно, ведь так? Джоффри не ответил. Он допил вино в своем кубке, смахнул ладонь матери со своей руки и встал из-за стола, мгновенно приковав к себе взгляды гостей. Разговоры и музыка стихли, повисла тишина. — Я должен ненадолго покинуть вас, — объявил король, изобразив на лице почти убедительное дружелюбие. — Не стоит прерывать вашу трапезу в мое отсутствие. Ешьте, пейте, веселитесь, а я скоро вернусь. — Мы выпьем за ваше здоровье, ваше величество! — крикнул кто-то из гостей. — Ну разумеется, — обезоруживающе улыбнулся Джоффри. Он сделал знак собравшимся продолжать пир, а сам направился прямиком к столу, за которым расположились Тиреллы. — Миледи, — юноша остановился рядом с леди Маргери и слегка поклонился ей. — Вы не окажите мне честь? — король протянул ей руку и посмотрел прямо в золотисто-карие глаза. — Я хочу показать вам владения моего деда. Поверьте, здесь есть, на что взглянуть. — Не сомневаюсь в этом, мой король, — ответила девушка. — Он может быть милым, если захочет, — фыркнул Тирион, наблюдая за тем, как пара покидает великий чертог. — Только вот хочет он этого все реже, — вздохнула Серсея. — После бегства Сансы его характер совсем испортился. — Хотя, казалось бы, куда уж хуже, да? — усмехнулся Бес. Сестра смерила его раздраженным взглядом и процедила сквозь зубы: — Мой сын при всех его недостатках хотя бы не шляется по борделям и не напивается до поросячьего визга, в отличие от некоторых. — До того, чтобы по достоинству оценить вкус вина, он еще просто не дорос, сестренка, — хмыкнул Тирион. — А в остальном твой сын пошел в отца. Он тоже любит женщину, которой нет до него никакого дела. Видимо, это передается по наследству, — прежде чем королева успела ему ответить, карлик широко улыбнулся и помахал кому-то рукой. — Кстати, а вот и Джейме. Легок на помине. Мы вспоминали тебя, брат, — сообщил он, когда близнец Серсеи подошел к их столу. — В самом деле? — Джейме взглянул на сестру, но она отвела взгляд и потребовала, чтобы слуги наполнили вином ее кубок. — Да-да, — не унимался Тирион. — Мы говорили о наследственности. Не правда ли, Джоффри… — Ну хватит! — не вытерпела королева-регентша, опрокинув бокал, который ее младший брат поднес ко рту, ему на грудь. — Замолчи. Ты говоришь о короле, карлик! Выбирай, будь добр, выражения. — Да разве я сказал что-то плохое? — Тирион промокнул салфеткой разлитое вино, но оно уже успело впитаться в ткань и оставить на ней уродливое багровое пятно. — Наоборот, отметил, как сильно похож Джоффри на своего отца. И, кстати, дорогая сестра, это был мой новый камзол. Его шили почти месяц. — Сошьют другой, — извиняться Серсея не собиралась. Она просто не знала, как это делается. — Не хочу прерывать вашу беседу, но из Речных Земель прибыл гонец, и мы должны принять его, — произнес Джейме. — Он ожидает у ворот. — Почему ты сам не принял его? — спросила королева-регентша. — Потому что он заявил, что у него послание лично для тебя, — ответил мужчина. — Неужели… — она поднялась из-за стола, оправила юбки своего безупречного платья и последовала за братом. — Гора шлет мне привет? — пробормотала Серсея по дороге к воротам замка. — Я думал, он должен был явиться сам, — пожал плечами Джейме. — Возможно, он уже близко. — Возможно. Ворота по приказу королевы незамедлительно открыли, однако, гонец не спешил въезжать во двор. Он, все еще сидя на лошади, отвязал от седла какой-то мешок и запустил в него руку. Это был молодой мужчина, не старше близнецов-Ланнистеров. Гладко выбритый, чисто и опрятно одетый. — Я вас слушаю, — произнесла Серсея, улыбнувшись. — Вы привезли мне благие вести? — Это как посмотреть, — гонец нагло усмехнулся, обнажив ровные белые зубы. — Вам просили передать, — он вынул из мешка голову. Уже порядком разложившуюся, сильно воняющую, но все еще вполне узнаваемую. Джейме вскинул брови и взглянул на свою сестру. Королева, кажется, потеряла дар речи. — Кто вас просил об этой услуге? — спросил он, ощущая, как губы его против воли растягиваются в улыбке. Гонец хмыкнул, натянул поводья, но прежде чем его и след простыл, он все-таки ответил. — Старки шлют вам свои наилучшие пожелания и просят напомнить, что зима близко.