Механизм замещения

      – Вы как всегда в отличной форме, советник, – Нокаут выключил сканер и улыбнулся.       Селект Райз кивнул и выпрямился. Он смотрел через широкую арку окна на шпили Совета и Арейской Оперы и казался невероятно серьезным.       Последние циклы стали невыносимо тяжелыми для Ареи. Слухи о безжалостных террористах-десептиконах разносились быстрее, чем те успевали совершать новые злодеяния. И хотя больше не звучало взрывов, то тут, то там в рабочих дистриктах вспыхивали мятежи. Иногда рабочие прорывались в Литий или Палладий, и тогда полисботам приходилось применять силу.       Нокауту беспорядки, как ни странно, приносили пользу, хотя усиление мер безопасности и привело к тому, что сладкая жизнь любителей экстремальных гонок в Арее закончилась. Воспользовавшись тем давно уже случившимся визитом, Нокаут укрепил знакомство с Кэрриером. Тот удивительным образом совмещал себе сговорчивость и отстраненность. За каждой его вежливой и сухой фразой читалось: «я готов договориться, но наши хорошие отношения просуществуют столько, сколько будут жить взаимные обязательства». Нокаут не сразу приноровился к его манере вести себя так, будто ничего не происходит. Будто один не сдает ботов, балующихся наркотическими присадками, с которыми распивал куб в честь успешного нелегального заезда буквально вчера, а второй не сбывает на сторону корпуса, предназначенные для утилизации.       Но пусть заговорщицких подмигиваний для Кэрриера словно не существовало вовсе, главное, материала для экспериментов у Нокаута было теперь в достатке.        «Тебя не расплавят за это?» – спросил Брейкдаун, впервые застав Нокаута за подключением проводов к опустошенной камере искры в сером холодном корпусе. Нокаут ответил обычной самоуверенной улыбкой: «Никто ничего не знает, а кто знает – болтать не будет».       Чем больше рабочих он вскрывал, тем чаще отмечал их удивительную приспособляемость ко всякого рода усовершенствованиям. Причем кустарным. Ребята Стиллэша были гладиаторами, Нокаут не удивлялся тому, что владелец арены выбирает самых сильных и выносливых. Но теперь он резал обычных работяг – вроде Брейкдауна – и выяснял постепенно, что их системы практичны и универсальны, а не примитивны. Кое-что в общепризнанном кибертронской наукой порядке явно было надуманным.       Брейкдаун считал, что его приятель-доктор поехал процессором, а еще – что вон ту штуку жалко выбрасывать, потому что такие инжекторы встречаются только у совсем новых поколений. Он был приятно практичен.       А еще за все время Нокаут не слышал от него ни слова о «классовом угнетении». Очень редко Брейкдаун рассказывал про «мы с болтами из моей бригады», но это всегда были простоватые байки, за которыми не усматривалось политического подтекста. Да вообще никакого подтекста, кроме того, что у Брейкдауна довольно бесшабашные приятели в рабочем дистрикте.       Вот родийцы подрастеряли запал, как только запахло палеными покрышками.       – Через четыре орна гонка в Протихексе, – голос у Селект Райза был чистым и низким. Советы, произнесенные таким голосом, буквально требуют следовать им. Нокаут всегда слушал его с удовольствием. – Ты поедешь, Нокаут?       – Да, разумеется, – в честь грядущего заезда он сделал недавно новую аэрографию. – В такое время любая гонка может стать последней.       Селект Райз кивнул.       – Хотите со мной? Инкогнито. Перекрасим вас, да и лицевой щиток не проблема, – Нокаут прищурился. – Таинственный победитель Большой ночной гонки Протихекса…       – О чем ты думал, когда перестраивал себя?       Нокаут запнулся на полуслове. Советник все еще не смотрел на него.       – Я не… – начал он.       – Нокаут. С гоночным альтмодом не отправляют в медики.       – Вы так говорите, советник, будто вам не нравятся гонки, – нахмурил он надлинзовые щитки. – Вы еще помните, на сколько оборотов ваш двигатель? То, что вы не пускаете его в ход – другое дело.       Пальцы Селект Райза сплелись, и он наконец-то встретился с Нокаутом взглядом.       – Мы сконструированы, чтобы исполнять определенную роль в обществе Кибертрона. У каждого есть слабости и пороки, но с ними нужно бороться… Я гонял в молодости, Нокаут, – он коротко улыбнулся, – ты прав. Мне это нравилось. Но меня вовремя остановили. Напомнили о том, для чего мы живем. О том, что порядок, который существует миллионы астроциклов, может рухнуть, если давать волю этим… отклонениям.       Отклонения? Подверженность металла коррозии – это отклонение. Слабая искра, неисправимый дефект эмоционального контура – это все отклонения. Но любовь к… скорости? Сливающимся огням? Желание, чтобы над твоей искрой не стояли и не следили за каждым шагом?       Все это никакие не отклонения. Нокаут был в этом уверен, как врач.       – У каждого из нас есть пороки. Но ты потворствуешь своим, и мне больно видеть это.       «О, Праймас», – Нокаут закатил глаза.       Жаль, нельзя сказать: «Больше, чем вы думаете, советник». Дезактивы в лаборатории его бы удивили.       – Ты не можешь делать то, для чего не создан. Это искажает твою суть. Польза обществу – вот о чем мы все думаем. Ты молодой, увлеченный, но этот период должен закончиться. Однажды надо оставить все в прошлом. Я хочу сделать для тебя то, что когда-то сделали для меня. Я готов устроить тебя в Родии, но… все больше сомневаюсь, что ты готов, – казалось, нельзя выглядеть еще строже, но Селект Райз сумел. – Я слышал, ты общаешься с рабочим.       – Такое говорят? – равнодушно спросил Нокаут.       Фланнел был не единственным ботом, заставшим Брейкдауна в ремблоке. Нокаут не придавал этому значения, но другие, кажется, придавали.       – Послушай, даже если ты платишь ему за эксперименты, это аморально. И в какой-то мере незаконно. Я почти уверен, что незаконно, да, Нокаут?       – Я ему не плачу! – прозвучало резко. Достаточно резко, чтобы можно было заподозрить его в попытке уйти от ответа на второй вопрос.       – Если так… ты не хочешь сказать, что он просто так ходит к тебе в блок? Ты выписал ему пропуск, вас видели вместе… Пойми, это плохо сказывается на твоей репутации. На моей репутации.       Нокаут едва не утратил контроль над собой. Он говорит ему, что делать? Он, блестящий и совершенный, которому доступно абсолютно все, говорит ему, что он не должен гонять, не должен заниматься исследованиями, не должен говорить со стантиконами, потому что так думает Селект Райз! Потому что Селект Райз считает, что так положено.       Нокаут стиснул дентапластины.       – Я вас понял.       Ровное сияние оптики. Советник, без сомнений, понял, что его молодой собеседник злится, но его тон оставался спокойным, располагающим.       – Я хочу для тебя добра, Нокаут. Знаешь, отправляйся на гонку. Победи там, если сможешь потягаться с настоящими гонщиками… я желаю тебе удачи, искренне. Но после я надеюсь услышать от тебя положительный ответ. Я хочу знать, что не ошибся в тебе.       «Юникрон тебя забери вместе с твоим добром», – настроение было испорчено. Нокаут кивнул, скорее чтобы отвязаться, чем соглашаясь.       Для этого он когда-то и бросил работать со Стиллэшем. Для того чтобы шагнуть в Родий, расправить плечи и быть здесь… тем, кем захочется. Но – нет. Никто не может быть, кем захочет, и об этом говорит ему второй мех в Арее после губернатора.       Звучало паршиво.              

***

      Нокаут пришел в себя, только когда остаточное электричество с треском выплеснулось из разодранных проводов. Он стоял над платформой в лаборатории и сжимал в руке плату с обломанными разъемами. Перед ним лежал корпус меха, работавшего экскаватором в Ферруме, но в несчастливый для себя момент решившего, что самое время высказать свою гражданскую позицию. Теперь у него не хватало руки, ковш смяло, а фейсплейт оплавило выстрелом в упор.       Нокаут не помнил, что именно собирался делать. Иногда он просто набивал руку на дезактивах, иногда по мелочи тестировал энергопроводимость апгрейдов. Он подключал корпуса к аппаратам и имитировал функциональность – Брейкдаун в такие моменты любил вставить что-нибудь ехидное про осквернение. Формально это оно и было, правом держать у себя морг Нокаут не обладал, как и ставить подобные опыты, но кого это волнует?       Иногда полученные от Кэрриера мехи годились только на запчасти. Уже третья исправная т-шестерня в тайнике – извлечена чуть раньше, чем стала непригодной для трансплантации. Если когда-нибудь дела пойдут плохо, их можно дорого загнать на черном рынке.       Но сейчас он не экспериментировал и не отрабатывал вскрытие камеры. Судя по тому, что открывалось взгляду, он просто раскромсал тело, выдрал все, что мог выдрать, и превратил содержимое корпуса в месиво обрезанных шлангов и проводов.       Нокаут вывел показания на внутренний монитор. Он сделал себе инъекцию, когда вернулся… совсем немного «Отчуждения». Н-320 в классификаторе запрещенных химических добавок, легкий по меркам Лития наркотик. Он не так часто использовал расслабляющие присадки на себе, а когда использовал – всегда тщательно подготавливался. Энергон должен быть средней вязкости. Никаких добавок. Вспомогательные процессоры отключить, чувствительность сенсоров уменьшить втрое заранее – иначе, когда показатели подскочат, вылетят и предохранители. И только потом – отдаваться приятным ощущениям…       Сегодня он как-то упустил первые несколько этапов.       Таймер услужливо подкинул Нокауту данные, что крошит мертвого меха он уже почти два груна и не оставил ни одной способной функционировать детали. Последнюю плату только что смял в руке.       Приятные ощущения закончились. Нокаут раздраженно отбросил смятый кусок металла в мусорный контейнер и тихо выругался. Вспышка патологоанатомического безумия не принесла удовлетворения, он все еще злился.       Селект Райз был не самым скучным представителем правительственного класса. Нокауту нравилась его компания, они сходились во вкусах, а еще благодаря этим взаимоотношениям он был на хорошем счету у клиентов с шаниксами. Его успех напрямую зависел от того, что он прогуливается по Родию с Селект Райзом и болтает про театральные представления.       Но его точно так же устраивало, что он возвращается сюда – на свою территорию – и делает здесь что! квинт! забери! угодно!       Карьера? Карьера это отлично. Только она сопряжена с официозом и унынием. Селект Райз и раньше приглашал его в Родий, но сейчас – это было ясно – прозвучало последнее предложение. Едва ли он услышит еще одно. Родий – своего рода скачок за пазуху к Праймасу. Любые исследования в рамках кибертронских законов. Безграничные возможности. Максимальная безопасность во время военных действий, если бунтовщиков не одернут раньше, чем они обратят взор на Арею.       Уйма правил, условностей, обязательств и никакой новенькой аэрографии на дверцах. Чем выше лига, тем меньше свободы. Шлаково несправедливо!       Нокаут пнул раздолбанный корпус, тот глухо отозвался на удар.       Брейкдаун должен был заглянуть сегодня. С ним за спиной как-то веселее работалось. Он интересовался разными конфигурациями, быстро подмечал простые закономерности. Порой Нокаут совал ему в ладонь резак или паяльник, скрещивал руки на груди и хихикал, пока стантикон, ругаясь и бормоча грубости, извлекал заинтересовавшую его деталь самостоятельно. Особенно весело было, когда перед этим Нокаут имитировал функционирующую среду: генераторы подавали энергию в отдельные части корпуса, энергон перегонялся искусственным насосом, и Брейкдаун порой напарывался на удары тока, вызывал короткие замыкания или вскрывал случайно топливные магистрали.       «Твой пациент только что потерял суточный запас энергона, – вставлял Нокаут под руку. – И скоро умрет в муках».       «Лить мне, – огрызался Брейкдаун, сдавливал интересовавший его блок пальцами и выдирал с хрустом, – я его разбираю, а не собираю!»       Он не пришел. Может, и хорошо. Нокаут не заметил, как раскромсал экскаватор, – он явно не в духе для дружеских посиделок.       Вокруг тела лежала мелкая металлическая стружка. Потеки старого масла и выдохшегося переработанного энергона остались на платформе. Нокаут не был сегодня аккуратным…       Он отключил освещение, поднялся в ремблок и начал приводить себя в порядок. Сначала очистил пилу, потом принялся яростно стирать брызги с темно-красных пластин на груди. Между выпуклыми гранями золотистой инсигнии въелось промышленное масло. Нокаут забрызгал пятно аэрозолем до пены и прошелся несколько раз щеткой, размашисто и зло.       На двух берегах Ржавого моря не устоишь.       Он никогда не жалел о незаконченной академии. Практика на сервоконах научила его резать и запаивать едва ли не с отключенной оптикой, а для остального знаний хватало с лихвой. Эксперименты завораживали, казались искусством, а их незаконность только делала удовольствие острее.       Родий хорош, когда пользуешься его возможностями, но не подчиняешься правилам. Разве Нокаут не сделал выбор, когда впервые – глядя на задние фары с улюлюканьем подрезавшего его спорткара – понял, что избавится от громоздких форм корпуса и выдернет из себя все, что мешает скорости?       Селект Райз знал о поддельном чипе, вот что внушало беспокойство. Нокаут внимательно осмотрел блестящий металл когтей.       Ладно. С этим он разберется потом. Сейчас нужно было сделать что-то с легким подрагиванием рук – как будто после эмоциональной перегрузки сбоило управление серво. Технически все было в порядке, значит, процессор еще не оправился от дозы. Нокаут вздохнул.       Может, еще немного приятных ощущений перед подзарядкой? В конце концов, никаких дел на завтра не намечается.       Он спустился обратно – развороченный корпус на платформе в полутьме напоминал какую-то часть инсектикона. Впрочем, Нокаут не видел вблизи ни одного инсектикона. Этих тварей держали подальше от городов.       Он запер дверь. Трансформационный механизм считывал его электронную сигнатуру, никто другой войти сюда не мог. Дезактивы могли валяться здесь еще сколько угодно времени: остаточные следы чужого энергона, фиксируемые в ремблоке, никого не удивят. Ну, а фильтры Нокаут в подвале установил отменные.       Нокаут нацедил еще «Отчуждения». Дозу он вымерял четко, но палец дрогнул в последний момент, и лишние капли попали в куб. Нокаут когтем поддел густую смесь, не сразу растворившуюся в порции энергона, и задумчиво поднес к вкусовым датчикам. Сладко. Расслабляюще сладко.       Он сделал первый глоток. Если вводить прямо в топливопроводящую систему, конечно, действует быстрее, но совсем не изящно. Нокаут оперся локтем на платформу с дезактивом, взглянул на разбитую оптику – одна глазница пустовала, выжженная еще до того, как мех попал сюда – и поднял куб.       – За свободу, друг мой.              

***

      Возвращение в онлайн характеризовалось зудом в каждой шлаковой трубке. Нокаут ощущал себя макетом топливопроводящей системы для студентов. Он со стоном пошевелился в ответ на настойчивое бренчание комм-терминала.       Что за… собственный передатчик заблокирован, значит, он давно в оффлайне. Хронометр сбился во время перезагрузки.       Нокаут когтями поскреб по полу и с трудом выпрямился. На внутреннем экране замигали предупреждающие огоньки: с перебоями работает большинство систем. Нокаут помнил об эйфории, но в сервоприводах она отдавалась неприятным скрипом: он провалялся явно дольше, чем собирался. Тело подчинялось неохотно.       Он активировал голосовую связь и обернулся к отражателю. Оптика в норме. Блеск сошел с поверхностей, энергон – не Нокаута, так чей? о, дезактив – застыл на броне пленкой.       – Ремблок доктора Нокаута, – вокалайзер начал с хриплых тонов, но Нокаут торопливо откалибровал его. О. Так лучше.       – Ты там что, пункт бесплатной первой помощи открыл?       – Сплэш, – Нокаут вывернулся перед отражателем и пошатнулся. Надо заправиться.       То есть, нет, прочистка, потом заправка.       – Я до тебя два орна не могу достучаться!       – Два что-о?! – Нокаут вонзил трансформированный палец в гнездо терминала, синхронизируясь с хронометром. Вот же шлак!       – Тебе хорошо, я слышу. В общем, собирайся. Выезжаем в тридцать один. Я из-за тебя на Большую ночную гонку опаздывать не собираюсь.       – Считай, уже на месте, – Нокаут тоскливо уставился на логи. Никаких присадок в ближайшие три-четыре орна. И как ему гонять с таким баком?       Конечно, сделать себе полноценный гоночный альтмод он не мог. Изящные линии – да, дополнительные ускорители – да, но он остается ущербным, пусть даже только он и знает об этом. Лишний вес приходилось компенсировать добавками в топливо. Благо на Большой ночной гонке в Протихексе они не запрещены, как и грязные приемы на трассе. Нокаут собирался оторваться там…       – И не забудь, ты обещал мне топливо.       – Не забуду, – рыкнул Нокаут. – До встречи, Сплэш.       Злиться стоило только на себя. О чем он думал, надираясь, как первокурсник химфака? Можно, конечно, рискнуть, и… глупости. Он точно знает, чем это чревато. Ужасно скучно быть врачом.       Нокаут замер, разрываясь между желанием привести себя в порядок внешне и необходимостью промыть топливный бак. Кажется, ему нужно четыре манипулятора – и не шевелиться при этом.       Он сверился с датой. Вообще-то если он правильно помнит расписание Брейкдауна, можно рассчитывать на его помощь, но… в компьютере не было данных, что кто-то пытался попасть в ремблок, значит, в эти два орна Брейкдаун не заходил. Что ж.       Двигался он осторожно, стараясь контролировать каждый жест. Сервоприводы еще пытались посылать друг друга к Юникрону, так что он успел побиться о разные поверхности, прежде чем извлек все необходимое и почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы продолжить общение с миром.       Подключая промывочную систему, Нокаут вызвал пограничный пункт Феррум-Палладий.       – Офицер! – смутно знакомый фейсплейт. Они уже сталкивались раньше, когда Нокаут прогуливался с Брейкдауном до КПП, но имени в активной памяти не осталось. – Как служба?       – Чем могу помочь, доктор Нокаут?       – Да я хотел спросить, мой эм-м… в общем, стантикон А-311 случайно не появлялся на горизонте? Если объявится, придайте там ему ускорение, я…       Клик-другой офицер смотрел куда-то в сторону.       – Доктор, – он перевел взгляд ровно в камеру, – у вас все в порядке?       – Великолепно, – заверил Нокаут через несколько мгновений, на всякий случай перезагрузив вокалайзер еще раз. – А в чем дело?       – Пропуск номера А-311 отменен два орна назад.       Нокаут замер, перестав прикручивать стерильную головку к шлангу.       Отмена пропуска возможна по разным причинам. Одна из них – совершение преступления. Другая – если принимающая сторона больше не нуждалась в феррумце.       – Он натворил что-то?       – У меня таких данных нет.       – Ясно, – Нокаут прищурился. – Спасибо, офицер. Простите, что отвлек.       «Я хочу тебе добра». Нокаута запоздало осенило, он отшвырнул шланг и ударил кулаком по платформе. Селект Райз! Шлак элитный!       Нокаут метнулся было к терминалу снова, но остановился, когда задел канистру. У него нет времени. Надо привести баки в порядок и гнать в Протихекс, пока они со Сплэш еще успевают принять участие в стартовом заезде.       Неприятные процедуры придется переживать в одиночестве, а полировку проводить ускоренно. Ладно, он захватит с собой…       Нокаут зафиксировал пороговое наполнение баков и откинулся на платформу. Шлак. Находиться полностью в сознании и контролировать каждый шаг. Ему не впервой, но он как-то привык в последние циклы, что можно и расслабиться, пока за показателями следит Брейкдаун. Тот схватывал на лету, и…       Что он подумал, когда понял, что пропуск отменен? Должно быть… Нокаут заскрипел дентапластинами. Болезненно щиплющая внутренние стенки топливопроводов жидкость ударила в бак. Мерзость!