***
– Мне нравится здесь. Красиво. Каждая линия – совершенство. Посмотри, – Нокаут ткнул когтем на сверкающий виток шоссе, закладывающего вираж между высокими башнями. – И никакой аляповатой рекламы, как в Литии. Они только что прокатились по этой самой дороге, широкой дугой объезжая дистрикт, чтобы увидеть его со всех сторон. Под конец орна зажглись фонари, переливаясь медленной, плавной светомузыкой. – Ага. Нокаут покосился на Брейкдауна, собираясь высказать, что ничего тот не понимает в истинной красоте, но ассистент не отрывал взгляд от силуэта сливающихся друг с другом полупрозрачных куполов. Нокаут не стал его трогать. Один, сверкающий красно-серебряным, явно привлекал внимание стантикона больше остальных. – Это Опера, – подсказал Нокаут. – Холо-шоу вживую? – хмыкнул тот. – Никогда не понимал смысла. Неудобно же. – Высокое искусство, между прочим, – Нокаут оперся на перила, отгораживающие пешеходную часть от пустоты между зданиями. Несколькими пролетами ниже можно было увидеть сверху голубое полупрозрачное пятно: голограмма головы Зеты Прайма, вид сверху. – На самом деле, конечно, по-разному. Иногда такой шлак ставят, отключиться можно от скуки. Иногда музыка хорошая. Брейкдаун побарабанил пальцами по металлу, явно желая что-то спросить, но сказал только: – Ясно. – Темнота, – Нокаут покачал головой и трансформировался, ступая на проезжую часть. Брейкдаун немного запоздал, пытаясь найти взглядом съезд, но потом смирился с нарушением правил движения. – Поехали, глянем, что там сегодня. – Да не надо. Развлечения для меченых, на кой оно? Нокаут пропустил его агрессивное беспокойство мимо аудиодатчиков: – Есть два варианта, учитывая общее помешательство: что-нибудь про невероятную мудрость Праймов… или Арейская Опера сподобилась допустить на сцену авангард. Вот на это я бы посмотрел! Ее директор настолько консервативен, что запрещал ставить все моложе Золотого века, но нынче… Нынче все должны подстраиваться. Если Зета Прайм сказал, что все равны, то уж извольте. Новые настроения располагали к новому искусству, а голос войны арейцы старались заглушать изо всех сил. И пусть до Арея никогда не славилась прогрессивными взглядами, но нужно же слать туда, наверх, отчеты об успешной пропаганде равенства и братства! – Про мудрость Праймов будешь слушать? – Чего? – Я говорю, если будет про Праймов… – Да в шлак Праймов, – Брейкдаун поддал скорости, нагоняя умчавшегося Нокаута. – Там интересно вообще? Драки есть? Умирает кто-нибудь? – О, кликов по двадцать – если центральный персонаж, – заверил Нокаут. – А он обычно умирает. Закон жанра.***
– В каком смысле – нет? – Нокаут уперся кулаками в бока и перегнулся через стойку. – Я видел два клика назад на этом самом экране, – он постучал по выключенному монитору, – что есть. – Сожалею, – невозмутимо вздохнул трансформер, – наверное, бронь выкупили. Ложа занята. – Да врешь ты! – воскликнул он. – Какая бронь, вы все терминалы отключили, – взметнувшийся коготь, едва не выбив кому-то диоды на шлеме, указал на черные экраны терминалов, через которые испокон ворнов можно было брать какие угодно места, не общаясь при этом ни с кем фейсплейт к фейсплейту. Но, подъехав к Опере, Нокаут обнаружил, что билеты можно купить только у парня с темно-зеленой оптикой, который явно… …строго отслеживал, чтобы лучшие места не доставались сервоконам. Это стало ясно буквально с первых нанокликов разговора, но, конечно, истинная причина не прозвучала. Брейкдаун, которого происходящее выбило из колеи: вроде и оскорбляют на ровном месте, но вроде и не придерешься, а просто взять и врезать тоже нельзя, – молча застыл за спиной. Билетер изредка бросал на него опасливые взгляды. – Выведи-ка карту зала, – зашипел Нокаут, стискивая край стойки до царапин. – Вы задерживаете очередь, – немного забеспокоился билетер. – Я тебя засудить могу! Дискриминация по альтмоду, как-то так выразился Фланнел. Понимание сверкнуло в зеленых продолговатых линзах. Понимание – и решительность. Скольким ботам, которые были неподходящей компанией для завсегдатаев оперы, он уже отказывал? Будь Нокаут один, он легко прошел бы в ложу. Но здоровяк за ним был настолько откровенно не из того класса… – Хотите поговорить с администратором? – спросил он вежливо. – Нет, – раньше, чем Нокаут успел разразиться гневной тирадой, вмешался Брейкдаун. Последний раз похожие нотки в его голосе Нокаут слышал, когда тот пришел разбираться, почему его товарищи по бригаде устроили кипиш посреди ночи. – Давайте внизу, что там у вас. – Эй, – возмутился Нокаут, прожег его взглядом, но препираться не стал. По крайней мере, пока они не отошли от глазевшей на них очереди. Кто-то тихо переговаривался, осуждающе поглядывая на них обоих. В целом, ожидания Нокаута оправдывались, публика здесь по-прежнему блистала. Серое пятно с поцарапанной броней на фоне этого блеска не вызывала у нее восторга. – И что это было? – спросил он негромко. – Шлак это все, – пожал плечами Брейкдаун. – Какая разница, откуда смотреть? – Да огромная! – возмутился Нокаут. – Я! Я буду в толпе стоять, что ли? Я… – Пил с губернатором, помню. Нокаута хватило только на то, чтобы громко и гневно выкрикнуть имя своего ассистента, привлекая еще больше внимания. – Я тебя подсажу, если не видно будет, – снисходительно склонил тот голову. Нокаут сердито уставился на него, встопорщив плечевые сегменты брони так, будто драться собирался. Кажется, Брейкдаун перенял от него не только умение паять чужие контакты, но и говорить колкости. С невозмутимым видом, к слову. Его фейсплейт словно не был создан для выражения ехидства. – Я достаточно высокий для спорткара, между прочим! – желая хоть что-нибудь да возразить, вскинул подбородок Нокаут. Рост и широкие плечевые сегменты были теми параметрами его каркаса, изменение которых повлияло бы на полноценное функционирование. Нокаут менял себя постепенно, не как Брейкдаун, который разом перелез в новый корпус. Для него существовало куда больше сложностей, и он так и остался тяжеловатым для гонщика. С другой стороны, быть мелким хиляком в его планы никогда и не входило. Ассистент оставил за ним последнее слово, но чтобы избавиться от ощущения, что это был снисходительный жест, понадобился целый клик.***
Раньше партер был уделом тех, кто жаждал подтянуться повыше, но достаточными средствами не обладал. Любой мех с инсигнией мог выкупить билет в ложу, если у него хватало шаниксов, неважно, какой именно формы твой знак. Конечно, для элиты всегда бронировали лучшие места, но ситуация, когда тебе еще при входе указывают, где сидеть, была нонсенсом. Нокаут сам начинал отсюда. Стоял внизу с множеством других предприимчивых, но менее удачливых ботов, а во время антрактов заводил знакомства. Именно поэтому он так возмущался сегодня: Брейкдаун как будто взял и отдернул его на десяток астроциклов назад. Кому такое понравится? – «Карьер» на арейской сцене, – Нокаут выбрал местечко в тени балконов и утащил туда же Брейкдауна, которого тянуло подобраться к самой сцене. – Не думал, что когда-нибудь это увижу. – А что? – Ее написал один аяконец, под псевдонимом… Биттмэшер, Глитчбэшер, не помню. Первый раз «Карьер» поставил один новаторский театр. Шума было… – Нокаут махнул рукой и в ответ на вопросительный взгляд Брейкдауна пояснил: – Это же драма про сервоконов. С ярким подтекстом… Главная героиня в конце отказывается от инсигнии и идет копать какую-то там руду, – он заулыбался, – представляешь, какой веселый был скандал?! – Погоди! Ты зачем мне рассказал? – недоумевающе поднял надлинзовый щиток Брейкдаун. – Что? – не сразу сообразил Нокаут, а потом вымученно закатил оптику. – Праймас! Суть не в том, что ты узнаешь новый сюжет, а в том, что ты слушаешь и… ты приобщаешься к… а, шлак! Его эмоциональное восклицание привлекло несколько взглядов, в том числе недовольных. Кажется, он проспойлерил пьесу не только Брейкдауну. Ох, и все-таки невежд в партере достаточно, чтобы сказать, что мирная революция удалась. – Так ее запретили, что ли? – Ха! Нет. А знаешь, почему нет? Потому что автором оказался советник! Ага, член Высшего Совета. В общем, это вскрылось, и… я тогда был студентом, и мы обожали такие истории. Тут Нокаута кто-то случайно толкнул, он взвился и принялся проверять, не осталось ли на нем случайно следов чужой краски или просто грязи. – Столько страстей и всех этих красивых политических двусмысленностей. Слово «меченый» открыто звучит со сцены, – он изогнул шею до треска креплений, и добавил, не то к своему рассказу, не то по ситуации: – Ужас. – Перестань вертеться, там нормально все, – со своей высоты прогудел Брейкдаун, так и не дав Нокауту понять, впечатлила ли его история пьесы. Кибертрон, видимо, недавно начал крутиться в обратную сторону, потому что арейцы не только пустили превращенный из небольшой пьесы в полноценную оперу «Карьер» на сцену, но и пришли его смотреть. Серьезно, Нокаут видел поднимающимися в ложи мехов, которые еще недавно били тревогу и хотели засунуть в проц каждого сервокона чип с взрывчаткой. Что ж, в новых условиях надо держать новое лицо. А лучше приварить его для надежности. Нокаут бесцеремонно ухватил боковое зеркало, выступающее из предплечья Брейкдауна, и развернул под удобным ему углом, чтобы окончательно удостовериться, что царапин нет. Ассистент поймал взгляд стоявшего неподалеку внедорожника с неаккуратно заваренным шлемом, явно не завсегдатая, и пожал плечами. А потом свет притушили, помешав Нокауту беспокоиться.***
Посещение Оперы открыло Нокауту глубины брейкдауновского занудства, о которых он даже не подозревал. Вместо того чтобы закрыть рот и слушать – уж голоса у арейских артистов были на зависть хороши, можно ставить на одну ступень с Праймами, – он постоянно во всеуслышание объявлял, что такого бреда про собственный класс не слышал, даже когда «полировал убогие балкончики». Жизнь сервоконов в представлении советника Кросската, сдобренная характерными для оперы гиперболами, поначалу вызывала у него смех, а потом он все чаще стал гасить оптику, демонстративно вздыхать и бормотать «бред квинтовый». – Это же художественный образ, – сдавшись, зашипел Нокаут. – Ты вообще можешь не смотреть на детали? Как насчет сюжета?.. – Сюжет ты мне рассказал уже, – буркнул тот. – А если бы я столько времени на стройке фигней страдал… – Вам что, тяжело по внутренней частоте поговорить? – сорвался рядом все тот же недовольный внедорожник. Брейкдаун замолчал и вытерпел еще полторы арии. Нокаут почти слышал, как у него пощелкивает вокалайзер. Сам он еще не слышал «Карьер» в настолько классической аранжировке, только тяжелую версию, ну, и первую, аяконскую, больше напоминающую обычный мюзикл с популярными привязчивыми мотивчиками. Вышло, на его вкус, неплохо, композитор и музыканты подошли с душой (кажется, на афише были совершенно незнакомые имена, но Нокаут никогда не пытался их запоминать, так что не был уверен), однако идею взять с собой ассистента на такое мероприятие он уже проклял. Почему он решил, что любовь отвешивать комментарии во время просмотра развлекательных холо-шоу куда-то исчезнет, когда они войдут в эти стены? – Это что, драка? – не выдержал Брейкдаун под конец первого акта. – Нет, серьезно, они хоть раз на гладиаторские бои ходили? – Смысл не в том, чтобы драться правдоподобно, – взорвался Нокаут в полный голос, – а в том, чтобы драться красиво! – Теперь понимаю, почему тебя так часто мнут, – фыркнул Брейкдаун и получил укол острыми когтями в чувствительную решетку чуть выше бедра. История элитной фемки, прикипевшей искрой к паре рудокопов и из-за них ввязавшейся в жестокую авантюру, явно не брала его за живое.***
– …я про что и говорю. Им приходится делать перерывы просто так, чтобы фальшброню сменить! Декорации… А в перерыв даже рекламу не вставить. – Я не понимаю, тебе что, рекламы не хватает? – зашипел Нокаут, закатывая оптику. – Нет, – удрученно покачал головой Брейкдаун, – но это непрактично. – Это событие, – предпринял последнюю отчаянную попытку объяснить ассистенту прелести «высокого искусства» Нокаут. – Ты приходишь сюда, чтобы отдохнуть, расслабиться. Обсудить… пообщаться с… «С важными мехами», – закончил он про себя и, забыв о ворчащем ассистенте, огляделся по сторонам. Здесь, в Опере, особенно остро ощущался дух на самом деле недавнего, но как будто бесконечно древнего прошлого. Не было напряжения, доминировавшего в эмоциональном контуре каждого бота за пределами этих стен. Никто не шарахался в сторону от незнакомого фейсплейта. Не трясся за свою жизнь из-за возросшей преступности. Ничего удивительного, что Опера стала местом, в котором все играли в игру «как будто ничего не изменилось». Публика в Опере легко узнавала «своих» и «чужих», и «чужие» подвергались игнорированию. Их словно не существовало. Мехов с новенькими автоботскими инсигниями и массивными формами Нокаут заметил, но все они предпочли в антракте потолкаться в партере, вероятно, чувствуя невидимую границу, проведенную между завсегдатаями и новичками. Нокаут же решительно отправился наверх. С важными мехами – с потенциальными клиентами – можно поговорить именно там. И он – не новичок, а вполне себе «свой». Он чувствовал себя спокойно: уверенная улыбка, походка и совершенный блеск. – Нокаут! Ну, наконец-то! Сплэш никогда не умела держать дистанцию. Это было одной из причин, почему они свели близкое знакомство на арейских трассах. Ее агрессивный стиль вождения приносил ей не только победы в заездах, но и множество царапин и трещин, с которыми в приличном обществе не появишься. На той памятной гонке в Протихексе, например, она подарила пару глубоких вмятин дверцам победителя, испортив его аэрографию. И – правда, специально – помяла его огненно-рыжее антикрыло, испортив финишные фотографии. Впрочем, языки пламени – достаточно пошлая аэрография, чтобы Нокауту было нисколько не жалко выскочку из Ниона. К тому же, он тогда был страшно зол. Но и когда Сплэш не срывалась со старта, она тоже любила побиться чем-нибудь об кого-нибудь, вот уж не ясно, специально или не нарочно. В любом случае, сейчас она вальяжно обхватила Нокаута за плечи, скользнув по отполированной броне выступающими пластинами. Ее корпус словно целиком состоял из острых углов. – А мы решили, тебе в Палладии маслом намазано! – Немного замотался, и только, – Нокаут осторожно выкрутился из объятия, стараясь не поцарапаться сильнее, и нервно повел колесами. – Фланнел говорил, у тебя проблемы с какими-то безумными сервоконами? Она чуть обогнала его, развернулась, оставив ступнями царапину на отполированном полу, а когда подняла увенчанную тремя острыми сине-зелеными гребнями голову, на фейсплейте появилось отчетливое беспокойство. Тут и сам Нокаут тот вспомнил, что вообще-то разгуливает здесь не один. Брейкдаун все это время старался держаться поближе к стенам, словно подавленный таким количеством экс-меченых, делающих вид, будто его не существует. Так-то Нокаут не особенно волновался. Его ассистент никогда не проявлял особенной агрессии к элитным классам – так что никому не придется загонять оскорбленного стантикона в рамки приличия. Нокаут давно пришел к выводу, что из Брейкдауна никудышный потенциальный десептикон. Его агрессия пусть и легко перехватывает процессорную мощность, но так же легко отпускает. И направлена она не на абстрактные другие классы, а всегда на конкретных болтов, которым хочется конкретно вмазать. По конкретной причине. Нокаут многозначительно блеснул когтями: – Не все мои пациенты нынче блистают манерами. Но мы с Брейкдауном умеем ставить на место тех, кто наглеет. – Да-а, вы с Брейкдауном… – протянула Сплэш. Она видела его в ремблоке, когда про должность ассистента речь даже не шла, и относилась к нему как к странной причуде Нокаута, и только. Если хочется подержать при себе большого меха – чтобы похвастаться, для защиты, для экспериментов, какая разница – то все нормально. А вот взять его с собой в Оперу – уже выходит за всякие рамки. – Я все хотела тебя спросить, – как и все вокруг, она тотчас выкинула Брейкдауна из активной памяти, обратив тонкие голубые круги диодов к Нокауту, – ты не знаешь, ввозит сейчас кто-то в Арею присадки для… И тут, как назло, Нокаут заметил за ней – и еще за добрым десятком спокойно обсуждающих свои дела мехов – знакомый силуэт. Знакомый блеск зеркально-гладкого желто-серого покрытия. Посеребренные трубки, подчеркивающие высокие наплечники. Ровный шаг. Прежде чем он успел все продумать и взвесить, прежде чем понял, что хочет сказать и сделать, он широко улыбнулся, сказал Сплэш: «Прости, я на клик», – и проскользнул между еще двумя своими старыми знакомыми, едва ответив на их приветствие. – Селект Райз! Нокаут замер, услышав звук собственного голоса, и только-только успел приосаниться, чтобы встретить взгляд советника не встревоженным и вздыбившим колеса, а спокойно, как будто он просто случайно заметил его и решил… Советник обернулся. – Рад тебя видеть, Нокаут, – сказал он невозмутимо, но Нокаут хорошо знал его манеры. По тону отношение читалось легко: Селект Райз, возможно, и правда был рад его видеть. Но не имел никакого желания продолжать диалог. – Ты давно не бывал здесь. – Много работы, – Нокаут расправил плечи, подходя чуть ближе. Между ним и советником в тот же наноклик появился высокий мех с выдающимся честплейтом. Фары закрыты стальной решеткой. Утяжелители на дверцах говорят о боевой подготовке. Нокаут впервые его видел: маска, бледная зеленая оптика под широким полупрозрачным визором, по стыкам пластин угадывается скрытое вооружение. Телохранитель? Нокаут уставился на него возмущенно, а Селект Райз приподнял руку, показывая, что все в порядке, и так же, жестом, пригласил Нокаута пройтись по галерее. Все смотрят, подумал тот. Все смотрят и видят нечто не слишком обычное: бот, притащивший с собой стантикона в Оперу, идет рядом с советником Селект Райзом. Уж какая разница, что там будет с репутацией советника – есть даже шанс, что она резко улучшится среди тех немногих мехов, которые поддерживают отмену классов, – главное, как это повлияет на репутацию Нокаута. Хотя бы временный интерес ему явно не повредит. – Я слышал о взрыве, – вдруг сказал Селект Райз. – Приятно знать, что ты в порядке. «Поинтересовался бы», – Нокаут запоздало спохватился, что злой огонек в его оптике наверняка не остался незамеченным. – Спасибо, – он улыбнулся и развел руками: – Зато, как я и хотел, много практики. – Если ты этим доволен, – многозначительно отозвался Селект Райз, скрещивая руки за спиной, и чуть поднял уголок губы: – Должно быть, непросто теперь попасть к тебе на косметический ремонт, да? Он едва ли язвил. Даже если он разочарован тем, что Нокаут отверг его приглашение, сарказм был ему несвойственен. И потом, ведь ответа тогда он так и не услышал. Они не ссорились, просто все завертелось, и… Но Нокаут обойтись без сарказма не смог. – О, я теперь сам полировкой не занимаюсь. Для этого у меня есть ассистент. Брейкдаун хоть и старался держаться подальше, но явно не знал, куда себя деть, и поэтому вежливо раствориться в толпе даже не пытался. А еще он напрягся, как будто попытавшийся преградить Нокауту телохранитель заставил его подумать, что в Родии тоже принято в случае чего рьяно месить друг друга. На фейсплейте советника мелькнуло непонимание, но быстро исчезло. – Надеюсь, твои дела пойдут в гору, – он поднял взгляд на ложи и кивнул кому-то, кому – Нокаут не успел заметить. Возможно, и никому. – Прости, я должен идти. – Всего доброго, советник. Улыбка Нокаута будто застыла. Когда Брейкдаун слегка толкнул его в плечо, он не сразу сориентировался в пространстве. – Знаешь, я окончательно решил, что мне здесь не нравится, – сказал он. – Скучно. – Да, для театра ты не создан, – встряхнулся Нокаут, слегка помахал рукой Сплэш, наблюдавшей за ними, и приподнял палец, мол, еще пол-клика. – Погоди, я обсужу кое-что важное, и прокатимся. «Карьер» будет идти еще целый цикл… «И я куплю билет в ложу», – подумал он с некоторым недовольством. Как получилось, что такая проблема возникла перед ним именно в тот момент, когда ее… когда ее на государственном уровне устранили?! – В следующий раз даже не жалуйся, что выпуск «Монструкторов» повторяют в десятый раз. – Не пытайся рассуждать о том, в чем ничего не понимаешь, – буркнул Нокаут. – Я же знаю, что из-за шлаковых десептиконов некому снимать новые серии. И негде. Кажется, кто-то услышал, что он сказал запретное для идиллического локуса слово, потому что аудиодатчики засекли возмущенное перешептывание. – Поднял тему, – хмыкнул Брейкдаун, беспардонно оглядевшись. – Здесь вот обсуждают модное оформление кузова и ходят смотреть всякую ерунду. И никакой войны будто нет. – Да ты в любой свободный клик смотришь всякую ерунду! – У тебя холопроектор большой просто… и ты тоже смотришь, между прочим. – А, ну конечно, – Нокаут махнул рукой. – Не переводи стрелки. Опера – это не «Монструкторы» – Но ты любишь «Монструкторов», – хмыкнул Брейкдаун. – Лады. Давай. Решай свои важные дела. Я снаружи подожду.