My mistress

      Солнце в глаза. Жарко. Душно. Ненавижу ЛА за эту несносную духоту. Как у дьявола в пекле. С легким привкусом разочарования вспоминаю тур по холодной России. Да, яйца там звенели от мороза, но зато пар не валил из ушей и горло не першило от постоянной жажды. Кстати, о ней. Я сдохну, если не промочу глотку сейчас же. Слишком много вчера было бурбона и сигарет. Слишком весело. Хотя круто, да. Нехотя разлепляю опухшие веки, шаря взглядом по периметру. Чьи это такие красивые ножки у меня на туловище? Приподнимаю край одеяла, прицениваясь. Шоколадного цвета кожа, маленькая попа, россыпь пружинящих кудряшек по подушке. Хороша, мулаточка. Кто-то сонно мурлычет за спиной и прижимается. О, ещё одна? Приподнимаюсь на локтях, зевнув. А вот и сливки для кофе. У блондинки такие сочные сиськи. Третий, не меньше. Интересно, свои? Двумя пальцами приподнимаю её тощую руку, что прикрывает грудь поперек. Шрамов от пластики нет. Реально, свои? Такие роскошные дыньки естественного происхождения — редкость. Хотя, неудивительно, что она оказалась в моей постели. Брат прав, я — истинный ценитель прекрасного. Мысленно даю себе пятюлю. Вечер удался. Потянувшись до хруста в костях, нехотя выбираюсь из берлоги. Чешу заросшую щетиной щеку, оценивая масштаб катастрофы. Из окна спальни отличный обзор на задний двор. В бассейне на надувных матрасах плавает пара тел в отключке. На газоне валяются полураздетые девицы, какие-то мужики и ростовая кукла Гуфи. Бля, что за Диснейленд вчера был? Силюсь вспомнить, но в черепной коробке пусто. Люблю попойки, но не люблю кратковременные приступы амнезии после них. В комнате всё немного лучше. Вещи двух леди на всех поверхностях, белые крохотные трусики на торшере. Кажется, припоминаю стриптиз. Кучерявая плела что-то про десять лет занятий бальными танцами и первенства мира. Ну да. Именно поэтому я снял тебя в стриптиз-клубе. Сколько вас таких, одаренных и талантливых, прошло через эту койку, один Господь Бог знает. Бесцеремонно стаскиваю с юных тел простынь, шлепнув обеих по попкам. Ммм, такие аппетитные. Может, кинуть с утра пару палок? — Подъём, крошки! Дядюшке Шеннону пора работать. А вас ждёт такси, — про работу враньё, но о такси не соврал. Одна кнопка быстрого набора и знакомый таксист будет под домом через пять минут. Парнишка нехило поднялся, развозя моих сучек. Кладу тугую пачку наличных на комод, скрываясь за дверью. Небольшие чаевые за веселенькую ночь. Ещё ни одна не отказывалась. Залпом осушаю бутылку минералки, прислонив запотевшее стекло к пылающей щеке. Что ж так жарко-то?! Да ещё и это блядское похмелье. Вот уж и правда — старость не радость. Надо бы отдохнуть. Спа там, массаж. Знаю один массажный салон, где с помощью масла и рук творят такое, что сносит крышу. И тайки. Все такие маленькие, с их крошечными ладошками, в которых мой парень кажется просто огромным. А-а-а, дьявол, опять встал. Да угомонись ты! Мимо пролетают мои сонные птички и я с сожалением вздыхаю — эх, надо было всё-таки потрахаться. — Хреново выглядишь. — Взаимно. Что, твоя ведьма ещё тебя не сожрала? — хмыкаю, подзывая официантку. — У нас с Дарси платоническая любовь! — обиженно кривит губы и складывает руки аки ангел, воздевая свои кукольные глазки к потолку. — Она моя муза. — Она — твоё проклятье. Не удивлюсь, если однажды она вырежет тебе сердце и позавтракает им, — Джареда всегда тянуло на стервозных сук. Но в этот он превзошёл сам себя. Не знаю, где он откопал это длинноногую дрянь и знать не хочу. Это его головная боль. Мне хватает похмелья. — Ты ничего не понимаешь! — топает ногой, сжав руки в кулаки. Какие мы обидчивые, погляди-ка. — И не хочу. Избавь меня от рассказов, — отмахиваюсь, делая глоток божественного американо со сливками. Брат возмущённо фыркает, вертя в ладонях чашку зеленого чая. Рядом стоит нетронутый салат с тофу и рукколой. Несчастное травоядное. Откуда он берёт силы на ублажение своей ненормальной? Ах да, у них же платоническая любовь. — Опять вчера нажрался? — отвлекаюсь на молоденькую официантку, мысленно уже раздев и поимев её. — Снова, — удовлетворённо хрюкаю, понемногу вспоминая события прошедшего дня. — Шеннон... — начинает. — Мелкий, — жестом прошу заткнуться, с наслаждением затягиваясь крепкой сигаретой. Вот только нравоучений от дивы вегетерианства мне не хватало. В моём брате всё хорошо, кроме заклинивающего иногда желания поучать всех и вся. Потому от него и съехал. В моём доме я сам себе господин. И никто не станет учить меня жизни. Брезгливо дёргает носом, отмахиваясь от сигаретного дыма. А меня не покидает стойкое ощущение, что кто-то за нами наблюдает. Оборачиваюсь по сторонам. Ни вспышек фотокамер, ни журналистов. Странно. Повинуясь интуиции, поворачиваюсь в пол-оборота, вглядываясь вглубь кафе. И наконец понимаю, в чём дело. За одиночным столиком сидит девушка. Точнее, женщина. Классическое чёрное платье, на пол-ладони выше колена, туго обтягивает сочные, округлые бёдра и грудь, сексуально вздымающуюся в декольте от каждого вздоха. Из-под широкополой шляпки аккуратными волнами ложатся на узкие плечи иссиня-чёрные локоны. Ярко накрашенный алой помадой пухлый рот пачкает сигарету, зажатую меж длинных, аристократично-изящных пальцев. На ней тёмные солнечные очки, скрывающие глаза, но я точно знаю, что она смотрит в нашу сторону. Судорожно прокручиваю в голове — мог ли где-нибудь её видеть? Мы знакомы? Я с ней спал? Нет, я бы запомнил. Перехватив мой взгляд, дама приподнимает чашку кофе в приветственном жесте, криво улыбнувшись уголком рта. Капля ароматного напитка остаётся на устах и она неспешно слизывает её. В штанах неожиданно становится тесно. Меня глючит или это клыки? — Ты меня вообще слушаешь?! — сердитое шипение Джа врывается в сознание, лишая момент интимности. Вздрогнув, усилием воли перевожу взгляд на родственника, с удивлением заметив, что сигарета дотлела до самого фильтра. — Ну, что опять? — У Ричи Вудстока сегодня вечеринка в честь Дня рождения. Нам нужно быть. Этот засранец имеет слишком много связей и внимания, чтобы ему отказывать, — отрешенно киваю в ответ на навязчивую болтовню, снова сместив взгляд вбок. Разочарованно выдыхаю сквозь сжатые зубы. Незнакомка исчезла. Звякает колокольчик над входной дверью кафе и в воздухе плывёт терпкий шлейф из ароматов ириса и восточных пряностей. Пара стройных ног с кокетливыми чёрными швами чулок, стуча каблуками, скрываются за углом. — Шеннон! — Да не ори ты! Я за любой кипиш, кроме голодовки, — странная недосказанность оседает внутри и на дне чашки кофе.