My mistress

      Я устал. Чертовски устал. От череды постоянно мелькающих вокруг лиц, от нудных журналистов, от нескончаемых интервью, фото-сессий и приёмов. Я не жалуюсь, нет. Меня устраивает известность, устраивает положение в обществе и то, как все расстилаются перед братом и мной. Просто немного устал. У Ричи всё на высшем уровне. Каждый сантиметр внушительного по размерам особняка заполнен людьми, алкоголем, музыкой и запретными порошками. На жизнь владельцу сети крупных казино явно хватает. Гротескная роскошь буквально кричит о положении хозяина. Весь этот антиквариат, позолоченные поверхности, тяжёлые бархатные шторы, фонтаны напиханные чуть ли не в каждый толчок...Как он тут вообще живёт? Хотя, если бы из фонтанов лился виски - я бы задержался. Среди общей помпезности и величественности скачущий за пультом ди-джей выглядит комично, будто не из этой эпохи. Чем то смахивает на Антуана. Такой же белобрысый хохолок, милая мордаха, вечная улыбка счастливого идиота. Тяжело вздыхаю своим мыслям. Те времена отличались особым угаром и безбашенностью. А если бы не одно голубоглазое исчадье ада, посчитавшее, что личный проект вредит общему творчеству - продолжались бы и дальше. Сука. Пробиваюсь через разогревшуюся толпу к бару. Быть трезвым на этом празднике жизни слишком грустно. О! Упомяни лихо всуе! Выглядящий слишком довольным, брат машет мне своими длиннющими руками, как лопастями вертолёта, подзывая. Чего ты лыбишься, кретин? Неужто и свою чокнутую музу сюда притащил? Так я и думал. Прихватив двойной виски, подхожу ближе. — Шеннон. — Дарсинея. — киваем друг другу. Рослая, тощая блондинка едва заметно кривится. Мы с ней терпеть не можем друг друга. А ещё она бесится, когда её зовут полным именем. Чем я непременно пользуюсь при каждом удобном случае, ха. Джаред не знает, что сперва эта продуманная сука пыталась добиться моего расположения. Но быстро сообразив, что плоскодонки меня не интересуют, тут же переключилась на младшего, невообразимым для меня образом сумев его охомутать. У стервы талант, стоит признать. Алчная шлюшка тянет из Джа деньги, связи и жизненные силы, а этот идиот лишь восторженно вздыхает и лобызает её руки. Тьфу! Не раз пытался образумить братца, но бесполезно. Что у неё там, супер вагина? Или мега глубокая глотка? Струйный оргазм? Что в ней такого, что мелкому сорвало крышу? — Птичка моя, тебе не жарко? — ага, "птичка". Цапля облезлая. — Душно-о-о-о, пупсик, пить хочу. — ну так и сходила бы, поплескалась в фонтане. С твоими километровыми ногами это два шага. — Сейчас принесу, ласточка. Минералка? Без газа, с лимоном? — брат уже взял низкий старт в направлении столов с напитками. Я сейчас блевану. Упаси меня святой Локи когда-нибудь влюбиться. Быстро сматываюсь, пока Джей не вернулся и не присел на уши с новым гениальным проектом или гневной тирадой в пользу защиты животных. Кстати, о последних. В комнате появляется юбиляр, под руку с новоиспечённой молодой женой. Едва достигшая совершеннолетия юная наследница нью-йоркского банкира-миллионера. Вудстока разница в тридцать лет ничуть не смущает, наоборот, он крайне горд и весь его вид так и кричит: "Да, я ещё на коне". Да, а кобылка то хороша. Холёная, смуглая. Я бы содрал с тебя это вульгарное красное платье и отодрал как портовую шлюху. Уф. Моя ширинка когда-нибудь не выдержит. На поводке миссис Вудсток вела вполне себе реального леопарда, дымчатого окраса, размером примерно со взрослую овчарку. На шее - ошейник с камушками и что-то подсказывает , что это не стразы. На чёрном рынке такая киса стоит несколько десятков тысяч баксов. Нехеровый подарок на свадьбу. Не знаю, в чьих глазах больше надменности - в вертикальных зрачках животины или в тупых глазках куклы. Быстро пробираюсь к Ричи, желая как можно скорее отшаркать ножкой, вручить подарок и слиться с этой вечеринки абсурда. — Привет, старый ублюдок! С днём рождения! — крепко обнимаю, хлопая по спине. Он хохочет. Представляет жене. Амина. Я бы поимел твой рот, Амина. Но вместо этого по-джентельменски целую её ладонь. Улыбается глазами и во взгляде проскакивает заинтересованность. Я хорош, я знаю. Вручаю подарок. Тонкая и длинная платиновая трубочка для кокаина в бархатном футляре - вариант для тех, кто даже сто долларовые купюры считает не достаточно мажорным жестом. Рич благодарит, понимающе ухмыляется и предлагает снюхать по дороге. Вежливо отказываюсь, кивком указывая на брата. Он следит за мной похлеще Цербера и если увидит нанюханым - четвертует. Залпом опрокидываю ещё пару бокалов, лавируя в толпе в поисках очередной жертвы. Господи, спасибо за женщин! И за сиськи! Столько красивых цыпочек, м-м-м. Аж яйца каменеют. Пойду отолью. Долго блуждаю по бесконечным коридорам особняка. Музыка здесь звучит приглушенно и лишь басы давят на уши. По ошибке пару раз захожу в огромные комнаты, прежде чем найти туалет. Хмель так не вовремя ударил в голову. Чертыхаясь, долго вожусь с пуговицей на джинсах. Наконец, справляюсь. Насвистываю под нос песенку, справляя естественную нужду. За спиной негромко хлопает дверь и щёлкает замок: — Занято! — Я знаю, — мурлыкает нежным голосом. Стряхиваю и тянусь застегнуть ширинку, но небольшие ручки с броским маникюром не дают этого сделать, опоясывая талию, перехватив запястья. Поцелуй в шею. Не сомневался в тебе, Амина. Рука сжимает член. Плохая девочка, плохая. Без слов разворачиваюсь, впиваясь слюнявым, жадным поцелуем в липкий от блеска рот. Ненавижу жрать помаду! Довольно урчит, крепче сжимая отвердевшее достоинство. Полегче, малышка, это не кошелёк твоего папочки, не нужно так за него хвататься. Нагло задираю алое платье. М-м-м, такая мокрая киска, такая сладкая. Снова разворачиваю, на этот раз спиной, смачно шлёпнув по заднице, прогнув в спине. Упирается руками в стену, призывно улыбаясь. Рву зубами упаковку контрацептива. Вхожу. Какая ты узкая, дьявол! Приглушённо стонет, двинувшись на встречу. Сдавленно рычу, набирая темп, помогаю себе пальцами, подстёгиваемый такими пошлыми стонами. Давай, сучка, стони громче, пусть твой муж узнает, какая ты шлюха! Член в смазке скользит как поршень, Амина едва стоит на ногах, переходя практически на ультразвук. Кончает ярко, бурно, матерясь так, что даже я узнал пару новых выражений. Мой Лорд, девочка, ты же из высшего общества! Откуда такие манеры? Не церемонясь, тяну за волосы и ставлю на колени. Стаскиваю резинку. Послушно открывает пухлый рот, невинно хлопая ресницами. Да, вот так, глубже, умница. Где ты этому научилась? О Боже... Низ живота сводит от напряжения, кровь пульсирует в голове и члене. Пару резких толчков. Сливаю глубоко в глотку, закатив глаза в блаженстве. Тяжело дышу. Я бы кончил на твои завитые локоны, чтобы ты визжала и долго вымывала сперму из волос. Но я сегодня добрый, пользуйся. Кручу на пальце трусики, запихиваю в задний карман джинс, подмигнув: — Трофей. Повторим как-нибудь? Ухожу первый, не дождавшись ответа. Это так предсказуемо, что даже неинтересно. Жертва сама бежит в руки к охотнику чтобы вручиться. Скука. Нужно покурить. Скрываюсь в глубине многоакрового сада, заприметив в дальнем углу, под раскидистым деревом, скамейку. Ночная прохлада приятно холодит вспотевшее тело. На небе ни звезды, лишь свет из окон особняка немного освещает протоптанную среди высоких кустарников тропинку. Присаживаюсь, держа зубами сигарету, шарю по карманам. Чёрт! Кажется, выронил зажигалку. Лишиться сигареты после секса — почти то же, что не кончить. Никакого удовольствия. — Прошу, — испуганно дёргаюсь, когда в темноте неожиданно вспыхивает крохотный огонёк. На противоположном конце скамьи, забросив ногу на ногу, сидит дама. Стройные ножки, декольте, крохотная шляпка в аккуратно уложенных волосах. В нос ударяет тот самый пряный запах. — Это ты! — щёлкаю пальцами, вспомнив. — Что, прости? — подкуривает тоже, элегантно выпустив колечко дыма в тёмное-тёмное небо. Почему она такая бледная? И почему в перчатках в такую жару? — Я видел тебя сегодня! В кафе! — радостно трясу головой, как китайский болванчик, громко икнув. — Я — Шеннон! Шеннон Лето! Ты, наверное, слышала? Скольжу взглядом по бёдрам. Эти кокетливые чулки сводят меня с ума! Едва заметно морщит свой припудренный, идеально прямой и аккуратный носик, учуяв запах алкоголя. Не девочка, но очень ухоженная, лет тридцати. Наконец, поднимает на меня глаза. Бордовая полоска чуть тонковатых губ, чарующая родинка на скуле, стрелки, миндалевидный разрез глаз. Зрачки. Твою мать, где твои зрачки? Бездонно-чёрная радужка глаз, такая, что зрачков реально не видно, они просто сливаются по цвету. Глубокие, засасывающие, как омут глаза. Внимательно смотрит, не мигая. Дымит. Волоски на руках отчего-то встают дыбом, как и член. — Нет, не слышала, — пожимает плечами. Такое чувство, что меня раздевают глазами. То есть, вот так чувствуют себя девушки, когда я на них пялюсь, да? — Ладно, — немного обидно, но я готов проглотить это. — А как зовут тебя? Неспешно поднимается. Роется в крохотном клатче, сунув мне в руки лаконичную визитку с номером телефона и всего двумя словами: "Госпожа Лилит". Неожиданно для нас обоих захожусь в громком хохоте, роняя сигарету на сырую землю. Не понимаю, что смешит больше: глупое имя или же такая манерная приписка к нему. — Лилит? Госпожа? Это что-то связанное с теми извращенцами на поводках, лижущих туфли? Ты, типа, проститутка? Остаётся внешне спокойной, лишь лёгкий праведный румянец мажет высокие скулы. Вот это самообладание. — "Типа", — глухо выдыхает с презрением. — Только хуже, Шеннон, гораздо хуже. Обдав меня облаком едкого табачного дыма, стройный силуэт, качая бёдрами, исчезает среди деревьев.