13
24 января 2016 г. в 15:04
http://static.diary.ru/userdir/2/9/0/7/2907092/83683401.jpg
Чен добирается до укрытия охотников только на рассвете, по дороге успев проклясть и этот чертов лес, и этих чертовых скилосов, и даже старого друга Исина. Он оставил машину максимально близко к чаще, правда, особо маскировать ее не стал - до одной из главных трасс теосов тут всего ничего, места не совсем уж дикие, патрулируют часто... Вот только сойдя с проложенных и проверенных троп, Чен по-настоящему прочувствовал все тяготы дикой жизни - и половину пути прошел едва ли не на цыпочках, вцепившись трясущимися руками в оружие и мощный фонарь.
Когда сквозь опостылевшие деревья проглядывает нужная поляна, парень едва не взвизгивает от радости. Поднимающееся над горизонтом солнце стирает впечатления от тяжелой, полной подозрительных шорохов ночи, и он даже переходит на бег, чтобы только побыстрее оказаться в стенах убежища.
Но разумеется, дверь оказывается закрыта.
- Проклятье... - Чен цедит сквозь зубы, обещая себе, что оттаскает Исина за каштановые кудри, если они с псом не смогли добраться сюда в срок. - Эй! Эй, Син! А ну живо открывай! Ты хоть знаешь, через что мне пришлось пройти?! - голос его набирает силу, удары становятся все тяжелее, и плевать уже Чену, что кто-то посторонний может его услышать. - Я умираю от голода! Меня мучает жажда! Я устал! Немедленно впусти меня внутрь!..
Ифань просыпается резко от невообразимого шума и грохота. Крики недовольства щедро сыпятся, и, судя по настойчивости, поток не прекратится, пока его не пресечь насильно. Ни один враг не стал бы вот так безумствовать на пороге, и пес недовольно морщится, узнавая голос. Несмотря на безумный дебош, Исин все еще спит, поэтому пес быстро выбирается из объятий, настолько аккуратно, насколько это возможно. Поправив плед, он подхватывает нож и направляется к двери.
Запах - Чена, и глупость тоже его. Скилос проворачивает ключ и резко дергает. К удовольствию пса, гость выглядит ошарашенным и потерянным.
- Надо было лезть через окно, - подсказывает Ифань, - я очень меткий, - крутит в руках нож и ласково проводит по лезвию пальцами.
Чен ойкает, встречаясь с недобрым взглядом выросшего на пороге скилоса.
- А... Исин дома?.. - лопочет он еле слышно, прямо как маленький, мгновенно растеряв весь свой пыл.
- Исин отдыхает, так что можешь подождать его здесь. Но если переступишь порог, я не смогу гарантировать твою безопасность, - дружелюбие скилоса распространяется исключительно на охотника. Стены белоснежной комнаты до сих пор временами всплывают в памяти, а прикосновения к его телу в перчатках, да еще и без разрешения, и вовсе вызывают вспышки злости. Пусть теос отдохнет, ничто не должно прерывать его сон.
Фань уже тянется к дверной ручке, чтобы закрыть дверь, но останавливается, решив напомнить о важном:
- И не буянь, - пес предупреждающе демонстрирует острое лезвие.
Исин, жмурясь, вздрагивает от посторонних звуков и сильнее укутывается в плед. Он вдруг чувствует холод, непривычный холод после целой ночи в уютном тепле.
- Ммм... Фань?.. - бормочет он хрипло, вытягивая руку вперед и пытаясь нащупать рядом чужое горячее тело. Тело нащупываться категорически не желает. - Фань, ты где? - Син неохотно приподнимает растрепанную голову и, приоткрыв один сонный глаз, оглядывает комнату.
Пес обнаруживается возле двери - он довольно чему-то улыбается, поигрывая ножом.
- У нас гости? - хмурится охотник, окончательно просыпаясь. - Что-то произошло? - тело приятно ломит после хорошего отдыха, по коже бегут мурашки от утренней прохлады, затопившей комнату. Страшно хочется кофе и чего-нибудь перекусить, а еще не мешало бы умыться... Но вот эта улыбочка на губах Ифаня означает, что утренние хлопоты придется отложить.
Скилос слышит шорох позади и собственное имя, произнесенное хриплым ото сна голосом. Он раздраженно цокает и зло косится на Чена - тот мнется на пороге и выглядит не слишком уверенно. В любом случае, Исина он уже разбудил, и от этого недовольство пса возрастает в несколько раз.
- Все нормально, тут просто этот, - Ифань оборачивается, наблюдая, как теос кутается в плед. Растрепанные волосы торчат во все стороны, а глаза жмурятся от света. - Может, еще поспишь? Он согласился подождать снаружи, - скилос кивает на гостя и с разочарованным вздохом откладывает нож.
Неприязнь, которую испытывает пес, вполне нормальна. От теосов можно ожидать чего-угодно, и если Исину он доверяет, то о Чене подобного сказать нельзя. Даже если он не хотел, то вполне мог привести хвост, просто по неосторожности. Наверняка еще и добирался на машине большую часть пути, поэтому отследить его проще простого. Укрытие потеряло пару пунктов в надежности с приходом гостя. И хотя они договаривались встретиться в этом месте, Ифань все равно недоволен.
Исин хмурится, стряхивая остатки сна, и неохотно садится. И только тогда замечает застывшего на пороге Чена, поцарапанного, потрепанного и вообще выглядящего довольно жалко.
- Ох! - охотник мгновенно подскакивает, едва успевая подхватить плед, и мчится к дверям. Ловко огибает застывшего недовольным изваянием самому себе Ифаня и ухватывает друга за руку, после чего торопливо втаскивает его внутрь. - Ты чего тормозишь?! Раскроешь нам всю маскировку!
Чен недовольно фыркает и выдергивает запястье из его крепкой хватки. Потом старательно приглаживает волосы, косясь на хмурого пса, и решительно направляется к кухонному закутку, чтобы как следует напиться. Разговаривать с неумным, недогадливым охотником ему пока не хочется.
Исин растерянно хлопает ресницами, наблюдая за его действиями, а потом оборачивается к Ифаню.
- Я что-то пропустил? - интересуется тихо, подтягивая уголки спавшего пледа. - Вы что, успели поругаться?
- Я всю ночь убил на то, чтобы сюда попасть! - громко возвещает напившийся и успевший запихать в рот пару кусочков давно остывшего мяса Чен, гнев которого оказался сильнее детского намерения игнорировать обидчика. - Стер ноги в кровь, потратил уйму нервов, наверняка пару раз едва не был съеден... И что я получаю в ответ?! Только презрение проклятого пса и упреки старого друга!
Син улыбается его пафосу.
- Ты просто герой, Чен-Чен, серьезно, - его голос звучит успокаивающе и ласково, будто охотник с маленьким ребенком разговаривает. - Я действительно удивлен тем, как быстро ты добрался сюда! Прости мне мою грубость, я не хотел тебя обидеть... - он делает пару шагов вперед, перехватывая сердитый, но уже смягчившийся взгляд друга. - Располагайся, чувствуй себя как дома. Я пока оденусь, если ты не против...
Чен милостиво кивает, снова возвращаясь к мясу. А Син с хитрым видом оборачивается к молчаливому Ифаню и вытягивает вперед ладошку.
- Сдайте оружие, мой капитан, - выдыхает с улыбкой, глядя на пса снизу вверх. - Вы и без него чертовски опасны... - полы пледа расходятся, взгляд Ифаня темнеет.
Гость слишком наглый и не особо понятливый. Скилос уже жалеет, что не отрезал ему какую-нибудь лишнюю конечность, пока была возможность. Сейчас же Исин проснулся и слишком уж радушно принимает Чена. Тот, вместо того, чтобы быть благодарным, еще и возмущается, громко и раздражающе. Пес уже примеряется, как бы так оттянуть наглый язык, чтобы поудобнее его было извлекать из этого нахального рта, но теос предупреждает его действия.
Ифань хочет возразить, может, даже возмутиться, но не успевает. Просто послушно протягивает то, что просят, не в силах оторвать глаз от стройных ног. Под пледом Исин обнажен. Память дорисовывает картинку, дополняя открытое плечико и голые ножки развратным видом и жаркими стонами. Когда пес приходит в себя, теоса рядом с ним уже нет, а край пледа исчезает в ванной.
Даже без ножа скилосу есть, о чем поболтать с Ченом, поэтому он в пару шагов оказывается возле него и легонько встряхивает за грудки.
- Я предупреждал, чтобы ты не буянил. Меньше болтай - и выйдешь отсюда относительно целым, - Ифань рычит угрожающе, но тихо, чтобы Исин не услышал. Его обозвали "проклятым псом", и не то чтобы это было оскорбительно, просто тон не слишком понравился скилосу. Раз уж нельзя действовать на свое усмотрение, то, по крайней мере, он может предупредить гостя о возможных последствиях его опрометчивых поступков.
Исин скрывается в ванной, успев взять на заметку этот весьма интересный способ контроля своего непослушного пса. И уже из-за прикрытой двери охотник решает все-таки продолжить разговор с Ченом - терять время попусту очень уж не хочется.
- Ты приложил столько усилий, чтобы добраться сюда, - повышает он голос, натягивая торопливо чуть влажную одежду, так с прошлой ночи и валяющуюся на кафельном полу. - Что-то произошло в городе? Изменения в плане?
Чен отвечает не сразу, но в конце концов его чуть испуганный ответ достигает ушей охотника.
- ...сбежал Сехун... - окончания фразы хватает, чтобы заинтересовать Сина.
- Что?! - он выскакивает из ванной мгновенно, уже на ходу натягивая футболку. - Каким, черт возьми, образом?! Неужто Ханьгэн его выпустил?!
Чен вздрагивает при его появлении и делает несколько торопливых шагов в сторону от нависшего над ним пса.
- Нет-нет, он был уже не под присмотром Ханьгэна. Совет распорядился передать Сехуна Лу, ведь тот так близко с тобой общался... И вот при транспортировке как раз пес и сбежал. Ранил пару охранников, здорово набедокурил во владениях Лухана, чудом не убил самого Лухана и вот теперь шастает где-то недалеко от городских стен, - Чен вдруг хмурится и бледнеет. - Возможно, даже где-то в этом районе...
От мысли, что он едва не встретился с беглецом, теос пугается не на шутку, а Син тем временем пытается представить себе ситуацию, в которой бы пленнику удалось провернуть подобный номер.
- Погоди, а чем он их ранил?! И как он выбрался за ворота?..
- Ну насчет чем, я не особо понял. Вроде как ножом... Может, стащил у своего нерадивого хозяина, кто ж его знает, - Чен передергивает плечами. - А вот за воротами он оказался не без помощи наших же - Совет решил, что изолировать скилоса за стенами города все-таки надежней, чем раскрывать ему еще больше тайн о нашей системе безопасности. Кажется, это была идея как раз таки Лухана... Но тут я тоже не уверен.
Исин с сомнением обдумывает варианты, но все равно не успокаивается. Как-то не складываются кусочки паззла в одну картину. Ханьгэн - тот еще специалист, но даже он никогда не дал бы псу шанса прихватить оружие между делом... Да и желание Совета удалить из города Сехуна весьма подозрительно, ведь обычно псов просто ликвидируют, чтобы избежать утечки информации...
Син вздыхает и поворачивается к своему псу.
- Как Сехун сбежал, по твоему мнению? - вопрос задан не из праздного любопытства. Сейчас охотнику не лишними будут любые сведения относительно брешей в охране города. Ведь как-то потом придется возвращаться обратно.
Ифань слушает их разговор, подмечая про себя, что малец оказался достаточно смышленым, чтобы воспользоваться благоприятной ситуацией и сбежать. Это не должно было оказаться чем-то слишком сложным даже для молодого пса. Вопрос Исина его немного удивляет - желание теоса знать его мнение странно и приятно одновременно.
- Это идеальная ситуация для побега, - скилос отходит к окну, - ведь большой проблемой был сам город. Если даже выберешься за пределы клетки и участка, то как быть с неизвестной опасностью внутри стен? Это решилось само собой. Транспортировка мало того что снизила боеспособность охраны за счет редкости подобной ситуации, так еще и предоставила отличный шанс сбежать прямо в лес, - Ифань рассуждает, вспоминая, как сам продумывал план побега.
- На время переезда ошейник даже если одевается, то он не ограничен определенным радиусом, выход за пределы которого чреват последствиями, верно? - он оборачивается и, получив утвердительный кивок, развивает дальше свою версию. - То есть единственное, что стоит между свободой и псом, - это охрана, у которой есть пульты управления ошейником. Неверный шаг - разряд, угроза - разряд, подозрения - все то же. Но даже если у каждого из них есть такой, это не страшно. Будучи в хорошей форме, пес может выбраться из клетки в машине, а дальше нужно только захватить главного - и дело сделано, - Ифань заканчивает, но в воздухе повисает молчание. Видимо, от него ждут еще пояснений. Он вздыхает и продолжает.
- Остальные не станут ничего предпринимать, если главарь в опасности, они будут стоять, как истуканы, и ждать. Стоит приказать уничтожить пульты от ошейника: раздавить, утопить или как-угодно. Останется только один, у главаря, а с его помощью можно освободиться самому. Заложника удерживать до тех пор, пока не удастся отойти или уехать подальше. Видимо, пес отпустил его или тот сбежал, а ведь гораздо рациональнее было бы убить, - он пожимает плечами и замолкает. Это самый вероятный сценарий развития событий. Достаточно просто и эффективно.
- А нож ему дал я, - небрежно бросает скилос и расслабленно облокачивается о стену.
И вот эта последняя фраза полностью меняет отношение Исина к услышанному.
- Что, прости?.. - выдыхает охотник, с трудом переключаясь с планирования побега скилоса на это признание. - Ты... дал ему... ЧТО?!
Пес только плечами пожимает, мол, глупо переспрашивать, ты и сам все расслышал. Эта реакция становится последней каплей.
- Ты сейчас должен очень хорошо постараться, чтобы убедить меня в чистоте своих намерений, Ифань, - сквозь стиснутые зубы цедит Исин, до хруста сжимая кулаки. - Потому что если у тебя нет адекватной причины на то, чтобы дать дикому псу холодное оружие в моем доме, в окружении моих людей, в стенах МОЕГО города, то ты можешь катиться на все четыре стороны.
Его сейчас буквально колотит от бешенства, вскипевшего так быстро, что Чен даже не успел понять, что происходит. Слишком легко представить, чем бы все могло обернуться, если бы чертов смазливый Сехун решил воспользоваться неожиданным подарком в стенах его особняка. Возможно, Да Вей смог бы остановить его... Но и только. Син прикрывает глаза, пытаясь избавиться от мысленного образа залитой кровью Лин кухни или захлебывающегося стонами Чена посреди гостиной.
Надо же, а он и не подозревал, что катастрофа была так близко...
- Исин, - бормочет Чен нерешительно, укладывая холодную ладонь на его напряженное плечо, но охотник его почти не слышит из-за шума крови в ушах. - Исин, не надо так.
- Ты мог умереть, - шипит Син зло, не оборачиваясь к другу. - Вы все могли! Черт, даже я мог стать жертвой нападения в собственном доме, если бы этот маленький наглый щенок этого захотел!!! Ты понимаешь?!
Теос в замешательстве хлопает ресницами, а охотник не сводит тяжелого взгляда с Ифаня:
- Отвечай. И будь честен, пес.
Ифань честно не понимает, отчего охотник вскипел на ровном месте. Ему не нравится, что Исин повысил голос и обращается к нему подобным образом, ведь в его действиях не было ничего такого, да и объясняться он не должен.
- Ты ничего не забыл? - пес говорит спокойно, но в голосе слышится еле-сдерживаемое раздражение. - Можно подумать, мне есть дело до твоих людей и твоего города. Я не добровольно сидел в клетке, помнишь? - пес едко ухмыляется.
- Нож оказался у мальца только потому, что я сам не мог им воспользоваться, - и скилос абсолютно честен в этот момент, - все, что происходило и происходит, - только между нами. Что до остальных, то мне плевать, - ничего унизительного или неуважительного по отношению к Исину пес не сделал, так что непонятно, отчего тот так бурно реагирует на нож, которым даже никого из его дома не поранили. Скилос думает, что все это глупости и очередные заморочки теосов.
- Ты такой непостоянный, - пес вздыхает и проводит ладонью по коротким волосам, - то просишь помощи, то говоришь убираться. Я ведь не твоя собачонка, - он выделяет последнее слово и смотрит прямо в глаза охотнику. Тот должен понять, что если заставляет и приучает Ифаня отвечать за сказанное, то и самому следует поступать так же.
Исин прикрывает глаза, с трудом заставляя себя выдохнуть и хоть немного расслабиться. А ведь еще минуту назад казалось, что хуже стать не может. Алая пелена неистового гнева чуть спадает, но лучше он себя не чувствует. Проклятье, кажется, они никогда не договорятся.
- Ифань, - тихо начинает Син, стискивая тонкими пальцами виски, которые уже начинают ныть от головной боли, - ты помнишь, почему я здесь? М? Помнишь, почему я не просто открыл твою клетку, а еще и вышел за городские ворота вместе с тобой? Почему я теперь беглец и фактически предатель своего народа? Потому что мне не наплевать.
Чен снова сжимает плечо друга, но Исина уже не остановить.
- Мне настолько не плевать на твоих собратьев, что я рискнул всем, чтобы только изменить неизбежное. Ты думаешь, меня совесть выгнала из привычного окружения в этот дикий нецивилизованный ад?! Думаешь, мне нравится бродить по лесу ночами? Нравится колоть себе стимуляторы? Нравится унижаться перед тобой, прося тебя о помощи?! - охотник недобро усмехается. - Хотя о чем я... Мне никогда не постичь, ЧТО ты обо мне думаешь.
Он с огромным трудом разжимает кулаки - лунки от впившихся в кожу ногтей наполняются кровью.
- Я скорее умру, чем позволю тебе снова ступить за стены моего города, - голос его звучит глухо, разочарованно. - И не вздумай еще хоть раз поднять оружие или применить силу против моих собратьев, - перед глазами слишком живо встает совсем недавняя сцена - Ифань поигрывает с ножом, недобро косясь на раннего гостя. Только сейчас Исин понимает, что пес и не думал шутить.
Слишком рано он поверил Ифаню. Слишком сильно открылся. Они разные - это стоит уяснить как можно скорее. Обманываться снова и снова - слишком... утомительно.
- Чен, не желаешь позавтракать на дорожку? - вздыхает Исин шумно, встряхивая головой и поворачиваясь к другу с улыбкой. - Понимаю, меня едва ли можно назвать гостеприимным хозяином, но тебе лучше поспешить и вернуться. И я прошу тебя, больше не рискуй и не покидай Анатоль. Здесь чересчур опасно.
Теос хмурится, позволяя охотнику увлечь себя в сторону кухни. Ему явно хочется высказаться по поводу увиденного, но благоразумие все же берет верх. Син легко и ободряюще ему улыбается, пытаясь сгладить эффект, но глаза его остаются холодными.
Говорить бесполезно. В конце концов, Ифань не настолько хорош в болтовне, как теосы. Он не понимает, в чем его пытаются обвинить, и от этого только больше раздражается. Было бы проще, объясни Исин его ошибку, хотя псу порядком надоело чувствовать чужое осуждение. Будто он ребенок, неспособный сделать что-то правильно без присмотра взрослых. Его опыт, сила и сообразительность - для охотника пустое место.
Скилос может выражать эмоции так, как умеет, но этого не сделать в мире цивилизации, где большая часть привычных действий считается немыслимой. Слишком сложно давиться собственным согласием, когда все, что понял, - это упреки и оскорбления.
Из всего, что сказал Исин, пес вынес только обиду, которая бурлит сейчас внутри него и требует выхода. Он подхватывает с кровати нож, куда его отложил охотник, и выходит на свежий воздух. Дышать становится немного легче, но сама ситуация яснее не становится. Его попросили рассказать, как сбежал пес, - он рассказал, попросили говорить правду - он сказал. И что не так?
Хочет ли охотник прекратить их сотрудничество? И если да, то какое именно? Стоит уйти сейчас или остаться? Чего от него хотят? Почему Исин разозлился? Чего хочет он сам?
Увеличивая количество вопросов, Ифань не находит ни одного ответа. Что он вообще должен вынести из услышанного? Это только раздражает, а выплеснуть гнев можно знакомым и действенным способом. Скилос потягивается и быстрым шагом направляется вглубь леса. Еды у них достаточно, но дополнительные запасы лишними не будут, особенно если капризный охотник решит выставить его. Думать о последствиях такого развития событий не хочется.
Пес отбрасывает ненужные мысли и сосредотачивается на окружающих его звуках. Охота всегда полезна, и пусть сейчас она не для выживания, а для удовольствия, суть процесса остается прежней. Остается надеяться, что после удачной вылазки мысли прояснятся хоть немного.
Чен, замерший на самом краешке постели, крепче стискивает в перепачканных пальцах кружку с горячим кофе.
- Ты был несколько резок с ним... - задумчиво тянет он, не поднимая на друга взгляд. - Я понял, что вывело тебя из себя, но ты забываешь, что жестокость и стремление к выживанию - это основа культуры скилосов, сама их суть. Да и нет ничего удивительного в том, что пес предпочел своего собрата сохранности удерживающих его людей. Удивительно как раз то, что ты отчего-то оказался этим столь ошарашен...
Исин хмыкает безрадостно, но не прерывает. Ему не помешает сейчас разумный - теосовский - взгляд со стороны. Кажется, он слишком долго и слишком тесно общается с Ифанем, раз Чену приходится втолковывать ему столь очевидные истины.
- Если ты чувствуешь гнев, то направь его на самого себя, - рассудительно продолжает друг, делая пару глотков горького напитка. - Ифань не сотворил нож из воздуха - он стащил его, пока был под твоим присмотром. А значит, ты как хозяин оказался куда более несостоятельным, чем тот же Ханьген. Твое счастье, Исин, что на тот момент ваш контакт с псом уже был налажен. Иначе нашей сохранности угрожал бы уже не импульсивный щенок, а взрослый, натренированный хищник.
Охотник хмурится, покаянно опуская голову. Чен прав - не стоило торопиться с обвинениями. Холодный анализ ситуации показывает, что именно он виноват в побеге Сехуна, не только из-за собственной халатности, но и из-за того абсурдного желания удовлетворить сексуальные потребности пленника, которое вообще сделало встречу двух пойманных псов возможной.
Очередной неверный шаг. Который имел все шансы стоить ему очень и очень дорого.
- Чен, - морщится Исин, с трудом перешагивая через свою непомерную гордость, - ты считаешь, я поступаю правильно? Думаешь, мне стоит отослать Ифаня подальше и заняться своими проблемами самостоятельно? Или возможно, проблем и вовсе нет?.. - его непредвзятость скомпрометирована - это совершенно ясно. Если Чен скажет, что охотник ведет себя неразумно, он немедленно прекратит все это.
- Ты всегда руководствовался эмоциями, принимая решения, - начинает друг, осторожно подбирая слова. - С детства и по сей день. Это то, что делает тебя тобой, Исин. И я не могу просто велеть тебе перестать. Я считаю, ты совершаешь благое дело, отправляясь в Главный город за помощью. Сохранять свою гуманность, свою человечность - очень важно для нас, даже если оставить в стороне наши отношения со скилосами. И пусть ты поступил импульсивно, я не берусь судить о правильности или неправильности твоих поступков. Но в одном я уверен, как уверены и все остальные, кого ты оставил дома, - твои намерения чисты и достойны настоящего теоса, пусть временами ты и поддаешься собственным настроениям.
Исин выдыхает, позволяя себе усталую улыбку. Его люди не отвернулись от него - это дорогого стоит.
- Спасибо, - бормочет он смущенно, чувствуя, как скулы покрываются румянцем. - Я рад, что ты здесь...
После разговор заходит о деле, и оба парня делают вид, что неловкой беседы никогда и не было. Обменявшись информацией и составив примерный план дальнейших действий, теосы заканчивают скудный завтрак и выбираются наружу. Исин оглядывает лес со смутным чувством вины, но разумеется, Ифань в поле его зрения не попадает.
- Пойдем, я провожу тебя немного, - улыбается он Чену, заранее утомленному тяжестью обратного пути. - И больше не рискуй, ладно? Ты и без того немало сделал для меня. Теперь просто жди. Я обязательно вернусь.
Чен закатывает глаза, но все таки улыбается тоже. Тихо переговариваясь о пустяках, они углубляются в лес.
***
В лесу все шумит, звуки не прекращаются ни на секунду. Разобрать что-либо сложно, еще труднее выделить нужное и понять. Хотя даже это оказывается гораздо легче, чем разговаривать с Исином. Несмотря на отсутствие слов, лес всегда рассказывает так, чтобы донести суть, а не раздразнить или обидеть, как это делает теос. Ифань понимает, что они разные, но вопрос "насколько?" никак не оставляет в покое. Отличия принимаются как данность, как нечто, само собой разумеющееся, вот только не слишком ли их много для двоих?
Пес выслеживает, тихо укрываясь среди веток и листвы, наблюдает и следует за целью. Сейчас ему нужна дичь покрупнее, чтобы охота за ней выматывала, забирала силы, не оставляя места сумбурным мыслям. Добыча попадает в поле зрения довольно скоро, ведь эти леса богаты и время года - лучшее для запасов.
Насладиться погоней не удается, он гораздо быстрее, да и жертва не слишком сильная. Дыхание сбивается совсем немного, и нож вонзается во все еще трепыхающуюся тушку. Ифань разделывается с ней быстро и бесшумно, чувствуя, как из-под пальцев вытекают остатки жизни вместе с хриплым последним вздохом.
Разрез, еще один. Методичные привычные движения, выверенные и четкие. Шкура расходится под лезвием, словно масло, легко и послушно. Пес сосредоточенно занимается тем, что умеет делать хорошо, освобождая голову от мыслей с помощью механичных действий. Он погружается в процесс полностью и раздраженно рычит, полосуя ножом слишком глубоко. Теплая липкая кровь пачкает руки, часть мяса испорчена. Скилос пытается исправить ошибку, но уже ничего не поделать с тем, что он сделал. Остается только забрать пригодное.
Ифань возвращается в еще более мрачном настроении, чем уходил. Обида оседает и становится холодным раздражением, отчасти даже злостью. Охота не помогла, а лишь усугубила его состояние. Он не смог сосредоточиться достаточно, избавиться от ненужного, и в итоге совершил ошибку, свойственную только юным неумелым псам.
Появляясь перед укрытием, скилос все еще не знает, что должен сделать.
Исин провожает Чена с большим удовольствием, увлеченный легкой беседой об оставшихся дома людях. Друг не вспоминает о произошедшем больше, позволяя охотнику отвлечься, но в конце концов им все-таки приходится расстаться.
- Будь мудрее, Син, ты же теос, - наставляет Чен на прощание, прежде чем скрыться в чаще. Син же на это только тяжело вздыхает.
Обратно он возвращается неохотно, вглядываясь в мелькающее между верхушками деревьев небо и наслаждаясь покоем своих мыслей. Очевидно, что в укрытии им с Ифанем снова предстоит нелегкий разговор. Идеальным было бы вообще ни о чем не разговаривать, ведь без слов они понимают друг друга куда лучше, но сама природа Исина восстает против этого. Можно избегать разбирательства сколько угодно - непонимание все равно проявит себя и ударит по ним обоим в самый неподходящий момент.
"Возможно, лучше его отпустить..." - осторожно раздумывает охотник, все ближе подходя к дому. Разумеется, помощь Ифаня совершенно неоценима, но каждая вот такая ссора оставляет после себя столь тяжкое чувство, что о продолжении отношений и думать не хочется.
Но от своих слов он не откажется все равно. Пес больше никогда не войдет в город теосов.
Оказавшись на знакомой поляне, Син с хрустом потягивается и неторопливо шагает к двери. Сложно понять, вернулся ли Ифань со своей прогулки, но это в общем-то не имеет значения. Даже без неизбежной ссоры Исину есть чем себя занять. Однако дела все-таки приходится оставить на потом. Лишь только Син перешагивает порог, он встречается с мрачным взглядом разделывающего свою жертву пса.
Обнаружив, что теоса в доме нет, Ифань немного удивляется и отчасти чувствует досаду. Ему казалось, что их разговор должен иметь какой-то логический конец, а Исина нет, и видимо, он не собирается объяснять собственные грубые слова. На самом деле, пес не был уверен, что тот вернется. Остаться со своими и плюнуть на то, что будет со скилосами, - довольно заманчиво. Он бы так и поступил на месте охотника, ведь в подобном решении гораздо больше выгоды, чем в шатании по лесу со вчерашним врагом.
Пытаясь сосредоточиться на разделывании мяса, Ифань в последний момент улавливает звук чужих шагов. Знакомая поступь свидетельствует о том, что это не враг, поэтому на открывшуюся дверь пес лишь оборачивается и сверлит взглядом вошедшего. Исин не ушел, и отчего-то дышать становится немного легче, хотя скилосу нет до этого большого дела. Их отношения - странная смесь эмоций, в которой правила придумываются на ходу, поэтому пес не удивился бы, уйди теос сейчас со своим собратом.
Следует сказать, спросить и, может быть, упрекнуть, но скилос не знает, уместно ли это будет, позволяют ли это правила их отношений, в которых он перестал что-либо понимать. Ему не требуется разрешения на действия, но со словами все сложнее.
Ифань стоит и просто смотрит, не пытаясь сделать шаг навстречу или продолжить свое занятие. Он выжидает.
Исин недолго ждет какой-нибудь реплики, которая могла бы подсказать ему, как вести себя дальше, но пес не торопится прояснять свои намерения. Хотя о чем это он - с Ифанем все эти социальные условности никогда не срабатывали.
- Ты можешь уйти, если хочешь, - выдыхает Син шумно, ероша и без того растрепанные волосы, и плавно закрывает за собой дверь. - Ты прав, я не владею тобой и уж точно не имею права дрессировать тебя по своему усмотрению. Просто... - охотник раздраженно хмурится. - Просто я все время забываю, что ты другой. Не то чтобы у тебя и у моего народа были какие-то общие черты... Тут дело скорее в моей собственной наивности. Я, как полнейший идиот, продолжаю видеть в тебе то, чего нет и быть не может. И срываюсь, когда снова - закономерно - оказываюсь неправ. Со мной тяжело. - Исин невесело ухмыляется и снова возвращается к началу. - Так что ты можешь уйти, если действительно хочешь.
Не дожидаясь реакции, охотник проходит в глубину комнаты и сосредотачивает свое внимание на вещах, которые необходимо собрать в дорогу. Ифаню нужно время, чтобы ответить, а может, он вообще ничего отвечать не будет - его право, в общем-то. Исин клянется себе, что больше не станет заблуждаться на чужой счет.
- Не хочу, - срывается с губ прежде, чем пес успевает обдумать решение. Он действительно предпочел бы остаться, несмотря на их различия, ведь моменты тихого уюта и молчаливого согласия гораздо ярче вот таких горьких ситуаций. Возможно, ничего не получится и охотник больше не будет его партнером, но сейчас вопрос был задан четко и ясно, поэтому и в этот раз Ифань отвечает честно, игнорируя то, что чуть раньше теос разозлился на него за правду.
- Не хочу, - повторяет он громче, но осекается и добавляет тихое, - не знаю, - ведь это не должно быть чем-то вроде "можешь остаться, если тебе негде ночевать", благотворительностью и актом жалости, а в таких нюансах скилос разбирается весьма плохо. - А чего хочешь ты? - Ифань задает прямой вопрос, поймав чужой взгляд.
Син и сам не замечает, насколько напряжен, до тех пор, пока Ифань не отвечает. От его честности становится чуточку легче, и охотник против воли расслабляется, услышав, что пес не собирается его покидать. Следующий за этим вопрос Ифаня удивляет, но Исин признает его справедливость. Честность в ответ на честность.
- Я хочу, чтобы ты остался, - твердо отвечает теос, не отводя глаз. - Я знаю, что часто злюсь, но если бы мне не нравилось быть с тобой, я бы не стал терпеть. До такого благородства мне далеко, поверь, - он улыбается нерешительно и снова возвращается к сборам, стараясь скрыть свое смущение. С Ифанем и правда лучше, намного лучше. Син с трудом уже может вспомнить, как же раньше находился за стеной один.
Постоянная поддержка. Полная защищенность. Необременительная забота. И драгоценное тепло.
Ах да, еще потрясающий секс...
- Я откажусь от тебя только лишь, если ты предашь меня, - хмыкает Исин тихо. - В остальном же твое присутствие рядом меня устраивает. Возможно, мне стоит получше это запомнить и впредь сдерживать свой нрав...
Ифань слушает внимательно и напряженно. Для него довольно непривычно задавать подобные вопросы и самому на них отвечать, ведь если хочешь чего-то, то просто должен это сделать. Такое обсуждение довольно странно, учитывая, что они партнеры. В отношениях между скилосами задаются вопросы только по поводу согласия и расставания, но объяснений никто не ждет, ведь единственным и самым веским поводом всегда является желание.
- Я совсем не понимаю тебя, - пес тяжело вздыхает, признаваясь в этом скорее себе, чем Исину. Он честно старается, но все попытки оказываются тщетными до того момента, пока теос сам не разъяснит суть проблемы и собственных требований. Все это слишком сложно, но Ифаню нравится, ведь подобное сочетание силы духа и невероятного упрямства чрезвычайно привлекательно. Борьба даже в таких мелочах, как разговоры подогревает аппетит и разжигает желание переместить борьбу несколько в другую плоскость. Это выматывает, но скилос думает, что пока оно того стоит, он будет продолжать говорить "хочу остаться".
- Завтрак, - он все так же мрачно кивает на разделанную тушку на столе и направляется в ванную, чтобы смыть с рук кровь. Остатки обиды плещутся на поверхности сознания, но с мутными, розоватыми потеками в раковине уйдут и они.
Исин тихонько хмыкает - насчет непонимания у них с Ифанем все совершенно взаимно. Перемена темы кажется ему удачным решением, так что когда пес выходит из комнаты, он с вздохом облегчения принимается за приготовление мяса. Работа идет быстро, хотя Син не так уж и ловок в готовке. Вчерашний ужин едва ли можно назвать полноценным, ведь они вырубились, так толком и не поев, а остатки сегодня уже слопал Чен. Не собираясь мудрить, охотник снова устраивает кусочки мяса на сковороде. Однообразие или нет, но Ифань уж точно не станет жаловаться.
Исин сосредотачивается на своих действиях и пропускает момент, в который пес возвращается в комнату. Тяжесть недавнего спора еще висит в воздухе невидимой взвесью, но дышать уже несравнимо легче. Наверное, стоит обсудить их дальнейшие действия, поделиться соображениями Чена и высказать пару собственных догадок, пока между ними снова воцарилось некое подобие мира...
Кажется, Син впервые до конца осознает, насколько его партнерство - почти дружба - с Ифанем недолговечно.
- Грустная мысль... - выдыхает охотник, встряхивая головой.
Скилос входит в комнату, молчаливо наблюдая за тем, как Исин готовит пойманную им дичь. Раньше он сам все делал: охотился, готовил и ел, но теперь все гораздо лучше. Приятно, когда есть, с кем разделить трапезу. Теос сосредоточен и бормочет что-то себе под нос, но слишком тихо, не разобрать.
- Что? - пес подходит ближе, переспрашивая. Он хочет уже привычным жестом коснуться, обнять, а затем сделать глубокий вдох, наслаждаясь запахом чужой кожи, но вовремя останавливает себя. Осадок после разговора терпкий и все еще довольно ощутимый. Вместо желаемого, Ифань осторожно дотрагивается ладонью до плеча Исина, привлекая его внимание.
Взгляд прямой и честный - пес не знает, как сейчас может иначе выразить привязанность и желание остаться. Несмотря на сказанные слова, странная пустота и неловкость остаются.
Син вздрагивает от неожиданной близости, негромкого голоса, неуверенного прикосновения. Вздрагивает - и приходит в себя. Шелуха тревожных мыслей слетает с него так же стремительно, как совсем недавно вскипел гнев.
- Ничего, просто ерунда, - выдыхает он шумно, оборачиваясь к стоящему рядом Ифаню и мягко ему улыбаясь. - Где предпочтешь позавтракать? - скользящий взгляд следует по комнате, невольно останавливаясь на полу, где они и провели сегодняшнюю ночь. Ну до чего же быстро у них всегда все усложняется!.. - Можем даже выйти наружу, если хочешь... День обещает быть отличным.
Он передает псу его порцию жареного мяса и снова поворачивается к столу, чтобы налить себе кофе.
Ифань принимает из рук Исина тарелку с мясом и вольготно усаживается на полу. Он оглядывается в поисках пледа и, постелив, удобно устраивается на нем, оставляя место и для охотника.
- Лучше здесь, так безопасней, - отвечает негромко, наблюдая за тем, как теос делает глоток из чашки. Он хлопает по месту рядом с собой, приглашая. Мясо пахнет аппетитно, и скилос хватает первый кусочек, но затем раздраженно шипит, дуя на угощение. Слишком горячо, хотя выглядит вкусно, а он основательно проголодался, поэтому нетерпеливо поглядывает на тарелку.
Кончик языка обожжен и слегка ноет, Ифань высовывает его, недовольно сопя. В пальцах он держит злосчастный кусочек, но затем решаясь, все же отправляет его в рот. Выдохнув, пес разворачивается к Исину и недоуменно смотрит на того.
- Ешь, - теос, видимо, все это время наблюдал за ним и пока даже не прикоснулся к еде.
Исин оборачивается к устроившемуся на полу псу, собираясь усесться рядом, но застывает в удивлении - поглощенный мясом Ифань ведет себя по-детски забавно, пытаясь охладить обожженный язык. Син старательно обкусывает губы, чтобы сдержать смех, хотя его интерес все равно не остается незамеченным.
- Да-да, - торопливо кивает он в ответ на приказ скилоса и ловко приземляется рядом. Отставляет кружку на край пледа, намереваясь вернуться к кофе попозже, и облизывается, примериваясь к мясу на своей тарелке. Однако недавние забавные рожицы, которые корчил Ифань, не выходят из головы, и Син все-таки хихикает, поглядывая на пса. - Ты такой забавный!
Губы против воли растягиваются в широкой улыбке, а рука тянется к чужим темным волосам, чтобы погладить. Вот из-за таких вот мелочей Син и забывает порой, что его зверь из себя представляет.
Чувствуя прикосновение к своим волосам, скилос настороженно замирает, а затем поворачивается к Исину. В его глазах тепло - кажется, он больше не злится. Облегченно вздыхая, Ифань сокращает расстояние между ними и порывисто целует. Проводит языком по пухлым губам, ласково, будто уговаривая. Он хочет получить ответ, который будет понятен им обоим.
Отстраняясь, пес смотрит испытующе - проверяет реакцию на собственные действия. Охотник улыбался так очаровательно, что захотелось разделить веселье с ним через легкую и приятную близость. Напряжение отступает, и скилос вновь возвращается к поглощению завтрака. Он ловко подцепляет кусочек за кусочком, довольно урча, когда на тарелке остается всего чуть-чуть мяса. Теперь Ифань сыт. Он блаженно потягивается и ложится на пол, расслабленно прикрывая глаза.
Исин растерянно хлопает ресницами, чувствуя остывающий на губах поцелуй, и невольно начинает улыбаться. Порывистость Ифаня уничтожила последние крохи его плохого настроения. Они заканчивают завтрак в тишине, но она уже не кажется тяжелой и едва выносимой.
Сытый пес едва не урчит, укладываясь рядом, пока Исин допивает свой кофе. Теплые лучи высоко поднявшегося солнца наполняют комнату золотым сиянием и уютом, в снопах света видны танцующие пылинки.
Покой. И умиротворение. Хорошо бы остаться так подольше...
- Думаю, в путь отправимся ближе к закату, - задумчиво тянет охотник, поднимаясь и собирая с пола опустевшую посуду. - Времени полно, так что можно как следует отдохнуть... - он оборачивается на жмурящегося на солнце Ифаня и улыбается. - Чем займемся?
Скилос переворачивается на живот, подставляясь теплым лучам. Такого отдыха ему вполне достаточно. Сытная еда и сон - этого хватает, чтобы восстановить силы и приняться за новое дело.
- Если будем идти в ночь, то лучше поваляться или поспать, - Ифань помнит, что теосу переходы на длинные дистанции даются гораздо тяжелее. Он и сам говорил, что ему не нравится таскаться по лесу с псом и принимать стимуляторы, довольно убедительно говорил, на повышенных тонах. Поэтому ничего активного предлагать не стоит, хотя скилос совсем не против тренировки. Хотя это скорее обусловлено привычкой, ведь свободного времени раньше было не так уж и много, учитывая, что приходилось разминаться втайне от стаи.
Стащив с кровати несколько подушек, Ифань кивает на теплое местечко возле себя. На полу ему гораздо привычней и спокойней, поэтому он не задумывается насчет того, что на мягком, возможно, будет комфортней.
Сумки они почти не распаковывали, да и вещей принесли с собой не так много. До заката успеют не только набраться сил, но еще и сделать все необходимое, чтобы подготовится к новому переходу.
Исин не раздумывает долго над приглашением - потягивается всем телом и практически стекает на пол, укладываясь на щедро предложенные подушки. Ворочается недолго, устраиваясь, улыбаясь дрожи внутри себя от соприкосновения с сильным телом лежащего рядом пса. Наконец, затихает, привалившись к чужому боку и прикрыв глаза. Не то чтобы ему было очень удобно, но уж точно тепло.
- Ифань? - тихо зовет Син, не поворачивая головы. - Расскажи мне о себе?.. Ты помнишь свое детство? Ты не тоскуешь по дому? А может... - он вздыхает. - Может, тебя там кто-то ждет?..
Это не праздный интерес хладнокровного охотника. Вовсе нет. Просто Син только сейчас понял, насколько мало знает о своем спутнике. Чем живет Ифань? К чему стремится? Чего он по-настоящему сильно хочет?..
Прежде пес не отвечал на подобные вопросы. Но ведь тогда он был в клетке, а подобное к откровенности не слишком располагает. Зато теперь, в тишине уютного убежища, можно снова попытаться узнать о нем хоть что-нибудь. Ведь можно же?..
Син осторожно укладывает ладошку на чужую широкую спину и прислушивается к ровному сердцебиению, чувствуя, как его собственный пульс замедляется тоже.
- Но можешь не отвечать, если не хочешь.
Скилос пододвигается к Исину, соприкасаясь теснее и стараясь согреть. Его вопросы странные, и пес думает, что подобное не имеет значения. Это ведь все в прошлом, а значит, ничего нельзя изменить и ни к чему вспоминать. Но теосу интересно, и сейчас Ифань не видит препятствий тому, чтобы ответить, хотя раньше партнеры никогда не интересовались такими вещами.
- Детство у меня было обычным, как и у всех скилосов, - борьба за выживание, жестокость и страх. Пес не уточняет, ведь это нормально для всех, кто родился в стае. Заботиться о тех, кто пока еще сам не способен добывать себе пищу, но стоит ребенку окрепнуть, он тут же попадает в большой мир, оставаясь один на один с природой и такими же растерянными мальцами. Те, кто не способен выжить сам, отправляются в лес и либо находят стаю слабее, в которой их сила считается достаточной хоть для какой-то работы, либо остаются в чаще навсегда.
- Тогда я хотел стать сильней и приносить с охоты только крупную дичь, - Ифань улыбается, вспоминая свою первую удачную охоту, с которой принес перепелку. До этого он обходился только ягодами, кореньями и яйцами из птичьих гнезд, - тогда мне хотелось лишь этого. Стая, в которой я вырос, мне подходила, - он раздраженно вздыхает, ведь там он был одним из сильнейших. Он молчит, не решаясь сказать, для чего именно ему подходило то место, но все же продолжает, - я собирался стать вожаком, - сейчас это не имеет значения. Возможность упущена, и видимо, он недостоин стать главой скилосов, раз его так легко поймали, да еще и теос, пусть и достаточно развитый.
Начинать такой сложный путь на новом месте слишком долго и проблематично. Завоевать доверие стаи целиком практически невозможно, а поэтому не будет возможности усиленно тренироваться из-за постоянного наблюдения. К вожаку его не подпустят, а чтобы узнать его силу и сразиться в честном бою, необходимо как следует изучить его. Действовать опрометчиво и полагаться только на собственные навыки глупо, поэтому в другой стае либо он станет вожаком с первой и главной победой, либо будет втоптан в грязь.
Исин задумчиво слушает, не перебивая, но детали все равно от него ускользают. Ностальгии в голосе пса не слышно, сожаление вызвано, разве что, провальной попыткой стать вожаком, но и только. Амбициозная цель, вполне понятная охотнику. Пожалуй, Ифань бы с легкостью ее достиг, если бы он не вмешался. Все-таки забавно иногда складываются звезды.
- Я не думаю, что это так уж невозможно для тебя теперь, - улыбается Син, утешающе поглаживая скилоса по плечу. - Ты ведь побывал в городе, выжил в стенах, узнал много нового... Даже если не считать твоей потрясающей физической формы, одни твои знания должны дать тебе необходимую для победы фору. - Мысль не кажется Сину такой уж абсурдной. Если подумать, то Ифань во главе большой стаи был бы чертовски уместен - и даже полезен, ведь тогда можно будет прекратить воровать молодых самцов и просто использовать его авторитет для добычи генетического материала. Кажется, с половой жизнью у скилосов проблем нет вовсе. А уж забрать парочку обреченных на смерть особей послабее - это и вовсе благое дело.
- А чего ты хочешь теперь? - интересуется охотник мягко, рисуя кончиками пальцев симметричные невидимые узоры на горячей коже Ифаня. Вопрос этот он задавал совсем недавно, но теперь изменился контекст.
- Не знаю, - честно отвечает скилос. Раньше все было предельно ясно и заранее определено. На каждый вариант развития событий у пса имелся план. Даже в случае поражения в собственной стае, что было практически невозможно, была версия по избежанию летального исхода. Тогда была четкая цель, но не сейчас.
- Знаний недостаточно, а силы тем более. Во многом исход битвы зависит от обычаев стаи и от того, какой авторитет имеет вожак. Если посчитают, что противник недостаточно серьезный для главного, то выставят сражаться кого-то из воинов, а потом, в случае победы, уже разрешается финальная схватка. Но чаще всего второй бой проигран заранее, - Ифань видел не раз подобное, поэтому знает.
- В каждой стае есть те, кто метят на место вожака, и повезет, если успеешь разделаться с ними раньше, чем они с тобой. Пришлый сильный пес станет главным либо погибнет, - слишком шаткая позиция. Ифань хочет побеждать, а не рисковать жизнью, это бессмысленно.
- Почему ты задаешь все эти вопросы? Зачем? - скилос поворачивается лицом к Исину и вопросительно смотрит. Охотник мог бы спросить об их укреплениях, системе оповещения, иерархии и схеме расположения жилья, но почему-то предпочитает расспрашивать о нем.
Син улыбается, неловко пожимая плечами. Он не уверен, что сможет объяснить псу так, чтобы тот понял.
- Потому что ты мне интересен. Потому что мне не нравится ссориться, а чтобы этого не происходило, я должен понимать тебя лучше. Нам будет проще друг с другом, если я смогу предсказывать твои реакции на свои поступки. Хотя... - он громко фыркает, вспоминая все предыдущие стычки. - Возможно, тут виноват мой вздорный характер, и разговор уже не поможет...
Вздохнув, охотник убирает загребущие руки от Ифаня и складывает ладони под щекой.
- Неужели тебе ничего не хочется у меня спросить? Ты действительно не любишь разговаривать, да?
Скилос не привык общаться в принципе, каким бы то ни было способом, а говорить - тем более. Кажется, что он никогда не научится выражать свои эмоции словами так же естественно, как и Син.
- Я мало что могу рассказать, гораздо легче показывать, - Ифань поднимает руку и повторяет очертания губ Исина пальцами, слегка прикасаясь. Затем дотрагивается до скул и кладет широкую ладонь на плавный изгиб шеи.
- Но кое-что мне интересно, - он не отнимает руки, чувствуя, как под пальцами бьется пульс, - тогда в лесу ты сказал, что у теосов есть и другие виды взаимоотношений. Как это? У тебя были такие?.. - пес замолкает и добавляет гораздо более мрачно. - ...с Луханом?
Син чуть хмурится, припоминая, но улыбка быстро возвращается на его лицо - прикосновения Ифаня слишком приятны.
- Ммм, это сложно объяснить... - бормочет он, жмурясь от тепла чужой ладони. "Сложно" для того, кто в принципе не проводит никаких делений в своих взаимоотношениях с кем-то. Едва ли пес всерьез задумается, если даже попытаться, - он ведь терпеть не может разбираться в подобных нюансах. - Наверное, можно назвать эти отношения партнерством тоже, только их узы куда более прочные - почти всегда они длятся до конца обеих жизней. Это обязательства друг перед другом, забота друг о друге при любых обстоятельствах, даже когда это становится слишком тяжело или совершенно невыгодно... В таких отношениях нет места расчету - это больше эмоциональная связь, - Исин вздыхает тихонько, признаваясь. - Но я знаю об этом только из рассказов отца. Сам никогда не пробовал. Но он часто вспоминал маму... И мне всегда хотелось, чтобы у меня такое было тоже...
Охотник приоткрывает один глаз и мечтательно улыбается.
- Ведь здорово же звучит, правда? Как если бы кто-то существовал только для тебя, а ты - для него... Теосы не делают этого теперь, подобное считается слишком нелогичным и обременительным. Но мой отец был человеком старой закалки, одним из немногих, кто помнил. Все это кажется полнейшим бредом, и Исину, в общем-то, стыдно за подобные разговоры. Но раз уж Ифань спросил... - А насчет Лу, - охотник чуть морщит аккуратный нос, неохотно возвращаясь к успевшей поднадоесть теме. - Ты совсем на него не похож. Поэтому наши с тобой отношения отличаются тоже. Перестань вспоминать его - он всего лишь очень хороший друг.
Ифань не понимает прелести того, что рассказывает Исин. Постоянная забота о ком-то, обязательства и все это без возможности прекратить, когда желание находиться рядом исчезнет. Неестественные и странные отношения. Если хорошо вместе, то это не означает, что так будет всегда. Скилос думает, что это обременительно и глупо.
Кто-то, существующий только для него, но что, если этот кто-то слаб или не понравится Ифаню? Что тогда?
- А как узнать, что человек только для тебя? Как определяют, с кем строить подобные отношения? - пес хотел бы попробовать, но только в случае, если вдвоем получится быть сильнее, чем поодиночке. Такое встречается редко, ведь легче защищать себя одного. - Скилосы тоже заботятся о партнере и остаются вместе по обоюдному желанию. Это не эмоциональная связь? Если наши отношения отличаются от тех, что у тебя были, то они какие? - тонкости непонятны. Ифаню ясно только то, что ему нравится прикасаться к Исину, нравится перебирать пальцами его волосы и смотреть, как тот лениво прикрывает глаза.
Син видит, что до понимания псу далеко, но это в кои-то веки не вызывает раздражения. Не так уж и важно, в конце концов, ведь едва ли это знание понадобится Ифаню в дальнейшем. Сами теосы, пожалуй, едва ли до конца понимают.
- Эмоции бывают разные, - хмыкает охотник, приникая щекой к ласковым длинным пальцам. - И далеко не всегда они затрагивают чувства. Ты можешь хотеть кого-то, но никогда всерьез не доверишься ему. Можешь опасаться, но при этом испытывать уважение. Конечно, для вас эмоции очень важны при выборе партнера. Как и для нас. Но чаще это нечто поверхностное, физиологическое - работа головы, а не... сердца?.. - Син смущенно улыбается, краснея от собственной наивности. Про подобный бред уже даже в книгах не пишут - всем давно известно, что это простые слова.
Но ведь у его отца подобное было...
- С тобой все иначе, потому что ты не сдерживаешь себя, - подумав, отвечает Син. - Если тебя задело что-то, ты скажешь прямо. Если тебя что-то не устраивает, не будешь торговаться и не затаишь обиду, сделав вид, что все в порядке. Ты... честнее, наверное. И почти такой же импульсивный, как и я, - охотник хихикает, вспоминая прежние ссоры. - Мои прошлые партнеры были больше логиками, и если нам случалось сцепиться из-за чего-то - что на самом деле было огромной редкостью - они просто ждали, когда мои эмоции схлынут, а потом уже приводили свои разумные доводы. Ссор не получалось, потому что невозможно ругаться с тем, кто смотрит на тебя, как на маленького истеричного ребенка.
Пожалуй, их сверхбурные отношения с Ифанем можно даже назвать приятным разнообразием. Давненько уже Исин не был вовлечен в отношения столь глубоко и эмоционально. Он и забыл, что такое с ним вообще бывает.
- Мне нравится, - улыбается Исин весело, подмигивая псу с озорным видом. - Есть свои минусы, конечно... Но плюсов все-таки больше, - он чуть поворачивает голову, чтобы скользнуть губами по чужой горячей руке, и чуть прикусывает коснувшиеся губ пальцы.
Сейчас Ифань понимает, что и правда не слишком любит разговаривать. От этого все только усложняется. Даже если были озвучены ответы, то большая часть услышанного не ясна. Но он не слишком расстраивается, ведь того, что Исину все нравится, вполне достаточно. Пес успокаивается - недавняя ссора кажется чем-то далеким.
Легкий укус и хитрый прищур глаз заставляют скилоса дышать чаще. Теос дразнит его, и пес не находит ни одной причины, чтобы отказаться присоединиться к игре. Он придвигается ближе, опуская ладонь талию, и касается губами сначала щеки Исина, а затем и мягких губ. Этот поцелуй тягучий и ленивый, не для того, чтобы распалить, а чтобы насладиться приятным ощущением. Рука опускается ниже, слегка сжимая обтянутую плотной тканью попку. Прежде чем отстраниться, Ифань возвращает легкий укус, оставляя след на нежной коже.
- Мне тоже нравится,- пес улыбается и скользит пальцами под ткань футболки. Возможно, когда-нибудь он сможет понять все эти разговоры с морем деталей и разнообразных нюансов, но сейчас ему гораздо больше нравится прикасаться к Исину, делиться лаской и наслаждаться его обществом.
Пальцы очерчивают позвонки, слегка нажимая. Скилос ни на чем не настаивает, просто нежится в тепле и делает то, что хочет. К охотнику хочется прикасаться всегда: когда он хмурится, когда сосредоточен, доволен и даже когда злится. Теос в глазах Ифаня - словно тарелка с вкуснейшим блюдом, соблазнительный и аппетитный.
Ифань без промедления подчиняется смене темы, подаваясь вперед, и Исин растворяется в нежных теплых прикосновениях. Вот и еще одно различие - та жажда, с которой пес отвечает ему, как обращается с ним в такие моменты. Никаких двойных смыслов, никакой практичности, одно лишь чистое желание почувствовать, стать еще ближе. Но Исин не собирается об этом говорить - не видит необходимости. Это часть Ифаня, и указать на подобное значит попытаться ее проанализировать. Пустая трата времени, если подумать, ведь можно просто перестать думать и наслаждаться...
Син почти мурлычет, подставляясь под чужие настойчивые ласки. Он самому себе кажется сейчас нужным, важным - настолько внимателен к нему пес. Приятное чувство. Чуть сбивающее с толку своей откровенностью, но приятное.
- Я знаю, что ты не любишь все эти разговоры... - выдыхает Син, открывая глаза и вглядываясь в красивое лицо Ифаня, улыбающегося уголками губ. - Но порой тебе все же нужно говорить со мной. Чтобы я не шел по неверному пути, понимаешь? Чтобы не делал неправильные выводы... - "Вот как сейчас" - хочется добавить, но охотник вовремя умолкает. Не хватало еще спугнуть.
Он чуть приподнимается и подползает поближе, чтобы без лишних церемоний улечься на расслабленного скилоса сверху, уперевшись острым подбородком в его широкую грудь. Чуть ерзает, чтобы было удобней, и в итоге окончательно вытягивается на покорном Ифане, устроив коленки по обеим сторонам обтянутых джинсами бедер.
- Не тяжело? - интересуется шепотом, щекоча дыханием горячую кожу, а потом, не удержавшись, приникает к ней мягкими губами. Ифань пахнет собой - немного лесом, немного кровью, немного мускусом. Делая глубокий вдох, Исин чувствует, как что-то глубоко внутри дергается в предвкушении. Мозг уже успел связать этот запах с удовольствием. - Ммм, черт, меня, кажется, уже пора стерилизовать - вообще не соображаю, когда ты так близко...
Скилос закусывает губу, ощущая тяжесть чужого тела. Тепло чувствуется даже через одежду, а ритм биения сердца совпадает с его собственным. Исин провоцирует, нарочно или нет, пес не знает. В любом случае, ему придется взять на себя ответственность за подобные действия. Руки придерживают за бедра - для равновесия и просто потому, что Ифаню нравится трогать своего партнера. Пальцы сжимаются чуть сильнее, и дыхание учащается, когда на коже остается жар поцелуя Исина.
- Я с удовольствием буду говорить с тобой. Так, как сейчас, особенно, - скилос шумно выдыхает, и руки скользят на талию, подтягивая охотника чуть выше. Так гораздо удобней и откровенней, когда взгляд лукавый, а бедра подаются навстречу, пытаясь сделать контакт теснее. - Кажется, ты не понимаешь, что сейчас делаешь со мной, да? - Ифань усмехается и укладывает Исина спиной на плед, нависая сверху. Они меняются местами быстро - слышится только удивленный возглас младшего. Провокация или нет, раздразнить пса получилось.
Попытки сдерживаться тщетны. Их тела отлично гармонируют друг с другом, только проблема в том, что совсем скоро им отправляться в путь, а выносливость теоса несколько уступает данным пса. Ифань опускает голову и тяжело вздыхает. Так нельзя. Он реагирует на близость Исина слишком бурно. Одно дело - аппетиты скилоса в общем, абстрактом отношении, но когда дело доходит до светлой, чувствительной кожи, громких стонов и пухлых губ, ему постоянно мало.
Пальцы тянут вверх ткань футболки, а затем теребят пуговицу на джинсах. Ифань медлит, пытаясь мыслить здраво, и в перерывах влажно целует парня под ним. Процессу это не помогает, лишь разжигает желание сильней. Коленом он раздвигает стройные ноги и двигает бедрами. Через плотную ткань передается тянущее желание, раздражая чувствительную кожу и отравляя разум.
Исин едва сдерживает довольную улыбку, чувствуя на себе приятную тяжесть чужого тела и тая от скользящих по его коже ловких рук. Игра становится все интереснее - до чего же приятно получать то, чего тебе так отчаянно хочется, по первому намеку...
Выгибаясь навстречу шумно дышащему псу, охотник торопливо стаскивает с себя мешающуюся футболку, чтобы почувствовать больше, и жадно впивается в чужие бедра, вдавливая Ифаня в себя. С приоткрытых, влажных от поцелуев губ срывается протяжный стон, от которого сам Син заливается стыдливым румянцем.
- Кажется, у нас с тобой это совершенно взаимно, - шепчет он жарко, тесно обвивая ногами талию скилоса. - Но если ты и в этот раз отделаешься жалкой имитацией, я совершенно точно свяжу тебя и сделаю все сам! - честнее уже просто некуда - Исин забывает обо всем, лишь только воздух между ними начинает искрить от желания.
Немного боли - это ничего, нестрашно потерпеть. Куда хуже испытывать эту постоянную, вязкую, горячую неудовлетворенность - наверняка именно из-за нее охотник и стал таким нервным.
- Мы можем попытаться сделать это медленно, м? - уговаривает он Ифаня, обнимая его за сильную шею и еще плотнее укладывая на себя. - Да и не стеклянный я, в самом деле... От небольшого дискомфорта еще никто не умирал... - Син и сам уже не отслеживает, что срывается с его губ, задыхаясь от вспыхнувшего внутри голода и провоцирующей близости столь идеального тела. - Давай же... Раздень меня... - кажется, еще чуть-чуть, и он унизится даже до детского нытья. Забавно, насколько легко рядом с Ифанем позволить себе что угодно.
Каждое движение, каждый вздох Исина - жесточайшее испытание для самоконтроля. Он откровенно соблазнителен и вместе с тем очарователен в своей притворной стыдливости. Густой румянец похож на малиновый джем, которым теос вымазался, когда наслаждался сладостью. Ифань проводит языком по щеке, проверяя, действительно ли он такой же на вкус, как кажется. Оказывается, еще лучше.
- Нельзя, - хрипло выдыхает скилос. Его действия слишком сильно разнятся со словами, он приподнимает Исина за бедра, стягивая штаны, - нам скоро в дорогу. Не хочу, чтобы ты опять употреблял ту гадость, - воспоминания о том, насколько было плохо охотнику, когда они шли сюда, все еще живы. Позволить повторения пес не может, это исключено.
- Тебе понравится, обещаю, - Ифань не разбрасывается словами, и теосу пора бы это понять, но он выглядит недовольным, даже несмотря на сказанное. Хриплый вздох срывается с губ, когда Исин провокационно подается бедрами вперед, обвивая ногами и тесно прижимаясь. Все идет не по плану. Мысли путаются и отступают перед горячей картинкой прямо перед глазами.
Брюки отброшены. Скилос втягивает воздух и облизывается, проводя ладонями по стройным ногам. Медленно. Что бы они ни делали, лучше медленно. Так можно попытаться сдержаться, не сорваться сразу же. Делать больно не хочется, но все внутри тянет от жадного желания овладеть и поставить яркие метки на светлой коже, поверх тех, что уже затянулись и посветлели.
- Ты не помогаешь, - упрекает Ифань, шепча прямо в губы. Затем целует, проталкиваясь во влажный рот, и ловит чужое запястье, заводя руку за голову. Исин слишком разошелся - скилос не чувствует в себе сил сопротивляться.
Исин хихикает в поцелуй, успевая запустить вторую руку, пока еще свободную, за пояс чужих джинсов.
- Мои намерения прямо противоположны, - заявляет он с самым невинным видом, глядя на пса снизу вверх. - Даже забавно, как часто мне приходится уговаривать тебя! Если ты продолжишь в том же духе, я решу, что ты не так уж сильно меня и хочешь... - охотник закусывает нижнюю губу, сжимая ладонь на внушительном возбуждении Ифаня.
В теплом солнечном свете гладкая кожа пса кажется почти золотой от загара, невозможно удержаться от прикосновений. Син жадно облизывается, скользя по рельефному телу пылающим взглядом. Да, Фань почти постоянно разгуливает повсюду по пояс голый, но насладиться зрелищем удается не всегда - или настроение не то, или соблазн накинуться на скилоса слишком велик... Сейчас же можно ни в чем себе не отказывать, так что охотник с видимым удовольствием пробегается ноготками по кубикам пресса и предвкушает, как вопьется зубами в широкое плечо, лишь только Ифань снова склонится над ним.
- Ты будешь осторожен, я буду осторожен, - выдыхает Син, сверкая горящими глазищами. - И никакую гадость мне уже принимать не придется, - прижатым к полу он не так уж много может сделать, а выбраться из хватки пса совсем непросто.
- Ладно, - Ифань сдается под жарким взглядом. Кожа будто плавится, и становится трудно дышать. Он совсем не уверен, что сможет сдерживаться, но в том, что будет аккуратен Исин, он уверен еще меньше.
Скилос плавно покачивает бедрами, медленно и ритмично вжимаясь в горячее тело под ним. Обнаженный Исин нравится ему гораздо больше, чем одетый, а сладко стонущий - просто лучший. Он расцепляет длинные ноги и слегка отстраняется. Джинсы натирают, пуговица нехотя поддается влажным пальцам. Стянуть полностью жесткую ткань не получается, поэтому пес недовольно рычит.
Ифань обхватывает длинную ножку теоса под коленкой и приподнимает ее, создавая для себя шикарный вид. Полностью открытый и без тени стеснения в глазах, охотник ждет, и скилос не собирается разочаровывать его. Струйка пота стекает по виску - псу всерьез кажется, что он тает рядом с Исином. Поцелуй отпечатывается на лодыжке, на коленке, выше и еще.
В голове пульсирует желание, и первый хриплый стон оседает на коже.
- Исин, - чужое имя приятно пробовать на вкус, повторять снова и снова, звать его, чтобы поймать на себе взгляд, а затем пить одно на двоих желание, которого всегда оказывается мало.
От нежных, обжигающих поцелуев у Исина поджимаются пальцы на ногах и нечто тяжелое, яростное сладко подрагивает внизу живота. Ифань смотрит так, будто вот-вот набросится и съест, но его медленные, распаляющие желание ласки говорят об обратном. Кажется, навязанная Исином игра все-таки принята - и тяжело дышащий, тщательно контролирующий себя пес делает первый шаг, оставляя чувственные поцелуи вдоль его обнаженных ног.
Отзываясь на собственное имя, произнесенное хриплым, чарующе страстным голосом, Син не сдерживает крупную дрожь, поднимающую все волоски на его теле. Скользящие по его коже ладони разгоняют пульс охотника до критических скоростей, заставляя срываться в тихие стоны, провоцируя подаваться навстречу.
Исин с трудом фокусирует взгляд на чужом красивом лице и тянет дрожащие пальцы к встрепанным темным волосам - чтобы вцепиться покрепче и притянуть ближе. Ему до смерти хочется сразу всего и побольше: глубоких жадных поцелуев с привкусом крови от прикушенного языка, тесных горячих объятий, не дающих сделать ни единого вдоха, яростных мощных толчков, смещающих границу между болью и удовольствием куда-то к самому краю света...
Ах да... Они же решили не торопиться в этот раз... Проклятье.
Так и не снятые до конца джинсы стесняют порывы распаляющегося пса, и Син с трудом сдерживается, чтобы не сесть и не стащить их самому. Однако он умудряется ловить какой-то извращенный кайф даже от соприкосновения с жесткой тканью, раз уж Фань все еще играет в хорошего мальчика и не позволяет охотнику вжаться бедрами в то, во что хочется.
Исин выдыхает шумно и цепляется за чужую талию, чтобы подтянуться и все-таки сесть. От резкого движения голову чуть ведет, и он на пару мгновений утыкается лбом в твердые мышцы широкой груди, собираясь с мыслями. А потом больно кусает ойкнувшего пса куда-то чуть пониже ключицы и предвкушающе облизывается, опуская взгляд вниз и прикидывая фронт работ.
- Спорим, я смогу заставить тебя кончить без рук? - бормочет он азартно, чуть отстраняясь и упираясь ладонями в деревянные доски пола. Теперь до объекта всех его мыслей и желаний осталось всего ничего, даже тянуться не придется, так что спор Син совершенно точно выйграет, если, конечно, Ифань подберет с пола свою челюсть и соизволит ответить на предложение согласием.
Острые зубки проходятся по коже - укус горит яркой меткой, наливается и проявляется, демонстрируя принадлежность. Интересно, а Исин понимает значение таких следов для скилосов или это просто порыв? Задуматься над этим вопросом Ифань не успевает, он слышит совсем другой из пухлых губ. Ему предлагают и бросают вызов, такой заманчиво-развратный и приятный при любом исходе. Псу нравятся игры, в которых он является победителем, даже не начав. Дерзость не останется без внимания, и расшалившееся воображение уже показывает возможные варианты наказаний.
- Спорим, - легко соглашается Ифань и слегка привстает, чтобы стянуть джинсы до конца. Он внимательно следит за Исином, за его плавными движениями и скользящим жадным взглядом. Его собственный наверняка не многим лучше.
- Но есть одно условие, - скилос оставляет легкий поцелуй на щеке, а затем, наклоняясь, проводит языком по мочке аккуратного ушка, - если без рук, то там их и держи, - он прижимается вплотную, обнимая и сводя руками чужие запястья вместе, - не получится - ты проиграл.
Ифань отстраняется, с любопытством разглядывая реакцию на свои слова. Исин закусывает губу, но не похоже, что он раздумывает над условием, скорее решается на что-то.
- Согласен? - ладонь ложится на крепкую грудь и скользит ниже, очерчивая ребра. Несмотря на провокационные движения и собственное сильное возбуждение, все еще получается держаться в рамках их "медленно и осторожно".
Насмешка Ифаня, пусть и столь добрая, все равно задевает и дразнит - Исин соглашается на условие резким кивком и облизывается снова. Ему слишком не терпится начать.
- Подсказки разрешаются и поощряются, - заявляет охотник нагло, сдувая с глаз мешающуюся челку и уверенно склоняясь ниже. Не то чтобы он надеялся на глупость пса, просто практическое руководство в обращении со столь важной частью ему точно бы не помешало. Мало ли, вдруг у скилосов что-нибудь работает иначе.
Не дождавшись ответа, Син с горящим взглядом склоняется ниже, тыкается носом в ямку пупка, заставляя Ифаня чуть пронуться назад, чтобы было удобней, а потом легкими поцелуями спускается ниже, не забывая чередовать невинную ласку с острыми укусами. Надо успеть почесать зубки вдоволь, пока не началось самое интересное....
Довольно облизнувшись, охотник осторожно касается припухшими влажными губами гладкой головки и даже глаза прикрывает от удовольствия. Он понятия не имеет, отчего Ифань и тело Ифаня имеют на него столь сногсшибательный эффект, но каждое прикосновение, невинное или же такое развратное, как сейчас, взрывает в его сознании маленькую атомную бомбу, уничтожающую остатки его здравого смысла. С тихим гортанным стоном Исин впускает идеальный член Фаня глубже, скользя кончиком языка по бархатистой коже, воссоздавая в воображении каждую выпуклую венку.
Кажется, прежде чем выиграть спор с псом, он сам кончит - и возможно, даже не один раз. Слишком уж скилос хорош.
Путь обратно столь же приятен - Исин поднимает на тяжело дышащего Фаня невинный взгляд, отстраняясь от своей горячо любимой игрушки с громким пошлым звуком. Он знает, что сейчас выглядит чересчур пошло, но взгляд Ифаня того стоит.
- Ты первый, с кем я действительно наслаждаюсь подобным, - заявляет с невозмутимым видом, выдавая самую честную свою улыбку. - Не думай, я не всегда вот такой вот озабоченный. Это все твое тлетворное влияние...
Син шумно выдыхает и снова возвращается к спору. Он более чем уверен, что выйграет.
Ифань бы и рад ответить, да только не может выдавить из себя ничего, кроме редких хриплых стонов. Яркие пухлые губы, обхватывающие его член, вздернутая кверху попка и послушно соединенные за спиной руки - все это подталкивает его к проигрышу. Наблюдать было плохой идеей, ведь к картинке прибавляются звуки и ощущения. Рот Исина влажный и теплый, язык заставляет зажмуриться от удовольствия. Накатывающий волнами жар заполняет легкие и мешает дышать, думать, сдерживаться.
Когда охотник снова отстраняется с пошлым звуком, приходится сжать зубы, удерживая громкий стон. Контраст с прохладным воздухом чувствительной кожи - это слишком. Реальность воспринимается через пелену возбуждения. В услышанное верится с трудом. Невозможно быть настолько сексуальным и развратным, этому скорее всего кто-то учил. Наслаждаться близостью мужчины так откровенно и жадно не получится сразу. Наверняка был тот, что показал теосу все прелести и лучшие стороны подобного секса. От одной мысли об этом внутри что-то неприятно колет.
Мутные мысли немного отвлекают, но стоит Сину вернуться к прерванному занятию, как голова пустеет. Остается только желание и ноющая, почти болезненная пульсация. Хочется податься бедрами вперед, нажать ладонью на лохматый затылок и заставить взять до основания. Ифань сглатывает и тянется к рукой к точеному лицу. Вместо грубости получаются смазанные прикосновения. Он обводит кончиками пальцев скулы, нос и губы, плотно сомкнутые вокруг его члена. Скилос чувствует, как натягивается кожа, ощущает чужое быстрое дыхание и стук собственного сердца, готового разбить грудную клетку.
Ладонь ласково ерошит каштановые волосы и все же легко нажимает на затылок. Исин понимает сразу и берет глубже, отчего перед глазами все расплывается. Дрожь передается ему от охотника, а возможно, это его собственная, умело спровоцированная пошлыми причмокиваниями и взглядом из-под густых ресниц.
- Хороший мальчик, - утробно урчит Ифань, поглаживая щеку.
Поощрение заставляет Исина протяжно стонать и стараться еще сильнее. Тяжелая рука на затылке и запутавшиеся в волосах пальцы - лучший из всех комплиментов, что он получал. Ифань забыл о споре и решил поспособствовать своему проигрышу? Так держать, развратная сущность!..
Зажмурившись от скупой ласки, Син насаживается на чужой член глубже и умело втягивает щеки. В теории он знает все секреты, но интрига все равно не пропадает - ужасно интересно, польстится на очередной фокус Ифань или же нет. Мурча и улыбаясь собственным мыслям, Син всерьез берется за дело, ослепленный грядущей легкой победой. Ведь если Ифань таки проиграет, он сможет требовать - иначе не скажешь - жесткого, нужного секса в любой позе, которая только покажется ему заманчивой.
Но на полпути охотника догоняет другая мысль - без рук можно много чего умудриться сделать...
Довольно усмехнувшись, Исин снова пробегается кончиком языка по рельефу чужого члена и напоследок осторожно прикусывает особо чувствительную часть.
- Детские игры кончились, - заявляет он нагло, любуясь собственной работой, и ловко поворачивается к псу спиной. Теперь главное - не уступать инициативу.
Все еще старательно и предельно послушно удерживая собственные руки за спиной, Исин демонстративно выгибается и вслепую подается назад, на удачу подставляя призывно отставленную попку. Он и не надеется на успех с первого же раза, но вот испытать на прочность выдержку Ифаня никогда не помешает. К тому же скользнувшее между ягодиц возбуждение пса вполне себе стимулирует его на новые попытки.
"Посмотрим, кто сдастся первым", - мстительно думает Исин, в очередной раз плавно качнув бедрами назад. Удачно или нет, но он уверен, что сможет правильно разыграть свои карты в этой игре.
От такого поведения у Ифаня замирает все внутри. В горле сухой ком - он несколько раз сглатывает, но это не спасает. Исин на коленях, прямо перед ним, призывно выгибается и нагло провоцирует на однозначные действия, грубоватые и жадные, если не снизить температуру возбуждения хотя бы на пару градусов.
- Проклятье, - скилос обхватывает крепкие бедра ладонями и направляет под правильным углом, чтобы удобнее было вот так насаживаться на его член. Пальцы сжимают слишком сильно, наверняка останутся следы. Чтобы не войти сразу, приходится прикусить губу до крови, болезненно и слегка отрезвляюще, но недостаточно, чтобы остановиться.
Придерживая, Ифань плавно подается вперед. Медленно и дразняще растягивает, чтобы затем сразу выскользнуть из желанного тела. Руки дрожат, а капли пота стекают по коже от сдерживаемого напряжения. Чувствительная головка скользит внутрь и обратно, но такие движения не приносят удовлетворения, только раздражают нервы и заставляют хотеть еще сильнее.
Ладонь перемещается на поясницу и нажимает, принуждая прогнуться ниже, открывая еще больше. Словно сквозь толщу воды, слышится стон, просящий и глубокий, но скилос не знает, кому из них он принадлежит. Он слизывает каплю крови с прокушенных губ и входит до основания, чувствуя каждый сантиметр тела под ним, ощущая, как его член обхватывает и втягивает.
- Исин, - пес опять повторяет чужое имя, пытаясь удержаться на тонкой грани контроля, по которой балансировать сейчас невероятно сложно. Он не ускоряет темп, а продолжает мучительно медленно растягивать удовольствие. Стакан из желания наполняется капля за каплей, каждая ощущается остро и жгуче. Так хочется наполнить его полностью и утолить жажду, но Ифань продолжает вытягивать сладкие, долгие стоны. Медленно и осторожно.
Добившись-таки своего, Исин с трудом сдерживает торжествующий смех - но скоро желание смеяться пропадает, ведь становится очевидно, что проклятый пес никуда торопиться не собирается. Сильные пальцы впиваются в нежную влажную кожу Сина, хриплое сорванное дыхание ласкает его слух, плавные толчки заставляют с замиранием сердца прислушиваться к собственному напряженному до предела телу... И хочется вот прямо сейчас, сию же секунду, послать эту сладостную, мучительную, обжигающе горячую пытку к черту и задать происходящему собственный ритм, но Ифань уже взял дело в свои руки - буквально - и теперь не позволит расшалившемуся охотнику делать все, что вздумается.
Стискивая зубы, с трудом заглушая собственные протяжные стоны, Исин прикрывает глаза и запрокидывает голову, не в силах сдержать очередную сладкую судорогу нарастающего удовольствия. Он чувствует себя... странно - развратно и невинно одновременно. Краснеет от собственной блудливой натуры и в то же время набирается сил, чтобы потребовать свое. Тиски чужих рук, движения подающегося вперед тела, струящийся вдоль выгнутого позвоночника пот - действо, до боли растянутое во времени, сводящее Исина с ума своей чувственностью, полнотой, нежностью...
Ведь Ифань сдерживает свои порывы вовсе не в угоду спору. Причина для этой осторожности только одна - забота о здоровье охотника.
Осознание заставляет Сина вздрогнуть и окончательно уткнуться лицом в плед. Руки все сложнее удерживать за спиной, а колени уже просто не держат, но дело вовсе не в упадке сил - скорее уж в прошившей тело дрожи, заставившей пульс сорваться в галоп, выбившей из теоса дух. Приглушенно всхлипнув от очередного глубокого медленного толчка, Исин бросает назад, на напряженного пса горящий взгляд и расплывается в идиотской улыбке.
- Да, Ифань, вот так... - стонет с придыханием, заводясь еще сильнее от звуков своего хриплого голоса. - Еще, Ифань... Ну же... - он никогда не замечал за собой любви к разговорчикам в постели, да и поощрять старательного скилоса прежде необходимости не было. Но сейчас Исин вдруг ощутил в себе непреодолимое желание немного поболтать. Кто знает, может, какая-нибудь пошлая фразочка сможет сорвать тормоза слишком уж сдерживающегося пса...
Ифань выдает свою несдержанность только тихим рычанием, но продолжает медленно двигаться, покачивая бедрами. Сердце стучит слишком быстро, кровь расходится жгучей похотью и выливается на Исина тоже. Кажется, что пес может видеть потеки, разрисовавшие светлую кожу роскошным, неповторимым узором. Он на секунду приоткрывает глаза - и виденье рассеивается. Перед ним развратное тело, требующее ласки. Кожа мягкая и влажная, податливая, словно воск, который хочется мять, сжимать и лепить из него свою персональную эротическую фантазию.
- Подсказки разрешаются, - он хрипло произносит в ответ на сладкие стоны Исина. Скользит пальцами между округлых ягодиц, туда, где мышцы плотно обхватывают его член, и проводит подушечками по краю, ощущая напряжение и трепет, - и поощряются, - затем проталкивается осторожно внутрь, фаланга за фалангой, не выходя из разгоряченного тела.
Он застывает так на пару секунд, что тянутся вязкой патокой по бедрам, а затем продолжает двигаться в том же медленном ритме. Ифань наклоняется совсем немного, обхватывая ладонью возбуждение Исина, второй рукой все еще придерживая того за бедра и не позволяя двигаться самостоятельно. Получается входить настолько глубоко, насколько это возможно, и в то же время ласкать мокрый от смазки член.
Яркие вспышки проносятся перед глазами. Вначале слабые, а затем все более мощные, в ритме пульсации жара в теле. Ифань замирает, пытаясь восстановить дыхание и оттянуть оргазм. Он чувствует, как теос пытается сам двигаться, как он недовольно сопит и постанывает, но в ответ произносит только тихое "подожди".
Кажется, что долго не получится продержаться. Входя до основания, он проводит по всей длине чужого члена и спускается чуть ниже, легонько сжимая. Собственные ощущения слишком острые. Самоконтроль летит к чертям, но Ифань не меняет темп, погружаясь так же медленно, но более резко, с влажными шлепками.
Слова выветриваются из плывущей головы до чертиков быстро - стоит только коварному псу пустить в ход свои шаловливые ручонки. Подсказки, подначки - все отсеивается за ненадобностью, когда тело переполняет огненной лавой ничем не замутненного удовольствия. Хочется резче, жестче, чаще... хочется, но нельзя - вместо этого выходит медленно, жарко, едва-едва выносимо...
Син слизывает с губ собственный соленый пот и до предела выгибается в чужих руках, пытаясь хоть как-то повлиять на происходящее. Собственная покорность и дразняще неторопливый ритм Ифаня выводят его из себя, острые вспышки наслаждения мешаются в крови с колким неудовлетворением, в прикрытых глазах Сина вспыхивает недобрый огонь. Плюнув на идиотский спор, охотник упирается ладонями в пол и порывисто подается назад с хриплым вскриком. Перед глазами стремительно темнеет, ноги позорно разъезжаются. Исин с огромнейшим трудом вспоминает, почему они решили не торопиться, но принимает кажущееся единственно правильным решение послать осторожность ко всем чертям.
Он оборачивается к псу с самым воинственным видом и оценивает силу чужой хватки. Один раз фокус прокатил, потому что Фань не ожидал такой подлости, но едва ли такое удастся провернуть снова. А значит, нужно сменить правила. Исин выдыхает шумно, одним неуловимым движением вырываясь из сильных рук - с мучительным разочарованным стоном соскальзывая с твердого, горячего члена.
- Ложись, - командует жарко, разворачиваясь к псу лицом и торопливо откидывая со лба мокрые от пота пряди.
Надавив на широкие плечи, Син все-таки умудряется заставить его улечься на спину, а после торопливо седлает чужие бедра. Пробегает жадными дрожащими пальцами по рельефной груди, влажно целует скилоса в губы и, чуть приподнявшись, решительным рывком насаживается на его возбуждение до самого конца. Громкий торжествующий крик прокатывается по комнате. Зажмурившись до алых всполохов под веками, Исин начинает двигаться в собственном ритме - и на этот раз об осторожности не идет и речи.
Иногда Ифаню кажется, что Исин гораздо более дикий, чем большинство скилосов, которых ему довелось повстречать. Непредсказуемый и порывистый, в какой-то степени даже отчаянный в своем стремлении получить желаемое. Если он хочет, он получает, и кто такой пес, чтобы препятствовать ему в достижении цели, особенно когда сам заинтересован.
Исин на нем смотрится превосходно. Как вишенка на белом креме пирожного. Капельки пота, скользящие по груди, завораживают. Хочется проследить каждую из них языком, попробовать и насладиться мягким теплом кожи. Ифань чувствует, как стройные ноги подрагивают, но теос упрямо насаживается и доводит его до исступления своим непослушанием. Ему еще придется ответить за то, что нарушил обозначенные правила игры, но сейчас есть только отрывистые движения и влажный жар возбуждения, пульсирующий им в такт.
Хочется впиться зубами в чувствительную шею, оставляя еще одну яркую метку. Исин опять дразнит, неосознанно и порывисто, как умеет только он. Беззащитная и нежная кожа, под которой перекатывается ярко проступающий кадык, требует контраста, и красный будет выглядеть лучше всего. Ладони ложатся на крепкие бедра, делая проникновение максимально глубоким. Даже сейчас Ифань направляет и пытается взять под контроль это чистое, концентрированное возбуждение. Он с наслаждением подмахивает, не закрывая глаз даже на миг. Теос, полностью отдавшийся желанию, выглядит откровенно желанно и страстно.
Исин полностью теряет себя в этом бесконечно прекрасном движении, в ощущении сладкого желанного жара где-то глубоко внутри себя, в прикосновениях чужих широких ладоней, в скользящем по влажной от пота коже взгляде...
Исин теряет себя - и находит в ослепительной вспышке всепоглощающего удовольствия, оставившей разум девственно чистым. Все, что он в силах осознавать сейчас, - это чужое сильное тело под собой и растекающееся внутри удовлетворение, терпкое, желанное, знакомое.
Гортанные стоны ложатся поверх мелодичных и протяжных. Ладони начинают скользить по коже, и скилос касается пальцами чужого члена. Смазка крупными каплями стекает по всей длине, размазывается по животу и смешивается с потом. Возбуждение пульсирует в ладони, становится тверже, а затем еще, пока белесые потеки не украшают кожу. Сперма, пачкающая запястье, и сладостное выражение лица Исина, немного потерянное и полное блаженства, доводят до грани. С утробным рычанием Ифань кончает внутрь, подаваясь бедрами вверх, входя резко, до самого основания.
Теос обессиленно укладывается ему на грудь. Они пытаются выровнять сбитое дыхание, словно загнанные звери после опасной погони. Пес пальцами легонько проводит по спине Исина, очерчивая позвонки и вырисовывая на влажной коже пару минут назад привидевшиеся узоры.
- Ты проиграл, - выдыхает расслаблено скилос, прижимая к себе парня, мягкого и податливого словно воск.
- Ты избаловал меня, - тянет охотник хрипло, утыкаясь пылающим от горячего румянца лицом в широкую грудь пса, облизывая пересохшие от частого дыхания губы. - Мне слишком хорошо с тобой... - слова вырываются почти против воли - голое, беззащитное подсознание. Дрожащими пальцами Син пробегает по мощному торсу скилоса, силясь подняться. - И плевать мне на проигрыш, - улыбка выходит усталой и по-кошачьи довольной.
Едва ли можно сожалеть о проигранном споре, когда тебе настолько хорошо. Он не такой мелочный.
- Но если честно... - Син лениво прикусывает влажную ключицу уютно обнимающего его пса и все-таки поднимает на него взгляд. - Мне интересно, чего ты попросишь... - он и сам не уверен, чего бы потребовал в качестве желания, если бы выиграл, но услышать пожелание Ифаня ему интересней.
Чуть поморщившись, охотник медленно приподнимается и вздрагивает от ощущения неожиданной пустоты. Ему все еще томно, все еще жарко и чертовски хорошо, и даже щекотная прохлада от вытекающей спермы не портит настроения. Скорее уж наоборот - это заставляет его улыбаться шире, празднуя свою собственную победу-тире-поражение.
Ифань не сдержался. Пожалуй, нет ничего слаще осознания этого.
Откровенность Исина подкупает, и тепло ложится где-то под сердцем. В такие моменты, полные нежной тишины и ленивого блаженства, хочется прижимать к себе разморенное лаской тело, крепко-крепко, чтобы не отпускать еще очень долго. Что Ифань и делает, не позволяя партнеру отстраниться. Он обхватывает за талию и прижимает теснее, заставляя вот так беззащитно лежать и надеяться на единственную опору, коей в данный момент является сам скилос.
Своими словами теос возвращает мысли о споре. О да, Ифань определенно сейчас чувствует себя победителем, ведь в этой игре других не бывает. Исин не смог следовать правилам, хотя с самого начала на это и надеялся пес. Отчасти сам скилос сорвался, но ведь как же иначе, когда имеешь дело с такой развратной штучкой, как охотник?
- Я могу попросить что-угодно? - он оставляет поцелуй на щеке и поворачивается на бок, роняя Исина на плед. - Или будут ограничения? - чувствуя легкую дрожь тела рядом, Ифань придвигается вплотную и пытается поделиться теплом. - Может, ты хочешь сам что-то предложить?
Сейчас скилос доволен и не может даже представить, чего бы еще пожелать, ведь у него есть и прекрасный партнер, и относительно безопасное место. Это временно, но на данный момент этого достаточно. В конце концов, он не жадный. Конечно, следует наказать теоса за то, что так опрометчиво сорвался, но ведь и сам пес не лучше. Все-таки было слишком горячо, чтобы оставаться равнодушным.
Исин довольно улыбается и жмется теснее, едва сдерживая мурашки от пробегающего по влажной коже сквозняка. Мыслей нет. Тело переполнено томной чувственной ленью. Хочется закрыть глаза и упасть в сытый удовлетворенный сон. Но разговор его все-таки интересует больше, так что охотник выдыхает тихонько, устраиваясь щекой на сгибе чужой руки, и поднимает на Ифаня рассеянный взгляд.
- Проси, что хочешь - таков был уговор, - подмигивает хитро. - Я в твои желания вмешиваться не буду, иначе получится нечестно. Ты ведь так... потрудился... чтобы я проиграл... - Исин прячет лукавую улыбку, потягиваясь всем телом и снова прижимаясь к горячему псу. - И куда только подевалось все мое неутомимое честолюбие?! Я же ненавижу проигрывать, - зато какой шанс пролезть таки в мысли скилоса... - Ну и проверим мой потолок в наших с тобой уникальных отношениях, - бормочет Син сонно, больше для самого себя. - Самому интересно, что я способен сделать для тебя.
Ифань только теперь задумывается над тем, что может попросить у Исина. На самом деле, он может это сделать и без разрешения, тем более что охотник не смог бы ему отказать. При желании пес может быть чертовски настойчивым. Он обдумывает свое желание пару минут, которые тянутся в теплой тишине. Син тихонько, успокаивающе сопит и жмется к боку.
- Поохотишься со мной? - выдает скилос раньше, чем сам успевает обдумать эту мысль. Такое времяпровождение кажется ему интересным, и если уж Исин хочет равных прав, несмотря на разницу в силе и умениях, Ифань должен знать, на что тот способен. Помимо этого хотелось бы увидеть теоса на настоящей охоте, ведь ему доводилось бывать лишь добычей, как ни странно это признавать, но не приходилось наблюдать за тем, как охотится Исин. Наверняка, это завораживающее действо. В такие моменты человек пребывает на грани своих возможностей, он напряжен и осторожен.
- Добычу можешь выбирать сам, - великодушно позволяет пес, надеясь, что ему не доведется больше побывать в этой роли.
Желание оказывается... довольно неожиданным. Исин широко распахивает глаза и приподнимается на локте, чтобы лучше рассмотреть выражение чужого лица.
- Ты... не шутишь, - выдыхает удивленно. Ифань кажется умиротворенным, улыбается даже. На подвох не похоже. И только через минуту до Сина доходит, что охотиться они едва ли будут на сородичей пса. - Уфф, - нервно хихикнув, теос снова укладывается рядом. - Замечательная мысль. В лесах к юго-западу водятся лисы... Давно хотел попробовать свои силы.
Недавний всплеск эмоций еще бродит под кожей, заставляя вздрагивать, но усталая нега перекрывает собой все. Исин с улыбкой представляет себе грядущую охоту и поудобней устраивается в руках Ифаня.
- А теперь не мешало бы отдохнуть... - бормочет сонно, прикрывая глаза, и легко мажет поцелуем по горячей гладкой коже сильной руки.
Исин реагирует немного странно, но сейчас Фаню слишком хорошо, чтобы в этом разбираться. Кажется, идея для теоса довольно приемлемая и он даже сразу выбрал добычу, что не может не радовать. Ифань с нетерпением ждет момента, когда сможет увидеть, на что способен его партнер.
- Хорошо, спи, - скилос устраивается поудобнее и проводит ладонью по встрепанным каштановым волосам. Они действительно перестарались, хоть и планировали сделать все осторожно и медленно. Поначалу так и было, а потом они оба потеряли контроль. Жалеть бессмысленно, да и о чем? О превосходном сексе? Просто Ифаню не хотелось, чтобы из-за этого теос ослаб. Видеть его таким сложно, чувства смешанные - пес сам не может их описать.
Несколько часов отдыха не повредят. Даже если он не сможет уснуть, то обязательно будет рядом, чтобы согревать охотника и охранять его сон.