20.
16 сентября 2016 г. в 14:34
Выходя за дверь, Ифань оставляет свои чувства и переживания за ней. Все, что только что произошло и еще произойдет, касается только его и Исина и ни в коем случае не должно стать известно посторонним. Дело вовсе не в страхе или стыде, просто пес скорее перегрызет глотку пожелавшему заглянуть в их жизнь, чем скажет хоть слово. Это между ними, только для двоих, и он не позволит никому это разрушить.
За прошедший месяц скилос испытывал множество эмоций, но широта спектра значительно отличалась от появившейся после прихода Исина. Удовлетворения от победы над врагом, удовольствия от ощущения власти и вседозволенности ему стало мало. Делиться пес не любит, хотя и может в случае крайней необходимости. Единственное, что он не готов отдать сейчас, - то чувство, что зарождается внутри, ужасающе яркое и горячее. Желанную добычу Ифань ни за что не упустит, вцепится мертвой хваткой и будет держать до тех пор, пока есть силы.
Покидать Исина не хочется, но он должен. Чтобы вернуться позже в полной уверенности, что их не потревожат, и насладиться обретенным партнерством. Снаружи вожака встречает патрульный с докладом, извещающий о том, что был замечен на территории пес из другой стаи, что несколько скилосов сбежали, а другие псы интересовались его отсутствием за завтраком. На все это ему плевать. Беглецы будут постоянно, а чужака скоро поймают. Завтрак для того, чтобы есть, а не общаться. Гораздо важнее вопрос с хранилищами, но решения так просто не найти. Мало построить еще, необходимо успеть до наступления холодов и увеличить количество собираемой с охотников добычи, а сделать это сложнее, чем кажется. Скилос бы с удовольствием бросил все это, ведь вкус власти имеет кислый привкус ответственности, а ему это не по душе. Теперь, когда известна альтернатива, Ифань будет стремиться именно к ней.
Чтобы закончить со всем до сумерек, приходится повозиться. Общение выматывает, но, возвращаясь к себе, пес найдет силы, чтобы уделить время Исину. Тот наверняка голоден, поэтому скилос прихватывает с собой еду и кувшин с холодной водой. Раны необходимо будет обработать. Сейчас трав уже не найти, он обязательно поручит это кому-нибудь завтра или даже займется сам, если выдастся свободное время.
За почти 10 часов полноценного, глубокого сна Исин умудряется окончательно избавиться от последствий приема препаратов, что на его памяти случается впервые - и тут следует поблагодарить Чена, сумевшего подготовить для охотника по-настоящему подходящие таблетки. Син открывает глаза, когда в комнате уже сгущаются сумерки, и первые несколько секунд дезориентированно таращится в пространство, пытаясь понять, где он и отчего так невыносимо ноет тело, но понимание приходит быстро, в основном благодаря шкурам под ним и неказистому окошку, характерной работе скилосов.
- Ифань? - зовет он хрипло, с усилием приподнимаясь и оглядываясь по сторонам. Конечно же, Фаня тут нет - у вожака не так много свободного времени, чтобы караулить его сон. Но Син все равно немного расстраивается - после утреннего важного разговора ему так хотелось убедиться, что все понято им правильно и они действительно решили то недопонимание, которое отравило охотнику последний месяц.
Но сразу за досадой на Исина наваливается жесточайшее чувство голода, усугубляющее тупую боль от пропущенных в бою ударов. Конечно, могло быть и хуже, если бы к этому примешивался еще и откат от таблеток, и все же в идеале Син предпочел бы сейчас вообще ничего не испытывать. Может, принять обезболивающее, пока Ифань не видит?
Стеная и жмурясь, Син с трудом подползает к краю шкур, где остались его сумки, и дрожащей рукой тянется к лежащей сверху аптечке. Но достать ее не успевает - дверь скрипит, и в домик возвращается его пес. Исин застывает, застуканный на месте преступления, и поворачивается к Ифаню с виноватой улыбкой на лице.
- Эм, я просто хотел... немного подлечиться... - не то чтобы медикаменты и допинг были препаратами одного порядка, но все же принимать одно за другим - идея не слишком хорошая. Наверное, даже хорошо, что не удалось, потом Син наверняка бы раскаялся в своем решении. - Кхм... Ну как ты? Закончил с делами на сегодня?
Картина теоса, который роется в аптечке, не нравится Ифаню. Разве мало было дряни, которую он пил утром, чтобы победить? Но он ничего не говорит. Только ставит принесенное на стол и отвечает на заданные вопросы. Ведет себя осторожно, неуверенный в том, помнит ли охотник их разговор.
- Да, на сегодня все, хотя и осталось еще кое-что. Никак не разберусь с хранилищами, - последние слова говорит скорее себе, а затем уже добавляет, обращаясь к Исину, - но это подождет. Ты голоден? Как себя чувствуешь?
Син чуть смущается под его взглядом, впервые с утра остро ощущая свою наготу. Он тянет на себя край пушистой шкуры, чтобы прикрыть хотя бы ноги, и осторожно приглаживает растрепанные со сна волосы, продолжая наблюдать за чрезмерно серьезным Ифанем. Фраза о проблемах с хранилищами вызывает вопросы, но тут Фань спрашивает про голод - и все размышления отходят на второй план.
- Я безумно голоден! - радостно подтверждает охотник, разглядывая со своего места принесенную пищу. - Но самостоятельно пока не поднимусь, - вздыхает с досадой и переводит умоляющий взгляд на пса. - Может, поедим на полу? - предлагает он, похлопывая по месту рядом с собой.
На самом деле Исин прекрасно понимает, что испытываемый им дискомфорт - во многом последствия затянувшегося сна на твердой поверхности, слишком слабо смягченной шкурами, и что обыкновенная разминка, чтобы разогреть мышцы, помогла бы избавиться от львиной доли мучений. Но заниматься физической нагрузкой сейчас он категорически отказывается. По крайней мере, не таким ее видом...
Слегка покраснев от собственных мыслей, Син застенчиво улыбается севшему рядом псу.
Кажется, действие таблеток закончилось. Как и предполагал Ифань, откровенности Исина поспособствовали именно они. Он не уверен, было ли это искренне или же просто теос действовал под влиянием препаратов. Обвинять и спрашивать напрямую пес не будет, он отлично помнит каковы могут быть последствия поспешных выводов, но и ждать долго он не умеет.
Скилос опускается на шкуры, принимая приглашение, и тянет за собой тарелку с едой. Насыщенный запах напоминает, что он и сам проголодался. Только он собирается подцепить кусочек, как младший неожиданно произносит то, что заставляет позабыть о еде.
- Спасибо тебе за утро, - начинает Исин тихо, боясь ошибиться в чужом настроении и испортить то, что стало снова налаживаться. - Это очень много для меня значит, - он порывисто тянется за поджаренным мясом на тарелке, пряча смущенный взгляд под ресницами.
Вместо ответа пес перехватывает чужое запястье и подносит к лицу, утыкается носом в мягкую ладонь, а затем легонько трется щекой. Он не знает, как лучше выразить ответную благодарность за то, что теос пообещал не причинять боли в ответ. Не смотря на логичность подобного желания, Ифань понимает, что подобное ему пришлось бы не по вкусу.
Исин не испытывает сожаления по поводу собственной искренности, хотя под допингом было проще быть откровенным и слова давались легче. По всему вышло, что брошенный молодым щенком вызов и его небольшое жульничество с таблетками продвинули их с Ифанем дальше, чем все прежние попытки. Наверное, стоит поблагодарить того вспыльчивого скилоса за это?.. Ну и узнать о его состоянии тоже не мешает - Син не хотел бы переборщить.
- О, и кстати об утре, - охотник облизывает пальцы и берет еще один кусочек. - Как там чувствует себя мой противник? Не слишком страдает? Вроде я ничего ему не повредил, но мало ли... Кстати, как хоть его зовут? Парнишке стоит вынести благодарность за вклад в наше дело, он пострадал не зря, - Исин чувствует себя умиротворенным, даже счастливым, а в таком состоянии он просто не способен злиться на кого бы то ни было.
Фань хмурится и выпускает чужую руку. Момент близости испорчен, и он чувствует нарастающее внутри раздражение. Охотник не должен вспоминать о других, псу это не нравится.
- Я разберусь с этим щенком, - рычит скилос, уже представляя расправу над псом. Сегодня не удалось подумать над устранением наглеца, но завтра он обязательно это сделает. Во что бы то ни стало стоит устранить угрозу.
Умиротворение Фаня слишком быстро сменяется напряжением и злостью - Син не успевает толком переключиться и пару секунд просто растерянно хлопает ресницами. А потом до него доходит, что причина этой перемены не в нем, и дышать становится чуточку легче. Правда, угроза Ифаня все равно его порядком тревожит.
- Ты серьезно? - уточняет он, неловко улыбаясь и пересаживаясь так, чтобы сидеть со скилосом лицом к лицу. - Что именно ты под этим подразумеваешь? Я надеюсь, ты не планируешь его... - Син осекается, и улыбка медленно исчезает. - Фань, нет. Не стоит этого делать сейчас. Этот паренек должен оставаться в стае, у всех на виду, как доказательство моей силы, моей победы. Если ты воспользуешься статусом вожака и убьешь его, наш с ним бой ничего не будет стоить!
Охотник заглядывает в недовольные его словами глаза партнера и снова дотрагивается до его щеки:
- Он ведь ничего ужасного не сделал. Я все еще цел и невредим, ты все еще глава стаи, и наша цель стала чуточку ближе. Да, он бросил мне вызов, поставив под сомнение твой выбор, но ведь ты и сам должен понимать, что такова его природа, таковы ваши порядки, - он осторожно касается сердито поджатых губ Ифаня и ласково оглаживает их контур, пытаясь отвлечь пса от невеселых мыслей. - Разумеется, если этот глупый щенок вновь вытворит нечто подобное, его не жалко будет наказать. Но сейчас для этого не время. Ты понимаешь?
Пес не понимает, особенно то, почему Исин заступается за незнакомого щенка, наглеца, который угрожал его безопасности. Конечно, с его помощью удалось хоть как-то укрепить позиции теоса в стае, но теперь он не нужен и представляет собой угрозу. Если он укусил раз, то укусит и второй. Лучше позаботиться об этом заранее.
- Никто не узнает, - делать убийство собственного подчиненного достоянием стаи скилос не намерен. Это было бы безрассудно и могло бы повлечь за собой нежелательные последствия. Сделать все тихо, в отдалении. Выследить охотника будет просто, а устранить его еще проще, - он угроза и беспокоит тебя, поэтому я должен разобраться.
Отчасти Ифаню не нравится этот пес потому, что теос все еще говорит о нем, не в самый подходящий момент. Только кажется, что между ними все налаживается, как всплывают эти вопросы, которые Исин не должен задавать. Раздражение и злость на Чанёля подпитываются интересом собственного партнера. И если честную битву, в которой Син еще и победил, он мог бы спустить с рук молодому псу, то внимание, которое он привлек, непростительно.
- Тело не найдут, просто решат, что это еще один беглец. Не справился с тяжестью поражения перед теосом, - скорее всего, так и решат в стае. Вожак знает, как мыслит его стая и как мыслят скилосы вообще. Никому нет дела, пока это не касается его собственной выгоды.
Син хмурится - кажется, Ифань не собирается сдаваться в этом вопросе. Досадно, но если все и правда удастся провернуть тайно... Так, нет! Он же охотник, он Чжан, подобные мысли бросают тень на весь его род! Случайные щенки не должны страдать лишь потому, что Исину не хочется ссориться со своим партнером!
- Фань, пожалуйста, - вздыхает он тихо. - Не надо этого делать. В подобных решительных мерах нет совершенно никакой нужды. Не будешь же ты убивать каждого, кто осмелится бросить мне вызов! - хотя сразу после того, как эти слова произнесены, до Сина доходит, что да, еще как будет, можно не сомневаться. - Проклятье, я не хочу становиться причиной чьей-либо гибели! - охотник недовольно ерошит свои и без того спутанные волосы и, морщась, укладывается обратно на шкуры. Есть ему больше не хочется. - Ни одна самая достойная цель не стоит вот таких вот побочных смертей, особенно тех, что можно легко избежать!
Скилос чувствует, как начинает закипать. Защищать так яростно незнакомца, который хотел причинить вред, странно. Говорить о нем сейчас, когда можно просто насладиться обществом друг друга и расслабиться, настоящее кощунство, но упрямство, с которым Исин отстаивает жизнь этого щенка, настораживает.
- Почему ты на его стороне? Почему спрашиваешь о нем и беспокоишься? - Ифань должен услышать ответ. Он не уверен, что после передумает расправляться с наглецом, но ссориться с теосом тоже не хочется.
Думать о возможности того, что Сину может нравиться молодой пес, нельзя, иначе сдержать гнев он уже не сможет. И мало того что устранит помеху, так еще и сделает это немедленно, не беспокоясь о последствиях. Какое ему дело до того, что подумает стая, ведь он вожак и имеет право выставить вместо себя самого сильного воина. Конечно, это не будет способствовать доверию и его будут бояться еще больше, но что в этом плохого?
- Ты не должен, только не сейчас, - внутри ноет и горчит от обиды. Но злиться на Исина он не будет, ведь виноват в испорченном вечере лишь наглый щенок.
Син снова вздыхает и сворачивается клубком, пододвигаясь ближе к напряженному Ифаню, утыкаясь лицом в его бедро. Не так он хотел провести сегодняшний вечер, но так и быть, можно попытаться объяснить Фаню, почему он упрямится в этом вопросе. В голосе своего партнера охотник различает странные нотки отчаяния и досады, но причина ему не ясна, как, собственно, и смысл последних слов. Не должен что? Вступаться за бывшего противника? Это как-то странно.
- Моя семья... - начинает Исин нерешительно, двигаясь еще выше и устраивая голову на чужом колене. Так, по крайней мере, остается надежда, что Фань не вздумает сбежать. - Мои предки много поколений занимались тем же, чем и я. Они отлавливали скилосов, привозили в города и самыми разными способами пытались вылепить из них цивилизованных людей. И поверь, далеко не сразу род Чжан дошел до того гуманного, даже уважительного отношения, которым мы отличаемся сейчас. За нами тянется длинный кровавый след - пострадало огромное количество псов, прежде чем мы поняли, что насилие и страх не помогают, - Син морщится, вспоминая рассказы отца, и поднимает лицо, глядя на Ифаня снизу вверх. - Мне очень рано внушили мысль, что я не должен причинять вред твоим сородичам. Я должен приносить пользу - и теосам, и псам.
Охотник невесело хмыкает и осторожно дотягивается до загорелой шеи слушающего его Фаня, касаясь гладкой кожи там, где прежде находился ошейник.
- Конечно, прежде я несколько иначе смотрел на то, что для вас польза. Но теперь, когда ты со мной, мне еще тяжелее вспоминать о прошлом моей семьи и моего народа. Все закончилось бы совсем иначе, встреться мы хотя бы десятилетие назад - и эта мысль меня пугает, - Син оглаживает твердую грудь Ифаня ладонью и приникает щекой к его прессу, наслаждаясь ровным, привычным теплом. - Я, наверное, недостаточно жесток или, если хочешь, зрел для того, чтобы отнестись к смерти как к чему-то незначительному. Я просто уверен, что не смогу спать спокойно, зная, что по моей вине кто-то лишился жизни - будь то мудрец или пес.
Скилосы куда более контактны и эмоциональны, чем народ охотника, - это показал ему Фань. Возможно, у этого щенка тоже есть партнер, который испытает боль, если с ним что-то случится. Исин может понять подобное, у него теперь есть тот, о ком он искренне волнуется.
- Если ты считаешь, что этот юнец опасен для нас, прими необходимые меры, - прикрыв глаза, все же соглашается Син. - Но если избежать убийства все-таки можно, давай попробуем без этого, ладно?
Ифаню не нравится, но он, кажется, немного понимает. По крайней мере в словах Исина есть логика. Не то чтобы близкая псу, но вполне характерная для теосов. Изучив некоторые их особенности, можно вникнуть в их образ мышления. Хотя сам скилос никогда не поймет вот такое бесполезное великодушие, но смириться с этой чертой в партнере может.
- Ладно, - недовольно отвечает пес и проводит широкой ладонью по мягким волосам охотника. Зарывается пальцами и перебирает, его успокаивает ощущение прядей под пальцами, а тепло Исина и вовсе заглушает раздражение.
Пусть щенок поживет еще. Только потому, что для теоса это важно, не как личная симпатия, а как сентиментальное уважение даже к такой бесполезной жизни. Будь воля Ифаня, он бы разорвал на части Чанёля и даже не задумывался бы над причинами содеянного. Просто потому, что ему так захотелось, потому что он может. Однако пес не один и будет считаться с желаниями партнера.
- Но не приближайся к нему, - предупреждает скилос, все еще немного тревожась из-за интереса охотника. Теперь этот совет будет не только для сохранения безопасности Сина, но и для того, чтобы оставить жизнь молодому псу. Сдерживаться вожак не станет - если наглец посягнет на то, что принадлежит ему, остановить его тогда сможет только бездыханное тело поверженного противника.
Дыхание становится ровнее, Ифань успокаивается и пытается выбросить из головы настойчивое желание разорвать на куски щенка. Удается неплохо, настолько, что он вспоминает о собственном голоде и том, что Исин тоже не поел.
- Как ты себя чувствуешь? Что-нибудь болит? - спрашивает скилос, пододвигая тарелку с едой поближе к партнеру.
Исин расслабляется только тогда, когда получает, какое-никакое, но все-таки согласие Ифаня сохранить щенку жизнь. Он благодарен псу за понимание - и за великодушное желание идти на уступки. Поэтому с требованием не приближаться он соглашается легко, не особо задумываясь, почему Фань так на этом настаивает.
Едва не мурча от ощущения длинных пальцев в волосах, Син блаженно прикрывает глаза и льнет к ласкающей руке. Хорошо, что они не поссорились снова. Кажется, что-то в их непростых отношениях наконец-то стало получаться.
- Я в порядке, - улыбается Син, послушно приподнимаясь, когда партнер намекает на продолжение ужина. Голод утолен не полностью, хотя дискомфорта больше нет. - Ничего серьезного, просто небольшая слабость, да еще мышцы совершенно задубели от долгого отдыха. Надо бы размяться немного. Раз уж я все равно выспался.
Исин съедает еще немного мяса и запеченых овощей, а потом снова откидывается на шкуры, чувствуя совершенное довольство. Приятно иногда насладиться таким вот спокойным вечером. Он сквозь ресницы наблюдает за серьезным, все еще немного напряженным Ифанем - и вдруг замечает проступившие на загорелой коже синяки под уставшими глазами. В отличие от охотника Фань весь день работал, ему бы как следует отдохнуть сейчас, чтобы завтра быть готовым к любым неожиданностям - не стоит забывать, что они все еще на враждебной территории. Исин хмурится и медленно поднимается, чтобы опуститься на колени, прильнув грудью к широкой спине пса, и уложить руки на его мощные плечи.
- Ты наверняка вымотался, - выдыхает он тихо, аккуратно разминая твердые мышцы. - Тебе нужно расслабиться немного. Ложись, я посторожу твой сон, - причем буквально - Сину и правда сейчас не уснуть. - Кстати, хотел спросить, у вас тут реально организовать место для купания? Тебе бы не помешала горячая ванна, а после я мог бы сделать тебе массаж... - он мягко прижимается губами к проступившему в основании шеи позвонку и легко оглаживает ладонями рельеф чужих рук. Касаться Ифаня вот так можно бесконечно - и самое приятное, что при таком раскладе предательский страх перед близостью не думает даже проявляться.
- Скажи мне, что нужно сделать. Я все устрою, - соблазняет Син, прижимаясь к горячей спине Фаня и обвивая его плечи в объятии. - Ты заслужил передышку.
Ощущение сильных рук на плечах, тихий успокаивающий голос и знакомый терпковатый аромат тела - все это создает марево окутывающего приятного тепла. Ифань чувствует себя в безопасности, надежно защищенным от всего мира в этот единственный миг. Наверное, именно это то место, которое когда-то описывал Исин, которое называл домом.
Предложение принять ванну очень заманчиво, да и теосу не помешает смыть с себя пыль арены и пот. Жаль, что уже стемнело, и если приниматься за водные процедуры, то придется делать все самим. В поселении псов, в отличие от города, с водоснабжением дела обстоят несколько иначе.
- Давай искупаемся, - отвечает Ифань, расслабляясь в объятьях и чувствуя биение чужого сердца. Он действительно устал, но не настолько, чтобы быть не в состоянии позаботиться о такой мелочи, - нужно спуститься, это рядом, - скилос находит узкую ладонь и сжимает ее в своей. Отстраняться не хочется, ему сейчас хорошо и спокойно, так, как не было уже очень давно. Не повстречай он Исина, и не узнал бы, что можно чувствовать подобное умиротворение.
- Вода должна была остаться, нужно только ее нагреть, - купальни используются не так часто в стае, псы предпочитают мыться в уединении: у себя или же в лесу у ручья. Это строение чаще всего используется в холодное время года, но не сейчас. Возможно, им даже удастся немного расслабиться. Хотя обещанный массаж скилос все же предпочел бы получить здесь, а не в купальнях. Там действительно может быть небезопасно, даже поздним вечером.
Соблазн понежиться с Исином в теплой воде слишком велик, чтобы обращать внимание на все остальное. Хочется смыть с себя напряжение после тяжелого дня и получить еще больше нежных, бережных прикосновений. Теос не боится трогать его, и пес с удовольствием позволяет ему это.
- Пойдем сейчас? - лениво тянет скилос, откидывая голову на чужое голое плечо.
Син удовлетворенно жмурится - перспектива смыть с себя тяжесть этого непростого дня его откровенно радует. И еще более приятным это купание станет из-за компании Фаня. Он стискивает пса в кольце рук и благодарно целует в висок, чувствуя небывалое умиротворение.
- Если ты уже закончил с ужином, можем и сейчас, - он осторожно касается подбородка партнера, прося повернуть голову, и мягко прижимается к чужим приоткрытым губам - когда Ифань такой расслабленный и податливый, его хочется касаться как можно чаще. - Или подождем ночи, чтобы уж точно ни с кем случайно не встретиться... - и Син даже может предложить, как им скрасить ожидание. Он отставляет опустевшую тарелку с коленей пса и грациозным движением усаживается туда сам, но только лишь Фань собирается обнять его в ответ, охотник недовольно цокает и убирает со своей талии его руки. - Нет-нет-нет, трогать пока нельзя, - Син целует явно недовольного таким ограничением Ифаня в кончик носа и снова принимается разминать его широкие плечи.
Пес плохо себе представляет близость без того, чтобы обнять, погладить и коснуться везде, где захочется ему и где попросит сам Исин. Желание обладать и брать, когда вздумается, плещется внутри. Хочется накрыть собой и поделиться нежностью напополам с опаляющим жаром, но нельзя, не так и не сейчас, ведь иначе все будет впустую и хрупкое доверие, которое сейчас тянется между ними прозрачными нитями, уже будет не восстановить. Скилос поджимает губы и пытается сосредоточится на том, чтобы больше не распускать руки. Расслабляющий массаж не очень этому способствует.
- Сейчас, - немного севшим голосом произносит Ифань, не то имея ввиду купание, не то намекая, что не прочь посидеть так еще. Мышцы на чужие прикосновения отдаются ноющей болью, но она тут же уступает место приятной расслабленности.
- Если с кем и встретимся, - скилос чувствует, будто растекается в чужих руках, жмурится от удовольствия и усиленно прогоняет мысли о том, как сейчас хотел бы опрокинуть теоса на мягкие шкуры, - то я здесь главный. Когда хочу - тогда и купаюсь, - ведь так и есть. Что с того, что ночь? Опасно здесь в любое время суток, а заниматься собственными делами когда бы то ни было вожаку никто не может запретить. Более странного атрибута, чем партнер-теос, у него точно не появится.
Жаль только, что придется делать все быстро и следить за тем, чтобы нож всегда был рядом. Водные процедуры со всеми сопровождающими их длительными ласками и наслаждениями им пока недоступны. Зато можно будет потом поваляться всласть уже здесь. Пес задумывается о том, что действительно неплохо было бы иметь ванну в соседней комнате. Если постараться, то можно и организовать, правда, позже, когда удастся закончить с основными делами стаи, если вообще удастся. Ифань тихо вздыхает, понимая, что завтра вместо всего просто побыл бы вместе с Исином. Видимо, охотник его в край изнежил, раз появляются такие мысли.
Син одобрительно кивает, соглашаясь с логикой скилоса. Действительно, вожак имеет право искупаться вместе со своим партнером, никакие правила стаи этого не запрещают. И что с того, что партнер у него - теос?
- Тогда давай не будем тратить драгоценное время и пойдем освежимся прямо сейчас, - мурлычет он, растекаясь по широкой груди Ифаня и прижимаясь горячей щекой к его щеке. - А то потом нам станет лень, и купание придется отложить, - Син более чем настроен уложить утомленного партнера спать, и даже больше - проследить, чтобы Фань действительно выспался, без каких-либо отвлекающих факторов. По крайней мере, это-то он способен сделать. - Все, вставай, - он торопливо целует пса, пытаясь поделиться с ним своими силами, и ловко вскакивает на ноги - правда, тут же замирает, морщась от всколыхнувшейся в теле боли. - Ух, да, горячая вода нам обоим не помешает.
Охотник оглядывается по сторонам, отыскивая взглядом свои джинсы и майку, потом неторопливо одевается и достает из сумки большое махровое полотенце и аккуратную упаковку с шампунем и мылом. Конечно, сейчас он на вражеской территории и о комфорте лучше бы поскорее забыть, но кое от каких штучек Син не способен отказаться ни за что. Достаточно с него и сна на земле.
- Что-нибудь еще нам понадобится? - интересуется он, кивая на оставленный в груде вещей пистолет.
На улице уже стемнело, возможно, следует еще и фонарик прихватить, но раз уж Исин тут человек чужой, он дождется распоряжений Ифаня - не стоит слишком уж своевольничать, он не в своем доме.
Пес с еле-заметной улыбкой наблюдает за тем, как Исин собирается. Полотенце и всякие бутылочки - все это действительно необходимо теосам. Любовь к комфорту прежде всего. Интересно, как, будучи таким же неженкой, как и остальные горожане, Сину удалось заставить себя поселиться в стае псов? Скилос бы ни за что добровольно не согласился расстаться с привычным для него миром, чтобы поселиться внутри стен. Хотя и пришлось, самостоятельно он никогда не подпишется на это снова. Несмотря на развитые технологии и чистое снаружи общество, стая диких псов кажется Ифаню гораздо более здоровой во всех отношениях.
- Оружие? - пес прослеживает за взглядом партнера. - Да, возьми, - лишних предосторожностей не бывает. Он сам нехотя поднимается на ноги и прячет за пояс нож. Ему для купания необходима только чистая вода, поэтому он дожидается, пока Исин соберется, и выходит первым за дверь, шумно втягивая носом ночной прохладный воздух. Довольно свежо, никаких посторонних запахов он не чувствует. Пока можно не беспокоиться и спокойно отправиться в купальни.
- Держись за мной, здесь недалеко, - бросает он партнеру и по знакомой дороге направляется к отдельному зданию.
Расположеное в удобном месте, чтобы каждый имел доступ в любое время, деревянное небольшое строение находится вблизи от ручья. Внутри всего около четырех больших чанов с водой, которая меняется по автоматической схеме, с использованием примитивного насоса. Если пришлось бы делать это руками, никто и не стал бы тратить время, чтобы организовывать подобное. А так все происходит с использованием небольшого генератора: откачка воды и нагрев, большего не нужно. Маленькие ящички, которые так удобно выносить из города, оказывются довольно полезны. Нагрев железных пластов для приготовления пищи в дождливые и холодные дни, освещение и отопление детской части и вот купальни. Скилосы могут вполне обойтись без них, но при большой численности стаи обычные генераторы значительно упрощают некоторые задачи.
Добраться удается быстро. Ифань открывает дверь и внимательно прислушивается, пытаясь уловить хоть малейший шорох. Внутри, как и ожидалось, пусто, а это значит, что пока им никто не помешает.
Син с любопытством следует за Фанем, радуясь возможности познакомиться с бытом стаи поближе. Расхождения с книгами его семьи начались уже давно - теперь он почти на неизведанной территории, внимательно смотрит по сторонам и мысленно делает пометки для собственных научных трудов. Конечно, теперь теосы будут искать новый способ взаимодействия с давними своими врагами, но элементарное человеческое любопытство в городах все равно останется в почете.
- Хм, довольно умно... - "...как для скилосов", - думает, но не договаривает Син, вовремя прикусывая язычок. Система нагрева и подачи воды несколько примитивна, ее можно было бы усовершенствовать на раз, и даже охотник вроде него справился бы, однако не стоит лезть к чужому племени со своими порядками. - Нагреется быстро? - интересуется он у пса, расстегивая пуговицу на джинсах и пристраивая свои средства для цивилизованного купания рядом с одним из чанов. Замерзнуть, раздевшись раньше времени, не хочется, поэтому следует уточнить этот момент сразу.
- Да, нагреется скоро, только нужно отключить вовремя. Не хотелось бы превратиться в суп, - пес трогает воду, проверяя, и решает, что еще немного. Из-за ночной прохлады, вода будет теплой не так уж и долго. Чан нагревается быстро, но и так же быстро становится холодным.
Вода действительно набирается мигом, да еще и такая приятно горячая, что Син даже со своего места чувствует ее тепло. Все-таки не так уж глупы эти скилосы, раз наладили подобную систему самостоятельно.
- Боюсь спросить, - начинает Исин с неуверенной улыбкой, стягивая майку одним движением, - как вы все это соорудили без помощи теосов? Или твой народ тоже периодически отлавливает врагов с целью получения необходимых знаний? - это вообще-то шутка, но где-то на середине охотник действительно пугается, что его теория окажется правдой. Знать подобное ему бы совсем не хотелось. - Не в обиду будет сказано, Фань, но если вы действовали методом проб и ошибок, у вас наверняка была целая гора жертв - к электричеству без теории подступаться опасно... - Син, теперь уже с сомнением, оглядывает устройство купальни целиком, выискивая оголенные или не изолированные провода.
Было бы глупо умереть голым. Во время мытья. По неосторожности. Очень-очень глупо.
На осторожные вопросы Исина пес удивленно вскидывается. Он думал, что теосам известно, зачем скилосы тайком забираются на стены города. Ведь не умей они применять украденное, то зачем вообще это брать. Еды в лесах достаточно, а вот средств для выживания не так уж и много. Большие стаи, как эта, имеют шанс пережить холода и конкуренцию за охотничьи угодья, но малочисленные и не такие сильные стараются выжить как могут, не боясь использовать технологии теосов. Наблюдение дает свои плоды. Прокрадываясь в город, скилосы имели возможность научиться применять кое-что, чаще всего заставляя захваченых горожан показывать, а затем без сожаления убивая их. В чем смысл оставлять после себя следы?
- На счет купален не скажу, они были здесь до того, как я стал вожаком. Но ведь это не так уже и сложно, если делать правильно, - Ифань пожимает плечами и отключает обогрев, убеждаясь, что вода достаточно горячая. Откладывает нож и стягивает свободные штаны, - стоит несколько раз показать и все. Щелкать переключателями и скилосы умеют. А что касается теосов... - пес переступает высокий бортик и опускает в воду. - В стае мы пленных не держим. Залезай, - он шумно вздыхает, чувствуя, как расслабляются мышцы. Разговаривать о технологиях сейчас хочется гораздо меньше, чем применять их.
Син позволяет этому неопределенному ответу себя успокоить - перспектива мирной ночи перевешивает раззадоренную подозрительность, и он, следуя примеру пса, раздевается тоже. Вода оказывается действительно отличной, горячей и чистой, правда, первое время Исин морщится, охает и боится шевельнуться лишний раз, привыкая к обжигающим касаниям от собственных неосторожных движений. Фань в полуметре от него, кажется, дискомфорта совсем не испытывает, но это и понятно, а вот Син опять сглупил, позабыв, что болевой порог и температурная восприимчивость у них разные.
- Жарковато, - улыбается он измученно, опускаясь в воду до конца, почти физически ощущая, как краснеет кожа. Зато так расслабиться получается намного быстрее: еще минутка - и вот охотник уже откидывает голову на край чана, прикрывая глаза. Мышцы постепенно смягчаются, из тела испаряется лишнее напряжение, голова приятно пустеет. Исин нащупывает в воде руку Фаня и улыбается ему, глядя сквозь ресницы. - Хочешь, я тебя помою? Или тебе как вожаку не желательно благоухать мылом и шампунем среди своих? - сам Син совершенно точно отмоется до скрипа, да и аромат чужой кожи ему тоже вполне по душе, но будучи истинным теосом, он искренне уверен, что купание может быть полноценным лишь с соответствующими атрибутами. - Там все натуральное - травы, эссенции, никакой химии. Специально выбирал, чтобы сильно не выделяться.
Исин хотел бы взять с собой любимый парфюм, выведенный специально для его семьи несколько поколений назад, мужественный и неброский, чтобы не выдавать владельцев за пределами городских стен. Но Да Вей уговорил ограничиться лишь природными средствами, чем-то, что пахло лемонграссом и мятой, не самыми популярными в их широтах растениями, но и не самыми редкими.
Син нащупывает на полу бутылку шампуня и мгновение спустя уже щелкает крышечкой, позволяя Ифаню оценить:
- Не слишком же, правда? - было бы здорово помочь Фаню с купанием, но навредить его положению в стае страшно не хочется, поэтому настаивать Син не будет.
Скилос не горит желанием намыливаться, даже всяким натуральным воде трав и эссенций. Хорошо пахнуть любят женщины, но не воины и охотники. Лучше всего свой собственный запах, естественный, который не перебивают другие. Таким образом можно почуять врага, определить привлекательность партнера или же замаскироваться. Терять подобное преимущество не хочется, хотя Исин, скорее всего, подразумевает под предложение помыть пса массирующие и нежные прикосновения. А их получить скилос совсем не против.
- Давай, только не... - Ифань собирается сказать, что не стоит слишком задерживаться, как замолкает, слыша легкий шорох. Похоже, что это за дверью, но слишком тихо, поэтому определить, ни кто это, ни точное расстояние нельзя. Возможно, просто ветер или животное, но рисковать не хочется. Пес плавным движением переступает бортик и осторожно тянется к ножу.
- Купайся, а я покараулю, - шепотом произносит скилос, чувствуя, как ночной воздух лижет кожу прохладой. За дверью вроде бы больше ничего не слышно, тихо и спокойно. У Ифаня нет желания списываться все на случайность, это слишком большая роскошь в его положении. Поэтому он ограничится коротким сеансом водных процедур и посторожит. Быстро натянув штаны по влажному, пес пробирается к выходу и оборачивается к теосу.
Кивает Исину, показывая, чтобы тот продолжал, а сам остается стоять на страже.
"Ну вот..." - досадливо морщится охотник, благодарно улыбаясь в ответ на щедрое предложение Фаня. Вообще-то он сам хотел в кои-то веки позаботиться об этом упрямом и гордом скилосе, но не вышло. Что ж, остается только поскорее закончить купание и отправиться обратно. Может, хотя бы в их обители Ифань немного расслабится.
- Какое же счастье... - вздыхает Син, окунаясь с головой и выдавливая на ладонь внушительное количество шампуня. Ему ужасно хочется отмыться от пыли и пота - кажется, последние крохи дискомфорта растворятся вместе с душистой пеной, смытой с волос и снова безукоризненной кожи. Он наслаждается покоем и горячей ванной целых 10 минут, вдоволь наплескавшись, и только после всех задуманных процедур поднимается из начавшего остывать чана. - Вот, так-то лучше! - охотник встряхивает головой, разбрызгивая стекающие с кудряшек капли, и заворачивается в широкое полотенце, радуясь собственной предусмотрительности. - Черт, как же не хочется лезть в грязные шмотки, - валяющиеся на полу джинсы, майка и белье не внушают радости своим потрепанным видом - Син переводит умоляющий взгляд на пса. - Может, я смогу добежать до дома так?
Сам он никого снаружи не слышит, но это ничегошеньки не значит. Ифаню все равно виднее, не бродит ли снаружи кто-нибудь из его стаи. Конечно, дело не только в случайных свидетелях - ночи в это время года уже довольно прохладные, но Исин чувствует себя достаточно прогревшимся, чтобы суметь сохранить тепло на протяжении всей дороги домой.
- Хотя я рад, что ты оделся, - продолжает бормотать себе под нос теос, закручивая довольно длинное полотенце вокруг своей талии и с сомнением косясь на кроссовки. - Не нужно провоцировать местных самок - только я теперь имею доступ ко всем твоим многочисленным и несомненным достоинствам, - Син смущенно хмыкает, пытаясь за бравадой скрыть банальную ревность. Здесь, на территории чужого народа, он вынужден постоянно переживать о том, чтобы какой-нибудь ловкий скилос не увел его совершенного партнера. Может, среди своих Син и выделялся неким образом в глазах Ифаня, но с подобной конкуренцией у него шансов не так уж много. Не стоит рисковать.
Больше никаких звуков за дверью не слышно, но пес продолжает внимательно прислушиваться. Исин наплескался в воде, и теперь в купальне неестественно сильно пахнет травами. Ифань немного морщится, но виду не подает. Ему куда больше нравится, как теос пахнет без всяких ароматных баночек.
На вопрос о том, можно ли пройтись обратно в одном полотенце, пес не имеет ничего против. Главное, чтобы было комфортно. Если на них нападут, то будет не до одежды, а если нет - то пусть. Но чужое замечание насчет окружающих не нравится скилосу. Действительно, разгуливай Исин так, кто-то может увидеть нежную кожу, чувственные изгибы тела, а все это принадлежит только ему.
- Ты единственный, кто собрался кого-то провоцировать, - настаивать на том, чтобы охотник оделся, не время. Лучше как можно скорее покинуть это место. Придется надеяться, что никого не будет, иначе даже если первый встречный не нападет, это сделает вожак. Странно, что Исин набрал кучу всего и не взял одежду, если собрался переодеться. Пес с удовольствием бы поделился своей, но и на нем тряпок маловато.
- Вещи оставь, - Ифань кивает на грязную одежду и баночки, - скажу женщинам принести, - обсуждение того, что теос купался среди ночи, да еще и с пеной, не худший слух, который может гулять по стае. Ему еще долго будут перемывать кости, награждая пристальным нежелательным вниманием, ведь он чужак, да еще и партнер вожака.
- Только оружие возьми и постарайся остаться в полотенце, - недовольно произносит скилос, стараясь не рычать, представляя, как кто-то липким взглядом будет скользить по тренированному телу Исина. И плевать, что темно.
Син довольно кивает, принимая к сведению все указания, и поудобнее ухватывается за полотенце, в другой руке сжимая пистолет. Насчет провокации он не особенно понял, но раз Ифань не стал углубляться, наверное, это не слишком важно. Он все-таки надевает кроссовки, не желая исколоть пятки о мелкие камни и траву, хотя все его чистое тело передергивает от мысли, что он не надел носков. Поскорее бы оказаться там, где можно спокойно одеться.
К счастью, до домика они добираются без приключений. Почти у порога Исин замирает, реагируя на доносящиеся из глубины лагеря голоса, но Фань, ругнувшись, быстро запихивает его внутрь.
- Прости-прости, - хихикает Син, стремительно разуваясь и скидывая мокрое полотенце у самой двери. Ему не терпится добраться до своих сумок. - Немного растерялся, - он на коленях устраивается возле вещей и около минуты перебирает ровные стопки в поисках футболки и трусов. Джинсы надевать пока не особо хочется, да и не зачем, наверное. - Надо же, как мы ловко проскочили! - Исин падает на спину, рывком натягивает белоснежное белье, а после ловко просовывает мокрую голову в свободный ворот. Под футболкой побежавшие было мурашки мгновенно исчезают, и он довольно растягивается на шкурах, переводя дух. - Обожаю быть чистым! - и да, Син в курсе, что ведет себя, как ребенок, но всплеск адреналина на самом пороге и удовольствие от купания все еще бурлят в крови, почти опьяняя. - Закрывай уже дверь и иди ко мне! - он гостеприимно раскрывает объятия, укладываясь поперек мехового ложа, так, чтобы Ифань неминуемо его коснулся.
Наверное, если бы Син не провел весь день, отсыпаясь, он бы сейчас с удовольствием заснул. Но силы охотника восстановились полностью, так что остается лишь коротать ночь, наблюдая за отдыхом Фаня, однако сначала не мешает все-таки помочь партнеру наконец-то расслабиться.
- Чего это я разлегся... - отчитывает себя Исин, садясь и уступая место псу. - Давай, устраивайся здесь. Сейчас продемонстрирую тебе свое мастерство гениального массажиста! - звание это, разумеется, порядком преувеличено, так как он усвоил лишь теоретический курс лечебного массажа от старательного Чена, но Сину все равно не кажется, что с этим могут возникнуть проблемы. - Нестрашно, если уснешь - я тебя покараулю. Вот, даже пистолет поближе положу - буду стрелять в каждого, кто сунется к нам без доклада. Так пойдет?
Пес опасливо косится на дверь, догадываясь, что произошло. Скорее всего, их засек кто-то из патруля - решили, что это беглецы, поэтому и подняли такой шум. Никто не запрещает скилосам покидать стаю, но как только пес делает выбор и уходит, он перестает быть частью целого, его принимают за врага. А с чужаками на территории поступают очень просто. Интересно, когда Ифань стал настолько беспечным, что просто наплевал на все и решил искупать среди ночи? Наверное, виной всему один конкретный теос, который сейчас беззастенчиво валяется на шкурах и даже не думает о том, чтобы волноваться.
- Я чутко сплю, так что можешь тоже отдохнуть, - скилос все-таки позволяет себе отойти от двери и даже откладывает нож. Рядом с лежбищем, но уже не за поясом, - тебе нужно восстановить силы. Что-нибудь болит? Может, попросить принести трав? - пес все еще косится в сторону двери, слыша отдаленные крики. Кто знает, может, действительно кого поймали. Пока снаружи шумно, сложно успокоиться. Но Ифань постарается.
Он опускается рядом с Исином, касаясь теплого тела. С ним хорошо и уютно, хочется его касаться везде, гладить под тканью футболки и сжимать с своих объятьях. Но скилос не уверен, что партнеру это сейчас понравится, поэтому приходится глубоко вдохнуть и прижаться плотнее, чувствуя, как бьется чужое сердце и вздымается крепкая грудь. Интересно, насколько хватит его терпения - лежать вот так рядом и ничего не делать...
Когда Син боялся его, говорил, что не хочет близости, пес и не заставлял, но все равно чуть не сорвался от тесного контакта. А сейчас, когда младший сам нежно проводит пальцами по коже, касается плеч и аккуратно разминает мышцы, сдерживаться еще сложнее. У него давно никого не было, с тех пор как они с охотником разошлись. И сейчас это ощущается как нельзя остро.
Вопрос о самочувствии заставляет Сина прислушаться к себе, но жаловаться не на что - ванна чудесно помогла.
- Нет, мне ничего не нужно, я в полном порядке, - отказывается он от заботливого предложения, подталкивая Ифаня в плечо, чтобы тот чуть отодвинулся и перелег на живот. - Все, хватит обо мне беспокоиться - дай я побеспокоюсь о тебе! - Син впивается в твердые плечи, стараясь вспомнить, где находятся те точки, о которых ему талдычил Чен. - Может быть поначалу немного больно, но это пройдет, когда ты расслабишься, - он звонко чмокает старшего в лопатку и трет ладошки друг о друга, чтобы согреть руки. - Готовься получать удовольствие.
Ифань лежит достаточно удобно, чтобы Исину не приходилось беспокоиться о его размеренном дыхании или затекшей шее. Встряхнув руками, он ловко перекидывает ногу через обтянутые джинсами бедра пса и с комфортом устраивается сверху.
- Если что не понравится, не стесняйся жаловаться, - бормочет задумчиво, обозревая широкую гладкую спину перед собой и прикидывая, с чего бы начать. - Надеюсь, я не слишком тяжелый? - улыбается с тихим смешком, легонько ерзая на чужих бедрах, а потом медленно оглаживает загорелую, шелковистую кожу, от плеч и до ямочек на пояснице. - А ты в отменной форме, надо заметить... - не то чтобы Сину требовалось напоминание - он и без наглядной демонстрации месяц мучился от воспоминаний о роскошном теле скилоса. Повторив предыдущее ласкающее движение, охотник не сдерживается и наклоняется над своей невольной жертвой, упираясь ладонями в шкуры и дотягиваясь губами до чужой щеки. - Постарайся расслабиться, пожалуйста, - Ифань все еще болезненно напряжен, даже смотреть больно, будто он ждет, что вот сейчас дверь вынесут мятежные соплеменники, чтобы растерзать их обоих.
Исин выдыхает и оставляет еще один поцелуй, на плече, потом между выступающих лопаток и ниже, ниже, оставляя цепочку щекотных касаний вдоль позвоночника. Снова усаживается поудобнее и берется за дело основательней, сжимая пальцами неподатливые мышцы. Даже если Ифань против, ему все равно придется передохнуть - хотя бы пока Син способен удержаться сверху.
Скилос начинает жалеть о том, что согласился на массаж, уже после того, как Исин седлает его, удобно устраиваясь сверху. Ерзает немного и спрашивает, не тяжелый ли, будто ничего такого в этом нет. А Ифань натягивается, словно струна, пытаясь убедить собственное тело, что это не провокация, не желание оказаться опрокинутым на шкуры и быть хорошенько отделанным здесь и сейчас. Теос будто испытывает его терпение, знает же, как понимают псы подобный контакт, и про несдержанность знает, но все равно продолжает. Целует кожу, водит ладонями и не собирается останавливаться.
- Хватит, - хрипит пес и пытается подтянуться наверх, чтобы отстраниться. Избежать еще более тесного контакта можно только так. Но Исин не пускает, обхватывает ногами бедра и удерживает за плечи на месте. Упрямо и настойчиво мнет мышцы, не собираясь прислушиваться к требованиям пса.
- Исин, не надо, - предупреждение тонет глухим бормотанием в шкурах. Ифань морщится от меха, щекочущего нос, и понимает, что отвлечься не получится. Такими темпами теосу удастся только распалить его еще больше. Тело, получающее обильную ласку, реагирует вполне однозначно. Скилос слегка приподнимается, устраиваясь поудобнее, и чувствует, как под кожей тягучим медом растекается желание. Капля за каплей, с каждым касанием становясь все более густым и насыщенным.
Пальцы приходится сжать в кулаки, впиваясь короткими ногтями в кожу на ладонях. Ему ничего не стоит сейчас сменить позиции, оказавшись сверху, но он не хочет снова пугать Исина, помня об их договоренности. Бедра же не получается удерживать на месте, хочется тереться и подаваться вперед, плавно и глубоко или же коротко и резко, без разницы, лишь бы получить еще.
- Все-таки больно, да? - хмурится Син, замечая попытки партнера прекратить его действия как можно скорее, и чуть сбавляет обороты, переходя от массирующих движений к ласкающим. - Фань, ну выдохни уже наконец... Чего ты такой дерганный? - Исин и сам уже понемногу напрягается, расстраиваясь от своих провальных попыток и явного неудовольствия пса.
Но тут он замечает, что реагирует Ифань не только и не столько негативно. Тяжелое дыхание, повысившаяся температура и почти неосознанные рывки бедер - или Син сходит с ума, или скилос и правда не на шутку завелся от только-только начавшегося и едва ли сексуально окрашенного массажа. "Проклятье..." - морщится Исин, чувствуя всколыхнувшийся внутри стыд и останавливая ладони в наиболее безопасной зоне - на чужих плечах. Не стоило ему начинать все это, если уж он не в состоянии закончить правильно. Дразнить Фаня подобным образом подло, пусть он и сделал это неосознанно. И что теперь делать?..
Охотник помнит их последний разговор и данное партнером обещание, но все равно не решается додумать соблазнительную мысль до конца. Ифань устал, никак не может расслабиться, постоянно нервничает из-за него - при таком раскладе любые поползновения будут настоящим преступлением. Син меньше всего хочет доставить дискомфорт тому, кто сделал и продолжает делать для него столь многое.
Вздохнув, теос чуть подтягивается вперед и укладывается на широкую спину Фаня, упираясь подбородком в его плечо и прижимаясь щекой к щеке:
- Прости, я не сразу заметил, что творю что-то не то, - ему стыдно за свой эгоизм и недалекость, он должен быть умнее и внимательнее, если хочет, чтобы эти отношения продолжились. - Давай я посижу в уголке, пока ты засыпаешь? Чтобы тебе не мешать? - жалко, конечно, что псы любой контакт воспринимают как приглашение к сексу, Сину бы хотелось побыть с ним просто так, чтобы показать свою заботу и привязанность, но кажется, подобным он делает только хуже. - Ты как, в порядке? Не сердишься, что я пристаю к тебе, когда ты совсем без сил? - Син аккуратно сползает на шкуры и вытягивается рядом, на боку, чтобы удобнее было смотреть в чужое лицо. Ему все еще тяжеловато понимать, о чем Ифань думает.
Пес недовольно выслушивает вопросы и в который раз убеждается, что строить отношения с теосом на добровольной основе очень сложно. Когда относительно спокойно и есть время на разговоры и раздумья, Исин ведет себя странно. Почему-то сдерживается и, видимо, забывает о том, что может отпустить себя. Ифань не привык терпеть и не собирается начинать учиться, он и так был достаточно сдержан, раз не велся на провокации и делал, что ему говорил теос. Он не будет трогать, не станет настаивать, а просто открыто спросит.
- Похоже, что мне сейчас удастся уснуть? - он разворачивается на бок, лицом к партнеру. Он устал, но не настолько, чтобы игнорировать такого мягкого и желанного Исина рядом. А сейчас тем более. Обязанности вожака просто ничто в сравнении с тем, что ему приходилось переживать раньше. Успокоиться будет сложно, разве что пес получит желаемое. - И разве было такое, что я сердился, когда ты был сверху?
Ифань потягивается всем телом, создавая только видимость расслабленности. Следит за теосом, оглаживает жадным взглядом чувствительную шею, острые ключицы и спускается ниже, туда, где немного задралась футболка и видна голая полоска кожи, такая беззащитная, что так и хочется оставить на ней яркий, алеющий укус. Смотрит, но не прикасается к нему, только опускает собственную ладонь вниз и сжимает сквозь ткань штанов возбуждение. Мнет немного грубо, и на мгновенье становится легче, но не дольше. Член становится тверже, чувствительная головка трется о ткань.
- Может, ты передумал и не хочешь? - хрипло выдыхает Ифань, открыто приглашая и задавая мучающий его вопрос. Они достаточно наговорились, и сейчас самое время сделать хоть что-нибудь.
Син громко сглатывает, краснея под чужим раскаленным взглядом, а потом и вовсе давится вдохом, когда Ифань - весьма и весьма однозначно - заявляет о своих желаниях.
Пес с любопытством наблюдает за выражением лица Исина, растерянным и таким взволнованным. Они ведь собираются переспать не впервые, но таким охотника еще не доводилось видеть. В глазах нерешительность и желание, неизвестно, почему он колеблется и зачем решил не торопить, ведь Ифань был готов уже тогда, когда дал свое согласие, иначе он не предлагал бы подобного.
- Я... кхм... - охотник облизывает пересохшие от волнения губы и нервно ерошит влажные волосы, приказывая себе не пялиться на перекатывающиеся под гладкой кожей литые мышцы. - Н-нет, конечно не передумал! - голос дрожит, как у какого-то неопытного мальчишки, и даже ладони как будто слегка вспотели - Син не ожидал, что так скоро вступит на столь опасную территорию. - П-просто не хотел тебя торопить... - он хмурится, отводя взгляд от напряженного тела пса, и решительно садится. - Ох, проклятье, что-то мне жарковато...
Попытка отвлечься проваливается, не успев толком начаться. Стягивая с себя футболку, Исин каждым нервом чувствует, что на него смотрят - причем смотрят с вполне однозначным желанием, таким острым, что от этого даже немного больно. Син смахивает со лба раздражающую кудряшку и, легко толкнув Ифаня в плечо, чтобы тот перевернулся на спину, нависает сверху. Пару секунд пристально вглядывается в его глаза, пытаясь удостовериться, что пес не сбежит на полпути и не решит вдруг перехватить инициативу, а потом с глухим стоном впивается в его приоткрытые губы.
Легкий толчок, и скилос послушно ложится на спину. Теперь ему по-настоящему интересно, ведь с Исином, полным азарта и какого-то отчаянного рвения, он не знаком, но очень хочет это исправить. Руки приходится закинуть за голову, чтобы избавиться от соблазна прикасаться к гибкому сильному телу. Хотя помогает плохо, особенно после того, как пса жарко и влажно целуют. Но слишком мало, недостаточно, чтобы жадно ответить, смять губами чужие и пометить легким укусом. Чужой возбужденный член чувствуется через тонкую ткань, отметая сомнения в том, что теос передумал. Он хочет и сильно. Ифаню отлично знакома эта дикая жажда обладания, и он рад, что теос тоже это чувствует.
В голове у Исина вдруг становится пусто, зато внизу живота стремительно теплеет, и когда он проскальзывает языком в жаркую глубину чужого рта, у него уже полномасштабно стоит - да так, что даже перед глазами темнеет. Все-таки сдерживаться даже теос способен лишь до определенной черты.
- Я скажу, когда можно будет... - Син легко прикусывает нижнюю губу выдохнувшего после поцелуя Фаня и снова седлает его бедра. - ...касаться меня... - а в том, что можно будет, он даже не сомневается - стоит только желанию похоронить под собой иррациональные страхи. Правда, для этого нужно сначала как следует завестись. И Син знает одно отличное средство. - Но сначала я буду тебя касаться, - улыбается хитро и расстегивает пуговицу на джинсах пса, даже сквозь ткань чувствуя твердость и жар его тела.
Помнится, в их первый раз все начиналось так же... Неплохо будет освежить воспоминания. Син приспускает чужие джинсы и, ерзая, сдвигается по длинным ногам Ифаня ниже. Он столько раз видел, как делает это снова, в своих нескромных - мокрых, чего уж там - снах, что и теперь может повторить все с закрытыми глазами. Но пожалуй, лучше оставить глаза открытыми - и все хорошенечко рассмотреть.
Исин медленно слизывает влагу с потемневшей, бархатной головки и плотно обхватывает ее губами, даже не думая сдерживать зарождающийся в глубине горла довольный стон. У Ифаня был шанс отдохнуть этой ночью, но вот только что глупый пес его окончательно лишился.
Обещание того, что можно будет прикоснуться, будоражит и разжигает желание поскорее ощутить под ладонями податливое тело. Пес представляет, как будет сжимать пальцами аккуратные соски, как коснется шеи и широких плеч, но сосредоточится ему не позволяют. Горячий язык, облизывающий головку, и пухлые губы, скользящие по всей длине, вмиг заставляют забыть обо всем остальном.
- Ммм, Исин... - хрипло выдыхает скилос, сцепляя руки в замок, чтобы хоть так сдерживаться от соблазна. Помочь бы ему взять глубже, до самого основания, чтобы влажно и туго, но Исин словно нарочно дразнит: проводит языком, тихо стонет, но не обхватывает плотнее, не берет полностью. Ифань обещал не трогать, он и не будет. Достаточно только немного приподнять бедра и аккуратно толкнуться глубже. Послушно лежать пес не намерен.
Проверка завершается почти успешно - даже несмотря на провокацию, Ифань не пускает в ход руки, хотя и без движения тоже не остается. Син чуть удивленно округляет глаза, но покорно расслабляет горло, позволяя нетерпеливому партнеру делать все так, как ему хочется. В подобной инициативе ничего страшного нет, скорее уж наоборот: видя страстный ответ на свои действия, Исин чувствует себя желанным и при этом не оказывается скованным. Неплохая альтернатива.
Довольно мурча, охотник чуть сжимает губы и снимается с твердого, влажного члена с тихим всхлипом. Он пока не устал, да и вообще мог бы продолжать вот так развлекаться целую ночь, но цель ведь не в том, чтобы удовлетворить Ифаня, а в том, чтобы вернуть доверие. Поэтому Син легонько кусает гладкую кожу выгнувшегося навстречу пса чуть ниже пупка, несколько раз с силой проведя по его твердому возбуждению ладонью, а потом привстает и отстраняется.
- Я клянусь тебе, что ты не пожалеешь, - он очень старается казаться уверенным, хотя самому хочется кричать от страха и предвкушения. Безумно пугает перспектива сделать что-то не так, разрушить неосторожным действием ту привязанность, которую к нему чувствует Фань, вернуть их только-только наладившиеся отношения на прежний незавидный уровень. Исин не хочет торопиться, но и сдерживаться, кажется, тоже больше не может. И эта дилемма заставляет его волноваться еще сильнее.
Скилос разочарованно вздыхает, когда Исин отстраняется от его члена. Смотреть на то, как пухлые губы обхватывают головку, как слюна стекает с уголка рта, ему, несомненно, нравится. Пока что Ифань чувствует себя более чем комфортно, и если все продолжится в таком же темпе, то, возможно, даже после того как партнер позволит сменить позиции, он захочет еще. Нежность, которую дарит теос, оплетает все тело тонкими упругими лентами и заставляет желать большего. Как обещание удовольствия, пряное и жаркое.
Выдохнув, Син ловко стаскивает с длинных ног партнера проклятые джинсы, отбрасывает жесткую ткань в сторону и подрагивающими руками разводит тренированные бедра пса в стороны, чтобы устроиться между ними. В таком положении ему находиться все еще до боли непривычно - Ифань слишком сильный, слишком мощный и дикий, и потому охотник чувствует себя странно, пытаясь вести в игре, в которой прежде лишь подчинялся. И все-таки открывшийся ему вид поистине захватывает дух: Исин благоговейно скользит ладонями по рельефу мышц, легонько царапая шелковистую кожу, и себе не верит, когда думает, что все это принадлежит лишь ему. Сам он все еще в белье - только это и сохраняет подобие контроля над ситуацией, тогда как в своей голове теос уже внутри, заставляет партнера стонать и подаваться навстречу, слизывая с резных ключиц капельки соленого пота.
Но фантазия его, пожалуй, поторопилась. Следует притормозить, если Син хочет сделать все правильно.
- Так как ты хочешь сделать это? - интересуется он хрипло, подаваясь вперед, между длинных, просто умопомрачительно длинных ног пса и с интересом наблюдая за тем, как чужой член пачкает смазкой его пресс. Зрелище впечатляющее, жаль, не ему сегодня наслаждаться ощущением того, как внушительное достоинство Фаня заполняет его целиком.
Слова касаются сознания и оседают где-то внутри. Даже если будет больно или странно, пес не пожалеет, ведь он сам принял это решение и не собирается отступать. Знает, что оно того стоит, ведь раньше скилос ни для кого не желал стать зависимым, слабым и отчасти беспомощным. В полной мере осознать, что чувствовал партнер, оказаться на его месте и постараться принять его с таким же желанием, как и Исин это делал. Разве здесь есть место для сожалений?
Без одежды комфортней и намного удобней, только Ифань недолго так думает. До тех самых пор, как охотник несмело разводит его ноги в стороны. Лежать и не иметь возможности коснуться - с этим пес смирился, но внутри появилось странное тянущее ощущение. Раздражающее и волнующее одновременно. Дело совсем не в наготе, к ней скилос привык. Он полностью открыт, беззащитен перед Исином. Поза, выражающая доверие, но и подчинение одновременно. Непривычно настолько, что пес отворачивается, стараясь не смотреть на партнера.
Когда теос накрывает его своим телом, трется животом о возбужденный член, Ифань все еще растерян. Будто выбили почву из-под ног, и он никак не может встать, нащупать то твердое, обо что можно опереться, что взять за ориентир, чтобы не потеряться в пространстве. На вопрос, заданный горячим шепотом, он отвечает незамедлительно, дрожащим хриплым голосом:
- Хочу сейчас, - все еще не смотрит на Исина, кусает губы и старается успокоиться, вернуть себе уверенность. Но ощущая, как настойчиво охотник трется о него, как подается бедрами вперед, не может сосредоточится.
От восхитительно желанного соприкосновения их тел Син с трудом сдерживает стоны и нетерпение. Он знает, что нужно делать дальше, он практически видит это перед своими глазами: провести по изгибам талии, коснуться ямочек на пояснице, сжать в ладонях округлые, упругие ягодицы и осторожно скользнуть пальцем между... Но это все теория, фантазия, а на деле Фань вдруг напрягается еще сильнее и отворачивается, заметно бледнея.
Исин хмурится и приподнимается на руках, отстраняясь от сильного тела и стараясь поймать чужой взгляд:
- Что такое? - спрашивает мягко, удерживая себя буквально в нескольких сантиметрах от широкой груди пса. - Эй, ну же. Посмотри на меня. Я сделал что-то не так? - но охотник ведь вообще ничего пока не сделал, поэтому понять, что же пошло не так, не может. - Фань, нам вовсе не обязательно делать это сейчас!
Син все-таки заглядывает в глаза партнера - и удивляется той панике, которую в них видит. Самоконтроль мгновенно возвращается, он подается назад, садится на пятки и касается ладони Ифаня, заставляя его подняться со шкур. Кажется, не слишком-то его псу нравится находиться в столь беззащитном положении... Надо бы придумать что-то еще.
- Фань? - тихо зовет Исин, придвигаясь ближе к сидящему лицом к лицу с ним скилосу. - Поцелуй меня? - он демонстративно упирается руками в колени, показывая, что сейчас инициатива на стороне Ифаня и он волен поступить с ним так, как пожелает. Начали они хорошо, но по пути что-то явно пошло не так - и если его партнеру, чтобы решиться, нужно почувствовать уверенность в себе, Син готов на это пойти.
Не только их отношения на кону. Вспоминая все, через что они прошли, Исин вдруг понимает, что если он сейчас предаст доверие Фаня, он вполне способен всерьез его сломать - да так, что потом уже никак не вылечишь. Может, не стоит так рисковать?..
- Мне хорошо с тобой и без всего этого, - признается Син, подаваясь вперед и почти касаясь чужих губ своими. - Ты не обязан соглашаться на подобное, мы можем попробовать решить все другим путем. Я не хочу тебе навредить, - он болезненно морщится от вновь воскресших внутри страхов и волнений. Если все пойдет не так, Ифань не то что вожаком не сможет быть - он и скилосом останется чисто номинально. Псы не выживают, лишившись гордости.
Скилос непонимающе смотрит на то, как Исин отстраняется, как на его лице появляется виноватое выражение, хотя он ничего плохого не сделал, он пока еще вообще ничего не сделал. Теос переживает, заглядывает в глаза и касается так бережно, будто пес может рассыпаться. Непривычно, но неожиданно приятно. Чужая забота мягко согревает и успокаивает.
Слушая, как Исин задает море вопросов и пытается убедить в том, что он не должен и вообще не обязательно, Ифань чувствует себя идиотом. Заставил беспокоиться партнера из-за глупости, хотя все так хорошо начиналось. Пытался вытерпеть, успокоиться самостоятельно, но куда там. Если вы в одной постели, собираетесь заняться сексом, то плохо получается скрывать чувства. Эмоциональная сторона странным образом пропитала и их постель. Скилос не знает, хорошо это или плохо, но точно знает, что стоит сказать охотнику о своих переживаниях.
- Стой, подожди, все не так, - он останавливает Сина, протягивая руку, но так и не касается его, - это не то. Ты не так понял, - пес кусает губы и хмурится, пытаясь подобрать слова, - я хочу, правда, - несмело накрывает чужую ладонь своей, а затем тянет слегка на себя, прикладывает к груди и ведет ниже. Тонкие пальцы вздрагивают в руке, но он не останавливается, дотрагиваясь чужой рукой до все еще возбужденного члена, показывая, что да, действительно хочет.
- Просто... это непривычно, - выдыхает скилос, не зная как еще лучше сказать, - то как ты трогаешь, а потом... я не знаю, - Ифань мотает головой, пытаясь собраться с мыслями. Он сам не определился, нравится ему это новое чувство или нет, но пес точно уверен, что готов попробовать еще раз.
- Давай сделаем это. Ты обещал, что я не пожалею, и так просто отступишь? - необычно уговаривать партнера, хотя сейчас подходящий момент, ведь Ифань понимает, что Исин переживает гораздо больше, чем он сам. Скилос придвигается ближе и выполняет просьбу, осторожно целуя пухлые губы.
Фань крайне убедителен, доказывая, что настроение еще не потеряно и он более чем настроен продолжать. Правда вот, Син все равно волнуется, внимательно разглядывая его лицо, пытаясь выискать признаки сомнения. Фань должен быть на сто процентов уверен, что сможет это вынести, иначе риск не стоит свеч.
Непривычно - это теос понять может. Ему тоже не слишком-то привычно, он склонен подчиниться такому доминанту, как Фань, а сейчас ситуация прямо противоположная. Возможно, нужно перестать уже думать и приняться за дело - и тогда инстинкты подскажут, что и как делать дальше.
- Не отступлю, - нерешительно обещает Син в перерывах между нежными поцелуями. Он должен взять себя в руки ради них обоих, раз уж ему нынче отведена такая роль. Позже, он уверен, пес наградит его за старания. - Прости, конечно, я не отступлю! - охотник мгновенно вспыхивает поутихшим, было, желанием и порывисто подается вперед, придерживая затылок одной рукой Фаня, чтобы углубить поцелуй. Жаркая мягкость чужого рта, горячий, воодушевляюще твердый член в его ладони, идеальное тело, которого так приятно касаться... У Исина есть все, что нужно, чтобы забыть обо всех возможных осложнениях. Осталось показать это Ифаню.
Посреди обжигающего, влажного поцелуя ему приходит в голову одна неплохая идея. Вообще, это прогулка по острию ножа, и закончиться сегодняшняя ночь может, так и не успев начаться, но Син готов пойти навстречу партнеру, решаясь довериться в обмен на его уверенность в себе. Контроль - вот то, что им обоим, по сути, нужно.
Прикусив кончик чужого языка, вовсю хозяйничающего у него во рту, охотник бросает на чуть расслабившегося Фаня острый взгляд и неторопливо обвивает его запястье. Вторая рука все еще сжимается на каменном вожделении пса, но Син не спешит двигать кистью - ему не хочется закончить все так банально. Только не сейчас, когда он решился на некий компромисс.
- Покажи мне, - мурчит теос в приоткрытые, блестящие после поцелуя губы Ифаня, медленно укладывая его широкую ладонь на свою ягодицу. Только одна рука, очень ограниченная возможность действий, строго заданная область - Син напрягается на долю секунды, ощущая, как пес сжимает пальцы, впиваясь в его кожу, но почти сразу хватка ослабевает, и остается только прикосновение горячей руки сквозь тонкую ткань белья. - Покажи, как это делается, - Исин садится совсем близко, опираясь коленями с двух сторон от узких бедер Фаня и тем самым шире раздвигая ноги. Теперь они оба чувствуют себя открытыми. - Я хочу, чтобы тебе понравилось так же, как обычно нравится мне, - Син облизывается и едва заметно подается назад, поощряя пса к действию. Аккуратному, сдержанному, контролируемому действию.
Скилос чувствует, что готов взорваться от противоречивых ощущений. Настроиться на нужный лад было непросто, ведь это для него ново, и чтобы убедить Исина, сначала пришлось убеждать себя самого. Когда они говорили и он согласился, и вот сейчас. Непривычная роль для того, чтобы вернуть доверие партнера, но ведь пес не склонен к самопожертвованию. Конечно, отношения с теосом важны, но стоит признать, что отчасти согласие было продиктовано еще и любопытством, ну и осознанием собственной силы. Это можно прекратить в любой момент, и не нужно даже просить, стоит только захотеть.
Ифань знает, что не станет останавливаться. Риск стоит того, чтобы получить желаемое, а хочет скилос Исина и удовольствия. Близость охотника странным образом действует на него, он давно это понял. И теперь внутри созрел интерес почувствовать на себе что-то новое. Смутное ощущение беззащитности для пса в новинку, он еще не успел распробовать вкус полностью. Осознание того, что есть даже несколько способов прекратить происходящее, успокаивает и придает решимости.
Но Исин собрался, видимо, пустить все его потуги насмарку. Отказаться от прикосновений к аппетитной упругой попке практически невозможно. Желание заполнить полностью, ощутить, как под давлением растягиваются нежные стенки, как краснеет чувствительная тонкая кожа по краям, и услышать сорванные громкие стоны Исина... Соблазнительно и слишком хорошо, чтобы быть правдой. Если он начнет, то уже точно не сможет остановиться. Ифань шумно дышит, чувствуя, как капля пота ползет по виску. В горле пересохло, и все, о чем хочется сейчас думать, - это обладание тем, что предлагают так щедро. Повалить на шкуры, раздвинуть ноги и вогнать по самое основание. Вбиваться сильно и жестко, чтобы пометить внутри и больше никогда не отпускать.
- Нет, стой, - только на это и хватает скилоса. Кто он такой, чтобы отказываться от сочной вишенки, которая так охотно соглашается быть съеденной? Но на краю сознания бьются отрывки их недавнего разговора. Закончить так нельзя, нужно совсем иначе. И пользуясь тем, что Исин немного отодвинулся, чтобы заглянуть в лицо и, наверное, узнать, все ли в порядке, Ифань отстраняется и отползает немного. Чтобы развернуться спиной к партнеру, а в следующую секунду стать на колени и спрятать лицо в мягком мехе. Ноги приглашающе раздвинуты, задница торчит вызывающе, а рука тянется вниз. Немного неудобно, но терпимо.
- Я покажу тебе, - голос звучит глухо, но теос должен был услышать. Дрожащие пальцы обхватывают член, проводят пару раз, смазывая вязкие капли, и осторожно касаются входа.
Исин еще не успевает оправиться от решительного отказа, как Фань вдруг удивляет его вновь - и на этот раз более чем приятно.
- Ого... - выдыхает охотник и облизывает вмиг пересохшие губы. Он даже моргать сейчас боится, опасаясь пропустить хоть секунду неожиданного и весьма возбуждающего зрелища: стоит только указательному пальцу Ифаня оказаться внутри девственно-узкого отверстия всего лишь на одну фалангу, член Сина заинтересованно дергается, а в глазах загорается жадный огонек. - Наглядно, - бормочет охотник, медленно подползая ближе, оглаживая взглядом - пока еще взглядом - изящно выгнутую спину, округлые ягодицы, скользящую между ними руку и сжавшееся вокруг интригующе длинного пальца колечко мышц. - Не против, если я тоже попробую? Для закрепления материала?
Голос против воли понижается, приобретая мурчащие, вкрадчивые нотки. Исин неожиданно понимает, что совсем не хочет ничего прекращать. Только не теперь, когда пес столь откровенно продемонстрировал свою готовность к эксперименту. Главное - ничего не испортить сейчас, а для этого нужно постараться быть как можно более аккуратным. Охотник больно щипает себя за бедро, стараясь разогнать алый туман похоти перед глазами от потрясающего вида растягивающего себя Фаня, и плавно укладывает дрожащие руки на чужую талию, едва не обжигаясь о жар напряженного тела.
- Ты, главное, не останавливайся, - советует Син шепотом, склоняясь к пояснице для поцелуя-укуса и жадно оглаживая изгибы каменных мышц до самой груди. Он легко сжимает соски вздрогнувшего Ифаня и ведет ладонями по рельефному животу, не забывая оставлять новые метки, пока еще совсем бледные, между аппетитных ямочек в основании широкой спины. Ныряет пальчиком в ямку пупка, проводит ноготками вдоль дорожки мягких волос, спускающейся в пах, и только после еще одного укуса касается твердого члена. Удерживаться от того, чтобы не прижаться собственным возбуждением к ягодицам пса, ужасно тяжело, но Син знает, что для этого пока рановато. Едва ли Фань привычен к подобным ощущениям - следует расслабить его немного.
Сжав мокрую от смазки головку в одной ладони, другой охотник оглаживает бархатную кожу мошонки и медленно обводит слегка покрасневший вход, намеренно касаясь погрузившегося внутрь пальца Ифаня. Ему определенно нравится вид. Правда вот, немного помощи не помешает... Син чуть отодвигается и повторяет свой путь снова, теперь уже кончиком языка. В контрасте с его медленной, едва ощутимой лаской-тире-помощью, движение ладони на члене пса кажется почти грубым, отрывистым и резким. Исин довольно улыбается, слыша глухой стон, и мягко надавливает на чужую руку, отчего палец проникает глубже. Самому охотнику такой длины обычно уже достаточно, чтобы почувствовать удовольствие, но тело Фаня ему пока не знакомо, так что Син тянет дрожащую кисть на себя, заставляя выйти из сжавшегося отверстия, и мокро вылизывает теперь уже другой палец, средний. Конечно, он предпочел бы растягивать партнера самостоятельно, но если так Ифаню будет спокойнее... К тому же и руки у него куда меньше - эффект будет не тот.
- Давай, мой хороший, еще разок, - шепчет Исин жарко, приставляя скользкий от слюны палец пса ко входу. - Я уже почти все понял, помоги мне всего чуть-чуть... - им обоим станет намного легче дышать, когда Фань осознает, что такие ласки бывают тоже потрясающе приятны.
Принимая эту позу, пес рассчитывал на то, что удасться спрятать лицо, и если ему что-то и не понравится, то можно это скрыть. Пугать Исина снова он не хочет, а вероятность того, что тот опять поймет неправильно, слишком велика. С другой стороны, он совсем не подумал, как будет себя чувствовать. Ощущение растерянности и беззащитности возвращается, он полностью открыт, да еще и пытается растянуть себя самостоятельно. Неловко и как-то неожиданно горячо. Псу нравилось делать это для партнера, насаживать его на пальцы, дразнить предвкушением удовольствия и слушать стоны. Но теперь он чувствует разницу с тем, чтобы дарить такую ласку и принимать.
Старается делать так, как если бы это был Исин, но собственное тело не слишком заводит, а вот обжигающий взгляд очень даже. Скилос начинает жалеть о принятой позе и слегка нервничать, когда единственное, что выдает теоса, - его шумное дыхание. Он не знает, нравится ли Сину то, что он видит, хочет ли он продолжить. Неизвестность будоражит кровь, ведь если партнер его коснется, он узнает, только ощутив это кожей, ведь не сможет увидеть и предугадать действие. Своеобразная опасность, риск, которые определенно нравятся Ифаню.
Вздох облегчения срывается вместе с первым касанием, и вместе с тем по телу проходит предательская дрожь. Собственный палец внутри двигается размеренно и лениво, прогоняя легкий дискомфорт. От поцелуев и поглаживаний пес расслабляется, но для него становится неожиданностью то, что теос решает помочь ему, проталкивая палец вслед за его. Интимно и горячо, слишком близко. Биение сердца учащается, а рука дрожит. Когда же на смену приходит мягкое и влажное, скилос не сдерживает стон.
Запястье ноет, но Ифаню хорошо, он не хочет, чтобы теос останавливался, а поэтому послушно проталкиевает палец глубже. Ощутить бы так же глубоко и горячий язык, чтобы вот здесь и еще немного.
- А-ах, ммм, - дразнящее касание, вскользь и будто не было его вовсе, но тело уже получило каплю удовольствия и требует еще. Колени скользят по меху, скилос пытается раздвинуть ноги шире, открывая доступ и пытаясь сделать проникновение глубже. Пес прогибается и, следуя за указаниями Исина, добавляет второй палец. Рука затекает, неудобно и внутри будто все зудит от неудовлетворения. Тихое рычание и порывистые движения не приносят желанного облегчения. Ифань разочарованно вздыхает, но знает, кто может ему помочь повторить то, что он чувствовал.
- Еще, сделай так еще, - не просит, скорее требует.
Син реагирует на неудовлетворенное, жалобное требование широкой улыбкой и стадом мурашек вдоль позвоночника. Понемногу он начинает вспоминать, почему порой не прочь побыть сверху в постельных играх: подобный контроль над желанным телом - отличный способ получить и, что самое главное, доставить удовольствие. Заметив, как напрягается пес, как дрожит его рука, Син решает дать ему небольшую передышку и заодно продвинуть процесс несколько дальше. Судя по всему, теперь Фань уже не должен испугаться его прикосновений, и хотя его пальцы не такие длинные, как у пса, он тоже немало может сделать.
Ифань не знает, возможно ли расслабиться еще больше. Такое чувство, что он вот-вот растечется по шкурам. Исин мнет его, разогревает, будто воск, и он действительно становится мягче, приобретая ту форму, которую хочет сделать из него теос. Настороженность сменилась желанием получить еще больше. Боязнь показаться уязвимым понемногу отступила, ведь доверие, щедро приправленное сочным удовольствием, кажется гораздо более привлекательным. Пес убедил себя в необходимости совершить этот шаг, а тело всегда охотно принимает ласку.
- Не будем спешить, - мурчит охотник, отстраняя уставшую руку партнера от покрасневшего, но чуть расширившегося входа, и с нажимом оглаживает чужие округлые ягодицы, сильнее разводя их в стороны. - Тебе не помешает немного расслабиться, - он снова склоняется ниже, коротко лижет нежное местечко чуть повыше мошонки, втягивает чувствительную кожицу в рот и только после этого поднимается к колечку мышц. Кажется, Ифаню понравилось то, что он делал чуть ранее. Не лишним будет повторить.
Кончик языка щекотно скользит по розовым складкам и медленно проникает внутрь. Фань под его руками снова ощутимо вздрагивает - Син давит сильнее, протискиваясь сквозь податливые мышцы. Неторопливо, задавая плавный, но отчетливый ритм, он повторяет движение снова и снова, чувствуя, насколько проще это дается с каждым разом. Ему самому подобные ласки нравятся до безумия, хотя принимать их куда более смущающе, чем дарить. Поэтому сейчас он собирается насладиться по полной.
Ощущение влажного языка, который настойчиво входит и рястягивает, нравится скилосу. Исин готовит его мягко и заботливо, прислушивается к его телу и дает то, что требует пес. В голове пусто, осталось только желание получить еще и гораздо больше. Если это только начало, то Ифань непременно должен знать, на что же похоже продолжение, почувствовать, как вместо пальцев и языка в нем окажется чужой член. Насколько это лучше, чем пальцы, трахающие настойчиво и доставляющие вязкое удовольствие? Отдаваться теосу так же приятно, как и иметь его? Ифань обязательно узнает и, желательно, не раз.
Слюна попадает внутрь вместе с ловким языком, мышцы становятся все мягче. Улучив момент, Син подключает к растяжке пальцы - выходит медленно, но вполне удачно, не похоже, что Ифаню больно или неприятно. Когда внутрь без особых сложностей проникают сразу два пальца, охотник легонько кусает аппетитную левую ягодицу партнера, не удержавшись от соблазна, и осторожно, боясь все испортить, разводит их в стороны, радуясь тому, что Фань не слишком зажимается.
- Хороший мальчик, - улыбается он, задвигая пальцы до конца и нащупывая внутри ту самую точку, от которой пес снова громко стонет и подается назад. - Ну как ты? В порядке? - увидеть лицо пса сзади непросто, а уж разглядеть выражение его глаз и вовсе невозможно, поэтому Син надеется хотя бы по голосу понять, насколько Ифань погружен в происходящее и не устроить ли им перерыв. И да, он сам уже почти умирает от невыносимого желания как можно скорее оказаться внутри той раскаленной, влажной тесноты, которую последние 10 минут чувствовали его пальцы. Но сосредоточенность на собственных действиях и титаническое усилие воли помогли удержать себя в руках. Пока что.
Вопросы тают на разгоряченной коже, стекают каплями пота и впитываются в мягкий мех. Разве Исин сам не видит, насколько все в порядке и даже лучше, как скилос сам тянется, стараясь сделать проникновение глубже, и тихо стонет, не в силах сдержаться? Он подается бедрами назад, насаживаясь на пальцы. Член пульсирует, а смазка лениво стекает по бедрам. Хочется коснуться себя, дрочить коротко и жестко, и чтобы пальцы внутри двигались в этом безумном темпе.
- Буду в порядке, - стонет Ифань, пытаясь прогнуться сильнее. Он обхватывает собственное возбуждение и тихо рычит, снимая напряжение. Пес терпел достаточно и сдерживался долго, а теперь просто не в силах остановиться, - только сейчас... - резко двигает рукой по всей длине и одновременно пытается поймать то скользящее, мутное удовольствие, которое дарят чужие пальцы. Но Исин и не думает помогать ему.
- Сделай что-нибудь с этим, - рычит раздраженно, но срывается на хриплый стон, сводя на нет резкость приказа. Он хочет кончить, но вместе с тем жаждет почувствовать больше, чем сейчас.
Кажется, все идет неплохо - Фань не торопится отстраняться и жалуется совсем не на то, о чем думал сам охотник. Что ж, если так...
- Тебе бы только контролировать, - хихикает Исин, добавляя третий палец и одновременно отстраняя шаловливую ладонь пса от собственного возбуждения. - Сейчас, еще чуть-чуть потерпи... - он снова задвигает пальцы в горячую, пульсирующую глубину и, закусив губу, одной рукой торопливо стягивает с себя ужасно мешающееся белье. Секунду медлит, переводя дух - происходящее вдруг обрушивается ему на голову сокрушительным осознанием: он, Чжан Исин, собирается взять покорно подставляющегося скилоса, который не просто идет на подобное по доброй воле, но еще и искренне хочет после этого продолжить их отношения! Проклятье, есть ли в этом мире более невероятная вещь?!
Сдув с разом вспотевшего лба влажную челку, Син глупо улыбается и в одно движение опускается на широкую спину Ифаня, тесно обнимая его за талию. Утыкается лбом между лопаток, предусмотрительно отодвинувшись, чтобы не напугать неосторожным касанием каменного от желания члена, и осторожно целует загорелую, соленую от пота кожу.
- Спасибо, что делаешь это для меня... - шепчет судорожно, но потом все-таки справляется с бурлящими в груди благодарностью и нежностью и снова укладывает ладони на чужие узкие бедра. Выдыхает долго, старательно собираясь с остатками своего самоконтроля, а потом аккуратно касается головкой раскрытого входа, оставляя влажный след смазки. Даже если этот способ не поможет ему справиться с иррациональным страхом перед сексом с Ифанем, Син все равно попытается. Фань заслужил достойного партнера, идущего на не меньшие жертвы ради их близости.
Пес теряется в ощущениях, не в силах понять, чего же больше: желания закончить поскорее или продлить мучительные минуты. Ему странно чувствовать себя зависимым и одновременно защищенным. Ранее для него эти два понятия находились в абсолютно разных плоскостях, никогда не пересекаясь. Сейчас же скилоса будто окутывает чужим желанием, и вместо того чтобы душить и пугать, это только распаляет сильнее.
Все контролирует Исин, он решает, когда пес получит желаемое и в каком количестве. А хочет Ифань все и сразу, чтобы сильно и глубоко, почему-то уверенный, что ему понравится. Язык теоса внутри, пальцы, входящие плавно и до той самой желанной точки, - все это доставляет удовольствие. Когда слышится сбитый шепот, а ладони ложатся на бедра, пес только дышит глубже, уверенный, что не пожалеет, ведь Син обещал.
Син подается вперед медленно, но без остановки, переживая, что если даст псу передышку, тот немедленно передумает и сбежит. Мышцы поддаются неохотно, от горячей, почти обжигающей узости сильного тела Исин низко стонет и сильнее сжимает пальцы на тазовых косточках, удерживая Ифаня на месте. И лишь когда он оказывается внутри целиком, охотник все-таки обхватывает чужой член.
- Ты... потрясающий... - перед глазами темнеет от избытка ощущений, пульс истерично колотится где-то в затылке. Пес стискивает его так сильно, что Син даже дышать перестает, слишком глубоко погруженный в происходящее. Они замирают так на несколько долгих секунд, пока Исин не сжимает ладонь вокруг головки, поощряя Ифаня двигаться первым. - Дай знать, как будешь готов, ладно? - говорить получается исключительно шепотом, судорожным и жарким, хотя в горле вибрирует полустон-полукрик, который Син пока не может себе позволить. С каждым проведенным внутри Фаня мигом сдерживаться становится все тяжелее.
Головка растягивает тугие мышцы, входит с трудом, понемногу. Ифань морщится и цепляется за мягкий мех, пытаясь расслабиться. Неудобно и как-то не по себе, но ощущение скорее непривычное, чем болезненное. Напряжение напоняет каждую мышцу, готовясь к неприятному. Скилос помнит, что стоит сдерживаться что бы ни случилось, он задерживает дыхание и судорожно убеждает себя потерпеть еще немного, ведь это точно не конец. Секунда, еще одна, а затем еще. Исин не двигается, только говорит ласково и мягко, а затем обхватывает пальцами возбуждение, осторожно пытаясь расслабить.
Несколько движений чужой руки, и пес прислушивается к собственным ощущениям. Понимает, что нет боли, только тянущее чувство на краю сознания, но и его перекрывает смелая ласка. Ифань позволяет себе вдохнуть, а затем еще раз. Это было ожидаемо, хотя он все равно не сдержал испуга. Наверное, он доверился Исину именно потому, что знал - тот позаботится о нем, прислушается к желаниям и не станет делать больно.
- Сейчас, - произносит коротко и плавно ведет бедрами назад. Все еще терпимо, и следующее движение уже более смелое, он насаживается сам, но не решается делать это слишком резко. Напряжение все еще сковывает тело, по спине стекают капли пота, а в руках наверняка останутся лохматые клочки.
Исин входит аккуратно, но пес чувствует его дрожь, слышит горячее желание в голосе. Осознание того, что теос хочет именно его, дурманит. Он возбужден и сдерживается с трудом, так же продолжая переживать за Ифаня. Его стоит отблагодарить, и скилос, слушая шумное биение собственного сердца, все же расслабляется.
Миг, в который Фаня отпускает напряжение, отдается во всем теле Сина неожиданной легкостью - будто судорожная хватка наконец-то пропала с горла, и он смог сделать полноценный вдох. Пульс замер на долю секунды, а потом помчался в ускоренном ритме, подгоняя и Исина сделать то же самое. Но пока еще торопиться нельзя, только не сейчас, когда Фань ему доверился.
Охотник стонет хрипло, осторожно отстраняясь, выходя почти до конца, чувствуя каждый сантиметр так остро, что внутри все сводит судорогой предвкушения. А потом снова подается вперед, так же медленно и неумолимо, но сейчас уже ощутимо легче преодолевая сопротивление поддавшихся мышц. Ифань жаркий, сладкий, умопомрачительно узкий, точно в меру, чтобы обошлось без боли и при этом все равно ощущалось до головокружения тесно. Коснувшись пахом округлых ягодиц, Син выдыхает с истинным наслаждением, коротко слизывает с гладкой спины пса капельку пота и легко прикусывает соленую кожу:
- Как же хорошо...
Пульсирующий в ладони член Фаня недвусмысленно намекает на более решительные действия, и теос все же поддается желанию их обоих. В этот раз он входит резче, одновременно с этим жестко проводя по всей длине чужого возбуждения. Ифань сжимается сильнее, но и стонет громче, будто бы поощряя, так что Син решает продолжить в том же духе. Из последних сил контролируя амплитуду своих движений, он до крови прокусывает губу - ранку тут же начинает печь. Это чуть проясняет голову.
- Фань, мне нужно... - теос рывком выдыхает. - ...нужно, чтобы ты сказал... как лучше всего... - но мысли упорно отказываются выстраиваться в предложения, и единственное, что бьется сейчас в мозгу, - это неистовая потребность забыть об осторожности и взять более удовлетворительный темп, насладиться предоставленным в полное владение телом Фаня по-полной и достичь уже долгожданной разрядки. Сину тесно в собственной коже, густая, точно патока, кровь течет по венам толчками, такими же медленными, как и заданный им самим ритм, мышцы сводит от сумасшедшего напряжения. - Н-не могу больше... - не столько даже предупреждает, сколько извиняется охотник, вцепляясь в Ифаня крепче и напрочь забывая об осторожности. С каждым резким рывком он будто бы взлетает все выше, перед глазами распускаются огненные цветы, в ушах звенит от стонов, не то пса, не то его собственных.
Пес теряется в ощущениях, таких болезненно приятных, что хочется кричать. Удовольствие заполняет его, вливаясь ритмичными толчками и стекая липкими стуями по бедрам. Перед глазами плывет, и скилос только и может, что чередовать стоны с унизительным поскуливанием. Ему хорошо, так тянуще сладко и непривычно. Ноги разъезжаются от толчков Исина, приходится вцепиться крепче в мех, чтобы удержаться на месте. Слова стираются в мутное марево, в которых слышны только стоны и жаркий шепот. О чем бы ни просили, Ифань согласен, но ответить не может, все внутри горит и не хватает совсем немного, чтобы кончить.
Последние крохи сознания разлетаются ослепительным фейерверком, когда на очередном безумном толчке Фань сжимается сильнее, и Син с громким вскриком срывается в оглушительный оргазм, широко распахивая глаза, жадно хватая пересохшими губами раскаленный воздух. Он на долю секунды зависает в блаженном вакууме абсолютного удовольствия, ощущая тело Ифаня, как свое собственное, сильнее стискивая талию пса в судорожном объятии, чувствуя выплескивающуюся в его ладонь горячую сперму.
И никогда еще Исин не был счастливее, чем сейчас.
Все еще выбитый из колеи, ошеломленный полнотой своих ощущений и силой плещущихся внутри эмоций, не способный даже на самую незначительную мыслительную деятельность, охотник прижимается щекой к изгибу широкой спины, набирает полные легкие аромата загорелой, влажной кожи и выдыхает растерянно.
Если бы не жесткая хватка на бедрах, пес бы не выстоял на ногах. Колени саднят от постоянного трения, а темп становится жестче. Теос смелеет, входя плавными рывками до самого основания. Он делится жарким удовольствием, мажет им где придется, оставляя вместе с прикосновениями нестираемые следы. Ифань подается бедрами назад, а затем толкается в чужую руку, затем еще и еще. Но четкий ритм сбивается, стоит Исину войти немного глубже. По телу проходит волна дрожи, и напряжение выплескивается белесыми потеками на тонкие пальцы и мех. Скилос понимает, что именно произошло, только когда теос обнимает его сзади и тихо выдыхает. Голову заполняет блаженная пустота, а сам пес отстраненно наблюдает, как с трудом разжимаются собственные пальцы, побелевшие, в шерсти. Опускает руку вниз и оказывается заляпанным еще и в сперме.
Шевелиться лень, так тепло и спокойно. Отголоски яркого оргазма ласкают чувствительное тело, хочется валяться и сжимать в благодарных объятьях Исина. Скилосу понравилось, и его постепенно накрывает волна нежности, которой он непременно хочет поделиться.
- Син? - тихо зовет, слегка приподнимаясь. Чужой член все еще внутри, но пса это не беспокоит, можно и так, лишь бы улечься поудобней. Чувство заполненности его вполне устраивает, как часть близости. - Давай ляжем, ладно? - Ифаню и так неплохо, но хочется видеть лицо Исина, осторожно ерошить мягкие волосы и касаться влажной от пота кожи, хотя он не уверен, что теперь что-то изменилось, поэтому немного погодя спрашивает. - А потом я тебя обниму. Можно ведь?
Ифань чувствует, как из него вытекает сперма, щекотно, скользко и тягуче медлено. Лень двигаться, поэтому он так и остается с раздвинутыми ногами, только перекатываясь на спину и расслабленно выдыхая.Он ощущает себя опустошенным, таким спокойным и умиротворенным, как никогда раньше. Кажется, будто из него одним мощным потоком вымыло все эмоции, оставляя только сладкую негу и необычное тепло в груди. На влажную кожу налипла шерсть, а сердце все еще быстро бьется отголосками бешеного удовольствия, испытанного совсем недавно.
Син воспринимает реальность с небольшой задержкой, все еще порядком ошеломленный теми сумасшедшими ощущениями, которые затопили его после оргазма. Он подчиняется полувопросительной просьбе Ифаня не сразу, действуя несколько заторможенно, но все-таки выходит из влажной, затягивающей тесноты чужого тела и без сил падает на шкуры рядом. Перед глазами догорают только что увиденные звезды, дыхание с трудом приходит в норму, но сердце все еще колотится так быстро, что Сину немного больно.
Слыша несмелый вопрос, охотник переводит рассеянный взгляд на Фаня - и снова тихо стонет от острого укола в груди. Ему кажется, его сейчас разорвет от переизбытка чувств, затопивших голову сразу, как отключилась его теосовская, рациональная часть. Ифань сделал это. Для него. Он доверился, расслабился, отпустил себя - и принял его полностью, без каких-либо оговорок и условий, не в качестве сделки, а лишь по собственному желанию снова быть с ним... Исин порывисто выдыхает.
- Я думаю, можно... - шепчет испуганно, чувствуя внутри мощный отклик на нежный взгляд, улыбающееся лицо и тянущиеся к нему руки Ифаня. Будто та симпатия, которую он прежде испытывал к скилосу, пополам с любопытством и уважением, вдруг усилилась стократно, превратив его из рассудительного, хладнокровного и расчетливого мудреца в эмоционального, впечатлительного ребенка. Кажется, теперь уже Син не рискнет исполнить доминирующую роль снова - от прежней его сдержанности не осталось и следа, а под натиском вышедших из-под контроля чувств он наверняка причинит Фаню вред. Сама мысль об этом для него теперь не выносима.
"Он что-то сделал со мной", - проносится в голове паническое, абсурдное предположение, когда широкая ладонь партнера все же ложится на его грудь, медленно скользит ниже, посылая волну теплых мурашек по сверхчувствительной коже, а потом ныряет под поясницу, и Фань рывком притягивает его в объятия. Ни единой мышцы не напрягается от этого собственнического жеста, не срабатывает ни одного механизма защиты - Син хлопает ресницами ошеломленно, прижимаясь к обнаженному, влажному от спермы и пота телу пса, почти бессознательно обнимая его в ответ. Ему хорошо. Нет, даже больше - ему прекрасно, так здорово, как не было ни разу прежде: Исин чувствует в себе такую острую потребность оказаться как можно ближе к Ифаню, что даже не вспоминает о причине, по которой они изначально на подобное решились.
- Я... - охотник чувствует себя слабым, беспомощным, странно ранимым, будто не Фань только что пережил свой первый опыт в качестве принимающего, а он. - Я никогда теперь не уйду... - не обещание, а понимание, немного пугающее, но неизбежное. Син не чувствовал подобного прежде, ни с кем и никогда, и ему ужасно страшно - стать вдруг настолько зависимым от другого существа. Теосам чужда столь глубокая вовлеченность в отношения, они видят в этом множество проблем и сводят к минимуму возможные эмоциональные осложнения при вступлении в связь. И Исину следовало бы с самого начала подумать, куда все может завести, но теперь уже поздно: открывшись полностью, Фань и его спровоцировал сделать то же самое, и это лишило охотника последних рубежей защиты.
Услышав такое необходимое разрешение от Исина, скилос одним движением притягивает его к себе, сжимая в объятьях. Несдержанно и с каким-то странным восторгом водит ладонью по бокам, касается лопаток, шеи и пытается будто увидеть партнера через прикосновения. Собирает цельный образ из деталей: остатков жара, трепетной мягкости и шумных вздохов. Все это - Исин, такой потрясающе близкий и желанный в этот самый миг. Завершающим штрихом становятся произнесенные будто сквозь толщу воды слова. В ответ на них скилос только кивает и обнимает крепче. Он и сам знает, что теос никогда не уйдет, ведь кто ему позволит? Сейчас пес уверен, что даже если Син захочет его покинуть, то отпустить будет невозможно. Плевать на свободу выбора партнера, он готов применить даже силу, чтобы оставить теоса рядом. Чувства, которые роятся внутри мелкими осколками, нельзя будет уже вытравить, как ни старайся.
Син с измученным всхлипом обвивает крепкую шею пса и на ощупь находит его горячие губы. Он не знает, чувствует ли его партнер то же самое, да и способен ли он вообще нечто подобное чувствовать. Неуверенность вплетается в сумасшедший ураган его эмоций горькой ноткой, заставляя вжиматься в Ифаня сильнее и целовать глубже.
- Тебе понравилось? - спрашивает он между поцелуями, боясь услышать отрицательный ответ. Случившееся значило для Сина так много - будет настоящим ударом узнать, что его партнер не разделил с ним хотя бы половину от испытанных ощущений.
Поцелуи отчаянные, с терпким привкусом, но от этого не менее приятные. Ифань принимает их с благодарностью, охотно отвечая и пытаясь выразить лаской свою привязанность. Вопрос становится для скилоса неожиданностью. Им обоим было хорошо, и отрицать это бессмысленно. Медлить он не собирается и сразу дает ответ.
- Мне понравилось, - хрипло произносит пес в припухшие губы и запечатывает слова еще одним поцелуем. - А тебе? - он знает, что было здорово. В воздухе пахнет сексом, жадным и страстным, а по телу гуляют отголоски ошеломительного оргазма.
- Хочешь повторить? - Ифань проходится языком по чужой щеке и прислушивается к собственным ощущениям. Они могли бы сделать это еще раз, выносливости псу не занимать, а желания тем более. Он ерзает, пытаясь устроиться удобнее. В этот раз можно действовать смелее, без страха причинить боль друг другу, можно касаться и притягивать ближе, делясь удовольствием и доводя желание до пика.
Под настойчивыми ласками Син немного расслабляется, тепло чужого тела успокаивает и утешает, не давая погрузиться в свою новую, чрезмерно эмоциональную зависимость от прикосновений Фаня слишком сильно. Охотник прикрывает глаза, несмело улыбаясь в ответ на так сладко прозвучавшее предложение:
- Запомни эту мысль, - казаться уверенным непросто, под веками влажно, и губы дрожат от переизбытка ошеломительно сильных чувств. Сейчас Исин с огромным удовольствием бы позволил Ифаню взять в этот раз дело в свои руки, но в голове все еще вертится та самая идея дать наконец-то псу отдохнуть. - Мы вернемся к ней утром, - Син приподнимается, чтобы заглянуть партнеру в глаза. - Я говорил, что позабочусь о тебе, помнишь? Вот прямо сейчас и начну, - он быстро целует Фаня в губы и ловко выворачивается из тесных объятий. Не стоит увлекаться самокопанием - нужно поскорее отвлечься. Иначе Син разрыдается прямо на глазах у скилоса, а причину слез он объяснить точно не сможет.
Вскочив с порядком попорченных шкур и в последний раз скользнув собственническим взглядом по роскошному, перепачканному в следах их недавнего веселья телу Ифаня, Син поправляет свое белье и со всех ног несется к уборной, где, как он запомнил, всегда имеется таз и немного чистой воды. Возвращается он куда медленнее, аккуратно внося с собой наполненную емкость, ставит ее на пол возле шкур и нащупывает откинутую в сторону футболку - она не единственная, не слишком жалко будет расстаться. Порвав мягкую ткань, он опускается рядом с Фанем на колени и придвигает таз ближе. Вода не слишком-то теплая, но скилосу с его повышенной температурой это должно быть безразлично. Слегка отжав одну из тряпок, Син рассеянно улыбается псу и осторожно стирает с рельефного пресса начавшие подсыхать следы спермы. Методичные действия помогли ему взять себя в руки, вот только в непосредственной близости от партнера волнение снова вернулось.
Кажется, потребуется чуть больше времени, чтобы последствия эмоционального всплеска улеглись. Едва ли Фань обрадуется, узнав, каким жалким и мягкотелым вдруг стал выбранный им теос. Их отношения - это союз силы и независимости. Остается надеяться, что Син снова станет собой к утру, оставив все свои неуместные переживания позади.
Пес внимательно следит за тем, как Исин скрывается из виду, а затем снова появляется, но уже с тазом с водой. Пристальное внимание теперь будет его верным спутником, ведь оставлять его одного, как показал опыт, довольно опасно, хотя обеспокоенность Ифаня продиктована больше даже не логическими выводами, а простым желанием всегда иметь теоса в поле зрения. Даже если он отлучился на несколько минут, скилос должен быть уверен, что тот обязательно вернется. Данное обещание очень важно, поэтому лучше самолично проследить за тем, чтобы оно было выполнено.
Раскинувшись на шкурах, пес прикрывает глаза от удовольствия. Ему нравится, как влажная ткань скользит по коже, слегка освежая, а еще нравится забота, с которой Исин это делает. Бережно и ласково, сантиметр за сантиметром, он стирает прилипший мех, пот и сперму. Слыша, как теос перемещается, пытаясь достать чуть дальше, Ифань поворачивается набок и подставляется под импровизированную чистку. Охотно принимает все, что ему готов дать партнер, и даже не задумывается над тем, что подобное может измениться.
До встречи с Исином пес не состоял в отношениях в том виде, в котором их понимают теосы, следуя только за своими инстинктами и руководствуясь жаждой силы и власти даже в этом аспекте. Близость только как удовлетворение потребностей, не более, добровольная и кратковременная. Вынужденный риск довериться партнеру только ради удовольствия всегда его настораживал, поэтому секс был яростным и выматывающим, чтобы после не было сил на нападение. В отличие от того, что он испытал с охотником. Теперь сложно представить, как может быть иначе, хотя то, что происходит между ними, сложно назвать нормальным как среди псов, так и среди обитателей города.
С момента обретения партнера пес стал больше беспокоиться, думать о нем и проявлять заботу. Желание обрести титул вожака, а вместе с ним и власть, потускнело, стало не таким значимым и важным. Центр сместился с самого скилоса на того, кто находится рядом, на Исина. И осознавая это сейчас, он начинает задаваться вопросом, а правильно ли происходящее. Сильный и гордый, тот, кто был готов перегрызть глотку любому представляющему хоть малейшую угрозу, сейчас, словно ручная собачонка, выставляет пузо под ласку хозяина. Выдержит ли он, если однажды Исин исчезнет из его жизни? Сможет ли вернуться к тому, с чего начинал?
Это тревожит Ифаня, но только отчасти. Ведь на другой стороне чаши весов находятся потрясающие ощущения, все то теплое и безудержно приятное, что он испытал и испытывает, находясь рядом с теосом. Колебаться не приходится и, хотя внутри все еще живет обеспокоенность этой связью, все же он никогда не чувствовал себя лучше, чем сейчас.
- Хватит, - скилос отбирает у Сина тряпку и отбрасывает ее куда-то в сторону. А затем ловит его за руку, чтобы после притянуть к себе, - лучше побудь со мной вот так, - пес обнимает за плечи и осторожно прижимает к себе. Наверное, теос отлично слышит, как сейчас гулко бьется его сердце, и причина у этого только одна.
В какой-то момент Син по-настоящему увлекается приведением Ифаня в порядок. Любуясь перекатывающимися под прикосновениями твердыми мышцами, очищая бархатную, загорелую кожу от лишнего, не оставляя ни одного местечка на мускулистом, длинном теле без внимания, Исин вдруг отчетливо осознает, что это все - теперь его. Фань и не думает сопротивляться, не уходит от ласки и не просит прекратить - он наслаждается этим так же очевидно, как и сам охотник. Так что когда пес все-таки теряет терпение и притягивает его в объятия, крепко прижимая к груди, Син перестает нервничать так же внезапно, как начал.
Они связаны теперь. Даже если один чувствует все немного не так, как другой, их привязанность не поддается сомнению.
Исин с улыбкой устраивается щекой на чужом плече, обдавая теплым дыханием одну из резных ключиц. Он не ощущает холода, смущения или страха - больше не ощущает.
- Если у нас не получится, - слова вырываются раньше, чем он успевает их толком обдумать, но охотник не сожалеет, - ну, не получится привести наши народы к компромиссу и наладить способ сосуществования... Ты уйдешь со мной? - Син приподнимает голову, чувствуя, как немного напрягся его партнер, и улыбается шире. - Не в город, глупый. Уйдешь со мной куда-нибудь подальше отсюда?
Он ждет ответа без трепета, теперь зная наверняка, что даже если Фань решит остаться вожаком этой стаи, он поймет его желание и останется рядом. Исину, в общем-то, все равно теперь, жить среди врагов или в полной изоляции от обоих народов, он свое умиротворение обрел, доказав и себе, и своим сородичам, что союз теоса и скилоса возможен, если приложить для этого усилия. Ему все еще очень горько думать о грядущей войне, которая наверняка нанесет серьезный урон обеим сторонам, но смысла приносить свою жизнь и жизнь Ифаня в жертву в отчаянной попытке заставить всех этих слепцов одуматься он не видит.
- Отчего-то мне кажется, мы не пропадем и вдвоем, - Син, жмурясь, потирается щекой и чужой подбородок и прижимается горячими губами к длинной шее, наслаждаясь ароматом гладкой кожи, так органично смешавшимся с его собственным. Хотя по цивилизации он наверняка совсем скоро заскучает, желание обрести место, где они с Фанем не будут вынуждены опасаться за свою безопасность, велико. - Хотя я бы не отказался забрать из города своих людей... Они бы помогли обосноваться на новом месте... И может, кто-нибудь из лишившихся стаи скилосов бы к нам прибился... - охотник улыбается собственной фантазии. - Прости, я что-то увлекся. Так что ты думаешь?
Ифань прислушивается к себе, пытаясь найти хотя бы толику сопротивления внутри. Желание стать вожаком он лелеял долгие годы, шел к нему и готов был совершить что угодно, чтобы достичь цели, но никогда он не задумывался над тем, что же будет делать после. Было главным само ощущение власти, манящее и такое соблазнительное. Стремление к силе в самой его природе, и когда наконец воплощение мечтаний стало реальностью, он уже не так уверен, что это конец пути.
Обязанности, постоянная опасность, подозрения и презрение окружающих - все это бессменные атрибуты вожака, а что он получает взамен? Возможность убить любого, если ему захочется? Он делал это и раньше. Завтраки в трапезной зале с самыми сильными скилосами? Это было у него и в старой стае. Отдавать распоряжения? Небольшое удовольствие. Развязать войну с ближайшей стаей и приобрести еще больше власти? Слишком рискованно.
Не находится ничего, что удержало бы пса здесь в отсутствие Исина. Предложение сбежать и остаться вдвоем, создать собственное подобие стаи - хоть сейчас, стоит теосу только настоять.
- Уйду, - просто отвечает Ифань и коротко целует теоса. В его голосе нет сожалений или сомнений, ведь только раз принятое решение скилоса очень сложно изменить. Он остался с Исином, когда имел бесконечное множество возможностей сбежать, прислушался к его желанию захватить стаю и до сих пор здесь, несмотря на полностью открытый перед ним мир.
- Только завтра, сегодня я немного устал, - лениво тянет пес и зарывается носом в мягкие волосы Сина. Переживания за жизнь партнера вымотали его больше, чем небольшой эксперимент со сменой ролей в постели. Контролировать эмоции все еще получается довольно скверно, но он надеется, что теос научит его справляться, ведь рядом с ним все что угодно станет возможным.
Син улыбается шире, получая простой, без условий и оговорок, ответ. В этом весь Ифань, пожалуй. Последние крохи сомнений и неуверенности исчезают под шквалом всепоглощающей нежности и благодарности.
- Тогда отдыхай... - шепчет Исин, касаясь губами чужого уха, и удобнее устраивается в сильных руках. Спать ему не хочется, но и покидать теплого, такого желанного пса он не собирается. Син выдыхает, прикрывая глаза, и обняв Фаня поперек груди, снова устремляется мыслями в их потенциально свободное и безмятежное будущее. Он знает, что этого всего может никогда не случиться, но ему нравится думать о самой возможности.
Охотник все же засыпает, ближе к полуночи, подчиняясь мерному биению чужого сердца под щекой и спокойному дыханию. Во сне он улыбается.