Московская невеста, или Подлинная ирония судьбы

      — Пожалуйста, пристегните ремни, мы проходим небольшую зону турбулентности. Может немного потрясти.       Стюардесса была сама вежливость, но у Гали сразу сдали нервы. Она знала, знала, что этим все закончится! Даже замок заклинило, и он клацкнул со второго раза, так сильно тряслись руки. Ее взору тут же представился упавший самолет, взрыв в лесу, ей показался голенький малыш, звавший маму! А когда внезапно дернуло и они резко ухнули вниз, ее, до боли вцепившуюся в ручки кресла, мотнуло вперед и приложило головой о спинку переднего сиденья так, что на секунду потемнело в глазах. Женщины закричали, свет замигал, но после толчков и шатаний все выровнялось. Только голова еще гудела от удара, но Галя решила не обращать внимания на подобные мелочи. Шишка, правда, намечалась знатная, но густые и пышные волосы — Галина гордость — должны были полностью скрыть небольшую травму от восхищенного — и никак иначе! — взгляда Лукашина. Салат пережил местный катаклизм не менее мужественно, чем Галя. Как они приземлились, она не заметила…       — Третья улица Строителей, дом — двадцать пять, квартира — двенадцать!       Известный адрес, который должен был принадлежать только столице Советского Союза, а никак не слякотному Ленинграду, прозвучал знакомой музыкой, гимном, с которым все должно получиться.       Молодой таксист особо не расспрашивал, все внимание уделяя дороге. Машин в Городе-на-Неве было совсем мало, и они постоянно буксовали — в новогоднюю ночь шел мягкий, пушистый снег, на который было приятно смотреть из окна машины и по которому совершенно невозможно было ехать. Только юзом.       — Скоростью, скоростью дорабатывай! — не выдержала Галя очередного виража, на что водитель, злорадно тормознув, выскочил и распахнул ее дверь:       — Выходи! Сама дойдешь, ножками, раз умная такая! Выучили на свою голову, облысели все! Во-о-он твой дом, — он махнул рукой. — Чай, не королевна, раз баранку крутишь… Два рубля пятьдесят копеек.       Галя, решив не отвечать наглому водителю, бросила два рубля, подхватила салат и поспешила вперед.       — А пятьдесят копеек? — завопил ей вслед водитель.       — Удержала за вежливость! — крикнула Галя, все больше увязая в каше из мокрого снега.       Ветер сбивал с ног, и она дважды останавливалась, переводя дух и костеря вредного водителя.       — А дом, и правда, точно такой же, — пробормотала она, заходя в подъезд.       Это, конечно, совершенно не могло послужить оправданием Лукашину, но придавало меньший уровень бредовости его рассказу о таком же доме, о такой же квартире в другом городе, где он оказался после дружеской выпивки в бане. Она, может быть, даже поверит — или сделает вид, что поверит, — что ее Женечка тут оказался совершенно случайно.       Лифт приветливо распахнул перед ней двери, но Галя решила подняться по лестнице. Еще застрять не хватало!       Но вышло не так уж и складно. На одном из пролетов ей навстречу кинулась огромная собака, Галя ахнуть не успела. Лохматый ком сбил с ног, Галя вскрикнула, увидев рядом сверкнувшие клыки чудовища, и уже вообразила себя на полу в Ленинграде с порванным горлом, как пес начал радостно лизать ей щеки, жарко дыша в лицо.       — Простите, пожалуйста, он вообще-то вежливый, — раздался голос испуганного хозяина, вцепившегося за поводок. — Джим как только красивую женщину увидит, так удержаться от поцелуев не может.       — Ничего, спасибо, что не убил, — слабо вымолвила Галя, поднимаясь и вытирая лицо.       — Заходите к нам в гости — его хозяин тоже любит красивых женщин! — раздалось вслед.       Она решила не отвечать. Ха, даже если бы здесь жила — обходила бы любвеобильную парочку десятой дорогой!       Препятствия оказались незначительные, но ощутимые. Пакет с салатом под лапами слюнявого чудовища слегка помялся, что не должно было сказаться на вкусе — все же не торт. А переложить все равно придется. Салат являлся важным оружием в битве с хищницей, известной только по голосу — но несомненно крашеной! — решившей ухватить подвернувшийся шанс. Ее шанс.       Собравшись с силами и духом, Галя позвонила в знакомую дверь, пожалев о том, что ключ оставила на столе у Лукашина. Можно было открыть самой. Бред Жени об одинаковых квартирах приобретал все более внятные очертания.       Дверь отворила полная добродушная женщина с аккуратной прической. Она приветливо улыбнулась Гале.       — Вы, верно, с работы? Что-то я вас не упомню. Но у Нади столько подруг…       — Да-да, я к Наде, — не растерялась Галя. Имя соперницы было известно, что уже много. — Можно зайти?       — А ее нет. Она уже уехала на аэродром. И как…       Что «и как», Гале расслышать не удалось: внезапно все помутилось перед глазами, а когда она пришла в чувство, то обнаружила себя на незнакомой по мебели, но знакомой по форме кухне.       — Простите, я…       — Вам стало нехорошо. Я прямо испугалась. Попейте чайку, станет легче, — с сочувствием в голосе сказала хозяйка, и Галя едва не расплакалась.       — Надя уехала… не в Москву? — осторожно спросила она, очень надеясь, что ошиблась.       — Так вы уже все знаете! Вот она, дочкина благодарность! Все, все уже знают, а мне какую-то записку глупую оставила и ни слова не сказала! Просыпаюсь, а ее и след простыл. «Мама, ты можешь считать меня легкомысленной, но я должна лететь к нему. Он очень милый. И очень добрый. И кажется, я на самом деле люблю его». Этот Женя мне тоже очень понравился, он ведь пробыл у нас всю ночь и пел для меня. И вы знаете, мне показалось, он ее тоже любит! Ой, вот вы плачете, и я перечитываю и плачу…       …Метель на ленинградской улице завывала все сильнее, и Гале казалось, что поземка заметает все ее мечты и планы - все, что она построила за эти годы, — заметает ее саму, хороня в этом северном мрачном городе, где все было белым и серым.       Мама этой самой Нади не отпустила ее, пока не напоила чаем. Галя теперь была ей благодарна. Куда идти? Обратно в аэропорт?       Нет города, достаточно хорошего, нет отношений, достаточно надежных… Женя не полетел к ней в Москву тогда. Он остался в этом доме и с этой женщиной. И теперь эта летит к нему домой. В любимую Москву, внезапно тоже показавшуюся Гале предательницей. Там Женя, наверное, уже обнимает эту самую Надю. Влюбленный Женя — влюбленную Надю. А нелюбимой Гале достанется салат из крабов. Так стоит ли гнаться за худшим разочарованием?       Сугроб рядом с ней внезапно зашевелился, превратившись в основательно занесенного снегом мужчину. С него упала шапка, появившаяся из белой каши рука схватила ее локоть, а Галя почему-то даже не испугалась.       — Мы п-перестали делать большие ха-а-рoшие глуп-пости! Мы п-перестали лазить в окна к любимым женщинам!       — Некоторые не перестали, — ответила Галя снежному человеку и разрыдалась.