Московская невеста, или Подлинная ирония судьбы

      Мужчина, засыпанный снегом, был мертвецки пьян. Галя, всхлипнув последний раз, вытерла слезы — долго переживать было не в ее характере. Просто она как-то сразу поверила той женщине, а потеря цели для Гали была страшнее, чем потеря жениха, пусть и приятного во всех отношениях, с мировой мамой, престижной профессией и удобной квартирой в самом центре Москвы.       Снежный человек, если судить по одежде, не был простым алкашом, как поначалу показалось Гале. И выглядел он очень несчастным и очень замерзшим. Шапка и волосы слиплись, спина была покрыта корочкой льда. Галя потянула его за руку, и мужчина, пошатнувшись, окончательно выпал из сугроба.       — Оставьте меня, н-наконец! Что вы меня все время роняете! Может, я х-хочу… замерзнуть и умереть…       — Это успеется, — подбодрила его Галя, вдруг поняв, что этому незнакомому мужчине куда хуже, чем ей. — Зачем торопиться? У вас наверняка родные есть — вам их не жалко?       — Жалко, не жалко, к-какая теперь разница? У меня и невеста есть, Наденька. Вернее, была. И я хотел ее показать родителям. Сегодня. Я обещал. С третьей улицы строителей двадцать пять квартира двенадцать…       Это было слишком для Гали. Разбрасываться такими прекрасными женихами? Ну что взять с этих заносчивых ленинградок, уверенных, что именно тут пуп земли и столица Советского Союза!       — А знаете что? Будет вам невеста. Это не вы случайно Ипполит?       — Й-я. У меня и паспорт есть! А откуда в-в-вы…       Вытащенный из кармана паспорт упал в снег. Галя подняла его, посмотрела прописку и улыбнулась.       — Очень приятно с вами познакомиться. Что же… Пусть хоть кому-то сегодня будет хорошо.       На улице долго никого не было, и первое проезжающее такси Галя, преисполненная решимости, остановила, бросившись наперерез. Машина, яростно бибикнув, тормознула, все же толкнув Галю в снег.       — Да что же вы делаете? Девушка, вы с ума сошли?       — Помогите, прошу. Жениху совсем плохо, а вокруг ни души, — полузадушенно пробормотала Галя, засыпанная снегом не меньше, чем незнакомый Ипполит, бормочущий издалека что-то про ботиночки на тонкой подошве.       — Не на остановке мы не сажаем. Но раз вы такая отчаянная… А куда ехать-то?       — Домой.       — К-куда вы меня тащите? — пробормотал Ипполит, подпираемый с двух сторон девушкой и водителем.       — Навстречу вашему счастью, — буркнул водитель, завистливо посмотрев на Галю.       В теплом нутре Волги Ипполит пришел в себя настолько, чтобы еще не протрезветь, но уже начать говорить связно. По дороге Галя успела узнать все про баню, про три возвращения Ипполита, про наглого московского гостя, бреющегося его бритвой, про брошенную в снегу машину, про добрый русский народ, что в трудную минуту может подогреть и обобрать, про стареньких родителей, которым он всем обязан и которых опять подвел, про то, что нельзя влюбиться за один день, про загранкомандировку, а заодно — про вредного соседа, который казан требует, а двадцать рублей второй год отдать не может.       — Девушка, вы меня простите, но совести у вас нет. Как вам не стыдно! Выгнать такого хорошего человека, — сказал водитель, не оборачиваясь. — Видно, это он мокрый от слез.       — Это моя непростительная ошибка, — ослепительно улыбнулась Галя, и водитель, не удержавшись, ответил улыбкой, а Ипполит, положив голову ей на плечо, протянул:       — На-аденька…