Храни тебя Бог, прости...

      Волна воспоминаний захлестнула Лисицына с головой и понесла, подминая под себя, закручивая и унося, словно сильное течение, против которого бесполезно бороться. Он и не пытался, лишь тяжко вдыхал и выдыхал, ожидая, когда само вынесет на берег.       Костя сдержал слово – пошел с утра к командиру, чтобы поговорить о своем переводе, но тот встретил его хмуро и, не дав сказать ни фразы, заявил, что боевики атаковали мирное поселение в нескольких километрах от базы. И Лисицын понял, что не время сейчас для личного разговора, вспомнил, что он солдат – на службе у родного государства состоит, что не просто так его в горячую точку отправили. Эйфория и романтика предыдущего вечера и последующей бессонной ночи сменилась суровостью военных будней и беспощадной реальностью.       Двое суток они бесстрашно сражались с врагом, теряя своих солдат и уничтожая чужих. Не обошлось без жертв и среди мирного населения, что было самым плохим в их деле. Утешало лишь то, что удалось ликвидировать несколько десятков боевиков, среди которых были и командиры. Хотя может ли одна смерть утешить другую?       Вернувшись на базу, едва успев искупаться в реке, переодеться и подсушить полученные в бою царапины, Лисицын поспешил в деревню – объяснить ей, почему не пришел вовремя. Но стоило ему появиться на дороге возле дома головы, как со двора вышла Амира, точно ждала его. Не поздоровавшись, не махнув приветственно рукой, направилась быстрым шагом и, лишь подойдя почти вплотную, сказала, тихо, но твердо:       - Знала я, что на горе ты к нам захаживать стал. Просила же по-хорошему, чтобы не губил девчонку.       Лисицын обмер. Только сейчас заметил он, что в соседнем дворе, где жила ее семья, непривычно тихо и пустынно.       - Что случилось? – заставил себя произнести он.       - Видел вас тогда Тимур али сказал кто ему, да только запер он в доме голубушку мою, брата охраной выставил, да свадьбу скорую готовят. Артур ходит мрачнее тучи – разболтали, небось, злые языки, - вздохнула тяжело и всплеснула руками. – Все из-за тебя! Явился! Смутил душу невинную! Беду на нее накликал! Достанется ей теперь! Как в глаза смотреть будет?!       - Какую беду?! – не выдержав, взорвался Лисицын. – Что там кто мог видеть, если не было ничего?!       - Не было! – взвилась в свою очередь Амира. – Это ваши пропащие шляются где ни попадя и считают, что не было ничего! А у нас девушка целехонькой замуж должна выходить! Чистой, как слеза младенца! А не залапанной всякими… - она осеклась, махнула на него рукой, как на чумного, и Константин заставил себя совладать с нервами.       - Чистая она, тетя Мира, - понизив голос, сказал он. – Как та самая ваша слеза младенца, - отвел взгляд, опустив голову. – За руку лишь один раз взял… Что ж вы…       Женщина молчала, строго глядя на солдата, как вдруг он выпрямился и с вызовом глянул ей в лицо.       - А раз грязной ее считаете, так тем более нечего взаперти держать – мне отдайте! За ней и пришел! Раньше бы пришел, если бы не бои в соседнем селе. Военный я…       - Да кто ж тебе ее отдаст, - потухшим голосом, совсем беззлобно ответила Амира. – Чужой ты здесь, солдатик. Обычаев наших не ведаешь, традиций не уважаешь… Только хуже делаешь, - замолчала, больно посмотрев на соседский двор.       Лисицын шумно сопел рядом. Новая для него ситуация была, непривычная, не знал, как поступить правильно. Мать всегда ему говорила, чтобы лишний раз на рожон не лез да помалкивал – в чужой монастырь со своим уставом не ходят. А он на святое посягнул – икону из этого монастыря украсть решил. Вот только если сначала сам испугался своей идеи, то потом словно сильнее стал от нее. Двое суток в пекле и пыли лишь одна мысль его удерживала и помогала выстоять – скоро она будет его женой. Уже и размечтаться успел, и мысленно перевестись в другое подразделение. Только как теперь-то…       - Тетя Мира, - тихо начал Лисицын, - вы ж ее любите?       - Как родную, солдатик, как родную.       - Помогите, а?       Вздрогнула Амира, глянув испугано.       - Чевой-то ты удумал, а?       - Украду, - Костя сжал кулаки. – Надо только семью ее отвлечь. Заберу, увезу далеко.       - Дезертирствуешь, значит, да? – укоризненно покачала она головой.       - Зачем? – гордо вскинул подбородок. – Поговорю с командиром, переведусь в другой батальон.       - Вот ты поговори сначала, - неожиданно спокойно ответила женщина, не глядя в глаза.       - Так поможете? – с надеждой спросил Костя.       - Ступай-ступай, - выпроводила его Амира, и он ушел...       Лисицын стукнул кулаком по столу. Зачем тогда ушел? Зачем послушал? Снова хотелось бессильно взвыть. Сразу надо было брать быка за рога! Тогда бы не…       Командир встретил его исповедь удивленно и несколько минут молчал, заставляя солдата нервничать и чуть ли не переминаться с ноги на ногу.       - Видишь ли, Константин, - издалека начал он, - когда мне было чуть больше двадцати, словом, столько же, сколько сейчас тебе, я тоже был отчаянно влюблен в одну девушку. База тогда у нас под Краснодаром была. Как сейчас помню ее смеющиеся глаза, косы русые и ямочку на щеке, – командир улыбнулся, подошел к Лисицыну. – И потом таких красоток я встречал еще очень много. В каждом «краснодаре», где стояли с батальоном. Не пори горячку, - отечески наставлял он, - не лезь в чужие нравы. Через два дня снимаемся с места – пришел уже приказ. Впереди сто километров пути – новая база, новый объект. Здесь наших-то вчерашних дружественный полк добил на севере, всех отловили. Велено было двигаться дальше.       - Жениться хочу, - голос дребезжал от волнения. – Заберу ее с собой. Как жену. За сто километров.       Командир лишь хмыкнул и покачал головой.       - Ох, дурья твоя башка! А она-то пойдет?       - Пойдет!       - Сама сказала или ты решил?       - Сказала, что кочевой жизнью ее не испугать, - Лисицын старался говорить твердо, ощущая, как зыбко стало под ногами, ступить некуда, чтобы не провалиться по самые плечи. – Разрешите жениться, товарищ командир! – лепетал он, сам не зная что, глядя прямо перед собой в стену.       - Разрешите… Да кто ж тебе запретит, - вояка вздохнул, цокнув языком, помолчал и заявил: - До дембеля тебе неделя осталась. Дослужи, как полагается, а потом делай, что хочешь.       - Не могу, - робея от своей наглости, ответил Костя. – Замуж ее выдадут за это время.       - Так, может, оно и к лучшему, - послышался смешок. – Не твоя она, значит. Тоже мне, Ромео и Джульетта… Блажь на тебя нашла – девчонку красивую увидел. А вот уйдем в другое место или вернешься в Москву – сразу же забудешь!       - Не забуду! – побагровел от злости и бессилия Лисицын…       Он открыл глаза, тряхнул головой, пытаясь вернуться в реальность. И ведь как клятву давал. И как клятву сдержал – не забыл. Иногда чувствовал, что хочется вырвать эту историю из прошлого, как шип, вонзившийся в легкие и мешавший дышать, да невозможно. Забыть ее – невозможно.       Константин потянулся за очередным письмом, желая переключиться, выбраться из опасного водоворота воспоминаний.       «После дела о школьном учителе я стала к тебе присматриваться, пытаясь уловить твое настроение, подстроиться, и иногда у меня это даже получалось. Ты шутил, смеялся, был веселый и беззаботный, как будто… Я даже не знаю что, но как будто вот этого не было. Того самого, что заставляет тебя чернеть и взрываться, как будто тайная кнопка запускает совсем другой механизм. И я хотела спросить у Игоря, но быстро поняла, что тем самым выдам себя с головой, а он и так ко мне предвзято относится…»       Губы дернулись в подобии улыбки, когда довольное лицо Максимовой всплыло в памяти.       - Физкультпривет! – бодро, с озорством встретила она его в лаборатории.       - Так мы нашли убийцу? – не выдав своего удивления, поинтересовался Константин.       - Да, но пока виртуально, - не моргнув глазом, ответила Дарья и снова уткнулась в свой компьютер.       День тот проходил на редкость позитивно, если не считать мелочей, они и подъезд с Шустовым обошли весело и быстро, и похохмить в пути успели – как всегда дружески издевались над Котовым, чья интеллигентность в третьем поколении не раз была поводом для острых подколок и перекидных шуток.       «А потом я услышала от него про какую-то Клаву и поняла, что ты просто нашел себе новую подружку, оттого и настроение твое улучшилось. Как с Гордеевой было – пока вы встречались, ты словно на подъеме был. Я тщетно пыталась узнать, кто такая эта Клава – из наших ли или кто-то с улицы. Говорят, надо знать врага в лицо. Хотя чем больше я думала об этом, тем больше осознавала, что шансов у меня нет. Ты меня в упор не замечал. Наверное, я уже так примелькалась тебе в лаборатории, что ты воспринимал меня как компьютер с информацией, а не как девушку. Хотя не исключено, что сейчас ты эту Клаву уже и не вспомнишь. А меня, надеюсь, да…»       Лисицын размял плечи, встал и прошелся по кухне, заодно и грязную посуду составил в раковину. Клава была одной из жительниц того самого подъезда, который им пришлось обойти с Игорьком. Случайно брошенная фраза, что надо ее познакомить с Константином Сергеевичем, оказалась настолько удачной, что они периодически и в офисе про нее вспоминали. Ему и в голову не могло прийти, что Максимова ее услышит и сделает такие ошеломляющие, но очевидные для нее, выводы.       «Я тогда стала сама перебирать, а кого я помню из своей такой короткой и не такой уж бурной жизни? Поняла, что вот так сразу могу назвать немногих, словно и не было никого особо важного за эти годы, как-то все обыденно и без ярких приключений. Не то, чтобы ты стал для меня таким, но тебя я точно не забуду. Да, звучит смешно. Такой юношеский максимализм и детская уверенность, но тем не менее. Будучи просто коллегой, ты стал для меня кем-то очень важным – тем, имени для кого я не могу подобрать даже в мыслях. И в этот момент я чувствую себя очень странно: я не знаю, кто ты для меня, но я точно знаю, что не забуду…»       Константин отложил письмо в сторону. Он помнил, что после того дня Даша ушла в отпуск на две недели.