Западня для лисицы

      "Дура", — мысленно постановила Рэйко, кусая губу.       "Идиотка", — поправила она сама себя, развалившись на постели и глядя в потолок.       "Тебе конец", — заботливо сообщил внутренний голос.       Ёшивара измученно застонала и перевернулась на живот, утыкаясь лицом в подушку. Все эпитеты, мысленно озвученные ранее, по праву принадлежали ей самой. Наверняка на ее надгробии выбьют надпись типа: "Тут лежит та ненормальная, которая ударила Ханамию Макото". Причем, если вспомнить все предыдущие их стычки, не единожды. Как она еще цела осталась после этого?! И все же Рэйко никак не могла перестать улыбаться, словно ненормальная, раз за разом вспоминая то короткое мгновение свершившейся мести.       "Хватит", — неохотно, но резко оборвала себя девушка, вновь прикусывая губу, на этот раз – до крови. Рэйко изо всех сил попыталась охладить свой злорадный пыл, но получилось это с трудом. Вернее, не получилось вовсе. Бесшабашное, злое веселье владело ею, и как Ёшивара ни старалась, не могла избавиться от мысли, что даже если бы ей представился шанс исправить произошедшее, она бы оставила все, как есть. Ну, может быть, постаралась бы так сильно не шокировать доктора, но кровавые полосы на роже Ханамии оставила бы точно!       С мрачным удовлетворением Рэйко посмотрела на свои отросшие ноготки, исполосовавшие белоснежную кожу ненавистного насекомого*. При новом воспоминании о кратком миге яростного упоения на лице Ёшивары невольно появилась кровожадная ухмылка, и если бы она в этот момент посмотрела бы в зеркало – ужаснулась бы. Но Рэйко, к сожалению или к счастью, была слишком поглощена своим победным ликованием. О, как сладок был тот миг, когда она заехала по его нахальной, высокомерной, наглой роже! Какой экстаз она испытала, впившись ногтями в мягкую плоть! В горячечном исступлении раз за разом она прокручивала эти драгоценные воспоминания в голове, наслаждаясь каждой секундой своего триумфа...       И пусть потом хоть весь мир рухнет, она ни за что не забудет эти минуты. Никогда!       Перевернувшись на спину, Ёши счастливо улыбнулась, обнимая подушку. Да, да, да! Сколько лет она мечтала об этом, сколько ночей провела, представляя, как даст ему отпор... И вот, наконец, это свершилось. Пусть и не было вокруг свидетелей, как ей виделось ранее в мечтах, но его лицо, его ошарашенное, ошеломленное лицо, искаженное болью – о, это зрелище стоило всех лет ее страданий! Теперь она поняла, что имел в виду ее доктор**, когда говорил, что ей нужно завершить гештальт: разбить ту эмоциональную цепь, которая приковала ее к этим двум людям – Киеши и Ханамии. И она разбила ее, разбила эту цепь, освободившись от оков!       Как ей хотелось поделиться этим с Мэй! Жаль только, что телефон остался в руках Ханамии, а как его забрать, Рэйко пока представляла смутно. Но она обязательно разберется с этим, позже.       А пока Рэйко праздновала победу, мечтательно улыбаясь и жмурясь, словно сытая кошка. ***       Момои в задумчивости смотрела на телефон, размышляя, стоит ли звонить в такое позднее время, или все же остаться в рамках приличия. Так ничего и не решив, девушка тяжело вздохнула и открыла пакетик засахаренных вишен. Конечно, она понимала, что есть сладости на ночь – вредно, но организм, борющийся со стрессом, требовал свое. И лучше уж поглощать тоннами вишни, чем шоколад! Тем более, что с самого детства Сатцуки любила их гораздо сильнее.       В детстве она вообще любила жизнь гораздо сильнее, и все вокруг казалось ей радужным и безоблачным. А сейчас... работа, хоть и любимая, была невыносимо сложной, отношения с парнем, которого знала с детства, оказались лишь игрой, да и сама любовь – иллюзией, люди, которые окружали ее – сплошь подлыми и жестокими, а любимый человек, который в скором времени должен был стать ее мужем, поддержкой и опорой, крутил непонятные интриги за спиной... И от этого было до слез обидно, тем более, что Имаёши был чуть ли не единственным, кого Сатцуки не могла с легкостью просчитать. Впору было звонить Дай-чану и плакаться, но у него у самого ситуация была не легче, а Момои сейчас была не готова оказывать психологическую помощь. После долгой беседы с Ханамией, которую вела даже не она, а Шоичи, ощущение было такое, будто ее вывернули наизнанку, распотрошили, измазали чем-то грязным, а затем собрали обратно. Но настоящим ударом были даже не мерзкие слова Ханамии, а реакция Имаёши – он был готов к такому повороту событий, а это означало, что он, так или иначе, замешан в этой непонятной ситуации. И, зная своего возлюбленного, Момои была готова предположить, что каким-то образом Имаёши оказался у истоков этой проблемы, выверенными фразами и насмешками жаля взбешенного Макото.       А, в довершение всего этого, Сатцуки не справлялась с выполнением обещания, данного давней подруге.       "Береги ее, Момо-чан, она очень дорога мне", — светилось на дисплее, но та, которой доверили ценность, не знала, как уберечь ее одновременно от паука и змея. Спрятать, но куда? И как тут вообще уберечь человека от тех, от кого зависит его профессиональная судьба? Как она может обезопасить Рэйко от Имаёши и Ханамии, если они являются ее непосредственными руководителями и имеют большее влияние, чем она, Момои?       И самое непонятное в этой ситуации – от чего именно ее уберегать? Да, сегодня она поняла по разговору этих двоих, что Ёшивара и Ханамия устроили что-то неприличное в больнице, причем Ханамия выступал провокатором, а реакцию выдала Рэйко, но... странным было то, что Ханамия-кун оказался рядом с Рэйко, когда она упала, а когда Момои решила просмотреть записи камер, чтобы разобраться в ситуации, они оказались стертыми. И, судя по тому, что с утра ими занимался Шоичи, именно он их стер, а после отказался говорить с ней об этом, и настаивать бессмысленно, ведь Шоичи очень упрям. Так что же произошло в бассейне? И почему у нее с самой первой встречи этих троих – Ханамии, Ёшивары и Имаёши – ощущение, что тут что-то не так?       Опечаленная, Момои закинула в рот последнюю вишенку и скомкала пакетик. Возможно, стоит спросить у самой Ёшивары напрямую, но что-то подсказывало Сатцуки, что девушка не пойдет на искренность с ней. Не выглядела американка открытой и дружелюбной, скорее, замкнутой и подчеркнуто-вежливой с окружающими. Сколько Сатцуки за ней ни наблюдала и ни пыталась подобраться ближе, а все без толку – Рэйко лишь отталкивала ее и глядела с подозрением. Может быть, стоит поговорить об этом с Мэй? В конце концов, это ее подруга, и именно она по какой-то причине попросила оберегать Рэйко. — Да, — вслух твердо решила Момои. — Я начну именно с этого.       Определившись с первыми шагами, Сатцуки взбодрилась. В конце концов, она же Момои Сатцуки, гениальный менеджер Поколения Чудес, а это дорогого стоит. И какие бы препятствия она не встретила на пути, она всегда сумеет их преодолеть.