Западня для лисицы

      Тихий стрекот цикад разбавлял ночную тишину, сонным пологом накрывшую умиротворяющее пространство онсена. Рэйко, дождавшись, пока коллеги уснут, юрким зверьком скользнула к ротембуро, сердечно поблагодарив седую хозяйку за разрешение, несмотря на Кинко*, танцующую на спине. От горячей воды шел пар, наполняя воздух характерным серным запахом. Рэйко осторожно потрогала воду ногой и, отбросив махровое полотенце, медленно, с наслаждением погрузилась в источник, разминая затекшие мышцы. Мокрые пряди отросшей челки тут же прилипли к покрытому испариной лбу, и Ёши щедро плеснула горячей воды себе на лицо, окатив заодно плечи и грудь, видневшиеся над водой. От приятной неги, разлившейся по телу, девушка блаженно застонала, и даже надоедливая мошкара, кружащая в свете ламп, не смогла испортить мгновений счастья. Из-под козырька навеса виднелся кусочек звездного неба, и Рэйко, прищурившись, рассеянным взглядом попыталась отыскать те немногие созвездия, которые знала. Или созвездия упорно не отыскивались, или память подводила, но, помучившись несколько минут, несостоявшийся астролог бросила эту затею, отдавая предпочтение земным радостям. Нагретые за день камни щедро делились теплом, и брюнетка откинулась на валун, спиной ощущая его шершавость. Цикады, на миг замолкнув, застрекотали с новой силой, словно подпевая ей. Где-то поблизости мяукнула кошка, бесшумно пробежав в темноте. Благодаря высокому забору, вплотную окружавшему ротембуро, ветер почти не беспокоил разнежившуюся гостью, и Рэйко радостно вздохнула, сладко потянувшись. Темнота, горячая вода и тишина – разве нужно было еще что-то для счастья девушке, бесконечно уставшей от событий прошедшего месяца? К тому же нога, с осторожностью погруженная в воду, беспокойства не доставляла. Как и Ханамия, вопреки ожиданиям Рэйко.       Опустившись в воду так, что касалась ее кончиком носа, Рэйко попробовала пустить пузыри по воде, но быстро закашлялась и смешно чихнула. На вкус вода была не самой приятной и немного горчила. Задавшись вопросом, может ли она отравиться от того, что хлебнула термальной воды, Рэйко задумчиво пошевелила пальцами на ногах. Движение вышло ладным и безболезненным, что очень обрадовало Ёшивару. Такими темпами она восстановится быстро! — Нужно закрепить прогресс, — наставительно сказала сама себе Рэйко. Набрав полную грудь воздуха, девушка с головой погрузилась под воду и вынырнула только тогда, когда перед зажмуренными глазами заиграли разноцветные круги.       И именно поэтому Рэйко не услышала, как по деревянному мостику, ведущему к ротембуро, шлепали босые ноги. — Ого, а я все гадала, когда же наша затворница выйдет! — звонкий женский возглас застал Ёшивару врасплох.       Девушка испуганно крутанулась, разворачиваясь на голос, и от резкого движения у нее на мгновение закружилась голова. — Ты в порядке? — перед Рэйко возникло лицо коллеги, Софи Марсель, выражающее беспокойство. — Д-да, спасибо, — ответила Рэйко, потирая переносицу. — Просто немного не рассчитала. — А, ну бывает. — Софи небрежным движением плеч скинула юкату на деревянный настил и плавно погрузилась в ротембуро по соседству с Ёши. — В этих водах нельзя сидеть долго, chéri**, ты знаешь? — Знаю, — кисло буркнула Рэйко, не в силах скрыть недовольство, наблюдая, как незваная соседка устраивается рядом, ничуть не стесняясь собственной наготы. Сама Ёшивара постаралась опуститься в воду как можно ниже, радуясь, что встретились они в темное время суток.       Софи с наслаждением вытянула ноги, чуть касаясь бедра Рэйко и заставляя ту покраснеть. Пышные груди блондинки приподнимались над водой, поблескивая капельками воды в свете фонарей, и Рэйко почувствовала невольную зависть, стыдливо прикрывая руками свой неполный второй размер. Софи не заметила этого, потягиваясь всем телом и жмурясь, словно довольная кошка. Девушки молчали, вслушиваясь в пение цикад, переливы воды, шум ветра и негромкие разговоры пожилых хозяев за деревянной стеной. Вдалеке лениво залаяла собака, но быстро умолкла, уступая власти ночной тишины. Тихо журчал ручей, расположенный поблизости от онсена, внося свои нотки в мелодию полуночной музыки. — Как хорошо, que***... — тихо прошептала француженка, боясь спугнуть очарование момента. Рэйко беззвучно кивнула, любуясь переливами капель на руке – они искрились, словно россыпь маленьких бриллиантов, окутывая кисть и предплечье волшебным сверканием. Тонкая девичья рука в их свете казалась фарфоровой. Это было по-настоящему красиво, и Софи не преминула сказать об этом Рэйко. — Ты бывала в онсенах зимой, enfant****? — блондинка, наконец, отодвинулась, перестав смущать соседку. Рэйко отрицательно мотнула головой, вновь погружаясь в воду так, чтобы только голова возвышалась над поверхностью. — А я была. И это одно из самых прекрасных зрелищ, которые я видела. Это было, словно в сказке – огромные сугробы снега, и я, в одном лишь купальнике, сидела в источнике, ничуть не замерзая. La vie est belle.***** — Софи мечтательно прикрыла глаза. Рэйко скосила на нее глаза, промолчав, но на секунду представила эту картину: следы босых ступней на белоснежном снегу, укрывшем ту часть онсена, которая не защищена навесом; тишина и снежная белизна вокруг, очищающие, возвышающие и умиротворяющие; пушистые хлопья снега, падающие с неба... Наверное, это действительно стоило того. — А в Калифорнии вот не бывает снега, — внезапно ляпнула она, почему-то вспомнив о Джейсоне. — Ты из Калифорнии? — удивилась Софи. — Н-нет, я из Нью-Джерси, — Рэйко смутилась собственной неловкостью. — А причем тогда Калифорния? — озадачилась собеседница. — Оттуда... мой жених, — тихо прошептала Ёши, заливаясь румянцем. Софи захлопала в ладоши и радостно поздравила будущую невесту: — О, жених! Это так здорово! Теперь понятно, почему ты не ходила с нами ни на один гоукон. Давно вы вместе? — Угу, — Рэйко сделала вид, что ее очень заинтересовал заусенец на большом пальце, и уставилась на свою руку. По непонятной для нее причине она стеснялась говорить о своих отношениях с Джейсоном, хотя они были официальными женихом и невестой. Они были помолвлены больше года, но в связи с большой загруженностью Джейсона и последующим отъездом Рэйко свадьба все откладывалась и откладывалась. Семьи с обеих сторон предполагали, что сие торжество состоится после того, как Рэйко окончит университет, но отец все чаще весьма прямолинейно намекал, что им стоит поторопиться. Чем вызвана такая спешка, девушка не знала, но в противовес давлению, которое на нее оказывал отец, упрямилась, придумывая все новые и новые причины отложить свадьбу. А теперь, после того, как она едва не изменила Джейсону с Ханамией, Рэйко не знала, как вообще будет смотреть жениху в глаза. Сможет ли он простить ее, если узнает? Или эта глупая ошибка перечеркнет все, что между ними было? Черт, она так виновата перед ним! — Эй, ты где? — Софи помахала рукой перед лицом ушедшей в себя Рэйко. Ёшивара моргнула и неловко улыбнулась. — Тебе пора вылезать, кому говорю! — Да, пожалуй... — рассеянно согласилась Рэйко, осознав, что на нее начинает накатывать нездоровая дурнота. С трудом поднявшись на непослушных ногах, девушка кое-как выбралась из ротембуро, опираясь на деревянный поручень лестницы. — Так, говоришь, давно ты с женихом обручена? — внезапно достаточно холодным тоном поинтересовалась оставшаяся в воде собеседница, облокотившись прямо о камни. — Почти год, — машинально ответила Рэйко, несколько растерявшись от такой резкой смены темы беседы. — Понятно, – протянула Софи, и в ее голосе послышались заинтересованные нотки. – Классная татуировка, и очень знакомая... Где же я ее видела?       Рэйко испуганно уставилась на француженку, вытаращив глаза. Холодок пробежал по спине девушки, насквозь продирая ее тревожным предчувствием. Софи смотрела на брюнетку в упор, насмешливо искривив полные губы. Ёши лишь молчала, закусив внутреннюю сторону щеки, боясь проронить малейший звук, каждой клеточкой кожи ощущая приближение катастрофы. От звенящего внутри напряжения ей казалось, что легкие и горло, где зарождался полный муки крик, сейчас взорвутся, лопнут, и ее прорвет, как плотину, сметающую на своем пути все, безумную, неистовую... Она даже не заметила, как начала замерзать и покрываться гусиной кожей, так и не успев обтереться полотенцем. Забытое, оно валялось на деревянном настиле, окружавшем открытый бассейн горячего источника, белея, словно призрак, в тусклом свете фонарей.       Губы Софи раскрылись, выстреливая звуками, словно автоматной очередью, добивая Рэйко, уничтожая, разрывая. — Точно! Видела такую у девушки на фото Ханамии-сана. ***       Сжавшись в комочек, Рэйко судорожно рыдала, впившись ногтями в собственные плечи до синяков. Опять, снова! Ей вновь придется страдать, и все по его вине! — Нет-нет-нет-нет-нет... — исступленно шептала Рэйко, кусая губы и бессмысленно раскачиваясь вперед-назад. Уставившись перед собой невидящим взглядом, она снова и снова перебирала в памяти страшные дни травли в старшей школе, не чувствуя, как немеют сведенные судорогой пальцы. Ругательства, плевки, побои – лишь малая доля ада, обрушившегося на нее по милости Ханамии в прошлом. Ублюдка, решившего, что он – ее Бог, и парой слов решившего ее судьбу. Верила в дружбу? Он отнял подругу и заставил ее плясать под свою дудку. Верила в справедливость? Он показал, насколько просто можно ввести людей в заблуждение и манипулировать ими в угоду собственным интересам вопреки справедливости и законам. Верила в семью? Что ж, пожалуйста, он открыл настоящее лицо отца, которому гордость и чистота имени важнее собственной дочери. Он отнял и изничтожил почти все, что у нее было тогда, лишь веру в себя не успел до конца растоптать. И если все это в ее жизни он провернул еще в старшей школе, что же будет сейчас?! — ...рабочем столе Ханамии-сана, — губы Софи округлились, и Рэйко сорвалась с места, побежала, не разбирая дороги, поскальзываясь, падая, сдирая кожу на ладонях. Бежала, чтобы спрятаться в самом темном углу, чтобы ее не нашли, не делали больно вновь. Не рушили ее мир снова. Ей казалось, что она сейчас даже готова умолять Ханамию, чтобы он прекратил. Вознести на его алтарь подношение и униженно просить покровительства. Но есть ли молитва для столь жестокого Бога? Потому что люди не бывают такими! Гениальный, беспощадный, изворотливый, потрясающе проницательный – Ханамия Макото собственной персоной! Внемлите же его пророкам, нашептывающим, что он сам Дьявол, ибо слова эти близки к истине...       Рэйко с силой саданула кулаком по кафелю, разбивая костяшки пальцев в кровь. Слезы душили ее, горячими потоками омывая щеки. Солено-горькие, как и вкус ее поражения. — Нет! — прохрипела Рэйко, вцепившись в собственные волосы и зажмуриваясь. Думала, что сумела его обыграть? Отомстила?! Освободилась от его оков? Истеричный смех вырвался из горла Рэйко, заставив ее закашляться. Слабая, сломленная. Обманувшая сама себя.       "Жалкое зрелище",****** — прозвучал в ее голове презрительный голос Ханамии. Ёшивара запрокинула голову назад и оглушительно расхохоталась. Точно, черт его побери! Ничтожество. — Ничтожество... — с яростью прошипела Рэйко, вонзив ногти в свое лицо. Если он увидит, что она наказала себя, он ведь простит ее, правда? Правда ведь?! "Пожалуйста, пожалуйста, пусть забудет обо всем", — молила про себя девушка, сотрясаясь в истерике. Кожа на руках кровоточила, содранная в падении, и на лице Рэйко оставались кровавые следы, смешанные со слезами и грязью.       Она была так самонадеянна, празднуя победу в маленькой битве в то время, как он выиграл войну. И сейчас она сидела голая, на кафельном полу душевой, побежденная, униженная всего лишь его тенью, отголоском из его жизни, и рыдала. В этот раз ему даже не нужно было особенно стараться, чтобы доказать свою силу – она сама поддалась ему. И эта слабость стоила ей так дорого!..       Сначала об этом узнала Софи, потом узнают все остальные коллеги, затем Имаёши, Момои, Джейсон и, наконец, отец. И они отвернутся, и, – о, она знала это точно – они обрушат на нее свой гнев, и она сгорит, сгорит в огне полыхающей совести, отверженная близкими... и они будут правы. В этот раз, черт возьми, они будут правы.       Она была так виновата перед ними. — Но все равно... — Рэйко захлебывалась слезами, чувствуя, как от напряжения закладывает уши. — Не хочу... не хочу... не надо...       Она подвела Джейсона и отца. Предала любовь дорого для нее человека и свою семью, и эта кара была справедлива, но... все же... — Пожалуйста... — отчаянно взвыла девушка, складывая руки в молитвенном жесте. — О, Боги, пожалуйста, не допустите повторения этого ада...       Она повторяла эти слова снова и снова, словно в бреду, чувствуя, как кожа лица начинает гореть, а в горле образуется противный комок из слез, слов и горечи сожалений. Голову и грудь сдавило, точно в тисках, но Рэйко исступленно, через силу, шептала слова своей молитвы, стоя на коленях и уткнувшись лбом в холодный кафель душевой. Сколько она так стояла, она не знала; она потеряла счет времени, растворившись в звуках падающих капель воды из плохо закрученных кранов. Время остановилось, сузившись до навечно застывшей секунды, повторяемой вновь и вновь, а затем исчезла и она, поглотив звуки и краски этого мира. Рэйко застыла, силясь вдохнуть, но легкие отказались повиноваться ей. Руки девушки взметнулись наверх, к горлу, Рэйко сжала его, пытаясь выдавить хоть хрип, но безуспешно – легкие горели огнем, а в глазах начинало темнеть. Ей казалось, что темнота из углов наползает на нее, неумолимо, неотвратимо, безжалостно. Она боролась с удушьем, пытаясь крикнуть, захрипеть, сделать хоть что-нибудь, чтобы эта пытка огненной резью в легких прекратилась, но тщетно. Рэйко упала, окончательно проиграв. Сознание поплыло... Стены взметнулись вверх. — Mon Dieu, qu'est-ce qui vous est arrivé?!*******       Вошедшая так вовремя Софи, испугавшись не на шутку, бросилась к скорчившейся на полу Рэйко. Острые лопатки девушки выпирали под молочно-белой кожей, а руки кровоточили, и весь вид ее был настолько жалок, болезнен и безумен, что француженка тут же завопила во все горло, накидывая на плечи Ёши свое мокрое полотенце: — Appelez le medecin s’il vous plait!********       От волнения Софи перешла на французский, забывшись, но прибежавшая хозяйка, встревоженная криками, поняла все без слов, едва взглянула на эту картину. Через мгновение возле Рэйко и Софи стоял сонный сын старушки, по счастливой случайности оказавшийся врачом. — Что с ней? — блондинка, закутавшаяся в махровый халат, была белее мела. Японец плечом оттеснил перепуганную постоялицу и теперь принимал все меры оказания первой помощи. Хозяйка, схватившаяся за сердце, все время повторяла одну и ту же фразу: — Как же так? Как же так?       Софи расширившимися от страха глазами следила за тем, как японец делал Рэйко искусственное дыхание. Она не понимала, что произошло: вот они сидят в ротембуро, затем Рэйко выходит, и Софи замечает, что уже видела ее татуировку... Затем американка побежала. Софи не предала этому значения, подумав, что девушка смутилась и не нашла другого способа избежать щекотливой темы. Она уже давно заметила, что Ёшивара немного... странная, поэтому не пошла за ней. Возможно ли, что она почувствовала себя плохо и именно поэтому убежала? — Глупая девчонка! — воскликнула Марсель, и слезы облегчения брызнули из ее глаз, когда она увидела, что Рэйко застонала и, придерживаемая доктором, села. — Что с Вами случилось? — вежливо поинтересовался доктор, тактично не обращая внимания на оголившуюся грудь пациентки. — Я... не знаю, — хрипло прошептала Рэйко и закашлялась. Молодой доктор поманил мать рукой, и она тут же подскочила, укутывая девушку в плед. — Ей нужен покой и сон, — сурово заявил японец Софи таким тоном, будто она была виновата в произошедшем.       Француженка была задета, но мудро решила не вступать в спор. — Разумеется, доктор, — смиренно произнесла она, склонив голову. — Я покажу ее комнату.       Мужчина осторожно поднял Рэйко на руки и двинулся вслед за блондинкой под причитания матери. — О, великий Будда, как же могло это произойти? Ты поскользнулась, деточка? Бедная, так ударилась! Все руки в крови! Как хорошо, что эта молодая женщина оказалась рядом...       Софи покосилась на врача, с каменным лицом транспортировавшего Ёшивару. Он явно что-то понял, но не хотел говорить об этом при ней и своей матери. Что же такого произошло в те десять минут, которые Рэйко отсутствовала в поле зрения Софи? И почему на ее лице кровавые царапины, которых точно не было, когда она сидела в источнике? У Марсель были десятки вопросов, но Рэйко выглядела такой измученной, что она не стала их задавать.       Но это вовсе не значило, что она отказалась получить на них ответы. Поэтому, когда доктор уложил Рэйко и отправил мать на кухню за чаем, она вызвала его в коридор. С тяжким вздохом японец последовал за ней, предусмотрительно задвинув сёдзи. — Марсель Софи, менеджер "Generals Corporation", — церемонно поклонилась француженка, показывая, что разговор предстоит серьезный. — Ононоке Шицу, врач местной больницы, — не остался в долгу японец. — Я хотела бы знать, что произошло с моей коллегой, и насколько это опасно для ее здоровья. — Софи пристально смотрела на доктора, воинственно выпятив грудь. Она добьется ответа любой ценой!       Японец достал очки, которые до этого держал в нагрудном кармане, и несколько раз их протер, оттягивая время. Затем водрузил очки на нос и вежливо отказал. — Подобную информацию без согласия госпожи больной я не могу разглашать.       Софи прищурилась. Молодой и неопытный, считающий себя крайне сдержанным щенок – слишком легкая добыча для нее. — Господин Ононоке, я прошу Вас, как ее друг, — словно невзначай, Софи откинула волосы назад, открывая прекрасный обзор на свое шикарное декольте. Японец ожидаемо уставился на нее, покраснев, и попытался скрыть свое смущение. — Госпожа Марсель, Вы... я... — на его высоком блестящем лбу выступила испарина, но он так и не сумел оторвать взгляда от пышных грудей блондинки. — Прошу Вас. Я так беспокоюсь за нее, — прошептала Софи самым эротичным тоном, каким смогла, и мягко взяла японца под руку, заглядывая прямо в глаза и прижимаясь грудью. — Скажите мне. — Это... гм... это был истерический припадок**********. Реакция на что-то, что вызвало нервный срыв. Причину она так и не открыла, — выпалил, как на духу, Ононоке, преданно глядя в глаза Софи. Его слабое сопротивление было сломлено. Француженка довольно улыбнулась и погладила доктора по плечу. *** — Приношу свои извинения, госпожа Марсель, за беспокойство, которое я Вам доставила, — слабым голосом проговорила Рэйко, уставившись на свои сцепленные в замок руки. Ононоке-сан любезно обработал и забинтовал их, воздержавшись от вопросов, и быстро выпроводил свою матушку. Девушка была благодарна ему за это, но все же, к ее большой досаде, ему не удалось провернуть тот же трюк и с француженкой – Софи осталась в ее комнате под предлогом "дружеской помощи". "Мы не подруги!" — хотелось крикнуть Рэйко, но она промолчала, смирившись. Она знала, что ей предстоит, и была готова вынести это. Она справится. Так же, как справилась в старшей школе.       Ёшивара была готова к тому, что Софи с презрением посмеется над ней. Ударит, или еще что – не имело значения, ведь в итоге Рэйко все равно останется изгоем. Так однажды уже было, и не было причин, чтобы это не повторилось. Только теперь Рэйко не будет так больно, потому что она знает, чего можно ожидать от людей. И то, какими жестокими они бывают. — Часто у тебя такое бывает? — Софи присела на краешек кровати, заботливо погладив американку по ноге.       Рэйко вздрогнула и растерянно моргнула, кинув незаметный взгляд на блондинку. Софи смотрела на нее с сочувствием, машинально продолжая поглаживать. Рэйко прикусила губу, зажмурившись, втянув голову в плечи. Сейчас Софи поймет, что они остались одни, ее взгляд изменится, и она ужалит Рэйко своими уничижительными словами... Зачем же она тянет время?! Она определенно презирала Рэйко. Должна была презирать! Потому что сама Рэйко в этот момент тлела от презрения и ненависти к себе. Тлела – потому, что сил гореть уже не было.       "Давай же, заяви, что я шлюха и кусок мусора, чего ты тянешь?!" — мысленно заорала Ёши, но вслух тихо произнесла другое: — Нет.       Софи задумчиво посмотрела на царапины, украсившие белое лицо девушки, и огромные синяки под глазами. — Я тебя чем-то обидела?       Ёшивара застыла, неестественно выпрямив спину, чувствуя, как слезы скапливаются в уголках глаз, готовые пролиться дождем. Слова с трудом доходили до ее сознания – она готовилась защищаться и не ожидала подобного вопроса. А Софи все гладила и гладила ее, поселяя в душе робкую надежду, но Рэйко знала, что не стоит верить подобным словам. Как и обещаниям дружбы. Аи********** научила ее этому.       Скорее бы все это кончилось!.. — Нет, — в третий раз тихо ответила Рэйко на вопрос француженки. Софи нахмурилась и тронула девушку за плечо. — Я не понимаю, Рэйко, enfant. В чем дело? Мне сейчас нужно уйти и спрашивать все это завтра? — Марсель нахмурилась, прикусывая полную чувственную губу.       Рэйко резко обернулась к ней. Слезинки, до этого застывшие в темно-синих глазах, быстро потекли по заостренным скулам, задерживаясь у краешка рта и стекая вниз по подбородку. Вся она вымученно напряглась, словно изломанная кукла, не замечая своих синяков и ссадин, сжимая руки в кулаки, готовая защищать себя до последнего, но в то же время уязвимая и ранимая сейчас больше, чем когда-либо раньше. В ее глазах отражалась бездна боли, до того глубокая, что ужаснула заглянувшую в нее Софи. Несколько секунд француженка пристально смотрела на такую стойкую, но обессиленную сейчас девушку, а затем ее взгляд смягчился, и она осторожно дотронулась до волос Рэйко: — Это из-за моих слов о господине Ханамии, верно? Ты испугалась, что я догадалась о ваших отношениях? — мягко поинтересовалась Софи, поняв, наконец, что тревожило ее юную коллегу. — Он очень красивый мужчина, чего ты стесняешься, chéri? У нас во Франции такими романами гордятся.       Синие глаза Рэйко расширились еще больше. Она судорожно вцепилась в руку блондинки, невольно причинив ей боль, и помертвевшими губами переспросила: — Стесняюсь?.. Гордятся?..       Софи поморщилась, но руку не вырвала, накрыв тонкую ладошку Рэйко сверху своей. Несколько секунд американка неверяще смотрела на нее, а затем... разрыдалась. Рэйко плакала взахлеб, искренне, словно стремилась вымыть из своего сердца всю боль, обиду, страх, которые ей причиняли, словно рука Софи была единственным, что могло принести ей спасение – и утешение – и так горько, что у Марсель защемило сердце от неясной тоски. — О, ma chérie... — пробормотала Софи и притянула девушку к себе на грудь, утешая и поглаживая по голове. — Неужели ты плачешь из-за этого?.. Как глупо...       Рэйко рыдала и рыдала, чувствуя, как страх и боль отступают под нежными поглаживаниями этой красивой женщины. Она не понимала, почему Софи не отталкивала ее, не кричала, что она просто грязь под ногами, но была благодарна ей за это. Халат Софи давно промок от слез девушки, но блондинка терпеливо ждала, пока иссякнет поток горечи, и Рэйко сможет, наконец, вздохнуть свободно. — Маленькая, глупая enfant... — шептала Марсель, продолжая гладить приникшую к ее плечу Ёши, терпеливо успокаивая ее, и чувствуя, как она начинает потихоньку затихать. — Ты плачешь из-за своего жениха и нашего красавца-начальника?.. Тебя тревожит твоя совесть? Comment les silly...************ Очень, очень глупо... — Рэйко еще всхлипывала по инерции, но сотрясающие ее рыдания уже сошли на нет, оставив после себя распухший нос и соленые губы. — Сhérie, уверена, они оба не стоят твоих слез. Ни слезинки, слышишь? Ни один мужчина. Ты должна улыбаться, enfant, и с радостью принимать то, что они тебе дают. А они должны быть благодарны тебе за это... — Ханамия дает мне лишь боль, — тихо прошептала Рэйко, закусывая губу и вытирая слезы рукавом. Она сидела, сгорбившись, и никак не решалась посмотреть на сидевшую перед ней француженку. Софи понимающе усмехнулась и задумчиво покачала головой. — Может быть, ты не можешь принять то, что он на самом деле хочет тебе дать? — Он ненавидит меня, — Рэйко уронила эти слова равнодушно, словно говорила о погоде. Ее голос охрип от рыданий, но это не помешало Софи различить в нем нотки горечи. Опытную в любовных делах блондинку это насторожило. — Почему? — тихо поинтересовалась Марсель, вглядываясь в лицо девушки. На долю секунды правильные черты исказила болезненная гримаса, но затем на лицо Ёшивары вновь вернулось безразличное выражение. "Интересно, она это контролирует?" — с внезапным интересом задалась вопросом француженка. Сутулые плечи заплаканной Ёши поникли еще ниже. — Это тянется еще со старшей школы. Я... была на стороне его соперника, и он расценил это, как личное оскорбление, — ответ был слишком гладким и ладным, словно зазубренный урок, но сама Рэйко этого явно не заметила. — Затем, благодаря его интригам и ненависти, я стала изгоем школы. Это была его месть. — И ты поверила в его ненависть? О, ma enfant, теперь это что угодно, но не ненависть! — Софи покровительственно похлопала Ёши по плечу. Рэйко пожала плечами, молчаливо выражая несогласие со словами коллеги. Марсель тяжело вздохнула и поднялась. Она не догадывалась о произошедшем в жизни этой хрупкой девушки, что сидела перед ней, но интуитивно чувствовала, что эта рана была глубока. Софи на своем опыте знала, что такое душевная боль, и поэтому не могла бросить Рэйко в одиночестве. Но все, что она сейчас могла – это оставить девушку в покое и дать ей выспаться, набраться сил. Бывают битвы, в которых человек должен сражаться сам, и эта битва Рэйко была из таких. Софи невесело усмехнулась. Поправив одеяло в ногах Рэйко, она с грустью посмотрела на девушку: — Тебе нужно выспаться. Я зайду завтра.       Рэйко вздохнула. У нее ужасно разболелись руки, голова и горло, да еще и нога начала ныть, но она была так благодарна Софи!.. Она была счастлива, что ее не отвергли, и это счастье заглушало даже сильную боль. — Спасибо, я... Я не знаю, как выразить мою благодарность за то, что ты сделала для меня, и... — Выздоравливай поскорее, — перебила ее француженка. — Это будет самой лучшей благодарностью. В конце концов, это я виновата, что так расстроила тебя.       Ёши отрицательно помотала головой и попыталась переубедить собеседницу, но Софи жестом остановила ее. Еще раз пожелав скорейшего выздоровления, француженка вышла из комнаты. На ее лице было написано выражение усталости и грусти.       За окном начинало светать. ***       На следующий день Рэйко проснулась поздно, разбуженная заботливой Софи. Француженка принесла ей ужин, свежие сплетни и огромный букет цветов, что было весьма неожиданно. Рассказывая новости, Софи лукаво посматривала на Рэйко, но та делала вид, что ничего не замечает, уставившись в одну точку. Болтая обо всем и ни о чем сразу, Софи умудрилась ни слова не произнести о том, что произошло вчера. Рэйко была признательна ей за это, хотя в глубине души прекрасно понимала, что рано или поздно придется заговорить на эту тему. Но сейчас она была не готова к этому и поэтому молча выслушивала все новости блондинки, изредка кивая головой или пожимая плечами.       Софи взбила подушки, заставляя Рэйко сесть, и та неохотно подчинилась, протирая глаза. Софи была до отвращения бодра и, как всегда, великолепно выглядела. Ни следа сумбурной ночи не было на ее лице, и прическа была идеальна – волосок лежал к волоску. На фоне ухоженной француженки сонная и растрепанная Рэйко почувствовала себя еще более неряшливой и неуклюжей и испытала острое желание спрятаться под одеялом. Когнитивный диссонанс*************, вызванный вчерашним поведением Софи, лишь усугублял это желание. Тем не менее, девушка вежливо поблагодарила коллегу за заботу, и принялась за еду, слушая плавную речь коллеги. Софи красиво разложила приборы на прикроватном подносе, вдохновенно сервируя импровизированный ужин своей неожиданной подопечной. Все это время она не переставала болтать, разряжая атмосферу неловкости: — Представляешь, ma chéri, что произошло сегодня утром? — при этих словах Софи смешно округлила глаза, давая понять, как велик был масштаб события, и прижала руку к груди. — Сегодня утром к нам приехали... — театральная пауза, — начальники наших отделов!       Рэйко поперхнулась едой и закашлялась, роняя все на одеяло. Софи тут же бросилась на помощь, суетливо стряхивая крошки. Глаза француженки искрились лукавством, в том время как она бормотала притворные извинения, сдерживая смех. — А я-то думала, тебя обрадует эта новость, — несколько обиженно протянула француженка, незаметно улыбаясь и помогая девушке вернуть все на поднос.       Рэйко гневно свернула глазами, позабыв о своей слабости. — Нет! — отрезала она, рубанув рукой по воздуху. — Ужасная новость!       Софи, не выдержав, рассмеялась во весь голос. — Но я ведь даже не сказала, кто приехал!       Рэйко замерла, чувствуя, как начинают полыхать щеки. Ведь действительно, Софи ни словом не обмолвилась о том, кто именно приехал, а она уже придумала себе, что... — Ты смеешься надо мной, — тихо прошептала Рэйко, сжимая одеяло и уставившись на свои руки. Привычная горечь подкатила к горлу, и губы девушки дрогнули, предваряя порыв расплакаться.       Софи мигом перестала смеяться и подошла к американке. — Прекрати, enfant, — мягко произнесла она, приподнимая лицо Рэйко за подбородок и глядя на нее сверху вниз, но без надменности. В карих глазах блондинки светилось тепло и понимание. — Я всего лишь пошутила.       Рэйко кивнула, закусывая губу, и глубоко вздохнула, расслабляясь. Софи отпустила ее, убедившись, что на этот раз поток слез не прольется, и отошла к столику, на который поставила букет. — Сегодня с утра мне позвонила госпожа Момои и поинтересовалась, почему твой телефон не отвечает. Я решила рассказать о твоем... — тут Софи запнулась, покосившись на Рэйко. — О вчерашнем несчастном случае. Госпожа Момои очень обеспокоилась произошедшим. Она сказала, что непременно навестит тебя, как только сможет.       Рэйко горько вздохнула. Прав был отец, она всем доставляет одни лишь проблемы! И господину Имаёши, и госпоже Момои, и доброй Софи... И Мэй с Джейсоном наверняка беспокоятся, что не могут с ней связаться. Что же она за человек-то такой! — ...и еще она попросила передать, что твой жених тебя искал. Она сообщила ему, где ты находишься, так что можешь не волноваться, — продолжила Софи, не заметив ее метаний. — Кстати, этот букет – от него.       Рэйко удивилась, недоверчиво глядя на Софи. — От Джейсона?       Француженка недоуменно нахмурилась, поворачиваясь к ней: — А почему ты удивляешься? Он раньше не дарил тебе цветы?       Рэйко внезапно смутилась. Не то чтобы Джейсон никогда не дарил ей цветы, но обычно он этот делал по праздникам и через секретаршу... Так было принято в их кругах, и Рэйко никогда не задумывалась о том, что он мог бы подарить ей букет без причины. — Дело не в этом, просто... — Ёшивара замолчала, не зная, как бы помягче выразить все это на словах. — Это неожиданно.       Марсель уставилась на нее с укором, покачав головой: — Не обманывай меня, enfant. В этих делах-то я уж получше тебя разбираюсь, и по твоим глазам могу прочитать ответ – он никогда раньше так не делал. Наверняка, только через секретаршу и по особым датам, я права?       Рэйко вспыхнула, уличенная во лжи. Она сама не понимала, зачем пытается обелить Джейсона, но упрямо стояла на своем: — Ты не понимаешь, Софи. У нас так принято, чтобы... — Да-да, — перебила ее француженка, насмешливо выгнув бровь. Она окинула Ёшивару проницательным взглядом, словно читая ее насквозь. — Да ты, оказывается, дочка богатенького папочки. Только вот я была любовницей богатенького папочки и точно знаю, как это бывает, и как принято, enfant.       Рэйко опешила. Она молча смотрела на Софи, вытаращив глаза и раскрыв рот, но ничего поделать с собой не могла. Раньше она лишь слышала о так называемых содержанках, но сейчас, внезапно осознав, что Софи одна из таких, не могла уложить эту мысль у себя в голове. — Ты... что? — переспросила она, не в силах поверить услышанному. — Была любовницей богатенького мужчины, — настойчиво повторила Софи, пристально глядя на Рэйко. – А что в этом такого? Это хуже, чем быть любовницей начальника? — Н-нет, — выдавила из себя Рэйко, отводя взгляд, и чувствуя себя очень неловко. Да будь Софи хоть проституткой, разве могла она ее осуждать?! Она сама была ничуть не лучше, как верно заметила Марсель. Но все-таки ожидаемого презрения, которое взращивали в ней гувернантки в школе к подобным женщинам, так и не пришло. Было лишь любопытство и – совсем капелька – необъяснимый восторг.       «Я действительно испорченная», — с тоской осознала Рэйко, одновременно чувствуя себя ничтожеством и любопытствуя насчет истории Софи. — Ты считаешь, что я – шлюха? Или чем-то хуже других? Считаешь, что я – человек низшего сорта? — Софи задала этот вопрос прямо, по-прежнему не отводя взгляда от девушки. Рэйко отрицательно помотала головой, поднимая виноватый взгляд на коллегу. — Прости, — тихо произнесла она, складывая руки в мольбе. — Я так сильно удивилась, что... повела себя недостойно.       Едва эти слов прозвучали, как Софи оттаяла. На ее лице вновь появилась улыбка и она, легкомысленно отодрав у розы из букета лепесток, присела на кровать к Рэйко, беря ее руки в свои ладони. — Я не виню тебя. Хоть ты и ненамного меня младше, все же... очень невинна и неопытна в некоторых вопросах. И это так мило! — Софи, не сдержав чувств, сильно сжала холодные ладошки Рэйко. Брюнетка ойкнула, но стерпела, начиная понимать, почему Софи так спокойно отнеслась к факту ее измены жениху.       Вернее, несостоявшейся измены, но об этом говорить было еще стыднее, чем признать за собой вину.       Говорить о том, что Ханамия отверг ее.       У Рэйко вновь испортилось настроение, стоило ей подумать, что есть вероятность столкнуться с ним в онсене. Да хоть бы он провалился куда-нибудь, этот чертов паук! Он что, преследует ее?! Неужели опять она будет вынуждена выслушивать его издевки, пошлые намеки, оскорбления... — И, кстати, господин Ханамия не приехал, — внезапно Софи огорошила Рэйко, словно прочитав ее мысли. — У него остались какие-то незаконченные дела.       Вопреки ожидаемому облегчению Рэйко почувствовала иррациональное разочарование и обиду. — О, именно вот это – прекрасная новость, — вслух произнесла она, скрывая свои эмоции за улыбкой. — А не то, что ты подумала.       Софи подмигнула и несильно щелкнула девушку по вздернутому носику, наставительно выставив палец: — L‘art de vivre, enfant.       Рэйко непонимающе захлопала глазами, потирая нос. Фраза и поведение Софи не укладывались ни в какие рамки в голове Ёши. То Марсель играла и забавлялась с ней, будто они ровесницы-подружки, то вдруг начинала вести себя, словно умудренная опытом наставница-гувернантка, приставленная к глупой девочке. — Это значит – легкое восприятие жизни и любви: к мужчинам, удовольствиям, красивым вещам... Это девиз жизни француженок, если можно так сказать, – по-доброму, но снисходительно, пояснила Софи, разводя руками. — Или, как говорят у вас в Америке... э~э.. кажется, не парься? — француженка наморщила лоб, пытаясь выбрать правильное выражение. Рэйко рассмеялась. У Софи в этот момент было настолько сосредоточенное лицо, что слова теряли всякий смысл. — Лучше ты сама – не парься, — вернула Ёши совет собеседнице.       Софи шутливо покачала головой, словно всерьез раздумывая над словами американки. — Хорошая идея, enfant, — наконец, улыбнулась блондинка. Рэйко отвела взгляд. Все это было так тепло, что ей не хотелось думать, будто все это понарошку. Но иначе, какое объяснение могло быть поведению Софи? Даже то, что она – содержанка, даже если это – правда, все это вовсе не объясняло ее заботу и дружелюбность по отношению к Рэйко. Сколько они знакомы? Чуть больше месяца? Разве этого достаточно, чтобы так проникнуться к другому человеку? Рэйко не такая уж и особенная, чтобы быть настолько интересной другим. Тогда почему Софи и Момои так заботятся о ней? Почему так настойчиво пытаются подбодрить ее, уберечь и подружиться с ней?       Рэйко кинула косой незаметный взгляд на сидящую на краешке кровати коллегу, словно пытаясь прочесть ее мысли. Софи аккуратно убирала грязные приборы на поднос и тихонько напевала, лучась жизнерадостностью и позитивом. Американка нахмурилась. Она не привыкла ждать от людей добра, и то, как вела себя Софи, настораживало и сбивало с толку. Рэйко страстно хотела понять, что движет блондинкой, и в то же время отчаянно хотела ошибиться в своих подозрениях. Ей так хотелось поверить и довериться тому, кто оказался рядом, но жизненный опыт не позволял быть настолько беспечной. Рэйко тяжело вздохнула, вновь откидываясь на подушки.       Вопрос «почему?» так и остался висеть в воздухе не озвученным.