Гвардия Солнца

      Как только они вошли, Олаф протянул Иланаро записку, прикладывая палец к губам, а другой норд зажег факел, чтобы тот смог прочесть послание.       «Морокеи, скорее всего, может слышать наш разговор, пока мы здесь. Не говорите ничего лишнего. Чуть дальше он впервые обратился к нам на драконьем. Госпожа гра-Лаг перевела нам, и, как оказалось, это было плохой идеей. Он спросил, кто пришел в его темное царство. Представился хозяином этого храма, назвал свое имя и пригласил нас быть его гостями. Практически сразу перешел на ломаный тамриэлик – видимо, как только услышал перевод своих слов. Спросил, нет ли среди нас Савоса Арена, и не его ли мы посланники. Он говорил с нами, пока мы продвигались вперед. Мы не отвечали. И, наконец, когда мы дошли до места, где он заточен, и убедились, что чары, не позволяющие ему сдвинуться с места, неподвластны смертным, он сказал, что задержит, как он выразился, «орка-женщину», потому что хочет говорить с ней. Это казалось пустой угрозой, мы пошли обратно, но она так и не смогла преодолеть некую черту. Наши маги не смогли даже определить чары, которыми воспользовался Морокеи. В итоге он сказал, что не будет говорить с ней, пока мы не уйдем, а ждать он готов хоть год, хоть десять, но готова ли столько ждать она? Через несколько часов мы вошли в Лабиринтиан снова и обратились к нему с просьбой позволить нам передать нашей соратнице еду и воду. Он разрешил принести ей припасы… но госпоже гра-Лаг, похоже, запретил разговаривать с нами. Это все».       Иланаро кивнул, передал ее обратно (лист тут же сожгли в пламени факела) и тоже приложил палец к губам, показывая, что все понял. Интересно, почему ему не рассказали это все до того, как войти сюда? Быть может, чтобы избавиться от нежеланных вопросов с его стороны? Хитро…       – Здесь мы сражались со скелетом дракона, – сказал Олаф, когда они вышли в первый большой зал. – А вон и он сам.       Иланаро не без интереса взглянул на костяк чудовища. Любопытно, а теперь, после того, как этот дракон побывал нежитью, Алдуин сможет воскресить его? Если нет, не способ ли это для не-Довакинов убивать драконов навсегда – правда, если верить специалисту Гвардии по некромантии (этому странному орчонку?), для этого нужно иметь в команде Маннимарко...       Потом они шли довольно долго, спускаясь и поднимаясь по лестницам, открывая решетки и обходя опасные участки. Вокруг валялись останки уничтоженной Гвардией нежити. Вообще, Лабиринтиан впечатлял – город под крышей, город в городе, не иначе, со своими лесами и озерами, улицами и площадями. Пусть под владычеством драконов жизнь древних и была нелегкой, строили они на века. Раньше Иланаро почему-то казалось, что Лабиринтиан исчерпывается Лабиринтом Шалидора, но теперь он осознал свою ошибку. По словам Олафа, в заброшенный экзаменационный плацдарм Коллегии они даже не заходили.       В очередном, ничем не выдающемся помещении Иланаро вдруг ощутил знакомое чувство. Гул в ушах, похожий на зов.       – Один момент, – пробормотал он.       Очередное драконье слово звало его, желая быть прочитанным. Ноги сами понесли альтмера к стене, где горело невыносимой синевой «Тид» – «время». Потом вновь краткая слепота…       – Вы в порядке?       – Да, – проговорил Иланаро, промаргиваясь. Он узнал Крик, прописавшийся в его разуме. Тот самый, которым относительно недавно воспользовался в расширенном варианте Партурнакс: «Замедление времени». Иланаро спрятал торжествующую улыбку. Сейчас он может Крикнуть – и перерезать вторую боевую группу их же оружием. Если успеет. Нужно будет втайне проверить или узнать у Партурнакса, сколько времени предоставит ему одно слово из трех. Еще один туз в рукаве! Старая мудрость: и невзгоды, и радости ходят полосой. Неужели полоса невзгод закончилась?       И вдруг он услышал голос – идущий словно ниоткуда, грубоватый, низкий. И обернулся к Гвардейцам, да, они тоже его слышали. Двое из них, маги, дернувшись, тут же вытащили пузырьки с зельями… Иланаро ощутил, как из него тоже вытягивают, легко и небрежно, магическую энергию…       – Дова лос хет… Уо лосеи?*       Он уловил только «дова». Кивком спросил у Олафа, отвечать ли. Тот пожал плечами, потом покачал головой. Иланаро жестом показал, что лично он считает, что ответить стоит, иначе зачем его сюда вообще привели?       – Мы не понимаем вас! – крикнул Олаф.       Молчание. Подождав какое-то время, норд махнул рукой, мол, идем дальше, но тут голос раздался вновь:       – Довакин? В храме есть ты? Я, Морокеи, хочу говорить с тобой.       – Да, это я! – громко сказал Иланаро. Быстро прикинул, как лучше обращаться к нему, и счел, что лучше не быть излишне вежливым. Опять попытаться сыграть роль Исмира, не будучи им? – Зачем ты удерживаешь мою соратницу, Морокеи?       – Я говорить с орк-женщиной. Она немного знает драконий язык. Ваш язык для меня… фолаас… да, нелепый.       – Я знаю альтмерис, – возможно, недостаточно хорошо, чтобы сочинять на нем стихи или писать научные тексты, но достаточно, чтобы поддержать разговор, – это не поможет?       – Лосеи фалил?** Я не говорю на твоем языке. Хм. Тогда мы будем говорить на тамриэльем языке.       – На тамриэлике, – машинально поправил Иланаро, за что заработал недовольный взгляд Олафа. Тому, похоже, идея поправлять Морокеи не показалась разумной.       – Этот урок не нужен, Довакин. Я хочу говорить для твой пользы и мой. Твои слуги должны уйти. Есть смертные… другие конарикке? Воеводы? Пусть придут сюда. Будем говорить.       – Я не подчиняюсь твоим приказам, Морокеи, – он постарался сказать это спокойно, без вызова, но твердо. – Но я выслушаю тебя. Отпусти мою соратницу.       – Она говорит два языка. Не должна уйти. Я не сделать зла для нее, обещаю.       Иланаро задумался. Стоит ли подыграть нежити и попытаться отправить Гвардейцев прочь? Договориться наедине все равно не получится, если Рагаш останется как переводчица. А если Морокеи натравит на него какую-то нежить? Драться одному ему совершенно не хотелось. Он оглянулся на Олафа. Тот показал на себя и остальных Гвардейцев, кроме одного, ткнул пальцем вниз и на Иланаро, показал на оставшегося и махнул в сторону выхода, изобразил ладонью болтающий язык, скорчил суровое выражение лица и пожал плечами. Эту пантомиму Иланаро понял так, что один пойдет докладывать о предложении Морокеи таинственной командующей, а четверо останутся охранять его.       Альтмер покивал и, подняв палец, чтобы подождали, спросил в пространство:       – О чем ты хочешь говорить со мной?       – О дружбе. Против драконы. Они вернулись. Ты пришел. Правдивые слова о будущем… да, пророчество – ты победишь у Алдуина. Я хочу сражаться на твоей стороне, смертный дракон.       – Оригинально, – пробормотал Иланаро.       Олаф коснулся его плеча и одними губами произнес: «Лжет». Иланаро и без него это предположил.       – Почему я должен верить тебе, Морокеи? Ты говоришь на драконьем, похоже, ты служил им… теперь ты собираешься предать своих вернувшихся хозяев? Это либо уловка, либо ты так же легко предашь и меня!       – Не буду говорить все сейчас, слышать твои слуги. Я не люблю драконы, никогда не любить. Они враги, злые хозяева. Будем говорить я, ты, другие воеводы, орк-женщина… переводить, да. У меня есть, что нужно тебе. У тебя, что нужно мне.       – Я сообщу союзникам о твоем предложении, – сказал Иланаро, и Олаф, сделав ему страшные глаза, мол, наконец-то, жестами отослал выбранного гонцом Гвардейца. – Тут есть нормальное место для переговоров?       – Да. Иди дальше, Довакин. Это близко. Орк-женщина в комнате. Ты будешь мочь ждать там других воевод.       Иланаро тоже достал пузырек с зельем магии. Отпил совсем чуть-чуть, для затравки, и ощутил, как входит в его душу растворенная в мире магия.       – Пойдемте дальше, – сказал он Гвардейцам.       Это и впрямь оказалось близко. В очередном помещении их ждала, сложив на груди руки, мрачная Рагаш. Увидев Иланаро, она все же улыбнулась, хотя вышло не очень радостно.       – Интересное предложение, да? – проговорила она.       – Необычное, – сказал Иланаро, осматриваясь. – Как вы, Рагаш?       – Нормально, за исключением того, что не могу уйти отсюда, – оркесса оскалилась в сторону дальней двери. – Как там Белранд?       – Волнуется. Это он ездил за мной, кстати.       Женщина кивнула.       Тут Олаф протянул гра-Лаг еще одну записку. Та прочитала ее, хмыкнула и отдала обратно на сожжение. Озвучивать прочитанное не стала.       Молчание становилось тягостным, но Иланаро не знал, как нарушить его, не мог найти безопасной темы для разговора. Гвардейцы были невозмутимы, для них пустое ожидание было привычным делом, Иланаро же едва сдерживался, чтобы не начать расхаживать взад-вперед. Когда снова заговорил Морокеи, он ощутил даже облегчение, хотя едва восстановившаяся магическая энергия вновь была вытянута обитателем Лабиринтиана. Маги-Гвардейцы снова достали пузырьки с зельями, и, давясь, отпили из них. Один стал хватать ртом воздух, явно борясь с тошнотой. Передозировка. Он привлек внимание Олафа и покачал головой. Тот отправил его жестом прочь, покрутив пальцем в воздухе, похоже, намекая, чтобы прислал сменщика.       – Он спрашивает, почему ты не отсылаешь своих людей, – перевела Рагаш. – Он настаивает, что это необходимо.       – Может быть, позже, – Иланаро не был уверен, что это хорошая идея, остаться сейчас без телохранителей, даже если предположить, что Гвардейцы подчинятся ему, если он прикажет. – Ответь сначала, а зачем ты забираешь магию при разговоре? Это не выглядит демонстрацией добрых намерений.       – Я пойман. Не могу… делать... Глупый язык! Орк-женщина, скажи ему с вашим языком, что я говорить тебе об этом.       – Не может колдовать обычным путем, – сказала Рагаш. – Его оковы лишают его возможности впитывать энергию из мира. Он берет магию у нас каким-то своим способом, чтобы иметь возможность общаться с нами. И удерживать меня, полагаю.       – Один секрет от многих, многих, что я знаю.       – Это один из Криков? – спросил Иланаро. – Драконья магия?       Морокеи усмехнулся и произнес длинную тираду на драконьем. Иланаро разобрал только слова «Дов лос палок», хотя их смысла не понял.       – Он говорит, что драконы спесивы и не… не ищут способов улучшить данное им. Не совершенствуют свое мастерство. М-м, он говорит, что они довольствуются простыми идеями и силой, а не… лезут в тонкости, если я правильно поняла. То есть, этот способ перераспределять магию – версия Пути Голоса, драконам, может, и доступная, но неизвестная… из-за их же гордыни. Это его личное изобретение, и он утверждает, что не единственное.       Альтмер выпил еще глоток зелья маны, выждал первые щекотные секунды. То, что он услышал сейчас, показалось ему крайне важным. Он все больше склонялся принять предложение мирных переговоров, но не потому, что поверил Морокеи, а потому, что тот был, похоже, кладезем ценнейшей информации. Умение восстанавливать магию, даже будучи скованным волей Князя Даэдра, ценно само по себе, но разум, способный изобрести подобное – ценен стократ… Партурнакс (и Седобородые вслед за ним) шли драконьей версией Пути Голоса, Морокеи, получается, был из тех редких даже среди могущественных магов личностей, что не останавливаются на приемлемом варианте, а ищут наилучший. У самого Иланаро не хватало целеустремленности так строить свою жизнь, рожденный в мещанской семье, он во многом так и остался мещанином, желающим лишь спокойно жить и честно работать. У него хватало фантазии и интеллекта, чтобы придумать возможное улучшение, но не хватало упорства и самоотдачи, чтобы воплотить идеи в реальность. Но он всегда восхищался теми, кто способен к великим открытиям, к улучшению существующего.       И был еще момент – Морокеи считал его командиром, и Гвардия была вынуждена подыгрывать нежити в этом. Это тоже можно было обернуть себе на пользу.       – Что ж, подождем, прибудет ли командир моих союзников. В целом, я готов к переговорам. Только нужен стол и стулья, – обратился он к Олафу.       Тот прищурился, словно спрашивал себя, стоит ли принять слова Иланаро как приказ, но все же кивнул своим людям, и те начали двигать древнюю, но на удивление сохранную мебель. Вскоре что-то вроде импровизированного круглого стола стояло посреди помещения, а вокруг – разнообразные сиденья, в том числе даже трон. Иланаро, прикинув варианты, уселся на трон. Рагаш улыбнулась, садясь по его правую руку. Олаф же садиться не стал, как и его люди.       Иланаро подавил желание ободряюще пожать ладонь оркессы. Итак, переговоры. Согласится или нет эта таинственная командующая Гвардии участвовать в них? Наверняка да, надо же ей держать ситуацию под контролем. Но она так печется о своем инкогнито, а тут ей придется появиться перед ним…       Через несколько минут вернулся Гвардеец, посланный к командующей: судя по всему, весь путь туда и обратно он бежал. Он вывалил на стол пачку бумаги, письменные приборы, выставил даже две бутылки с водой и стаканы. И сунул в руку Иланаро очередную записку. После чего передал еще одну Олафу.       Эльф развернул послание. Ясный старомодный почерк с сильным наклоном.       «Довакин, я в скором времени явлюсь на переговоры. Вероятно, Морокеи раскроет одну мою тайну, известную моим офицерам, но не рядовым и не вам. Олаф получил приказ увести своих людей. Не удивляйтесь, что бы ни сказал Морокеи обо мне, это в ваших интересах в том числе. Кассандра».       Иланаро поднял глаза на Олафа. Тот жестом предложил ему что-то сказать.       – Вы свободны, Олаф, – сказал Иланаро, тот кивнул и дал приказ своим людям освободить помещение. Оставив факелы, они удалились.       Иланаро молча показал записку Рагаш и вопросительно поднял брови, когда она прочла. Гра-Лаг покивала, а потом жестом показала, что не будет уточнять, кивнув в сторону выхода и проведя пальцем по горлу, мол, за разглашение по голове ее не погладят. После чего встала, подошла к одному из факелов и сожгла записку.       – Морокеи, сейчас прибудет… командующая Кассандра, – сказал Иланаро в пространство. – Своих людей я отослал.       Он сцепил руки под столом, пытаясь так унять волнение. Рагаш ободряюще коснулась его плеча. Он вздохнул, потом откинулся на спинку трона. Будущий союзник или хитрый враг? Что ж, посмотрим.