Гвардия Солнца

      Два согнутых пальца, приставленных ко рту, не оставляли сомнений. Вампир! Гвардия и впрямь лишена предубеждений… интересно, а оборотни в их рядах имеются? А даэдра?       С вампирами за всю свою жизнь Иланаро пересекался дважды. В последний раз компания местных кровососов его чуть не сожрала, но его как раз спасла гра-Лаг. А первый раз был еще до Великой Войны – Иланаро присутствовал на публичной казни вампирши, под личиной проститутки кормящейся неудачливыми клиентами. Страшная, нездорово-бледная, покрытая морщинами розовоглазая тварь на плахе мало напоминала ту изящную смуглую девицу, которой она прикидывалась раньше. Иссохшие от вампирской жажды губы открывали длинные белые клыки. Иланаро не ушел тогда с казни, чтобы попытаться решить для себя, считает ли он наказание справедливым – все клиенты преступницы остались живы и здоровы, она пила их кровь, но не убивала. И все же закон осуждал ее на смерть. Получается, за сам факт бытия вампиром. Иланаро не знал, при каких обстоятельствах она была приобщена. Девушка вполне могла быть невинной жертвой, быть может, ее обратили насильно, и, очевидно, пила кровь лишь для пропитания, не принося никому особого вреда. Но даже если так, в будущем она вполне могла стать настоящим чудовищем, ее могущество росло бы с каждый годом, а смертное в ней умирало бы. Вампиршу казнили через обезглавливание, ему было жаль ее, но он подумал, что будь он судьей, он принял бы такое же решение.       И теперь рядом с ним сидела такая же «тварь», одна из лучших офицеров Гвардии, если верить Белранду.       «И как, теперь вы доверяете мне больше?» – написала Кассандра. Он решил, что с иронией.       «Я не склонен к предубеждениям. Готов идти к Морокеи», – написал Иланаро. Конечно, он не стал доверять ей больше, но, получив ответ на свой вопрос, он уже лучше представлял расклад, и поэтому несколько успокоился. Неизвестность давила на него больше, чем даже такое знание. Эльф покосился на Рагаш, та сосредоточенно думала над переводом делового предложения драконьего жреца.       – Мы идем, – сказал он, поднимаясь с трона. Командующая поднялась вместе с ним. Ни разу за все это время она не подновила «хамелеон». Быть может, это какой-то амулет? Амулет на постоянное поддержание подобных чар может существовать в принципе, но мало того, что должен стоить, как средний город, так и пойди найди мастера, способного создать его. Или она сама столь искусна в Иллюзиях, что может создавать чары в уме, не делая пассов, не произнося заклинаний?       За дверью оказалась огромная не то пещера, не то зала в несколько ярусов. Бледно-лиловое сияние сразу бросалось в глаза – сфера, ровно в рост замершей внутри нее высокой фигуры в лохмотьях савана, похожей скорее не на лича, а на призрака, с посохом в руке, и два луча, отходящие от сферы к призрачным фигурам, тоже замершим в напряженных позах.       Голос Морокеи раздался вновь, хотя сам он не шевельнулся:       – Вы видите мою тюрьму.       Иланаро не чувствовал никаких признаков появления Исмира. Обернувшись к почти совсем не видному в полутьме силуэту Кассандры, он пожал плечами.       – Эти два призрака скованы волей… Беина? – спросила она.       – Да. Но делать магию Савос Арен, смертный. Не поймать весь я хорошо. В магия есть… сайло. Слабость.       – В чарах, удерживающих вашу душу, есть уязвимость. Верно? – как всегда резко спросила Кассандра.       – Да, если «ясвимость» есть слабость.       – Мы переведем то, что вы предложили, и вернемся. Вы отпустите Рагаш?       – Да. Если Довакин и ты дать слово чести дать мне свободу.       Иланаро стиснул челюсти – он еще никогда не давал слово чести, не будучи уверенным в том, что сдержит его. Он в принципе старался ни в чем не клясться, но в те два-три раза, когда все-таки приходилось, обещание он исполнил, хотя однажды это ему обошлось в круглую сумму. Впрочем, если это спасет Рагаш – лучше стать клятвопреступником. Даже если не брать в расчет личную симпатию к оркессе, ее освобождение поможет ему завоевать признательность Белранда.       – Слово чести, – Кассандра не колебалась. Иланаро подумал, что он бы ни за что не поверил ей на месте Морокеи.       – Хорошо. Довакин?       У него было большое искушение пообещать, что они попытаются дать Морокеи свободу, хотя бы потому, что он понятия не имел, сработает ли способ, предложенный драконьим жрецом – и сумеют ли Гвардейцы разобрать, что он наговорил, в принципе. Но Кассандра уже пообещала, а дать понять Морокеи, что они не заодно – опасно.       – Слово чести.       Вот так и приходится нарушать свои принципы. Что ж, он еще выскажет командующей свое недовольство этим. Хотя вряд ли ее это впечатлит.       – Мы вернемся, – сказала Кассандра.       Они втроем двинулись к выходу, впрочем, командующая вскоре обогнала их – чтобы догнать ее, им с Рагаш пришлось бы нестись, сломя голову. Рагаш признательно пожала предплечье Иланаро, он, повернувшись, ободряюще кивнул ей и улыбнулся.       У входа их поджидал Белранд. Увидев жену, он облегченно выдохнул, но бросаться к ней при всех не стал. Невдалеке беседовали Брюн и… Сельвура! Данмерка была все еще в гриме старухи, но теперь держалась иначе – прямо, по-молодому. Рагаш направилась к ним, Иланаро тоже пошел с ней. Кассандра, похоже, отправилась к себе в ставку.       – Вот это – способ освободить Морокеи, который предложил он сам. Я перевела, что смогла перевести. Тут явно какие-то термины, – сказала гра-Лаг, протягивая лист данмерке. Та вчиталась, отпустив Рагаш взмахом ладони. Та отошла к Белранду, и они все же обнялись.       Брюн же обратил (или обратила) внимание на Иланаро.       – Вы Довакин, значит? А я некромант. Брюн.       – Иланаро. Приятно познакомиться.       – Ага. А вы некромантию знаете?       – Нет. Только работаю с камнями душ. Я зачарователь.       – Это зря. Но в драконьей магии вы разбираетесь? – это уже было похоже на допрос.       – Я бы не сказал, что разбираюсь. Я знаю некоторые… Крики. Аналог заклинаний.       – А есть там связанные с нежитью?       – Может быть, но я не знаю их.       – Понятно, – «дитя» шмыгнуло вывороченным носом. – Жалко.       Весь этот диалог так и не пролил свет на пол орчонка. Зато Сельвура дочитала подстрочник Рагаш.       – В общих чертах мне ясно, – и говорила Индален теперь не как старуха. – Вот здесь: «кормить», что-то, «магия», что-то, что-то, «все время, так быстро, для быть полной». Его нужно будет подпитывать магией со скоростью большей, чем она в нем истощается. Тогда он… хм… что-то сделает. Тут все непонятно, но что-то про «вход». После этого мы должны предоставить ему «разумного-жертву». Его нужно каким-то образом «внутрь»… видимо, как-то ввести в ту сферу, в которой заточен Морокеи, и тот, я так понимаю, убьет его. «Съесть силу, свобода». Его энергия даст силы Морокеи выйти из сферы. А, я поняла, что за «вход»: Морокеи как-то сделает свою тюрьму проницаемой для живых с помощью отданной ему магии, и мы сможем поместить туда жертву. И у нас прямо как по заказу есть этот талморец. Отлично, даже не придется искать кого-то подходящего.       – То есть, он требует отдать ему живого эльфа на заклание? – уточнил Иланаро.       – Я думаю, ему безразлична раса, – Сельвура уставилась на него, видимо, ожидая, что он будет спорить.       – Живого разумного, не суть. Я помню, что у вас черный уровень безопасности и все такое. Тем более речь о талморском агенте, которого, очевидно, вам все равно придется убить, чтобы информация не ушла в Алинор. И не буду лгать, у меня к его партии огромный счет, и меня не хватает на сочувствие к сородичу. Но… само такое требование говорит о том, что Морокеи не ценит чужую жизнь ни в грош. В его времени, я понимаю, не было даже концепции ценности жизни каждого разумного. Если я не ошибаюсь, философия такого рода появилась относительно недавно, только в третьей эре, да и то не везде о ней хотя бы слышали. Но Морокеи таков, каков есть, и он уже требовал жертв – преступников, да, но хватит ли осужденных на казнь на его аппетиты? А есть еще вероятность, что он, освободившись, нападет. Переполненный магией, вооруженный Посохом Магнуса и всеми своими древними секретами.       – Я полагаю, это будет более чем приемлемо. У нас есть чем его встретить. В первую очередь нам нужен Посох, и так мы его точно получим.       – Принцип его чар я теперь знаю, ага, – подтвердило «дитя».       – Он не просто нежить. Эта его маска, сохранившая ему рассудок сквозь тысячелетия… эта его способность… телепортировать разговор, не знаю, как это назвать. Он может быть более опасен, чем пока представляется.       – На операцию вызваны лучшие маги Гвардии из скайримского отделения. Кроме Анкано, к сожалению. Я, Кассандра, Брюн. И еще двое вам не знакомых, они едут. Вас мы не можем допустить к участию в операции, это действительно опасно, а вы – очень ценная фигура.       – Не могу сказать, чтобы я рвался – маг я довольно средний. Я бы действительно предпочел поскорее приступить к переговорам с Партурнаксом.       – Нет, в случае успеха вы понадобитесь здесь.       – А если опять явятся Князья?       – Это – то, что Гвардия никак не может контролировать и даже ограничить без Ока.       – Я так понял, Вайл серьезно нацелился на Посох.       – Вы – единственный, у которого он его, возможно, не отнимет. Исмир… и если сведения верны, внук его культистки, которой он обещал сделать вас величайшим героем четвертой эры. С ваших же слов.       – Вы оберегаете меня от опасности со стороны Морокеи и подставляете под проблемы с богами. Еще же Сангвин! Даже его благорасположение ко мне вылилось в довольно неприятное, – он не произнес «унизительное», хотя это было бы куда точнее. Он не помнил непосредственно своего загула, но от восстановленной картины его подташнивало, – приключение. Его гнев, я уверен, будет куда хуже.       – У нас нет другого выхода. Мои извинения, мне нужно переговорить с Кассандрой. Брюн, пойдем со мной.       Оставшись один, Иланаро подошел к Белранду и Рагаш. Супруги поблагодарили его за содействие, он приложил ладонь к сердцу.       – Может быть, это глупый вопрос, но какого пола Брюн? – спросил он.       – Мальчик, – ответила Рагаш, пожав плечами.       – Девочка, – возразил ей Белранд, ухмыляясь. – Мальчик не стал бы затевать эту угадайку. Так только девочки играются.       – Слушай, Бел, он – орк, и я прекрасно вижу по нему, что это юноша. Спроси любого орка. Для меня это так же очевидно, как для тебя – пол Олафа. Я готова поспорить на тысячу золотом.       – То есть вы сами не знаете? – сделал вывод Иланаро.       – А ты как предлагаешь это узнать? Подсматривать за ней или раздеть насильно? Мне как-то без разницы, если честно, кто она, делала бы дело. А она с этим справляется, это правда гений. Природный дар к некромантии, а мы – ну, в смысле, Гвардия – помогли ей его развить.       – Это он.       – Спорим на тысячу золотом.       – Ладно, не важно, – Иланаро даже пожалел, что заговорил на эту тему, вечно его любопытство берет верх над здравым смыслом…       – Так тебя тут оставляют? – спросил Белранд.       Иланаро кивнул.       – Ну ясно. Интересно, как высокое начальство думает решать проблему с Принцами.       – Сельвура сказала, что решать это придется мне.       – В этом есть логика, – хмыкнул норд.       – Может быть, Исмир уже вообще не появится. Может, я так прочно сошел с Пути Довакина, что на это можно уже не рассчитывать.       – Не волнуйтесь попусту, Иланаро, – мягко сказала Рагаш. – Сейчас вам стоит отдохнуть… как, впрочем, и мне. Вон там места для отдыха.       – Я, пожалуй, обращусь к богам, – Иланаро вздохнул. – Что-то вроде походного алтаря?.. нет?       – Боюсь, нет, – сказала Рагаш. – Но Маулоч слушает нас не только перед алтарями… как другие боги, не знаю.       – Может, тебе тоже помолиться? Вдруг Маулоч снизойдет помочь нам? – не без сарказма спросил Белранд.       – До Начала Морозов еще больше полугода, а я не великая шаманка, чтобы пытаться вызвать его в неурочный час, – огрызнулась Рагаш. – Извините, Иланаро… вон там довольно безопасное и уединенное место, – она показала рукой.       Распрощавшись с супругами, Иланаро отошел к указанному уголку, преклонил колено и начертил прямо на снегу пальцем символ Аури-эля, и, помедлив, рядом – Талоса. Прочел краткую молитву на алдмерисе первому и на сиродиилике (это был единственный текст на старом языке имперцев, что он знал, зазубренный в детстве) – второму. Потом обратился на тамриэлике к обоим:       – Если и вправду я хоть насколько-то дракон, Отец Времени, и если я хоть насколько-то человек, Бог Людей, не оставьте меня. Позвольте мне осуществить предназначенное малой кровью, не допустить гибели мира и живущих в нем. Знаю, Аури-эль, что Мундус был создан не для нас, не для меров – но все же и мы можем быть счастливы здесь, до возвращения в светлый Этериус. Не отбирай его, прошу. Знаю, Талос, мы предали тебя, пусть лишь делом, а не в мыслях, но предали, отказавшись от тебя ради перемирия, но это была военная необходимость… а война еще не закончена.       Закончив, он поднялся, отряхнул колено от снега. В этот раз молитва не принесла ему успокоения. Едва чувствовалась льдинка у сердца и даже амулет Талоса на груди оставался простым украшением. Легкий низовой ветер постепенно сглаживал символы на снегу.