Гвардия Солнца

      Иланаро замер. То, что только что произошло, потрясло его, более того, он был в ужасе, но при этом донельзя ясно понимал, что от каждого его действия или слова зависит сейчас очень многое. На выражение каких-то эмоций не было времени. Вопросов было слишком много. Ответов – слишком мало. Ему сейчас предстояло принять череду решений, каждое из которых должно быть верным.       Седобородые все еще стояли перед ним на коленях, он еще чувствовал влагу на щеках и резь в глазах от слез, но Исмира больше не было в нем.       – Блокнот и перо, немедленно, – от требовательно протянул руку к Вульфгару. – Вы двое, – второй рукой он указал на Борри и Эйнарта, – сейчас же дословно запишите то, что я сказал. В полной тишине, но можете сесть или встать. Быстро.       Вульфгар, к счастью, был все еще под впечатлением от богоявления и без вопросов протянул письменный набор. Оба союзника Довакина достали свои блокноты. Иланаро сел, поджав ноги, прямо на пол, не обращая внимание на холод, и быстро стал записывать то, что несколько минут назад произнесли его губы. Он не был уверен, что запомнил дословно, но надеялся, что сравнив три записи, он получит более-менее подлинный текст пророчества.       Закончив, он поднял голову. Взволнованный, растерянный Борри уже протягивал ему лист, Эйнарт сосредоточенно хмурился, что-то вычеркивая и дописывая, Вульфгар и Арнгейр уже стояли, скрестив на груди руки, и гневно сверлили его взглядами. Иланаро протянул Арнгейру блокнот Вульфгара:       – Пишите тоже, – негромко сказал он.       – Зачем? – процедил старец.       – Это приказ, – сказал он, вставая и силой всучивая ему блокнот. – А потом запишете вы, Вульфгар. Спасибо, – он забрал листы у Борри и закончившего Эйнарта. – Простите, мастер Эйнарт, что нарушил вашу церемонию. Но это очень важно.       Эйнарт начал отвечать что-то на драконьем, потом вспомнил, что это уже не обязательно, откашлялся и сказал на тамриэлике:       – О чем речь, Довакин, я… вы… что это было?       – Вот и хочу это понять. Вас ждет там угощение…       – Подождет! – воскликнул Седобородый. – Вы были Исмиром! Вы…       – Мне с вами и Борри нужно обсудить это. Пойдемте. Вы двое, как напишете, просто занесите мне в комнату. И не мешайте нам.       Не заботясь, выполнят ли его приказ Арнгейр и Вульфгар, Иланаро быстрым шагом направился к одной из комнат для медитаций. Запершись там с двумя своими союзниками, он выдохнул.       – Итак, – сказал он. – Я не знаю, насколько вы оба в курсе, что такое Исмир… я и сам еще не досконально разобрался… но ему уж точно не свойственно преисполняться жалости и любви ко всему живому. С ним сейчас было что-то не так. Но, пожалуй, это даже хорошо, потому что… если я правильно понял пророчество, которое только что изрек – предопределение вовсе не благосклонно к нам. Давайте попытаемся восстановить его текст для начала.       Сравнив три записи, они получили следующее:       «Знайте: будет новое небо и новая земля, ибо прежнее небо и земля закончились, и моря уже нет. Я есть первый и последний, тот, кому суждено/предсказано провернуть колесо. Внимайте Королю: так записано в Древних Свитках, и нет глаза, что прочтет/увидит будущее и изменит его. Воин и Вор здесь и не здесь, и Маг пришел на Мундус, чтобы замкнуть круг... Но сердце мое полно жалости. Я не могу этого сделать».       – Кстати, что это был за Крик?       – «Свежий ветер», – сказал Эйнарт, – это… Крик только для таинства, на котором вы сейчас присутствовали. Ритуальный. Он был даром… по легенде, даром богини Кин для ее последователей.       – Были еще дары такого рода?       Эйнарт пожал плечами.       Борри начал что-то строчить в блокноте:       «Мастер Арнгейр однажды рассказал мне, что этот Крик создали древние Языки…»       – То есть… не драконы?       Борри тоже пожал плечами.       Иланаро нахмурился, пытаясь сообразить. Был еще один Крик, который создали древние… «Драконобой». Но есть ли тут какая-то связь?       Он спросил об этом у Седобородых.       – «Драконобой» считается пагубой и ересью, – проговорил Эйнарт, – мы никогда не учили его, лишь читали о нем. А «Свежий ветер» – святыня ордена. Ужасное оружие и дар божественной любви… они же совсем разные. Какая тут может быть связь?       – То есть этот Крик и должен вызывать любовь ко всему живому?       – Любовь ко всему живому? – переспросил Эйнарт, явно удивленный.       – Нет? Так, погодите. Что вы испытывали… нет. Борри, что вы испытывали, услышав «Свежий ветер»?       «Радость. Осознание собственной силы… почти неуязвимости. Будто бы…»       – Власть?       Борри кивнул.       – Да, – подтвердил Эйнарт, прочитав написанное младшим Седобородым. – Это ощущение триумфа. Победы, возможно. Гордое и славное… но я бы не назвал это любовью ко всему живому. Совсем нет. Или со мной что-то не так?       – Нет, это со мной что-то не так, – проговорил Иланаро. Он ощутил, что нащупал суть, но пока не мог ухватить ее, верно облечь в слова. – Вы оба – полностью люди, вы – смертные… а я – нет.       – Вы – Исмир.       – Бог?       «Вы – драконорожденный», – написал Борри одновременно.       – Или дракон? – Иланаро снова замер, обдумывая это. Седобородые не пытались прервать его размышления, почтительно замолчав и опустив взгляды.       Бог или дракон? Или это не суть важно, если под богом понимать аэдрическую сущность? Можно ли считать драконов аэдра? Или хотя бы вообще эт’Ада? Они – создания Аури-эля… а Алдуин и Партурнакс прямым текстом названы его детьми. Во всяком случае, считают себя таковыми. Что этот Крик…       – Что этот Крик делает с драконами?       – Я не знаю.       Борри покачал головой и пожал плечами.       Если спросить у Партурнакса – он ответит? И ответит ли правду? Скорее да, чем нет, он в свое время не стал скрывать от Иланаро даже «Драконобой», позволив ему увидеть прошлое… а «Свежий ветер» он позволил знать всем своим ученикам. Значит, не боялся злоупотребления. Можно будет спросить… но если ориентироваться на свои ощущения, этот Крик пробуждает в драконьих душах несвойственные им чувства. Любовь. Милосердие. Чувство родства ко всему живому, желание защитить других…       Морилиан предложил соблазнить Одавинга властью над сородичами. Подкупить. Белранд предложил обмануть его «отражением»… внушив, что Довакин могущественнее, чем есть. Фактически, запугать. Но если… если просто Крикнуть «Свежий ветер»?       – Дракон способен воспроизвести этот Крик?       – Я не знаю, – проговорил Эйнарт. – Я ни разу не слышал его от Партурнакса.       – Вы, когда дракон окажется в ловушке, сможете Крикнуть «Свежий ветер», Эйнарт?       – Это – нарушение правил ордена, но… да, Довакин, если будет нужно. Я сделаю это. Но вы уверены?       – Пока нет. Мне нужно будет снова поговорить с Партурнаксом. А сейчас вернемся к пророчеству. Что-то в этом роде Исмир уже провозглашал… но тогда мне было не до того, чтобы анализировать. А сейчас я понял, что мы до этого упускали самое важное.       Он замолчал. Ужасающая догадка горела в его голове. Простая и ясная. Объясняющая если не все, то почти все. Меняющая все… или почти все. Может ли он настолько доверять этим людям? Он должен.       – Поклянитесь мне самым святым, что никому не расскажете то, что я скажу вам сейчас, прямо или намеками. И что не воспользуетесь этим знанием во вред мне любым способом. Если только… если только я не отступлюсь от клятвы, что дам вам перед этим.       Две пары глаз в изумлении и тревоге уставились на него.       – Довакин… Иланаро, что?..       – Эйнарт, вы достойный человек… Борри, вы тоже… честны и способны поступить правильно. Слушайте. Клянусь собой и теми, кого любил и люблю…       Он осекся, пытаясь продышаться. Грудь его сдавило, дрожь пробежала по телу. Родители… Релам… Орнелла… Лиорна… Фаральда. Все, кроме Фаральды, и, маловероятно, Релама, уже мертвы, но их души сейчас в Этериусе, которому тоже грозит гибель.       – Клянусь Тамриэлем, в котором родился и живу, и богами, в которых верую. Клянусь как смертный, способный желать и выбирать – даже дурное. Я клянусь сейчас перед вами, что не дам миру погибнуть. Клянитесь теперь вы.       Прозвучали клятвы на драконьем и тамриэлике. Клятвы честью, жизнью, любовью. Он почти не слушал. Честность не в словах, все могут лгать или заблуждаться, но Толфдир прав – кому-то придется довериться. Эти двое – лучшее, что у него есть.       – Хорошо. Пророчество о Довакине звучит так: «Когда случится такое-то и такое-то, проснется Пожиратель Мира, и Колесо повернется на Последнем Драконорожденном». Верно?       Седобородые подтвердили.       Иланаро глубоко вздохнул. Он был готов к любой реакции… даже к тому, что его сейчас могут попытаться убить. И все же ему потребовалась вся его смелость, чтобы сказать это:       – Где здесь вообще сказано, что все будет хорошо? Будет Алдуин побежден или нет – в пророчестве сказано лишь, что Колесо повернется. На последнем драконорожденном. И то, что говорил сейчас Исмир… вы понимаете? Конец света настанет, колесо повернется, круг замкнется. Наша кальпа закончится. Мир погибнет. И причиной светопреставления в любом случае… станет не Алдуин.       Борри зажал рот рукой, чтобы не вскрикнуть. Глаза его были полны ужасом и осознанием. Эйнарт лишь качал головой, пытаясь отрицать, губы его шевелились, но он будто снова лишился способности говорить – на любом из языков.       Иланаро все же закончил:       – Причиной стану я.