Гвардия Солнца

      Партурнакс выслушал Иланаро со всем вниманием. Вздохнув, расправил крылья, сложил снова.       – Хорошо, что ты пришел ко мне, мал фрон, – проговорил он. – Тебе нужен дух-проводник до Совнгарда, что ж… я могу помочь тебе. Из всех душ, что принадлежат сейчас Совнгарду, есть несколько, что связаны со мной определенными обязательствами. Я имею право и возможность призывать их на Смертный план на недолгий срок. Но ты должен будешь завоевать их уважение, иначе на твой зов они не явятся.       – Кто они?       – Герои древности, пытавшиеся некогда вышвырнуть Алдуина из тид… времени – мои ученики. Гормлейт, Хакон и Феллдир. Если ты докажешь кому-то из них, что ты способен закончить то, что они начали, он или она, думаю, смогут провести тебя в Совнгард.       – Что они примут как доказательство?       – Гормлейт – воительница, не знающая страха, так что она может потребовать поединка. Тебе это не по вкусу, верно? Хакон не только воин, но и скальд… хотя не думаю, что тебе стоит пытаться ошеломить его знанием поэзии, маленький родич. Ну ловасси ни брит до рок*… Полагаю, тебе стоит сосредоточиться на Феллдире – он был из Языков. Продемонстрируй ему владение Криками, расскажи об использовании Кел… в конце концов, покажи ему свое владение маленькой магией.       – Хм. Вы согласитесь переводить для меня, Партурнакс? Я не знаю нордик, а они, полагаю, не владеют тамриэликом…       – Полагаю, за столетия в Совнгарде они уже вполне научились современным наречиям от героев более поздних эпох… впрочем, если нет – я буду переводить для тебя, Довакин.       Иланаро раньше не задумывался о том, что в Этериусе, пребывая уже в виде души, можно заняться изучением языков… он надеялся после смерти встретиться с родителями, Лиорной, Реламом, если тот, конечно, под старость не ударился в поклонение даэдра. Было бы интересно также поговорить с великими деятелями прошлого. Но до сих пор Иланаро не думал, что, умерев, сможет постепенно узнавать будущее. Что станет с империей? Будут ли совершены великие открытия в магии? Наладят ли сообщение с другими континентами?.. Мертвые все новых эпох смогут рассказывать ему об этом.       Пожалуй, он впервые увидит не призраков, вроде Анкано, а истинных обитателей одного из загробных миров – души, влившиеся в свет Этериуса. Железное доказательство существования полноценной жизни после смерти. Если они и вправду ничем не будут отличаться от живых людей, эти трое, значит, смерть вовсе не страшна…       – Спасибо. Если же они не согласятся помочь мне, вы разрешите Вульфгару?..       – А-ах. Ты просишь многого. Седобородые хранят великую тайну: умение не просто говорить на драконьем, но Кричать на нем, не будучи драконорожденными, они учатся этому почти всю жизнь… и ты это знаешь. Они слишком ценны, чтобы приносить их в жертву.       – Преемственность этой науки и так под угрозой, – заметил Иланаро. – В ордене нет молодых учеников.       – Увы. Но тебе не стоит волноваться об этом, – Партурнакс сказал об этом вроде бы спокойным тоном, но Иланаро счел, что лучше не настаивать на обсуждении этой проблемы. К тому же, это действительно было не его дело.       Тут ему пришла в голову мысль, что души из Совнгарда смогут рассказать им текущее положение дел с уже давно бесчинствующим там Алдуином. И, в общем-то, в их интересах будет помочь Иланаро, чтобы побыстрее избавиться от проблемы.       Тем временем Партурнакс, не теряя времени даром, вскинул голову и Крикнул:       – ХУН-КАЛЬ-ЗОР!       К некоторому разочарованию Иланаро, души героев древности были подобны призраку Анкано – полупрозрачные, чуть светящиеся силуэты двух мужчин и женщины. Явившись, они поклонились Партурнаксу, с достоинством, но почтительно, на Иланаро же они не обращали никакого внимания, пока дракон кивком головы не указал на него и не сказал что-то про Довакина.       – Ты правда эльф! – воскликнула призрачная женщина на тамриэлике, но с акцентом. – Новые говорили, но… – дальше она продолжила уже на нордике, которого Иланаро не понимал.       – Гормлейт удивлена, маленький родич, что душа дов досталась альтмеру, – Партурнакс повел головой. – Она говорит, что… конец света и вправду близок, раз происходит такое.       – Похоже, ее я уже не слишком впечатлил, – Иланаро сложил руки на груди. – Не думал, что предрассудки будут сильны и в загробном мире…       – Прости мою подругу за ее грубость, драконорожденный, – а вот пожилой мужчина в длинных одеяниях говорил на тамриэлике куда лучше ее, – когда мы были живы, наши расы враждовали… верно ли, что сейчас иначе?       – Вот именно сейчас вражда вновь вспыхнула, но в дни моей юности люди и эльфы жили в мире, – ответил Иланаро. – Более или менее. Моя бабушка была из нордов, тогда как все остальные мои предки – альтмеры. Мы были гражданами единой империи… среди ее правителей бывали и люди, и эльфы. Вновь прибывшие не рассказывали об этом?       – В Совнгарде немногие следят за происходящим в Мундусе дольше сотни лет после своей смерти… когда умирают уже твои правнуки, ты неизбежно теряешь интерес к земной жизни, – пожал плечами героический дух. – Прожитые годы становятся смутным сном… новые события чужого уже мира мало кого волнуют.       Второй мужчина начал что-то говорить на нордике, усмехаясь.       – Хакон упомянул, что в Совнгарде даже обычная вода пьянее самого хмельного меда смертных. Звон упавшего кубка там мелодичнее и прекраснее любой лютни этого мира. Мир живых – блеклое подобие великолепия Совнгарда, и неудивительно, что почти все души теряют к Нирну всякий интерес, – перевел Партурнакс.       – И все же явление Довакина заинтересовало многих – особенно после того, как на Совнгард напал Алдуин, – улыбнулся – если Иланаро правильно угадал выражение призрачного лица – Феллдир.       Гормлейт горделиво тряхнула головой, воскликнув что-то на нордике.       – Она говорит, что давно не сражалась всерьез и счастлива такой битве, – перевел Партурнакс.       – Как долго Совнгард еще продержится? – спросил Иланаро у троицы.       – Там лучшие из лучших, – ответил Хакон на тамриэлике. Конечно, на чужом языке древний герой говорил уже не так велеречиво, как на родном. – Наши силы все меньше, да, но Алдуин много платит кровью за каждую душу.       – Ваше оружие может нанести ему вред? – заинтересовался Иланаро. – Алдуин неуязвим для оружия и магии этого мира…       Феллдир кивнул:       – Да. Но не Совнгарда, слава Шору. Мы способны сдерживать Алдуина и причинить ему боль. Увы, он все еще бессмертен – и при должном упрямстве и времени рано или поздно он сможет пожрать все души Совнгарда.       – Но это еще далеко! – Хакон расхохотался. – Так ты хочешь взять в руки наше оружие, эльф? Хочешь ударить Алдуина так, чтобы увидеть кровь?!       – И более того. Я хочу покончить с ним.       – Ха! Ты мне нравишься, эльф! – Хакон хлопнул его по плечу призрачной рукой – физического касания Иланаро не почувствовал, но что-то все же ощутил.       Стоило ковать железо, пока горячо:       – Ты станешь моим проводником в Совнгард, славный Хакон?       – Почему нет? – тот беззаботно усмехнулся.       Иланаро не ждал, что это будет так легко. Герой древности просто согласился помочь ему, без всяких условий?       – Благодарю.       Он уже хотел начать объяснять, что для этого потребуется, как Хакон задал следующий вопрос тем же легким тоном, снимая с плеча боевой молот:       – Ты хочешь смерть в бою сейчас? – И что-то добавил на нордике.       – «Или сперва желаешь почтить своих богов и ускользающую сладость жизни последней песней?» – перевел Партурнакс, едва заметно усмехаясь.       А, вот и подвох. Иланаро ждал его, но все же ощутил определенное разочарование.       – Ты неверно понял меня, доблестный Хакон, – ответил он, глядя в глаза духа, насколько он мог различать их на почти прозрачном лице древнего воителя. – Я не желаю умирать, чтобы попасть в Совнгард. Я хочу войти туда живым, чтобы дать бой Алдуину.       Тот был явно удивлен. Почти выкрикнув что-то, он фыркнул и сложил на груди руки.       – Хакон говорит, что это невозможно. Он считает, что ты не сможешь ступить на земли Совнгарда в смертном теле, что ты много на себя берешь, – Партурнакса, кажется, забавляла эта ситуация.       – Смогу, проведя необходимый обряд. В моем распоряжении – портал в Совнгард…       – Портал в Скулдафне? Портал Накрина? – заинтересовался Феллдир.       – Драконьего жреца? Ты друг нашего врага, эльф?! – возмутилась Гормлейт, кладя руку на эфес своего меча.       – Нет. Я хитростью заставил Накрина подчиниться мне. Он откроет мне портал – но чтобы я попал в Совнгард, мне нужен будет дух-проводник. Мудрый Феллдир, я хочу закончить то, что начали вы трое. Помогите мне.       – Хорошо, Довакин. Я согласен стать твоим проводником. Хакон, Гормлейт… – старший из духов увещевающе обратился к своим друзьям на родном языке.       – Живой не может взять наше оружие. Твое оружие не имеет силы против Алдуина. Чем ты хочешь убить его, эльф? – посовещавшись с Феллдиром, хмуро спросила воительница.       – У меня есть Око Магнуса и Посох Магнуса. В худшем случае я хотя бы вновь отправлю Алдуина в далекое будущее. В лучшем же…       – Артефакты Старого Мага?! Так ты – Исмир? Третий из Троих? Маг, ступивший на Нирн, чтобы замкнуть круг? – Феллдир даже отступил. В голосе его прозвучал страх. – Но тогда…       Партурнакс повелительно сказал что-то на драконьем, приподнявшись над землей.       Иланаро не думал до этого момента, что Феллдир может быть в курсе пророчества Воина, Вора и Мага. Это затрудняло дело, но опасения Языка он понимал: не получится ли так, что помогая Довакину, он просто поменяет шило на мыло, один конец света на другой?       У дракона и Феллдира продолжался спор на драконьем. Оба они отлично знали тамриэлик, и то, что они говорили при Иланаро не на нем, было, по его мнению, дурным знаком. Если бы он догадался заранее вызвать призрака Анкано (чего он не делал уже очень давно, и, возможно, зря), приказав ему стать невидимым и при этом запоминать все сказанное… но сейчас было уже поздно.       Вполне вероятно, Партурнакс сейчас убеждал своего бывшего ученика все же помочь Иланаро, аргументируя это чем-то вроде «а как только проблема будет решена, мы убьем его и не допустим конца света». Попросить их говорить на понятном Иланаро языке смысла не было – уже сказанное все равно не повторят. И даже если Партурнакс не лелеет никаких коварных планов, и на драконьем они говорят без злого умысла, до напрашивающейся идеи убить Довакина по факту победы над Алдуином Феллдир может дойти и сам, раз уж он в курсе пророчества Троих.       Все это время Гормлейт и Хакон, не участвуя в разговоре на драконьем, кажется, откровенно скучали, изредка перебрасываясь короткими фразами на нордике. Их не то не интересовало пророчество, не то они не знали или не настолько хорошо знали драконий, как их старший товарищ.       – Итак, – наконец, сказал Феллдир на тамриэлике, – учитель считает, что пророчество должно быть истолковано иначе… конечно, не мне сомневаться в мудрости Партурнакса. Я помогу тебе, Исмир. Крикни «Хун-Каль-Зор», когда придет время – и я явлюсь тебе. Мои друзья… – он вопросительно оглянулся к ним. Те переглянулись, женщина что-то уверенно сказала на нордике, а мужчина кивнул.       – Гормлейт считает, что если ты и есть предсказанный герой, ты придешь туда и без чьей-либо помощи, как предопределено. Хакон согласен с ней, – перевел Партурнакс с ленцой.       – Только ценой этого будет жизнь добровольца, – сказал Иланаро, хотя не думал, что их это впечатлит. Они счастливы в Совнгарде, а жизнь в Мундусе кажется им далекой, пресной и убогой. Наверняка они считают, что добровольцу очень повезет в этом случае. Лишь Феллдир взглянул на него с интересом.       Двое призрачных нордов пожали плечами, поклонились Партурнаксу (кивнуть Иланаро не снизошли) и тихо растаяли в воздухе, возвращаясь в Совнгард, к битве с Алдуином, величайшей и единственно реальной во множестве битв после смерти. Феллдир задержался.       – Что там, за гранью, Феллдир? – спросил его Иланаро. – Мы действительно ошибаемся, страшась смерти и цепляясь за жизнь?       – Ты… книжник, верно? Ученый? – будто бы невпопад, вопросом на вопрос ответил дух.       – Да, в некоторой степени. По большей части, впрочем, частный зачарователь.       – Думаю, ты поймешь, что я скажу. Там становится сложнее… меняться. Узнавать новое. Сравни, насколько просто идти по земле и идти под водой… даже нет, в смоле, готовой застыть. Ты остаешься навеки почти таким же, каким умер. У тебя нет никакой необходимости спешить куда-то, ты все успеешь… а поэтому почти ничего не делаешь. А мир вокруг так прекрасен и ничем тебе не грозит. Ни голода, ни болезней… многим просто надоедает пытаться чему-то учиться, тем более, что они счастливы.       – Хакон сочиняет… новые песни? – спросил Иланаро, чуть подумав.       – Да. Периодически. Они прекрасны и сильны. И все же… это песни того же молодого Хакона, которым он погиб. Просто более счастливого. Почти совершенного.       – Смертные, умерев, становятся больше похожи на дова, – заметил Партурнакс, жмурясь, – уназаль бри арк унслад фус**. Для многих это предел мечтаний.       – В общем, ты больше никогда и ничего не потеряешь за гранью. Но и вряд ли сможешь что-то обрести. Вряд ли захочешь, – подытожил Феллдир. – За последние пятьсот лет я… заметил, что новички говорят все более непонятно и, приложив ряд усилий, выучил этот новый язык. Это все. Пожалуй, когда язык сменится еще раз, я уже не захочу выучить что-то сверх пары десятков бытовых фраз. Довольно давно я не расспрашиваю никого о новостях из Мундуса. Новые правители, новые границы, новые войны… что мне до них? Из Совнгарда это все кажется просто бегом по кругу.       Иланаро вспомнились слова Морилиана насчет загробной жизни как тюрьмы для души. В чем-то бывший драконий жрец, конечно, прав…       – Мое время здесь истекло. До встречи, драконорожденный, – и Феллдир, учтиво кивнув, тоже исчез.