Гвардия Солнца

      Они с Феллдиром спустились с холма и почти сразу их остановил строгий окрик:       – Стой, кто идет?!       В их сторону направлял меч хмурый норд в доспехах Братьев Бури, поднявшийся от небольшого костерка.       – Ты что тут забыл, желторожий?! Твою ж мать, и сюда они пролезли… Ранмир! Подойди, глянь!       Начинается…       Второй покойный Брат Бури, видимо, пресловутый Ранмир, уже спешил к ним, угрожающе сжимая топор. Выглядели оба внушительно, но Иланаро не слишком встревожился – его арсенала хватило бы и на целую роту подобных здоровяков.       – Оружие уберите, – Иланаро поднял левую руку, зажигая на ней для острастки колдовской огонь, – я – Довакин.       – Ты – чего?!       – Довакин? Ты?! Да как ты смеешь!..       – Успокойтесь, храбрецы, – вступил Феллдир. – Это и впрямь Довакин. Исмир, Коронованный Бурей. Клянусь дыханием Кин, он не лжет.       – Я – Иланаро из Чейдинала. Вы как давно умерли, что обо мне не слышали?       Норды неуверенно переглянулись.       – Да год скоро будет, – пробормотал первый. – Хм…       – А чего это ты вдруг Довакин? Ты же эльф!       – Не ко мне вопрос, – Иланаро, проследив, что собеседники опустили оружие, погасил огонь на руке. – Вам новоприбывшие не рассказывают ничего, что ли?       – А ведь слушай, да, вспомнил… тот доходяга… помнишь, Ранмир? Зря мы ему тогда в морду прописали, получается? Не врал он, значит…       Убедившись, что Иланаро тут по праву, норды расслабились, пригласили их к костру и разговорились. Вскоре выяснилось, что попавшие сюда за последние полтора года Братья Бури предпочитают держаться вместе. Не то чтобы они находились в конфронтации с погибшими в Великой войне и другими группами героически павших, но так сложилось, что они устроились отдельным боевым лагерем. Их командир подчинялся приказам Исграмора, Алдуину они противостояли вместе с остальными, но брататься с нордами-проимперцами они не рвались, как и наоборот.       Неподалеку от лагеря Братьев Бури и сочувствующих было несколько лагерей старожилов – говорящих на нордике, в том числе на атморанском диалекте. Друг друга старожилы разных эпох понимали неплохо, но из них мало кто озаботился выучить тамриэлик. И новички учить старинные языки тоже не видели смысла. Фактически Совнгард сейчас населяли представители нескольких не слишком схожих народов – только разделенных временем, а не географией. Обычно они не враждовали, но и не общались между собой. Только появление Алдуина сподвигло доблестных мертвых объединиться под единым командованием.       – Из наших он сожрал десятка два, гад летучий, – мрачно сказал Ранмир. – Обратно они не вернулись… вы, может, знаете – если Алдуин сожрет, это насовсем?       – Не знаю, – сказал Иланаро, внутренне содрогнувшись – если это и вправду окончательная смерть, уничтожение самой души… это самая ужасная участь из возможных. – Может, после смерти Алдуина они и вернутся.       – Хотелось бы, – вздохнул Ранмир, – а то жалко… особенно Хейму – красивая была.       – Ага, – закивал его товарищ. – И так баб у нас всего ничего… да все зазнайки такие! Даже шлендра Метте переборчивой стала! При жизни страшенная была, на любого вешалась, кто поманит. А сейчас ну чисто верховная королева, пальцами щелкнет – вокруг нее уже пятеро вьются, а она еще и носом крутит, что недостаточно усердно. Зла не хватает!       Очевидно, исторически смертью храбрых в основном погибали все же мужчины, поэтому в Совнгарде их было подавляющее большинство, при этом в массе своей они склонны были искать лишь женской любви. Воительницы, конечно, пользовались сумасшедшим успехом и могли выбирать из десятков кавалеров. Феллдир упомянул, впрочем, что эта проблема беспокоит местных только в первые лет пятьдесят-восемьдесят посмертия, потом интерес к любовным делам у душ совершенно утихает, не считая редких исключений.       Его слова совершенно не утешили Братьев Бури – восемьдесят лет пока что казались им огромным сроком. Иланаро же эта тема изначально была не слишком интересна, поэтому он поспешил закруглить разговор и распрощаться.       По пути к Залу Доблести они встретили еще одного норда, который в голом виде валялся на сочной траве в окружении кучи бутылок, пустых и полных. Он орал пьяные песни, выглядел совершенно счастливым и не заинтересовался ни расой Иланаро, ни вообще самим фактом встречи с ним.       – А интерес к выпивке – не утихает? – поинтересовался Иланаро, брезгливо обходя лужу из спиртного, еще не успевшую впитаться в землю.       – Настолько безудержный – утихает еще быстрее, за пару лет. Даже если при жизни сильно злоупотреблял. Смерть все лечит, Довакин.       – И расставание? Родители, супруги, дети… редко же, наверное, бывает, чтобы вся семья после смерти попала в Совнгард?       – Души, столь глубоко привязанные друг к другу, отправятся после смерти скорее в чертоги Мары, чем в Совнгард, – пожал плечами Феллдир. – Впрочем, тут у нас есть и целые кланы потомственных воителей. В некоторых поколений по пять…       – Пять поколений славных смертей, – проговорил Иланаро мрачно. Ему это казалось скорее жутковатым.       Проводник снова пожал плечами. Еще четверть часа они шли в молчании, пока тропа не сделала последний поворот.       – А вот и Китовый мост, – Феллдир указал вперед. Тропа вывела их к берегу… Иланаро сначала показалось, что большой реки, но, хотя они подходили все ближе, воды так и не показалось. Овраг? Пропасть?       С другого конца моста широким шагом к ним двигалась человеческая фигура… и вскоре стало понятно, что это настоящий гигант – в полтора раза выше Иланаро. Огромный мужчина был обнажен по пояс, щеголяя волосатой грудью. Рыжеватые волосы падали на широченные плечи. На одном из них он держал огромную секиру из темного металла.       – Кто это? – спросил Иланаро, борясь с желанием схватиться за что-нибудь из своего арсенала. Гигант выглядел крайне угрожающе, хотя лицо его было спокойно, а движения плавны. Он излучал угрозу, как огонь излучает жар…       – Это Тсун, хускарл Шора. Бог Испытаний. Приветствую тебя, доблестный Тсун! – Феллдир стукнул кулаком в грудь.       Иланаро хотел было тоже поздороваться с гигантом, но тот опередил его:       – Приветствую тебя в Совнгарде, мой Король! – огромный кулак гулко ударился в грудь. – И ты здравствуй, героический дух. Но сейчас оставь нас.       «Мой Король» из уст бога звучало недурно, хотя неприятно напомнило Морилиана. А вот то, что он отсылал Феллдира, тревожило. Тот, впрочем, воспринял это как должное.       – Я буду ждать тебя в Зале Доблести, драконорожденный. Предупрежу о твоем прибытии наших воевод, – и Феллдир двинулся по мосту прочь, оставив их одних.       – Здравствуй, доблестный Тсун, – произнес Иланаро, стараясь не показывать нервозности. Но все равно вздрогнул, когда их глаза встретились. Взгляд бога был неистов, он ошеломлял.       – Увы. Я надеялся на иное, – с горечью, странной для грубого и воинственного облика, произнес Тсун, опуская взгляд. – Ты и сам не знаешь, кто ты, верно, смертный?       – Почему же. Я Исмир, пусть сейчас я и в смертной форме…       – Но знаешь ли ты, что есть Исмир?       Вот то, что подобный громила затеет с ним теологическую дискуссию, было неожиданностью.       – Э-э… Третий из Троих. Маг. Божественная форма моего существования.       И еще «гончая предопределения», но это, возможно, не стоит лишний раз упоминать вслух.       – Ты не знаешь. Слушай же, смертный. Мы находимся во владениях Шора. Тебе, эльф, он скорее всего известен как Лорхан. Или Шезарр. Еще ты, возможно, знаешь, что Лорхан мертв, мертв с самого начала времен – аэдра не простили ему Творения, и, насколько смогли, уничтожили. Но не полностью. Осколки и отражения его сущности остались в мире, наполняя все живое неистовым желанием жить – великой движущей силой, которая и была сутью Лорхана. Она и побудила его создать Мундус в свое время. Аэдра прибегли даже к помощи звезд, чтобы расщепить Шора – они призвали силу Хранителей, разделив душу Лорхана на три основных аспекта…       – Воина, Вора и Мага? Так ты хочешь сказать, что я – Лорхан?..       Ничего себе.       – Отчасти. Ваши мистики называют таких, как ты, «шезаррин». То, что истинно жаждет жить, живет вопреки всему. Трем осколкам души Шора суждено воссоединиться, являясь в мир по одному в виде смертных воплощений и после их смерти оставаясь в нем в особом состоянии…       – «Здесь и не здесь», – картина начала складываться.       – Верно. Я думал, что, когда Третий явится, он будет знать, кто он… но нет. И все же, мой Король, пусть отчасти, пусть и как ложное присутствие, но ты передо мной. Хоть ты не помнишь себя, но ты – это ты, и ты сейчас жив. Это наполняет радостью мое сердце.       – Ложное присутствие? Но разве это не…       Он вспомнил слова Псиджика: «Победу над Алдуином обеспечит ложное присутствие». А все несколько более прямолинейно, чем ему казалось раньше…       – Часть души Шора, его силы, создает и поддерживает Совнгард. Часть – дремлет в тебе. Они равновелики и равнозначны, так как обе в определенном смысле бесконечны, поэтому не могут существовать в одном мире в одной форме в один момент времени.       А, так вот почему Исмир подложил ему эту свинью, заставив путешествовать в Совнгард в смертной форме.       – То есть… после моей смерти Лорхан оживет, Трое сольются в Одного? Это и будет «провернуть колесо»… И как это отразится на мире?       – Лорхан не может не творить – он пересоздаст мир заново… никакая сила не удержит его от этого, даже он сам. Сказано: «будет новое небо и новая земля». Еще прекраснее нынешних.       – Новая кальпа.       – Да.       – Это погубит мой мир.       – Неизбежно умрет рожденное, неизбежно родится умершее. Истово стремиться жить может лишь то, что способно умереть. Таким мир стал по воле Лорхана – неизбывно прекрасный, но смертный. Эту смертность и не простили ему большинство богов.       – Я могу их понять, – пробормотал Иланаро. – Можно ли как-то не допустить гибели мира?       – Многие могут понять их. Величайшее благо отягощено величайшим злом и впрямь. Лучшие из мистиков Алинора уже много веков стремятся убить Второго, прекратив его существование как бога. Такова известная немногим, но важнейшая причина того, что вы называете Великой Войной. Ради этого они и прилагают столько усилий, чтобы прекратить поклонение Талосу. Они надеются спасти мир, вновь сделать его бессмертным, лишив изъяна… продолжить дело богов, уничтожив еще одну часть Лорхана. Впрочем, успеха они так и не достигли.       – О боги. Я и сам чту Талоса… я не думал, что…       – И это делает тебе честь, – серьезно сказал Тсун. – Талос – великий, славный бог. Сердца всех героев, защитников людей, устремляются к нему. Низко было бы не чтить его только потому, что мир обречен погибнуть.       Похоже, лучше конкретизировать вопрос:       – Что могу сделать именно я, чтобы мир сохранился?       – Не знаю. Не умирать, – пожал могучими плечами Тсун.       – С удовольствием бы, но… как?       Еще одно пожатие плеч:       – Или не рождаться. Алдуин сейчас пытается сделать именно это – предотвратить рождение всех Троих, отменив всю человеческую историю. Изящное решение, но едва ли действенное. Не родившись в смертных, Трое воплотятся в ком-то еще, в тех же драконах. Недаром пророчество впервые прозвучало для них. Кстати, я несколько удивлен тому, что Маг был рожден в теле эльфа…       – Я на четверть человек. И еще… тут как-то подсуетился Клавикус Вайл. Судя по общей тенденции благих намерений у всех очевидных злодеев, он, видимо, тоже пытался таким образом спасти мир. Он делает все, чтобы я стал Лженареченным Королем.       – Почему бы нет, – Тсун не был удивлен.       – А это, кстати, поможет? Если я действительно стану Лженареченным Королем – это спасет мир?       – Вряд ли. Произойдет Прорыв, как в прошлые разы… и Трое будут присутствовать в мире вместе со своими Искажениями, непримиримо воюя с ними. Тайбер Септим и Подземный Король… Вулфхарт и Неревар.       – Неревар?!       А это многое объясняло. Хотя бы то, почему они с Вулфхартом сражались за Сердце Лорхана – за свое собственное сердце… Если мир сохранится, Иланаро без труда сделает себе карьеру в академических кругах, написав про это даже самую скромную монографию. Еще бы это знание помогло ему спасти мир…       – Да. Возможно, твое Искажение тоже уже существует. Но я хотел говорить с тобой не об этом. Мой Король, я один из немногих богов, кто принял твою сторону, предпочтя прекрасный хаос обреченного творения штилю вечного совершенства. Я защищал тебя и твое право создавать новое. Я бесконечно благодарен тебе, мой Король, за этот мир. И, как все живое, я желаю жить.       Иланаро еще посередине его речи понял, к чему идет, поэтому, когда Тсун снял с плеча свою огромную секиру, он уже выстроил в голове наилучший план сражения. И все же…       – Если ты убьешь меня, это и приведет к концу света! Остановись!       – Я сброшу тебя в Бездну – и ты будешь скитаться в пустоте между мирами. Может, и не вечно… но достаточно долго, чтобы придумать что-то еще. Там нельзя умереть. Поэтому круг не будет замкнут. Я не прошу простить меня, мой Король. Хускарл, поднявший оружие на своего господина – бесчестный, низкий ублюдок. Я клятвопреступник и предатель. Но этот мир стоит любой жертвы.       – Сукин ты сын! – хотя, пожалуй, на месте Тсуна Иланаро поступил бы так же. Он прекрасно понимал его. Может, и вправду, ради спасения мира следовало принять удар, пожертвовав собой – во всяком случае, своим рассудком – на годы и века отправившись к миражам междумирья.       Может, настоящий герой так и поступил бы.       Но для него эта цена была слишком высока.