Гвардия Солнца

      В воцарившейся тьме Исмир открыл новый портал – видимо, к Заводному Сердцу – и перед изящным резным артефактом из светящегося золотистого металла Иланаро увидел иссохший труп в мантии Псиджика, который тут же восстал, будто одержимый неким духом.       Каким-то чутьем Иланаро определил, что время остановилось для всех, кроме Исмира и покойника, еще до того, как оглянулся на Морилиана, застывшего поперек движения. Наверное, перестал ощущаться безотчетный ужас от души Алдуина, которую удерживал сейчас Исмир. И ошеломляющая реальность Древнего Свитка в его руках тоже будто померкла.       – Приветствую вас, мертвецы, Король и Искажение! – труп отвесил поклон Исмиру и застывшему Морилиану. – Приветствую под солнцем и небом, которых здесь нет. Приветствую от всего сердца, как велит добродетель учтивости.       Иланаро с некоторым трудом опознал в трупе Куаранира – и то только потому, что вспомнил рассказ Сангвина о его убийстве. Лицо покойного слишком сильно истлело, чтобы определить точно, и голос изменился.       – Доброй ночи, Поэт. Король благодарит тебя.       Труп запрокинул голову – так, как живой не мог бы, похоже, у него была сломана шея – и руками вернул ее в нормальное положение.       – Как сказано! И какими словами. Я не приму твою благодарность, Лорхан. Довольно и того, что мое сердце билось вместе с твоим – и остановилось вместе с твоим. И его сердце, что было точнее любого метронома, и ее сердце, что было прозорливее всех иных.       – Я скорблю о вас четверых.       Труп саркастически рассмеялся.       – Четверых! Если бы это было правдой хоть на миг. Но ты прав, я тоже оплакиваю всех, кто отведал твоего яда, мертвец. И, раз мы так едины в своей скорби, вот тебе моя тридцать восьмая проповедь: в час суда, когда мщение свершилось, Вивек ушел из Мундуса и почил в Заводном Сердце, ожидая предначертанного в одиночестве. И, как было предсказано, явился черный дракон, дитя времени, провозвестник гибели мироздания. Он был так прекрасен, что Вивек скрыл его в себе, спрятав, как жемчужину, и берег его, как плод чрева. Но это не было вершиной, на которую он желал взойти.       Вивек? Так внутри Заводного Сердца был исчезнувший живой бог данмеров?       – И сказал Вивек: нет иного способа победить дракона, кроме как стать им. И он стал черным драконом и забыл себя, спрятав божественность внутри отражений. И, будучи драконом, он призвал к себе ослепленных мудростью. Лживыми пророчествами он вынудил их следовать по пути, ведущему в пропасть. Единственный из мудрых, кто усомнился в нем, был убит за это святотатство, – труп Куаранира со значением показал на себя. – Но и это не принесло Вивеку наслаждения, к которому он стремился. Тогда он извлек божественность из зеркал, разделил дракона на сотню частей, и каждую из них Вивек присоединил к себе, любуясь соединением в сотнях отражений внутри Заводного Сердца. Так он стал двуедин с драконом, и это стало тем завершением, что он желал. И конец этих слов – АЛЬМСИВИ.       В этой изысканной зауми Иланаро было сложно разобраться сходу, но одно он понял точно: как Авгур Данлейнский был соединен с душой Анкано, так Вивек был… или будет… соединен с душой Алдуина. При этом механизм этих чар принадлежит Клавикусу Вайлу, и еще Исмир говорил, что оракул уже связан с ним сделкой. Иланаро впервые слышал, что у Вивека были какие-то дела с этим Князем Даэдра, но у него не было причин сомневаться в этом факте.       Анкано и Авгура Исмир в итоге выкупил у Клавикуса Вайла, пойдя на собственную сделку. Две души обычных смертных стоили немного, но если Исмир планирует выкупить у Обманщика Алдуина, даже оставив ему Вивека… какой будет цена?       Еще он несколько удивился, что Куаранир усомнился в оракуле и был убит именно за это – когда Иланаро общался с ним, тот никаких сомнений в правоте своего ордена не высказывал. Теперь через его труп Вивек общался с ним и пользовался магией времени. Жутковато, но вполне в данмерском духе…       – Я принимаю твой дар, Поэт. Так прими же и ты мой.       Время вновь качнулось вперед. Чернота затопила даже Заводное Сердце, гася его сияние, и в его последних отблесках Иланаро успел заметить, как мертвая плоть рассыпалась в прах и обнажившийся скелет Куаранира упал на пол. Он почувствовал, как лопаются изолирующие сферы – Исмир собирал всю мощь артефактов Магнуса, чтобы отправить душу Алдуина в прошлое и поместить ее в Заводное Сердце. Лопнула та, где был Накрин – и драконий жрец тоже мгновенно сгинул в черноте души Алдуина. И та, где было Око, полковник и Кассандра. Оставалось надеяться, что они смогут выжить. Были видны лишь синева сияния Ока, навершия Посоха, знаков на коже Морилиана и белизна Древнего Свитка. Исмир обратил на него взгляд – и на этом Иланаро утратил зрение.       А когда обрел снова – все уже изменилось.       Самое главное – и пугающее – он больше не был Исмиром.       Портал все еще был открыт. За ним виднелся расколотый, будто яйцо, погасший артефакт – внутри него была мешанина зубчатых колес, поршней и зеркал.       – Я не смог удержать их! – Рядом с Иланаро на земле лежал, с трудом опираясь на локти, обессиливший Морилиан. Он тяжело дышал. – Мой король, Алдуин... он пытается…       Скелет Партурнакса валялся поодаль, лишенный даже подобия жизни. А вот труп Алдуина мучительно, гротескно дергался – его душа пыталась вернуться в тело, каким-то образом снова получив свободу.       – Сайло ранне! Зу’у вохану! Мей док се дез, ру фен дир ну!* – невнятные слова едва можно было разобрать в рычащих воплях Алдуина.       Посох Магнуса был все еще в руке Иланаро, но против Алдуина магия, даже столь совершенная, была почти бесполезна – Посох же и давал ему эту безрадостную оценку происходящего. А Древним Свитком Иланаро просто не успел бы воспользоваться, даже если бы знал, как. Оставалось одно. Одним движением Посоха Иланаро навел на себя сильнейшие исцеляющие и защитные чары, и, не давая себе времени передумать, Крикнул:       – ДЖОР-ЗА-ФРУЛЬ!       Как же это было больно! Не поддерживай его исцеляющая магия, он просто рухнул бы в судорогах на землю, как Алдуин.       – ДЖОР-ЗА-ФРУЛЬ! – он понятия не имел, жива ли полковник и остальные Гвардейцы, может ли Морилиан сделать хоть что-то, есть ли вообще в мире кто-то еще, кроме него и Алдуина… и что произойдет, когда он уже не сможет Кричать «Драконобой». Ему было плевать. Лишь бы не позволить Алдуину победить. – ДЖОР-ЗА-ФРУЛЬ!       Его драконья душа билась в той же агонии.       – Что ты делаешь, идиот! Заткнись! Хватит! – крикнул кто-то, чьи-то пальцы вцепились в лодыжку Иланаро, и он ударил Посохом вслепую, как дубиной, со всей силы, причем попал – его ногу тут же отпустили. Краем сознания он понял, что ударил Морилиана, причем, возможно, насмерть, но и на это ему было плевать.       – ДЖОР-ЗА-ФРУЛЬ!       За весь проклятый последний год, за все потерянные надежды и иллюзии, за всю свою разрушенную жизнь, за все плохое от начала времен – он убивал Алдуина. Он, Иланаро из Чейдинала, альтмер-квартерон, имперец по всему, кроме крови, маг Коллегии, частный зачарователь, обычный смертный, которым он был большую часть жизни – и которым, как оказалось, все еще оставался…       – ДЖОР-ЗА-ФРУЛЬ!       – Это так смертно страшно, – шептал чей-то незнакомый выразительный голос прямо над его ухом, – так божественно больно… как давно я потерял надежду почувствовать что-то подобное! Столь яркое, столь острое, столь настоящее… я так тебе благодарен…       Что за голос ему мерещится? Похоже, слитый с Алдуином воедино, все эти бесконечные «Драконобои» ощущал на себе и сам Вивек. И почему-то он был этим доволен. Иланаро сейчас был не в состоянии проникнуться какими-то чувствами от осознания этого факта. Ему было так плохо, что даже не с чем было сравнить. Но останавливаться он не собирался:       – ДЖОР-ЗА-ФРУЛЬ!       Труп Алдуина давно не шевелился, выгорев до костей, в смерти неотличимый от трупа Партурнакса. Теперь «Драконобой» уничтожал его душу, и так израненную Вивеком, искаженную, смятую, изнасилованную, переваренную, с садистской дотошностью разделенную на сотню частей… и вновь после кошмарного сна в Заводном Сердце обретшую подобие цельности единственно неумолимой волей черного дракона, который так же отчаянно желал победить, как и Иланаро.       Вот только об отчаянии смертные знают куда больше драконов. И куда лучше умеют с ним управляться.       – ДЖОР-ЗА-ФРУЛЬ!       Даже не увидев – у него перед глазами давно уже была только обескровленная мигающая чернота – а почувствовав, что душа Алдуина не выдержала последнего его Крика, Иланаро рухнул на землю и заорал уже без слов, одновременно корчась от боли и торжествуя победу. Он и не думал, что его хватит на столько «Драконобоев» и он даже останется после этого жив и не сойдет с ума. Кое в чем ему повезло – рука, сведенная судорогой, так и не выпустила Посох, и артефакт все это время продолжал направлять к Иланаро целительный поток, не давая ему умереть и сохраняя ему относительную здравость рассудка. Живот горел огнем, голова раскалывалась, в ушах звенело, в легких что-то хрипело и булькало, ноги и руки не слушались, сведенные судорогой, но это все было не самое плохое. Драконью часть своей души он, возможно, тоже уничтожил – во всяком случае, серьезно искалечил. Физическая боль тут даже была скорее во благо – она отвлекала от жуткого чувства опустошенности, тоски… ущербности…       – Что ты наделал, смертный червь?! – завизжал кто-то так, что эхо заметалось по Скулдафну. – Мои души! Мои сокровища! Что ты с ними сделал, мразь?!       Клавикус Вайл.       Но Иланаро было плевать уже и на него.