Гвардия Солнца

      Ощущение было таким сильным, таким потрясающим, что Иланаро забыл обо всем, обернувшись в сторону источника света. Или не света – просто чувства смертного не могли правильно определить происходящее. За сиянием было не видно, что происходит с полковником – быть может, она просто превратилась в этот свет?       – Безупречное Дитя здесь, – прозвучало… или тоже просто явилось, как нематериальная, дистиллированная информация.       Иланаро пошатнулся от чувства невообразимой легкости – в его душе вдруг настал мир. Будто и не было всех этих «Драконобоев» сегодня и льда рядом с сердцем весь прошлый год… это было будто после многочасовой зубной боли глотнуть обезболивающее зелье – блаженство отсутствия страдания!       А вот на Клавикусе Вайле произошедшее отразилось прямо противоположным образом – он закричал так жутко и отчаянно, что Иланаро даже сквозь эйфорию и несмотря на враждебность к богу, ощутил к нему жалость…       – На, подержи, – старик бесцеремонно сунул в руки альтмера Посох Магнуса. Иланаро только через несколько секунд сообразил, что не ощутил силы артефакта, будто ему отдали подделку, даже не обычный магический посох, а просто имитацию.       То, что происходило с полковником… вероятно, сделало и это. Оно лишило силы Вайла, убрало последствия «Драконобоев» в душе Иланаро и силу Посоха Магнуса… все, что имело отношение к богам? Иланаро проверил магию – и почувствовал, что сотворение чар дается ему с большим трудом. Слабый огонь над ладонью он создать все-таки смог, но потратил на это времени и усилий, как на полноценный огненный шар с двух рук. Плохо. Он даже бежать отсюда не сможет – чары телепортации куда сложнее. И все же магия работает. Влияние силы полковника не абсолютно или магия все-таки не имеет исключительно божественной природы? Иланаро снял маску Накрина, укрепив ее на поясе – все равно она сейчас была бесполезна, а видеть мешала.       Безупречное Дитя! Тут только Иланаро вспомнил, что это понятие ему однажды открылось в Древнем Свитке. А оракул называл его единственным шансом Иланаро на будущее. Так значит, им была полковник… но более ничего яснее не стало.       Дивайт Фир, бестрепетно ступая по черной крови, наклонился над Барбасом и деловито перерезал мелко дрожащему псу глотку ножом, а потом остановился перед распятым Клавикусом Вайлом – и насильно влил богу в рот какое-то зелье.       Зелья сейчас действуют надежнее магии? Похоже на то… Иланаро коснулся перевязи с зельями, вспоминая, какое где.       – Пожалуйста, – простонал Клавикус Вайл, откидывая рогатую голову назад. Кровь из его бедер вроде бы начала униматься, – не надо больше… так больно… пожалуйста, Фир! Отзови свою корпрусную тварь!       Дивайт Фир… так вот это кто! В других обстоятельствах Иланаро было бы интересно пообщаться с одним из величайших магов Нирна, прожившим несколько тысяч лет и лично знавшим кучу исторических персон. А корпрусная тварь… неужели полковник?! Иланаро не слишком много читал о божественной болезни, но знал, что она приносит смертным жестокие страдания, их тело становится бесформенным и покрывается язвами, а разум деградирует. Он так и не видел полковника без грима или иной маскировки, но было понятно, что она вполне здоровая женщина, причем в своем уме…       Ах да. Дочери-жены Дивайта Фира, эта пикантная история о созданных им из собственной плоти искусственных женщинах, с которыми он сожительствовал, как с женами, хотя официально они считались его дочерьми. Сей морально сомнительный эксперимент был проведен им в рамках изучения корпруса. Эту историю Иланаро услышал… собственно, от полковника же! Так она и есть одна из них?       – Открой мне свои протонимик и неонимик – и я избавлю тебя от этой пытки.       Протонимик и неонимик? Это что-то из высшей даэдрологии, но деталей Иланаро не знал.       – Ты смеешь требовать?.. даже не думай! Истинного имени ты от меня не получишь. Лучше Тьма! – выкрикнул Клавикус Вайл.       – Лучше, не спорю, – усмехнулся старый данмер, видимо, не удивленный отказом. – Но я не собираюсь отпускать тебя туда просто так. Знаешь, что особенно иронично? Безупречное Дитя отрицает только божественность. Ни на твой разум, ни на твою свободу воли, ни на твою даэдрическую природу оно не имеет ровно никакого влияния. Если бы ты догадался убить себя в самом начале, ты мог бы сбежать во Тьму, не лишившись ничего, кроме доли самомнения. Но ты привык быть богом. Привык исходить только из своей божественности, разумно это или нет. И когда она вдруг отказала… ты просто пытался снова и снова воспользоваться ей, пока я не явился и не посадил тебя на цепь.       Клавикус Вайл отчаянно рванулся из своих пут. Снова брызнула черная кровь – он содрал кожу запястий, силясь высвободить руки. Бог разразился грязной бранью. Иланаро пришлось выслушать, и кем Князь Сделок считает Дивайта Фира, и что он сделает с ним и с полковником, и что он делал с Сота Силом перед его смертью, и что он Фиру оторвет, и что куда ему засунет, и как тот будет страдать вечно… и все это в совершенно нецензурных выражениях. Дивайт Фир выслушал угрозы с полным равнодушием.       – Твой выбор, – и, словно потеряв к пленному Князю всякий интерес, старик вернулся к Иланаро и махнул ему рукой, предлагая идти за ним, вглубь Скулдафна. Иланаро, хоть и сомневался, что следует оставлять вот так полковника и бога, все же пошел за ним. Вопли Клавикуса Вайла, то членораздельные, то нет, провожали их.       – Как почувствуешь, что Посох Магнуса просыпается – сообщи, – бросил старик. – Тебе не стоит быть в радиусе действия, когда будет возглашен запрет. До этого, по моим прикидкам, час, но лучше не рисковать.       Уже в самом конце храмового комплекса, где и крики страдающего бога уже были едва слышны, Иланаро ощутил биение магии в Посохе. И, что куда меньше его обрадовало, снова навалилась душевная боль. Сосредоточившись, он создал успокаивающие чары с помощью Посоха – немного помогло, но далеко не так, как явление Безупречного Дитя.       – Мы вышли из радиуса, – сказал Иланаро и откашлялся – горло сдавило.       Данмер жестом предложил присесть на ветхие каменные ступени. Они уселись рядом. Альтмер взглянул в бледно-красные глаза старого мага – и правда, тот же цвет и разрез, что у полковника.       – Вряд ли он откажется от мести, – все же произнес Иланаро, хотя не был уверен, что Дивайту Фиру понравится подобный намек.       Данмер отмахнулся:       – Знаю. Просто давно хотел оторвать этому ублюдку ноги и побоялся не успеть до конца света. Эсхатия была против, если тебе интересно.       – Эсхатия?       – Эсхатия Фир, – он кивнул в сторону, откуда они пришли, явно имея в виду полковника. – Моя внучка. Внучка, и дочь, и в каком-то смысле даже я сам. Дивайт Фир в кубической степени. То, чего не хватало этому миру, несомненно. Она же корпрусная тварь – или, если точнее, высшая форма проявления божественной болезни. Искусственное божество без единой шестеренки. Сейт ошибался, думая, что это невозможно сделать… жаль, что он так не узнает, что мне удалось, – старик невесело улыбнулся. – Хотел бы я посмотреть на его лицо сейчас.       – Искусственное божество… как Нумидиум?       – Нет, как раз не как Нумидиум, ты глухой или туго соображаешь? Никакого металла, механизмов и высшей математики. Плоть, магия и корпрус – исходная творческая сила мира. Та же, что в тебе.       – Сила Лорхана?       – Да. Чистая энергия творения. В своей идеальной возгонке она настолько хороша, что могла бы создать по-настоящему реальный мир – без богов, магии и даже, думаю, судьбы. Такого эффекта я добиться не смог, хотя решаю эту задачку со второй эры, но отрицать… считай, блокировать божественность всех подходящих объектов в течение пары часов в небольшом радиусе – как видишь, возможно. Достиженьице так себе, не очень греет мое самолюбие, но, с другой стороны, максимум, чего добивались остальные в исследовании корпруса – это наплодить уродливых квазибессмертных монстров. Настолько бездарно использовать… хотя неудивительно: мир полон кретинов.       – А что такое «возглашение запрета»?       – Понятия не имею. В теории, что-то вроде клейма, налагающего длительный запрет на какие-то узкие проявления божественности. Я не знаю сработает ли, как хорошо и как надолго. Я даже не знаю, выживет ли Эсхатия после этого. Я использую Безупречное Дитя впервые, а практика не всегда подтверждает теорию.       – Госпожа Фир может погибнуть?       – Может, – равнодушно ответил старик. – И это будет плохой вариант. Конечно, протоколы и материалы у меня сохранились, но я не думаю, что у меня будет несколько сотен лет на создание следующей модели.       Похоже, к своей внучке-дочери-двойнику никаких личных чувств Дивайт Фир не испытывал. И вообще не считал ее за живую женщину.       – Давай ближе к гибели мира вместе с его кретинами, – продолжил данмер. – Ты же в курсе проблемы с пророчеством?       – Ну, если я умру, Маг воссоединится с прочими аспектами Лорхана и завершит кальпу…       – Ерунда, бессмертия можно достигнуть десятком способов. Я о другом пророчестве.       – «Проснется Пожиратель Мира, и Колесо повернется на Последнем Драконорожденном»?       – Именно. Разве ты уже наблюдал проснувшегося Пожирателя Мира? Это нам еще предстоит.       Ну да, точно. Полковник об этом говорила – и планировала чуть ли не убить Аури-Эля. Тогда Иланаро малодушно не стал обдумывать эту тему, так как не был уверен, что доживет до необходимости участвовать в этом. Видимо, зря не стал. Дожил. Он какое-то время молчал, собираясь с мыслями.       – Полковник… госпожа Фир говорила, что нам придется дождаться, когда Аури-Эль воплотиться в Пожирателя Мира, а потом помешать ему разрушить мир любыми способами, вплоть до его убийства. Не знаю, какими средствами это возможно сделать. Даже Оком Магнуса изолировать бога навсегда нельзя. Возможно, если получится пробудить его в каком-нибудь… ослабленном состоянии…       Дивайт Фир вдруг рассмеялся – вполне искренне.       – Как прекрасна молодость. Такие радикальные планы. Убить Аури-Эля. Создать справедливый мир. Согреть замерзших, накормить голодных… обрести свободу. Нет смысла думать в эту сторону. Ни у кого нет таких средств.       А вот это заявление Иланаро несколько сбило с толку.       – То есть, тогда все зря? Просто ждем конца света? – спросил он не без яда.       – Кто как. Я раздаю старые долги и завершаю исследования, как видишь. И заодно помогаю тебе: даже если возглашение запрета окажется полной ерундой, во Тьму-то я Вайла отправлю – несколько лет его отсутствия в твоей жизни это гарантирует. Может, и до конца света хватит.       – Спасибо, – искренней благодарности в это слово вложить не вышло. Иланаро очень устал от происходящего. Очень устал от всего.       Дивайт Фир внимательно посмотрел на него.       – Так, отправляйся-ка ты домой – выглядишь, как полутруп. Заодно подальше от Безупречного Дитя. Отдохни, отпразднуй победу над Алдуином… куда тебе открыть портал?       – Не надо. Я умею телепортироваться.       Куда отправиться? В Коллегию? На Высокий Хротгар? В Вайтран? Везде придется кому-то что-то объяснять, сообщать, что убил Алдуина… слушать поздравления, отвечать на вопросы… Впрочем, телепортационный маяк в Вайтране внутри дома, там можно просто не выходить на улицу и побыть одному. Кровать там есть…       Под внимательным взглядом Дивайта Фира Иланаро создал телепортационные чары и оказался в своем доме в Вайтране – так и не обжитом, почти пустом и пыльном. В помещении было тихо и темно – ставни на окнах были закрыты. Он разделся, рухнул на сыроватую кровать, положив рядом с ней на пол Посох Магнуса. Возможно, слезы бы помогли, но заплакать не получалось. Ужасное ощущение в израненной «Драконобоями» душе не уходило даже под чарами, даже под зельями. Хорошо, что у него не было с собой скуумы – иначе рискнул бы залить тоску ею. Тут Иланаро вспомнил, что завтра – его день рождения. Сто восемьдесят три года… можно будет отпраздновать заодно с победой над Алдуином. Мысль эта вызывала скорее тошноту. Невероятно, но в прошлый день рождения он даже не знал, что он – Довакин… словно целая жизнь прошла за этот ужасный год.       Не вставая – не было сил – Иланаро закрыл глаза, сцепил руки и вознес молитву Стендарру. Попросил о милости, успокоении сердца, силах на будущее… он молился, представляя себе Стуна – каким он видел его в Совнгарде. И, возможно, достучался до бога и в этот раз – во всяком случае, сразу после молитвы его сморил милосердный сон без сновидений.