Эстерос — тюрьма для особенных людей

За несколько минут я прослушала быстрый и явно зазубренный наизусть экскурс, который обязан предоставлять персонал каждому прибывшему. Женщина мягко намекнула, что в случае непослушания меня могут запереть в комнате, если поступить вразрез всем правилам, то стянут ремнями руки и ноги — своеобразное наказание. В целом здание было довольно страшным снаружи: черные готического стиля ворота, у которых меня высадил отец, дубовые перила и дверь, как в фильмах ужасов, белые стены, украшенные «заплатками», однако внутри, в коридорах, стояли диванчики, на одном этаже даже был маленький фонтанчик (в котором уж точно нельзя было утопиться). Затем меня оставили одну, «осваиваться». Я стояла посреди холла и наблюдала, как туда-сюда снуют пациенты больницы, как кто-то заливается безумным хохотом, а кто-то тарахтит быстрые и меткие предложения, словно не может остановиться. — Привет, ты здесь новенькая? — ко мне подошла очень приятная на вид девушка, одетая в майку нежно-голубого цвета и бежевые спортивные штаны. Она улыбалась и проявляла нечто, из-за чего я не чувствовала ничего особенного, будто страшной опустошенности больше не было. — Не бойся, они не кусаются. У всех здесь похожая история. — Не угодили родителям или психиатрам? — уточнила я, потому что мне слабо верилось, что моя проблема может быть похожа на те, по которым сюда упекли других. — Мы особенные, — пожала плечами девушка, — у каждого есть что-то невероятное внутри. Смотри, — она призывно помахала рукой перед моими глазами, чтобы я обратила на нее все внимание, — я Тесс, и со мной никогда не бывает грустно, — я, видимо, усмехнулась слишком явно, обидев ее, — буквально. Разве ты не чувствуешь какого-то прилива сил? В ней и правда что-то было, потому что впервые за последнее время мне не хотелось причинить себе боль, я чувствовала какое-то спокойствие и облегчение. Словно она могла воздействовать на меня. — Вон там, — Тесс указала на брюнетку, стоящую неподалеку, — стоит Элли, и она видит то, что многие называют аурой. Иначе говоря, эта кудесница может увидеть, какой ты человек и что из себя представляешь. Что насчет тебя? Какая твоя способность? — Ее нет, — крайне неохотно ответила я. — Тогда ты бы не оказалась в нашем приятном обществе. Расскажи, я не осужу тебя, — продолжала настаивать Тесс. — Я чувствую чужую боль. Довольна? Я сумасшедшая, — так ведь называют пациентов подобных больниц? — Сумасшедшая? Одиннадцать букв, одиннадцать звуков, означает... — А это Дэйзи, наш ходячий словарь, — не прекращая улыбаться, перебила девушку моя новая знакомая. — Если у тебя вдруг начнутся проблемы с речью, обращайся к ней, всегда поможет. Я постепенно начинала понимать, куда я попала. Это самая настоящая психиатрическая больница, а не пародия на нее. Что-то вроде целого сезона «Американской Истории Ужасов», только пока что слегка дружелюбнее и на пару столетий позже. — Милая, я покажу тебе комнату, — обратилась ко мне санитарка, взяв под руку и практически потащив вверх по лестнице. Увидев, что я буду жить не одна, я, мягко сказать, удивилась. По моим представлениям в таких заведениях людей должны держать отдельно ради их же безопасности. Мне сразу же сообщили, как только на меня или соседку повесят ярлычок «буйная/помешанная/безнадежная», то переведут в отдельную палату с ремнями и крайне неприятными санитарами. Стоит ли говорить, как это жутко обнадеживало? Окно в комнате было, разумеется, закрыто за решеткой, воздух проходил через фрамугу. Помещение было чистым, практически блестящим, у кроватей стояли маленькие прикроватные тумбочки, также был шкаф, поделенный на двоих, и небольшая полка, на которой, по идее, должны были стоять книги. — Что произошло с той, на чье место меня определили? — О, на нее «повесили» ярлычок, милая, но тебе это не грозит, если будешь вести себя подобающе. Дверь в комнату открылась, и я увидела Тесс, по традиции улыбающуюся. Сразу же после этого вышла санитарка, сказав дежурное «до встречи, милая». — Ты так и не сказала свое имя, — напомнила мне девушка. — Али, — обреченно вздохнула я, понимая, что теперь от нее точно никуда не деться. — Это мое полное имя, к нему нет ни сокращений, ни чего-либо в таком роде. И, пожалуйста, не называй меня милой. — Не волнуйся, такое в порядке вещей, позже ты привыкнешь. «Я не хочу привыкать». — Они называют нас милыми/дорогушами/любимыми и другими словами, чтобы различать. Зачем помнить имена, если можно повесить ярлычок? — создавалось ощущение, что «ярлычки» будут преследовать меня здесь. Тем временем Тесс открыла мою сумку с вещами и с деловым видом начала разбирать ее, будто так и было надо. Решив не возражать, я пристроилась рядом, вешая несколько футболок в шкаф и вытаскивая пару книг. Так мы провели какое-то время, пока разбирать стало нечего и надо было как-то завязывать разговор. — Где вы принимаете душ? — Есть расписание, каждый ходит в свое время. У нас с тобой в десять часов, — увидев мой непонимающий взгляд, она пояснила: — душевая находится в конце каждого коридора, туда мы идем парами и выходим в таком же составе, чтобы они могли приглядывать за нами. А туалет и раковина есть в каждой комнате, не даром это ведущая психушка городка, — рассмеялась Тесс. Внезапно на подоконнике прозвенело что-то вроде будильника, но гораздо меньше. Выключить устройство невозможно, это можно было понять с одного взгляда на него, но звук сам по себе был отвратительным, он буквально бил по ушам. — Обед, — поморщилась девушка, — пока мы не выйдем из комнаты, звук не замолкнет. Не спрашивай, я не представляю, как эта штука работает. В это же время из коридора послышался многочисленное хлопанье открывающихся и закрывающихся дверей. Я боялась представить, сколько же здесь пациентов. В любом случае, мы последовали их примеру и вышли, плотно закрыв за собой дверь, и я пошла следом за Тесс, уверенными шагами пересекающую холл и идущую вниз. Место, в котором проходили завтрак, обед и ужин, было чем-то вроде огромной кладовки, но без запаха плесени или сырости. Там рядами стояли столы, на каждом из которых было по приторно пахнущему цветку, а еще — и это удивляло больше всего — это помещение очень походило на школьный кафетерий: стойки с выбором еды, да еще и санитары, помогающие положить все это. Впрочем, и у этого изобилия были свои подвохи. В очереди передо мной и Тесс стоял парень, ничем не примечательный с вида, даже не похожий на сумасшедшего, он потянулся было за каким-то ароматно пахнущим куском мяса, но его шлепнула по рукам санитарка: — Роджерс! — вскрикнула она, неодобрительно качая головой на понурившегося пациента. — Сколько раз тебе повторять, пока не изменишь поведение, еду тебе будут выдавать по назначению доктора Хорна. Взяв себе по порции еды и усевшись за один из одинаковых рядов со столами, я посмотрела на того парня, сидевшего через пару стульев от меня. — Его все зовут Роджерсом, потому что он слишком болезненно реагирует на свое имя, — тихо шепнула Тесс, — как-нибудь познакомлю тебя с ним, но точно не сейчас. А доктора Хорна ты, скорее всего, встретишь после обеда. Он главный здесь, веди себя полюбезнее и не бурчи, иначе он превратит твою жизнь здесь в ад. Через пару минут очередь у стоек с едой рассосалась, люди — в основном подростки — расселись по столам, а рядом с нами сидела ходячий-словарь-Дэйзи и Элли. В кратчайшие сроки Тесс представила меня всем, с кем, как я понимаю, она часто здесь общалась. Также по мере знакомства она рассказывала мне о всех, кто сидел за соседними столами или особо интересных личностях. Самым удивительным для меня стало то, что в месте, которое, по описанию множества книг и фильмов, должно состоять из сплошных переживаний, слез и боли, мне было легко и спокойно. Я не знала, была ли то «способность» Тесс или я до сих пор была удовлетворенна вымещением боли на докторе. Уже в конце обеда ко мне подошла санитарка, та самая, которая отводила меня в комнату: — Милая, пойдем к доктору Хорну, всем новеньким необходимо сначала встретиться с ним, — и она повела меня на первый этаж с помощью своей фирменной хватки. Чуть ли не затолкнув меня в кабинет, женщина ушла. За столом сидел мужчина, внешность которого нельзя было назвать сильно привлекательной. Лет двадцать назад у него наверняка были шикарные каштановые волосы, но сейчас они были наполовину скрыты сединой; карие глаза в тон когда-то шикарных волос, тонкие губы — многие книжки намекают, что такие губы присущи злым/агрессивным/отвратительным людям, — худой овал лица. Одежда на нем практически лоснилась, из-под халата можно было увидеть тщательно выглаженную рубашку с полностью застегнутыми пуговками, манжеты были идеально завернуты, а воротничок халата правильно облегал шею. В общем и целом мужчина выглядел по своему изысканно. — Али? Проходи и присаживайся, — начал он, улыбнувшись, но доктор сделал это так специфично, что от него повеяло холодом, а внутри меня опять появилось чувство тревоги. — Я знаю все о тебе из отчета твоего лечащего врача и разговора с отцом, этого больше, чем достаточно, но мне хотелось бы знать: ты согласна с тем, что у тебя есть психические отклонения? Мне вспомнилось предупреждение «веди себя полюбезнее и не бурчи», заведомо данное Тесс. Получалось, если я начну возражать, то получу «ярлычок» или попаду в список его нелюбимых пациентов? — Я не привыкла спорить с врачами, — ответила я, сжав в себе все недовольство и злость и постаравшись вести себя любезно. — Чудесно, — хмыкнул Хорн. Будто в ответ на его реакцию зазвенел телефон, который он сразу же поднял. — Да, как я и сказал, поместите на третий этаж под мое личное наблюдение, — и он повесил трубку. Я потупила взгляд, уставившись пол, чувствуя, что услышала что-то, о чем не должна была знать. Впрочем, доктор даже повеселел, улыбнувшись своей леденящей улыбкой. — Все необходимые для тебя медикаменты санитарка положит на тумбочку около твоей кровати. И, поверь, лучше пей все, — он особо подчеркнул эти слова, — я все равно увижу подвох. На этом он нажал на кнопку вызова, как я решила ее называть, и в кабинет вошла моя знакомая санитарка, сказавшая, что мне нужно идти, и проводившая меня до комнаты. Там уже сидела Тесс, деловито разглядывающая набор медикаментов на моей тумбочке и сравнивающая их со своими. Интересно, как эти лекарства оказались в комнате, если я ушла сразу же после его слов? — Вот эти, — девушка показала мне желтую и бледно-зеленую баночки, — у нас с тобой одинаковые. Та еще дрянь. Те таблетки угольного цвета я пила, когда только поселилась здесь, не лучше. Сиропчик, — хихикнула она, подняв склянку, — очень неплохой, он вообще никак не действует, но довольно вкусный. Про эти три пакетика я не знаю, поспрашиваем у остальных, — видимо, она подразумевала Дэйзи, Элли и компанию. — Зачем? — удивилась я, не совсем понимая, зачем вообще сравнивать таблетки. — Ты ведь не собираешься пить это все, правда? От них может появиться зависимость, да и на некоторых действует довольно плохо, ухудшая их страхи/болезнь/существование. Я потом объясню тебе подробно, куда и как их выкидывать, но один денек попить их придется, иначе заподозрят. Так ты поймешь их механизм, — пожала она плечами, словно не понимая, как можно быть такой глупой. — Сироп-то попробуй, все равно тебе надо принимать его после еды. Решив не пререкаться, я отхлебнула из заготовленной ложки ровно столько сиропа, сколько было написано в рецепте. На вкус он напоминал передержанное молоко или лекарство от желудка, которое я когда-то пила в детстве, но, возможно, Тесс была права, и через какое-то время он правда мог помочь. — Роджерс! — послышался крик санитарки за дверью, и девушка многозначительно посмотрела на меня. — Роджерс, марш к себе! — И такое ты будешь слышать каждый раз после обеда.