Прикосновение теней

Перелет занял куда меньше времени, чем я думала. По крайней мере по ощущениям. Стоило мне заснуть, как Роман уже осторожно будил меня. Из-за этого я не успела насладиться своим первым полетом на частном самолете. Единственное, что врезалось мне в память — широкие кожаные сидения кремового цвета, которые крутились вокруг своей оси. Чем выше мы поднимались, тем тише становился фоновый шум. Когда он совсем стих, и в ушах воцарилась долгожданная почти-тишина, я немного опустила щиты и задремала, дрейфуя на волнах чужих мыслей. Пилот был крайне сосредоточен и спокоен, Эдуард размышлял о чем-то слишком сложном, чтобы быть громким, а к Роману я уже настолько привыкла, что могла находиться рядом с полностью опущенными щитами. Возможно, это удавалось мне потому, что Роман был рядом двадцать четыре часа в сутки, действительно немного напоминая щеночка. Возможно, это удавалось мне потому, что я сама строила Романа по кирпичикам, начиная с самого нуля. Полюбоваться красотами Сент-Луиса мне не удалось. Едва мы сошли с самолета, как спрятались от палящего солнца внутри салона лимузина. Белого. Какой нормальный человек будет ездить в белом лимузине? Эдуард соответствовал своему стилю и не рассказывал мне, куда мы едем и к кому. Но если судить по частному самолету и лимузину, работу мне предстояло выполнить на кого-то либо слишком влиятельного, чтобы быть адекватным, либо на кого-то слишком самовлюбленного. Хотя нет. У Эдуарда было много недостатков, но небрежность в выборе клиентов в этом списке отсутствовала. Во время посадки я настолько плотно закуталась в щиты, что ничего не почувствовала, вообще ничего. Казалось, Сент-Луис вымер, и все люди, которых я видела сквозь окно лимузина, были заблудшими призраками. Это было странное состояние: с одной стороны, мне нравилось это ощущение пустоты, но с другой — она давила на уши, как если бы я внезапно оглохла. Не помогало и то, что я знала, что там, за щитами, будут мысли и чувства, будет огромный мир, которого я просто не слышу. Во мне боролись любопытство и страх. Слишком давно я не ездила никуда за пределы Чикаго, а как справляться с ним я выучила давно. Сент-Луис же был новой площадкой для игр, на которой не было никого, кроме меня. Любопытство победило, и я все же слегка приспустила защищающие меня от безумия стены. В тот же момент в мою голову хлынул поток, буквально сбивающий с ног. Я оказалась не готова к такому наплыву, и щиты рухнули, не удержавшись. Я изо всех сил вжалась в сидение, пытаясь хоть как-то спастись от бурлящего потока чужих душ. — Если хочешь, можешь взять меня за руку, — прошептал Роман, сидя рядом, но тщательно следя за тем, чтобы не касаться меня. Я не хотела этого делать; если бы я могла в тот момент мыслить ясно, не рискуя в любой момент потерять себя среди голосов других людей, то я не стала бы. Но мне было настолько плохо, что я одним быстрым движением стянула с руки перчатку и схватилась за Романа. Стоило мне это сделать, как в меня хлынул поток чистого и абсолютно спокойного сознания Романа. Он походил на лесное озеро, непоколебимое и равнодушное ко всему, что происходило вокруг. Пожалуй, были плюсы в том, чтобы быть социопатом: за исключением некоторых моментов, в голове всегда полная ясность. Помогало еще и то, что в голове Романа не было ничего лишнего. Он практически ни о чем не думал, его память была настолько мною изучена, что скорее успокаивала, чем затягивала в себя. Шаг за шагом, как дети учатся ходить, я восстанавливала контроль над собой и над способностями, держась за безграничную уверенность Романа в моих силах. Она была искусственной, ненастоящей, построенной из осколков. Я не боялась надавить слишком сильно или пошатнуть что-то, что двигаться не должно. Роман был сломан, стерт. Даже если бы я снова полностью уничтожила его, ему было бы ни горячо, ни холодно. В его уютной и полностью безопасной голове было лишь одно место, к которому я и близко не подходила. Темный уголок, в котором таилось его бессознательное, над которым контроля я получить не могла. Именно там сидел социопат, который прежде главенствовал. Постепенно я пришла в себя настолько, что смогла чувствовать остальной мир поверх безопасной тишины Романа. Водитель был сосредоточен на дороге, не обращая внимания на происходящее в салоне. Эдуард, глядевший на нас с сомнением, держал эмоции под контролем. Забавно было видеть себя его глазами. Я была бледна, Роман — еще бледнее, но оба держались с упорством оловянных солдатиков. «Приехали», — неожиданно пронеслось по поверхности озера, тревожа его непоколебимую гладь. Мне пришлось отцепиться от руки Романа и вернуться в этот мир. Стоило мне оторвать пальцы от него, как холодное спокойствие сменилось сводящей с ума суетой, но теперь я была готова к этому. Едва она хлынула в мою голову, я отодвинула ее назад, изо всех сил возводя стены вокруг единственного островка спокойствия. Щиты со щелчком встали на место.