"Закон и Воля" Первая книга веления Верховного и законописания Братства
"Неужели в аду пахнет канализацией?" - эта мысль бьется в пустой, звенящей от боли черепушке, в конце концов пробуждая разум. Когда круги перед глазами стали приобретать некие темные очертания, я убеждаюсь в том, что мой ад все ещё на Земле. Где-то совсем близко о пол разбиваются капли воды, падающие со старых труб, дальше звуки становятся более непонятными, но все так же не приносящими никакой радости. Неплохо различая окружающую среду во тьме, я убеждаюсь, что люк над головой закрыт. Странно, что при этом рядом не сидит насмехающийся Кенни. Такому, как он, наверно, было бы неинтересно добить меня, пока я не приду в себя. - На сколько ж я туп и жалок, что он даже не проверил эту чертову канализацию? - хрипло прошептал я, сдавленно смеясь с самого себя, но прострелянную ногу будто бьет током, и успевшая появится на лице усмешка сменяется гримасой боли. Пуля, не прошедшая навылет, все ещё забирает мои силы, изнутри уничтожая тело. Всякая попытка встать тут же заканчивается рыком и стоном, эхом, разносящимися по туннелям. Когда мне удается хотя бы опереться спиной на стену, когти тут же впиваются в рану в моей тщетной попытке. Я кривлюсь от боли и нарастающей безысходности, сильнее впиваясь в плоть, будто желая вовсе оторвать конечность. Мысль об этом уже через несколько минут даже перестает казаться столь абсурдной и невозможной. Но к здравому рассудку меня возвращает помутнение в глазах. Было бы слишком легко оторвать ногу и попрыгать дальше. Легко и безрассудно, ведь регенерации после пули мне едва ли хватило бы, чтобы прожить ещё пару минут после проделанного. Рухнув на бок, хватаюсь грязными окровавленными пальцами за волосы, завывая и скалясь. Безысходность приносит удивительное рвение к жизни. Или, по крайней мере, нежелание умирать, как крыса на помойке. Я заставлю себя ползти черт знает куда, я заставлю себя жить в этом проклятом Дьяволом мире! - Мне, черт подери, ещё нужно надрать зад этому ви-хантеру! - оповещает пустоту эхо моего крика. Мысли снова спутывает боль, но я начинаю куда-то ползти, будто сломанная кукла хватаясь за последнюю возможность доказать, что ещё на что-то способен, доказать, что я не зря копил столько энергии, не зря... все это...***
- Как же вы так... - доносится тихий голос с пустоты. - Не понимаю... Но Бог вам помог. - Бога нет, - хрипло отзываюсь, разлепляя глаза и встречаясь взглядом с обеспокоенными глазами парнишки. Он сидит рядом с кроватью на стуле, прикладывая к моему лбу влажную ткань, пытаясь при этом спокойным тоном противостоять моему замечанию, но я только закатил глаза, в немой просьбе замолчать. Голова все ещё гудела и без его монотонной болтовни. - Я принесу вам воды, - все же произносит парень через несколько молчаливых минут и тут же исчезает за дверью. С его уходом в нос ударяет запах, который спутать с другим практически не возможно. Запах церкви. Это ещё эффективней канализации приводит все рецепторы и мысли в бодрое состояние. Мои глаза широко раскрываются, ноздри раздуваются. Если бы парень был ещё в комнате, пальцы сомкнулись бы на его шее мертвой хваткой. Видимо, голод после такой траты энергии стал столь сильным, что запах его тела просто перебивал эту едкую, сухую дрянь, проникающую в легкие с каждым вздохом. - Вода, - оповещает меня спокойный голос юного незнакомца, и он садится рядом, протягивая к моим губам прозрачный стакан. Его запах… Столь приятный запах тела, не впитавшего в себя спиртовую вонь одеколонов и парфюмов. Кровь такого чистого тела должна быть изумительна… Я даже не замечаю, как стакан в одно мгновение оказывается разбитым о пол, а желанное богобоязненное создание – подо мной. Голод дает мне силы удерживать святошу. В его широко распахнутых глазах вспыхивают страх и паника. Эти глаза, эти нескрываемые эмоции. Казалось, что в их зеленой бездне не скроется ни одно потайное желание юноши. Он был словно открытая для всего мира книга. Бедный. Нелегко жить таким, как ты. - Не бойся, - лишь хрипло прошептал я ему на ухо, склонившись к шее. – Я не убью, как не убил и ты. Это мой долг, - улыбаюсь своим словам, впиваясь клыками в нежную кожу. Кровь действительно божественна. Она приятно обжигает горло, медленно притупляя чувство голода. Глоток, ещё один. Я чувствую, как тело подо мной мякнет, а сжатые до побелевших костяшек пальцы расслабляют свою хватку на моей рубашке. Ещё немного, моя сладкая жертва. Ещё немного и я снова буду тебя ненавидеть, как ненавижу всех людей, пока голод не разбудит во мне звериное наслаждение. - Не хочу… - слышу его расслабленный голос. – Не хочу… быть таким, - он даже не плачет, произнося эти слова, когда я отрываюсь от прекрасного нектара. Это практически вызывает у меня улыбку. Он сильнее, чем кажется. - Не будешь, - равнодушно произношу я, когда святоша уже теряет сознание. Как же глупо было бы с моей стороны создавать в таком положении обузу в лице вампиренка. Это как неожиданный залет после веселой ночи в клубе на последние деньги перед самоубийством. Дохнешь сам, но с собой тянешь второго. Умостившись кое-как рядом с этим человеком, я пробегаюсь по комнатушке ленивым взглядом. Старый шкаф, явно не уступающая ему в возрасте прикроватная тумба, пара пыльных полок с книгами да столик у плотно закрытого шторами окна. Не густо, не богато, но чего ещё можно было бы ожидать от богом забытой церквушки? Помнил бы этот хрыч о ней, святоша и его хоромы были бы значительно солиднее. Знал я как-то одного священника с богатейшего района города, вот кого все эти боги любят – жирных и бородатых педофилов. Ещё несколько дней протянуть бы здесь и не задохнуться. И дела пойдут, как и прежде, неплохо. Мысли об осуществлении мечты снова приятно зажужжали в голове, словно мушки. До чего хорошо засыпать с этими верными путниками.