Мир, который без меня.(Альтернативный гей-роман) Книга1.

4. SET YOUR SPIRIT FREE.*       Чем быстрее приближался день выставки, тем глубже сумасшествие поражало всех. Генератором коллективного безумия безусловно был Рой. Его агрессия возрастала, перемежаясь приступами безудержного пьянства. Потом следовало полдня затишья, и адская машина заступала на следующий цикл. Съемки происходили повсюду: и в студии, и на всем остальном не входящем в нее пространстве. Энди напрочь запутался в  человеческом материале, который, по ходу дела, имел непреодолимое желание участвовать в этой массовой оргии. Газеты смаковали предстоящее действо, истекая слюнями и ожидая хорошего скандала, чем сопровождались почти все выставки Маккены.       Дом походил на растревоженный осиный рой, жужжащий, кишащий и неуемный. Энди пытался понять, по какому принципу Рой выбирает моделей, но всякий раз терпел полный крах. Единственное, что оставалось неизменным — ни одной женщины. Например, тяжелоатлет по кличке «пинчер» тягал здоровущую штангу и ревел при этом, как раненный гризли. Казалось, весь его словарный запас состоял из звука «а» в разных вариациях. Рой «делал» его кусками. Верхний ракурс. Нижний ракурс. Что он видел в этих ракурсах, оставалось тайной. Единственное, что парень понял - куски пойдут отдельно друг от друга. — Даже не пытайся ничего понять, — умиротворенно произнес Стив. — Свободные художники периодами впадают в определенное шизоидное состояние. Это нормально.       Энди не поверил. Ему уже давно казалось, что состояние становилось слишком шизоидным. — И долго это будет? — До конца. Это ничего. После гарантированы недели две полного затишья. — В смысле? — В прямом смысле. Наступит коматозное состояние, когда он будет не в силах даже встать с постели. Если ты не сбежишь раньше, то тебе только и останется, что бесконечно варить ему куриный бульон и объяснять, что мировые запасы кофе и алкоголя исчерпаны. — Стив, а почему ты с ним? — вдруг спросил парень. — Я не с ним. Мы - каждый сам по себе. — Но как же? — Я его принимаю таким, как он есть. Со всем дерьмом. Я с ним трахаюсь. Это было всегда. Это всегда и будет, даже, проживи мы еще триста лет. Иногда между людьми возникают определенного рода отношения. Они спокойно находятся друг около друга, не расставаясь и не сходясь, и общаясь лишь на определенных условиях. Это вечные связи. Идеальные. — И долго это у вас? — Больше десяти лет. — Ничего себе! Скажи, а почему у него никого нет?       Стив задумался. Не то, чтобы он не знал ответа, просто вдруг понял, что не уверен в нем. — Знаешь, — медленно произнес он, словно давал себе еще чуть-чуть времени на раздумье, — он - одиночка. Мустанг иноходец, так сказать. — Как это? — Есть такая категория людей. Это раненые люди. Они готовы самозабвенно отдаться отношениям, будь то любовь или дружба. Если случается что-то, они терпят крах и замыкаются, не в силах вновь создавать отношения. В основном, это нестандартные люди. Их трудно принять, практически нельзя понять и, что самое страшное, невозможно переделать.       Стив подумал немного и продолжил: — Но есть в них что-то, что делает невозможным отказаться от них. Они втягивают, как воронка, и тебе остается только одно - признаться себе, что согласен все это терпеть.       Теперь задумался Энди. А ведь Стив, наверное, прав. Так оно и есть. — Ты любишь его? — решился спросить мальчишка. — Ну, в определенном смысле - да. Да. Мне нравится его свобода, нестандартность. Нравится, как он трахается. Я тащусь от его картин. И, черт подери, за триста лет я привык к нему! Тогда, в начале я и думать не думал, что это столько продлится. Я был уверен, что подобрал его на одну ночь… — Подобрал? — Именно. Подобрал. Я тогда танцевал в клубе. Он пришел, сел в углу и только тем и занимался, что пытался напиться. Должен сказать, у него это получалось отменно. Во второй вечер - то же самое. В третий… В общем, когда я вышел, он сидел на тротуаре. Лил дождь, но ему было все равно. У него не было денег, такси не останавливались. В тот вечер я устал и решил ехать домой один, но… — Не получилось, — продолжил Энди. — Как видишь. В общем, очнулся он только к середине дня. Опра-а-авдывался. Вел себя глупо… — А что с ним случилось? — Ну, в общем, то, что рано или поздно должно было случиться. Он застал свою жену Шерон с лучшим другом. Мерзкая история… — А тебя он любит? — Нет. Не позволяет. Хотя, в душе, наверное, да. — Не позволяет? — Ему важна свобода. Ее он жаждет больше всего на свете. Любовь к кому-то предполагает зависимость. Думаю, он никогда не разрешит себе. Да и надо ли? Есть отношения ради отношений, есть для чего-то иного. У нас - оно самое. Иное. — Эй! Вы там, на галерах! — послышался на редкость счастливый голос Роя. – Ай да я - умница! Ай да я - сукин сын! Я вполне заслужил чашечку кофе! Ирландского! — Что это? — Плесни в кофе Джемисона, получится ирландский. Греби сюда сам! — крикнул Стив. — Наша галера плотно сидит на рифах, но мы еще не опустошили все трюмы! И, пожалуйста, Энди, не спрашивай его ни о чем. — Я понял. — Мне кажется, — весело заметил Маккена, — получится нечто шедевральное! — Ну, кусок свиного окорока, правильно выложенный на витрине, всегда выглядит шедеврально. Ты ж мясник! Тебе тушки членить не привыкать! — Был мясником, а теперь я… — Свободный художник. Знаешь, Энди, о чем мы? — Нет. — О, это длинная история. На пару тухлых вечеров хватит. Попроси Роя рассказать тебе про тушки. — Слушай, гаденыш, я, пожалуй, не откажу себе в удовольствии покопаться в твоих кишках, когда ты решишь перекинуться. — Это на ихнем жаргоне означает «помереть». — На чьем жаргоне? — переспросил Энди. — Да трупочленителей. Потом из них выходят хирурги, но Рой легких путей не ищет, поэтому из него вышел художник. Вернее, из него ничего не вышло. Он вышел в художники.       Пока парень пытался переварить эту непонятную кашу, Стив продолжал: — Ты и так копаешься во мне чуть ли не каждый день. За десять лет все кишки прощупал. Мне ль тебя бояться?!       Получив добавку к каше, Энди совсем озадачился. Он варил кофе, думая, что ирландский и ему будет как нельзя кстати. В общем, пока он думал, кофе закипел и, не стесняясь, удрал из турки. А тут еще за спиной непонятно как образовался «пинчер», и все пошло совсем скверно. Мальчишка чуть не обдал его остатками напитка. Атлету повезло, он вовремя отскочил, а вот стеклянному столу - нет. Тот не выдержал восьмитонной туши. Энди готов был расплакаться, но судьба опять вильнула в неожиданном направлении. — Наконец-то! — воскликнул Стив, стараясь определить, до какого уровня его ботинки наполнены стеклянной крошкой. — Как давно я пытался избавиться от этого проклятого стола! — При чем тут ты и мой стол?! — еле опомнился Рой. — Энди, детка, не слушай, что сейчас скажет дядя Стив. — Дядя Стив сейчас скажет, что… — Энди, детка, — передразнил Маккена, манерно качая головой, — не слушай, что скажет дядя Стив, потому, что он сейчас отвесит очередную пошлую шутку. — Ну, если созерцание сквозь стекло твоего возбуждения в дополнение к котлетам на тарелке - это пошлая шутка, тогда я, пожалуй, начну смеяться. Ха-ха-ха. Энди, детка, тебе разве не смешно?       Выражение, до сего момента мраморной маской застывшее на лице парня, расплылось, преобразовалось в некую смесь досады, густо сдобренной стеснением. — Так, — продолжил Стив. — Посреди всеобщего горя должен найтись кто-то, кто знает, что делать. Подбирайте свои расстроенные задницы и поехали ко мне в клуб! — Ну, конечно! — всплеснул руками Рой. — Виват спасителю!       Атлет продолжал стоять каменной глыбой. Казалось, механизм, двигающий всеми этими мышцами, забуксовал и сдох, и центр управления потерял его на радаре. — Слушай, свободный художник! — не унимался Стив. — Посмотри на парня. Он, как добрая Золушка, достоин бала. Энди, надевай свои золотые туфельки. Карета ждет!       Казалось, Стив весь состоит из шарниров. Хорошо смазанных и ухоженных. Он вел машину, умудряясь еще и пританцовывать, то и дело бросая руль. Рой злился, обкусывая нижнюю губу. Было очевидно - его настроение разбилось вместе со злополучным столом, и только чудо сможет все спасти. Чуда в клубе было полно, стоило лишь доехать до него, плеснуть в стакан, и оно начнет волшебное превращение. К следующему полудню чудо выветрится, и Рой опять станет Роем. А пока он грызет губу, Стив делает вид, что ничего не замечает, а парень даже не пытается делать никакого вида, потому как с ним и так все ясно. — Энди, — тон Стива совершенно беспечен. — Ты ведь никогда не был в клубах?       Более глупого вопроса было невозможно придумать, но, похоже, его это нисколько не смущало. — Ага, — отвлеченно уставившись в окно, начал Рой. — Глядя на него, можно безошибочно угадать, что он оттуда вообще не вылезает. Решил испортить мальчишку - делай это молча.       Обана! — Ну, кого-то я уже испортил однажды, — тон Стива приобрел сальные нотки, - и, как мне кажется, он не жужжит на эту тему. — Тебя не исправит ничто, — уныло заметил Маккена. — А надо? — Держись от этого пошляка подальше, Энди. — Ты не добавил «детка».       Детка. Детка. Сегодня Энди стал деткой. Тогда он даже не предполагал, что это уже навсегда. И что-то в этом слове есть такое, что… Тот, кто его произносит, как бы демонстрирует свое превосходство. Не то чтобы прессинговое, а словно пользуется духами, и духи эти источают едва уловимый аромат. Тонкий, но определенный. — Смешно, честное слово, — не унимался Стив. – Мы, как два родителя, что разошлись в методах воспитания дитя. Я за честный подход. Если ты голубой, так и скажи: «Я голубой». Это классно, детка, я научу тебя. — Это классно, детка, — с сарказмом передразнил Рой. — Я научу тебя. Только есть один момент. Ему-то это надо? — Энди, — Стив бросил руль, обернувшись к парню. — Тебе это надо?       Парень открыл рот, пытаясь произвести что-то наподобие звука. Шея его напряглась, голова подалась вниз. Казалось, он хочет выдавить из себя нечто огромное, но оно застряло, не в состоянии протолкнуться через горло. То ли от напряжения, то ли от стеснения лицо парня покраснело. — Ну, я… Как-то… Я не, — его речь скорее напоминала бессвязный бред умалишенного, нежели подобие ответа, — знаю. Я не думал… — Шон, — обрезал Рой, — сделай милость, заткнись! — Шон?       Энди вопросительно посмотрел на Роя, но, вычислив каким-то непонятным методом, что тот обращался к Стиву, совсем растерялся. — Шон Стивенсон, — пояснил Стив, официально качнув головой. — Для тебя, малыш, все по-старому. Просто Стив.       В голове парня все перемешалось. Наверное, протоны вылетели из своих молекулярных клеток, и теперь метались по принципу «кто первый займет свободное место». Мест явно было меньше, чем претендентов на них, поэтому хаос не прекращался. Любой здравомыслящий человек в этот самый момент задался бы вопросом «Куда я попал?» Энди не задался. Мыслительный процесс в его голове шел неравномерными рывками, что полностью исключало возможность думать вообще. Температура кровотока в черепной коробке повышалась, что грозило скорым взрывом мозга. Он едва смог закрыть рот, как тут же возникла новая проблема - проглотить тот ком, что все еще торчал в горле. — Энди, — голос Стива прервал броуновское движение в голове парня. — Мы приехали. Пойдешь с нами, или отвезти тебя домой?       Несложный вопрос. Мальчишке полегчало. Два варианта ответа. Оба верные. — С вами. — Вот видишь, Рой. Все просто. Начинаем портить парня.       Опять! Лучше бы он этого не говорил. А, будь, что будет! Что там Стив объяснял про «понять» и «принять»? Все это сложно. Мир. Тоннели. Из тоннелей еще тоннели. Вернуться не получится. Значит, раз пошел, так иди. Мост. И отчего вода так пахнет болотом? Это как спасательный круг. Все понятно. Вот мост. Вот вода. Но! Там нет Роя. Нет Стива. Студия. Курица по-тайски и кофе с молоком — не кофе. «Не стоит этого делать». «Если не сделал этого сразу - не стоит продолжать». Сам же так сказал! Раз не ушел сразу, не послал все к чертям собачьим, значит, оно тебе надо! Забудь думать! Просто прими.       В клубе никого. Рано. Только пять вечера. До открытия три часа. Чисто. Зал уже убрали, но едва ощутимый запах праздника легкими волнами пронизывает помещение. Сцена дремлет, опершись потолком о два шеста. Поникшими рядами поблескивают фужеры над барной стойкой. Их натерли, чтобы ночью они взорвались многоцветными отблесками неоновых светильников. В дальнем углу, сдвинув столы, расположилась группа мужчин. — О, — поясняет Стив, — сейчас познакомлю тебя с моими крошками. — Они все - тоже детки, — зло шутит Рой, и Энди это не нравится. — О, Шон! Привет! — Привет, звезды! — Рой! Старина! — Хай!       Стив хлопает каждого по плечу. Жмет руки. Энди чувствует себя неловко. Каждой крошке он едва достанет до подмышек. Они одинаково-разные. Глянцевый журнал. Только такой, что еще пахнет типографией, а не тот, что он листал на помойке. Бронзовые тела, четкие контуры мышц, стильные стрижки и избалованные сытые глаза. Клубные мальчики. — Думаю, — по-детски радуется Шон, — бал сегодня будет отменным. Мои зайки…       Ну, вот! Теперь уже зайки. Мышки… Птички… Наконец Энди удалось улыбнуться. — Сегодня делают новую программу. Супер эротик! Ты еще попросишь меня поснимать их. А, Рой? — Угу, Стив.       Маккене бы улыбнуться, но он держится. — Удивлюсь, — не унимается Шон, — если после ты не перетрахаешь здесь все, что шевелится. — Начинай. — Что? Уже? — Начинай удивляться, говорю. — Господа, ставки сделаны! — До чего ж мне паршиво, — Рой старается перевести разговор на другую тему. — Налейте чего-нибудь, что ли. — О, это другое дело! Эй, Ник! — Стив подзывает бармена, — Накати нам по двойному бурбону! И, кстати, принеси ребенку безалкогольного пивка! Не плачь, Энди, сейчас все пойдет пучком!       Парень вовсе и не собирался плакать, хотя, если бы собрался, то точно так бы и сделал. Выражение его лица менялось по мере протекания мыслей. Мысли путались, и это явно отражалось во взгляде. — Итак, солнце, — улыбнулся Шон, подсаживаясь вплотную к Энди, — начнем, пожалуй.       От него приятно пахло несмелыми духами, свежим алкоголем и еще чем-то, что Энди не смог бы никак классифицировать. После он поймет, это запах Стива. Как отпечаток пальцев. Неповторимый. Запах человеческого тела. Парень разволновался. Так близко к нему еще не подходил никто. Запах дыхания. Кожи. Невидимое биополе. Оно довлеет. Сильное. Опытное. Дерзкое.       Энди смотрел на танцоров, боясь даже моргнуть, чтобы не пропустить ни одного движения. Супер эротик. Стив прав. Каждый двигается по-разному, но как! Пластилиновое тело, где нет ни костей, ни мышц. Только пластика, сбрызнутая россыпью искрящихся капель пота. — Ну как? — спрашивает Шон, наклоняясь к самому уху парня.       Как?! Никак! Энди не знает, как выразить это словами. Да и те рассыпаны на буквы, и нет никакой возможности составить из них хоть что-то, напоминающее членораздельную речь. Нет слов, и все! Стив наслаждается, он чувствует напряжение мальчишки. Опытная сволочь! Парня захлестывают волны. Два потока. Один - внутри. Клубится водоворотами снизу вверх. Другой - по коже. Сверху вниз. Он, бедняга, как щепка, застрявшая в талой воде. Крутится между ручьями, не в силах выбрать поток, которому отдаться. Рой искоса посматривает на него и радуется тихонько. «Золушка» на балу. Легкий пушок над верхней губой. Пухловатые с налетом детскости губы. Смотрит на сцену, словно любуется дорогой игрушкой на витрине, о которой даже мечтать не мог, потому что ее все равно никто бы не купил. И к черту этот стол, что россыпью покрывает пол в гостиной! И что-то есть в этом парне такое, что… Несозревший бутон на тонком стебельке, что нещадно гнул безразличный ветер. Ты закрыл его ладонями, и он верит, что не уберешь их. Да и ты не можешь. Не смеешь уже. Так и стоите, не зная, что теперь с этим делать.       Тут встает Стив, хватает Энди за руку и говорит: — Идем.       Вот так просто говорит и тянет за собой. — Куда?       Сомкнуть ладони плотнее или позволить ему выстоять? Шон как ветер. Будет гнуть, но не сломает. На себе же знаешь! Значит, отпусти.       Стив затягивает Энди на сцену. Страх. Тонкий стебелек. Ежится. И кому какое дело, что вода так пахнет болотом? — Не сопротивляйся, — шепчет Стив мальчишке на ухо. — Я помогу. Просто доверься.       О-о-о! — Дайте музыку! Только попроще! — весело просит Шон.       Хитрая лисица! Рой следит с интересом. Значит, начал портить.       Энди перепуган. Это заметно. Нервничает. На него смотрят столько глаз. Он чувствует себя голым и неуклюжим, и от этого выглядит мило. Вот она, открытая дверь. А за ней - мутный туман. Решишься ступить? Ведь не знаешь, что там. То ли полетишь в пропасть, то ли обретешь твердую почву.       Музыка течет, но ничего не происходит, пока Стив не подступает к Энди вплотную. Со спины. Берет за руки и начинает вести вдоль музыки. — Расслабься, — шепчет, но для парня это приговор. — Я помогу. — Стив, — звучит как вопль о помощи.       Шон знает, что делать. Он словно растворяется, становится невидимой леской, что привязана к марионетке. Управляет ей, не позволяя упасть. Он за спиной. Близко. Вплотную. Ткань толстовки не спасает. Энди чувствует его тело, но так, словно это он сам. Стив приучает его к себе. Медленно. Заставляет верить. И мальчишка верит. — Не думай ни о чем, — вновь незаметно шепчет на ухо. — Просто чувствуй себя. Меня здесь нет. Только ты. Освободи себя. Ты один. И музыка. И ты - классный.       Чувствовать себя… Парень старается, но, как назло, чувствует только Стива. — Закрой глаза.       Шон смыкает руки Энди у себя на шее, заставляет пропустить сквозь пальцы пряди волос. Упругие, даже немного жесткие, они текут податливо словно вода. Мальчишка даже не замечает, когда Стив отпускает его кисти. Он лишь чувствует легкие касания на груди. Мгновение. Поворот. Теперь нет даже легкого барьера, потому что толстовка почему-то валяется на полу. Они лицом к лицу. Тело к телу. Парень даже не успевает испугаться, потому что Стив опрокидывает его назад, гнет… Раскрытая ладонь не дает упасть. Сильная. Надежная. Горячая. И в этот момент раздаются аплодисменты.       Энди заливается краской. Ему почему-то стыдно, но те, что сидят за столом, улыбаются и хлопают. И Рой тоже. Парень вновь оборачивается к Шону. Он высокий. Стоит без рубашки, прикусив губу, и тоже улыбается. Похож на Роя. — Ты классный, — он просто шевелит губами, но парень знает, слышит его слова. — Детка! — кричит кто-то. — Мы так останемся без работы! — Оставлю вас в подтанцовке, — успокаивает Стив. — Видели?! Каков, а?!       Черт! Черт! Черт! Что это значит? Мальчишка готов провалиться сквозь пол. Рой смотрит завороженно. Взгляд голодный, приправлен желанием. Желанием художника, что вдруг видит идеальную модель. Ноу-хау. Вот оно - то, что, оказывается, он искал всю жизнь! То, чего не было раньше. И он знает, что с этим делать. Невысокий худощавый парень со сбившимися волосами. У него только шкурка да косточки, и все жилки на просвет, но это то, что надо. Он будет его снимать. Он знает как. — О! Узнаю этот взгляд! — Шон говорит с гордостью, хлопая Роя по плечу. — Бурбончику?! — Валяй. — И ребенку пивка? Антиалко? Пока несут, пойдем, мне надо с тобой кое-что обсудить.       Рой уже понял, о чем это Стив, проворно поднялся и ушел следом. — А ты молодец, парень. Учился где-то? — Нет. — Держи пять. Я — Крис. — Энди. — Майкл. — Рад знакомству. — Я — Брэд. — Энди.       Все очень просто и от этого сложно. Они сидят, рассматривают его как-то по-особенному, словно препарируют голого без наркоза. Антиалко не помогает, разве что чуть горчит на языке. — Так ты живешь с ним? — Майкл полностью лишен дипломатичности. Говорит - что рубит тупым топором. — Нет. Я работаю… — Ну, да. А с ним можно чем-то другим заниматься?       Есть в его словах что-то сальное. И оправдываться бесполезно. — И подолгу работаешь? — По двадцать четыре часа… — Майкл, — обрывает Бред. — Оставь парня в покое. Что ты на него наехал? — Так. Интересно. Хочу поближе познакомиться с его музой. Ты ведь муза? — Я не муза, — Энди старается не обидеться. — Я помогаю Рою с хозяйством. — Ну, понятное дело! Мы все тут помогаем ему с хозяйством. Кто сколько может.       Парень не понял, но почувствовал, что есть в этом какой-то подвох. — А где туалет? — спросил, словно разом срезал тему. — Туда. По лестнице вдоль коридора налево.       Крис поднялся, разделив собой Майкла и Энди. — Проводить? — Сам найду.       Энди вошел в кабинку, закрыл дверь и, прислонившись спиной к стене, протяжно выдохнул. Надо собраться с мыслями. Недолго, чтобы все выглядело естественно. Он почувствовал себя настолько одиноким, что почти захлебнулся этой мыслью. Там, на улице, жизнь тоже слоистая. Как латте. И не смешивается. Вот белое, вот темное. Четкая грань. Там он твердо знал: сюда - можно, сюда - нет. И никто не ставил границу. Она была всегда. Никто не взбалтывал эту жизнь, и она текла параллельными слоями. Он, голодный и продрогший, и дорогие машины. Он, сидящий на тротуаре, и они, несущиеся мимо. Все понятно. А здесь? То же самое. Он все еще такой же продрогший в душе, а они … Бесполезно. Проще, наверное, смешать масло с водой, чем ему войти в этот другой мир. Крутящийся диск с непросеянным песком, что откидывает камешки далеко от центра.       Энди ополоснул лицо и побрел назад. Он шел, погруженный в свои мысли, как вдруг… — Что, солнышко? — не переставая плавно двигаться, прошептал Стив, облизывая пересохшие губы. — Никогда не видел раньше, как это происходит у мужиков?       Рой тоже обернулся и улыбнулся. Как-то хищно. Парень еще не видел такого его взгляда. — Это - то, — продолжил Стив, — о чем я тебе говорил. — Ну, да, — едва выдавил Энди, размышляя, как поскорее убраться. — Возможность трахаться — лучшее, что дано человечеству, — слова Шона сорвались, превращаясь в хрип.       Он замер, уронив голову Рою на плечо. Маккена нашел его губы и поцеловал. Долго и благодарно. И не спуская с парня глаз. — Ну, что, дружище, — как ни в чем не бывало, спросил Шон, дружески обхватывая Энди за плечо, — все нормально, надеюсь? — Да. В общем, да. — Вот и славно. Пойдемте выпьем, что ли? — В самый раз, — улыбнулся Рой, но вышло немного виновато.       В баре собирался народ. Становилось шумно и душно. Энди стоял у барной стойки, беспричинно поглаживая пальцами горлышко бутылки с безалкогольным пивом. Казалось, его никто не замечал. Да и кому какое дело до мальчишки, жмущегося в углу? Танцпол роился полуобнаженными людьми. Они танцевали кучками, по-одному, парами, и это выглядело так, словно всем плевать друг на друга. На платформах, нависающих над толпой, двигались какие-то личности в странных одеяниях. Похоже, мужики, но почему-то в женских платьях. Однако делали они это весьма самозабвенно, как казалось Энди. Рой постепенно набирался, и парень понемногу начал беспокоиться. Уже закончилось танцевальное шоу, и тут в голове Энди всплыла фраза, брошенная накануне Шоном: "если после ты не перетрахаешь здесь все, что шевелится…". Всплыть она всплыла и осталась. Расправилась в голове, зацепилась щупальцами за черепную коробку и зависла, монотонно протекая кругами от начала до конца. Всякий раз, когда Рой исчезал из вида, без разницы куда и на сколько, фраза дятлом долбила мозг. В конце концов, парень начал ощущать, что и в животе, и в груди происходит что-то, что однозначно является откликом на движения в голове. Он вдруг испытал странные, неведомые для него чувства, объяснить которые оказался не готов. Ему было тревожно и неприятно. Он отчетливо понял, что хочет вернуться домой. Как теперь это просто. Домой. Пусть вода пахнет болотом. Энди хочет не туда. Домой. В студию.       Наверное, уже заступало утро. В клубе это непонятно. Народ становился вялым и куда-то исчезал. К Энди подошел Стив. Раскрасневшийся и уставший. — Ну что, детка? — спросил он, чуть клонясь от выпитого. — Готов грузить свое сокровище? — Куда? — не понял мальчишка. — Как куда?! Домой. Оно уже само стоять не может. Так что, давай, я вызвал такси. — Но… — Дальше - как обычно, — перебил Стив. — Все по плану. Никаких отклонений. Завтра к полудню заеду.       Потом смазано махнул рукой. — Если, конечно, сам выживу.       Энди чувствовал, как голова Маккены соскальзывает с его плеча. Он старался удержать ее, но она проявляла определенное упорство, продолжая клониться вперед. Парень прижался щекой к затылку Роя, закопавшись носом в волосы. Ослабевший запах шампуня, табачного дыма и теплой кожи. Эта смесь уже казалась знакомой, даже родной какой-то. Энди нежно поцеловал волосы. Рой все равно ничего не почувствует. Завтра он даже не вспомнит, как оказался дома, не то что глупое проявление нежности неумелого поцелуя. И пусть Рой перетрахает все, что движется, это не имеет значения. Для Энди не имеет. Уже. Важно только то, что его голова сейчас беспомощно соскальзывает с плеча, и волосы пахнут так знакомо. Парень понял, что сможет терпеть, потому что что-то новое поселилось внутри него. Что-то похожее на взмах легкого крыла, едва коснувшегося его сердца. * Освободи свой дух.