Мир, который без меня.(Альтернативный гей-роман) Книга1.

15. IT’S FOR YOU, BABY! *       Энди вскочил, как ошпаренный, когда почувствовал прикосновение чего-то до омерзения холодного. — Эка, как тебя возбуждает! — хихикнул Рой, потрясая перед глазами парня бутылкой. — Что это? — сонно спросил тот. — Это? Это то, что должно сделать тебя счастливым.       Мальчишка посмотрел на бутылку в упор, но лицо его выразило противоположные позитиву чувства. Причем, далеко противоположные. Очень. — Убери от меня эту гадость! — он почти взмолился. — Не-е-ет, дорогой мой, — оскалом улыбнулся Маккена. — Я точно знаю, она возбудит тебя. Я помогу. Взгляни, какие там дивные, пропитанные клеем ягоды! И цвет перепуганных фисташек! А если поболтать, пойдут напрочь окосевшие газы. Попробуй. — Стой! В прошлый раз ты говорил, что вкус интересный. — А я разве сейчас обратное утверждаю? Даже слишком интересный. — Можно я поверю тебе на слово? — Она вызывает у тебя вожделение? — Рой, кажется, именно ты отбил у меня всякое вожделение при слове «она».       Маккена поставил бутылку на пол. — Вот и у меня не вызывает, — произнес он куда-то в сторону. — А должна, потому что у меня на нее должно хоть как-то стоять, иначе рекламе финита ля комедия. Там еще две аналогичные. Одна покраснела от стыда. Другая посинела от ужаса. — Интересно, — воодушевился Энди, — а моча после нее тоже синяя будет? — Предлагаю не экспериментировать. Лучше мучиться догадками еще лет десять. Однако, как бы прискорбно это ни выглядело, нам придется на время впустить ее в наше с тобой тесное гей-сообщество. — Только не заставляй меня с ней… — Придется, и, думаю, поимеет она нас не по-детски. — И каковы шансы на оргазм? — Ничтожные. — Ну, раз не избежать, дай мне спать. Все потом. — Не нравится мне твой пессимизм. — Есть, правда, один выход… — Лучше бы был вход. — Тебе грех жаловаться. Короче, придется тебе стать этим, эксбиги… — Эксгибиционистом? Неужели? — Ага. И пока я буду ее нежно обнимать и облизывать… — Тьфу! Меня вывернет. — Надеюсь, до этого мы успеем кончить… покончить с этим.       Машина остановилась около высотного здания, одетого в светоотражающее сверкающее стекло. Лестницы, площадки, вазоны из темно-бордового полированного гранита показались Энди сказочными. Они действительно выглядели сказочно в сочетании с металлическими золотыми вставками. Парень стушевался. Еще полгода назад он не решился бы даже подойти к нему, а теперь понимал, что предстоит еще и войти внутрь. — Мы куда? — нерешительно спросил он. — Туда, — беззаботно ответил Рой. — А меня пустят? — Конечно же нет! — не оборачиваясь, ответил Маккена. — Я войду, а ты останешься жаться на улице.       Потом повернулся и лукаво подмигнул. — Стив мне тут доказывал, что поборол твои комплексы. Он ошибся?       Энди издал неопределенный звук. Какой-то скрипучий и скорее напоминающий нечто между «му» и «ну», при этом облаченный в вопросительно-неуверенную форму. — Смелее, детка. Дядя Рой… — Давно живет на свете, — как заученный стих продолжил парень, — и… — Знает, что делает. — Знает, что делает, — повторил мальчишка, съезжающим на шепот голосом. — Там, наверху есть бизнес-гостиница. У них дивная площадка для летних фуршетов. Вид необыкнове-е-е-нный! Я же обещал тебе крышу. Смотри. Вон там. — И? — с нотами надежды спросил Энди. — И-и-и, — протянул Рой с какой-то свойственной только ему интонацией, густо замешанной на издевке и умилении. — Реклама! Двигатель одурачивания и прогресса! Смазка, позволяющая влезть в кошельки! — Ты хочешь снять здесь рекламу? — А ты имеешь что-то против? Реклама плоха или площадка недостойна? — Учитель выбирает тему урока, — неизвестно к чему сказал Энди. — Да ты близок к обмороку! Смелее, детка! — Рой, что-то я не уверен… — Ты так говоришь, словно это случилось с тобой впервые. К тому же, на крыше мы еще никогда не делали это… — Что? — Что-что! Рекламу! — Маккена развел руки, пожимая плечами.       Площадка оказалась еще более дивная, чем живописал Рой. Нагретый увядающим осенним солнцем мрамор источал тепло. Темный дизайн мебели с розовыми скатерками и подушками на диванчиках гармонировал с цветом камня. Цветы. Много. Повсюду. В клетках восторженно щебетали птицы. Вдалеке, за резным широким парапетом в горделивом восторге возвышались стройные небоскребы, увенчанные легкой облачной фатой. На фоне необыкновенно ясного для этого сезона неба они выглядели чеканно-рельефно. Кусок рая, стянутый у бога. — Вау! — пожалуй, это был весь словарный запас Энди, доступный к извлечению из мозга. — И все? — удивился Рой, рассчитывавший на большее разнообразие. — Вау! Вау! — Вижу по твоим щенячьим глазам - ты в восторге.       Мальчишка медленно передвигался по площадке, касался мебели, зависал в неопределенном пространстве, потом опять двигался, вновь ступорился. Маккена наблюдал с умилением матери, увидевшей первые шаги своего ребенка.       Перевесившись через перила, парень воскликнул: — Ох и ничего себе! — Э-э! — остановил его Рой. — Смотри не свались! — Боишься? — парень лукаво взглянул через плечо. — Правильно делаешь!       О-о-о! Это не был взгляд ангела. Маленький демон, заучивший уроки искушения! — Энди, ты решил ускорить мою кончину? — Ну, это не в моих интересах, — произнес он, издеваясь. — К тому же, ты дал мне крылья. Видишь: они при мне!       Мальчишка показательно повертел плечами. — Это рай? — спросил он, подставляя лицо солнцу. — Что-то типа того. Я бы назвал его клоном. — Тогда не понимаю, что заставляет ангелов падать. — Ну, видимо, нечто, что лучше рая. — Хотя, да! Знаю одну такую причину. Ну да ладно! Доставай свои волшебные приборы! Будем делать лучшую в твоей жизни рекламу! Дай-ка мне эту адскую смесь в бутылке. Я должен свыкнуться с ней. Итак, какие у нас мысли? — Никаких, — ответил Рой, так и не вытащив из карманов рук. — Ни одной идеи. В последнее время ангелы рушатся у меня в голове один за другим. Они уже заполонили там все свободное пространство. — Никаких, — повторил Энди. — Отлично! Это уже много. Есть из чего выбирать. Упакуй своих ангелов и сдай в камеру хранения.       Пока Маккена возился со штативами и камерой, парень открыл бутылку, хлебнув из нее пару раз. — Фу, я этого точно не хочу.       Рой приладил камеру и взглянул на дисплей. Энди сидел на перилах, спиной к нему. Он болтал ногами в точности как и его муза. А вот и она! Опять искушает! Надо бы начать ревновать. Но разве это что-то даст? Ее можно понять. Он молод и дерзок. Под ним - двадцать два этажа смерти, а он греется на солнце, и ему плевать. Рядом на парапете бутылка. Вот она, реклама. Не надо ничего больше. Чертова муза! Бесстыжая баба! Накинула бы хоть что-нибудь на плечи! А то запрокидывает голову, подставляя солнцу остроконечные соски… — Энди, сиди так! Я сделаю пробы.       Маккена отснял несколько кадров. А что, если чуть опустить камеру? Ракурс снизу взять? Это добавит высоты. И немного приблизить? «Естественно даже для ангела». Вот и надпись. В студии он пришьет ему крылья. Рой уже видит их. Чуть уставшие и вялые. Небрежные. Кое-как сложенные. Все верно. Но в них должна быть мятежность и дерзость. Потому что напиток именно для таких. И все-таки он любит ее. Свою музу. Ее кровь состоит из вожделения, риска и адреналина. Правильная смесь. И то, что она благоволит мальчишке, естественно. Он такой же. Кроме того, она — баба. Ревновать как-то унизительно. — Реклама готова! — весело сообщает Рой. — Как?! Уже?! — Видать, ты прикормил мою музу, раз она льнет к тебе, как пчела к меду. — Хорошо, что не как муха к дерьму! И что ты там снял? — Иди, посмотри.       Парень начал поворачиваться. Поставил ногу на перила и замер. — Рой, ты чего?! — Стой! Не шевелись! — Я, вообще-то, сижу. — Без разницы! Только не двигайся. — У тебя такое лицо, что, по меньшей мере, ты видишь у меня за спиной инопланетного монстра. Можно начинать бояться? — Делай, что хочешь, только не двигайся! Я сейчас привяжу тебя чем-нибудь за ремень. Ты мне еще нужен. — Неужели? Нет. — Что нет? — Не привяжешь. Риск возбуждает. Или я ошибаюсь? — Кого? — Тебя в первую очередь. Ведь ты на таком расстоянии, что не успеешь, если я упаду. Мне нравится, когда ты возбужден. А кроме того, — Энди сказал это обреченно, — я живу с тобой, а это уже больший риск. Не так ли?       Рой ничего не ответил и лишь нервно пытался оторвать камеру от штатива. Мальчишка смотрел на его безумие и радовался. Тихо. Про себя. — Избавься от этой дряни! — крикнул Маккена.       Какой дряни? То ли от монстра, то ли от бутылки… Иди разберись. Парень решил применить метод проб. Впрочем, он удачно совпадал с методом исключения. Если не бутылка, тогда… О, нет! Только не это! У Роя пьяный взгляд. Тот самый. — Что? — тихо спрашивает Энди, медленно отпихивая ногой бутылку.       Она падает на розовые плиты. Звук какой-то противный. Глухой, словно взорвался фурункул. — Поставь рядом вторую ногу и обхвати руками, — просит Рой. — Хорошо-хорошо, только не волнуйся.       Парень повинуется. — Так? — Подожди. Расстегни рубашку, чуть подай вперед левую ногу и наклони посильнее колено. — Расстегиваю, — отвечает Энди, так и не понимая, что происходит с Маккеной. — Чуть подайся вперед так, как если бы ты сидел на траве. Вот-вот! Отлично. Теперь смотри. — Смотрю. — Я сейчас буду медленно передвигаться. Ты сам не шевелись, только поворачивай за мной голову. Ага? — Типа ага, — соглашается парень.       Рамка с крестом посередине. Надо взять чуть выше. Пусть будет больше неба. И балясины не нужны. Слишком приземлено. Тяжелые они какие-то. Перегружают низ картинки. У Энди не остается сомнений - Рой смотрит глазами художника. Этот кипящий взгляд! Сквозь него видно, как плавится нутро, как текут молекулы, сначала разрывая, а потом создавая новую нить ДНК. Ту, что дается свыше. И только избранным. Ту, что позволяет видеть тайную суть. Ту, что вытащит эту суть на поверхность и закристаллизует в единственном мгновении. Вечном. Художественном.       Парень послушен. Он делает то, что просит Маккена, и так, как он просит. Он как никто другой знает, что сейчас разложен на мелкодисперсную разноцветную пыль, из которой художник лепит глубинный образ. Незнакомый. Потаенный.       Рой делает пару шагов, опускается на колено, прицеливается, заталкивая увиденный образ в жесткую рамку фотокамеры. Крест оптическими щупальцами захватывает картинку, чтобы выстрел-щелчок попал в цель. Выстрелы единичные. Редкие. Значит, снайпер. Меняет позицию. Стопроцентное попадание. Без осечек. Без рывков. Без паники.       Энди поворачивает голову, глядя в дуло объектива. Рой почти у него за спиной. И смотреть надо через плечо. Плевать, что мышцы начинают ныть, и по ягодицам стайками бегут колики. Маккена отступает еще на шаг. — Опусти подбородок. Спрячь его за плечо. Мне нужны только глаза. Смотри на меня.       Рой делает последние снимки. — Ты — идеальная модель, — наконец говорит он, довольно вздохнув. — Идеальный ангел.       Энди продолжает сидеть на ограждении. — Я немного завидую. — Кому? — Себе. Ведь ты уже видишь крылья? Какие они?       Потом помолчал мгновение и добавил: — Мои крылья.       Маккена улыбнулся. Мальчишка опять был ребенком, и Рой вновь исполнился материнским благоговением. — Они… Они такие же, как и ты. Бесшабашные, сложенные небрежно, по-хулигански. Одно крыло, как и коленка - изломом ниже второго и зацеплено за него стрельчатыми крайними перьями… Наверное, что-то типа того.       Следуя за объяснениями, Энди почти видит их. Только теперь он понял, что именно тот снимал. — Все же, — вдруг сказал парень, — если это рай - не понимаю, как отсюда рушатся ангелы. — Хочешь, покажу? — спросил Маккена, подступая вплотную. — Что предпочтешь: эту бестелесную красоту или мою грешную земную оболочку?       Он смотрел уже другими глазами. Взгляда художника не было. Это был взгляд Роя. Просто Роя. Нежно коснувшись губами плеча парня, он спросил: — Выбрал? — Да. Падаю.       Мужчина на ресепшене, золотого возраста, наглаженный до хруста, расплылся в коммерческой улыбке. — Чем могу быть полезен? — Лучший номер часа на два, — обычно, словно покупал газету, произнес Рой.       Портье на мгновение запнулся. Сдавливая любопытство, он посмотрел на Маккену, потом на Энди так, чтобы никто не понял его интереса. Его отполированный взгляд не понравился парню. Какое право он имеет позволять себе что-то думать? И не просто думать, а засалено? Их отношения — это не то же самое, что у мальчишки из «голого шоу» с его покровителем. Совсем не то же самое. — Я хочу трахаться, — вдруг дерзко выпалил Энди, не ожидая от себя подобной смелости. — У кого-то проблемы с этим?       Портье растерялся. Вышколенность съехала, и ему не сразу удалось водрузить ее на место. — Он хочет трахаться, — пожал плечами Рой, словно был здесь вообще ни при чем. — Да, конечно, — засуетившись, согласился мужчина. — Никаких проблем. Лучший номер на два часа. — Все верно, — подтвердил Маккена, — если, конечно, успеем. Он любит делать это несколько раз и долго.       Прости, Рой, кто любит? Нет-нет, никаких вопросов!       Терраса показалась Энди убогой по сравнению с номером. — Здесь даже страшно чего-нибудь коснуться, чтобы не испортить — протянул парень, рассматривая обстановку. — Коснись меня, — пошутил Маккена, наблюдая за парнем.       Тот ответил не сразу, не в силах противостоять гипнозу восхищения. Рой не настаивал, продлевая парню эти сладкие мгновения. Энди подошел к огромной круглой кровати. Потрогал рукой. Осторожно, словно это было что-то хрупкое. Стеганое покрывало, расшитое атласными цветами, охватывало ложе богатой рюшей. Парень приподнял его, окончательно потерявшись в своих впечатлениях. То ли впечатлений было слишком много, то ли Энди был недостаточно крупным, но они едва вмещались в него. Постельное белье лукаво блеснуло шелковыми, цвета чайной розы, бликами. Какой-то неясный звук родился в груди парня, но так и остался там, раздавленный эмоциями. — Что будет, если я лягу? — Попробуй, — тихо ответил Маккена. — Посмотрим.       Энди повернулся, и Рой увидел, как искры праздника вспыхивают в яшмовых кружках. Нет, это были не искры, это были фейерверки искр. Мальчишка из-под моста. Бездомный бродяга, которого жизнь мотала, словно ветер, гоняющий опавший лист. Он смотрел на Роя и до сих пор не верил, что это - он сам. Не во сне. Не в мечтах. А вот так. Здесь. Сейчас.       Яшмовые глаза. Взрыв души, что льется сквозь них сияющим счастьем. Поблескивающие камушки в ушах. Дрожащая полуулыбка. Это словно моментальный снимок, запечатленный сознанием Маккены, отпечатанный навсегда на самой тонкой ее мембране. — Рой, — нежный звук, словно бабочка коснулась раскрывающимся крылом тонкой струны. – Рой.       И вот руки уже обвивает шею. Энди целует неожиданно, особенно как-то. Поцелуй благодарности, куда вложено столько чувств, что Маккена не готов. Это впервые. Обескуражен? Да. Удивлен? Да. Смят? Еще как. Обнимает руками худощавое тело, а оно кипит, словно Посейдон вздымает в нем великие волны. Падший ангел, что выбрал земную плоть. Грех, который может быть грехом, только если это не бог дал человеку силу таких чувств. Демон, что искушал ангела, или ангел, соблазнивший демона? Это не ад, не рай. Третье измерение со своими законами. — У меня ноет все тело, — говорит Энди, лениво переворачиваясь на живот. — Посмотри, крылья-то хоть на месте?       Рой целует теплую влажную кожу между лопатками. — Чуть помялись, а так - ничего.       Мальчишка вдруг заливается хохотом. — Ты чего? — недоумевает Маккена. — Будешь смеяться, если скажу. — Ну, так давай. Не все ж тебе одному. — Мне кажется, — парень едва может говорить между накатывающим смехом, — я похож сейчас на голубя, разодранного кошками. Тушка, а вокруг перья.       Улыбка Маккены расползается. — Для голубя ты слишком мелкий. В самый раз воробей. — Э-э-э! — возмущается Энди. — Не надо грязи! Посмотри, какие крылья! — Вижу, — парирует Рой, стараясь ущипнуть парня за лопатку. — Знатные. Ни дать ни взять, орлиные! — Знаешь, — говорит парень с нотками грустинки, — даже если у меня больше ничего не будет, я все равно счастлив. Вспоминая этот день, можно еще долго жить.       Холодная струйка пробежала внутри Маккены. Обожгла. Научила чему-то. Что такое счастье? Миг? Воспоминания? Оно разное. Непохожее одно на другое. Для каждого свое. Мальчишка, которому оно неожиданно выпало, запомнил, аккуратно спрятал в какую-то коробочку, чтобы в отчаянные минуты жизни достать, приоткрыть крышку и просто ощутить его запах. Странно. Рой именно так и подумал. В юную оболочку тела загнан дух, которому известно страдание. Оно и сейчас там. Оно будет там всегда. Рана, едва прикрытая тонкой кожей, что начинает кровоточить, если чуть нарушено зыбкое равновесие. Страшно. Хрупкий сосуд. Да, со временем он обрастет жесткой толстой кожурой, но внутри навсегда останется треснувшим тонким стеклом.       Рой погладил парня по волосам. Нежно. Как умел. Он бы сказал ему сейчас что-то важное, но это - слабость. Минутная. Мгновенная. Завтра, когда все вновь станет обыденным, он пожалеет. Конечно же. Свобода. Это вечное, незыблемое. Это постулат его жизни. Фундамент. Он так долго возводил его, что сейчас упорно отказывается признать, что тот дал трещину. Не страшно же. Чуть бетона и все. Сочтем, что фундамент дал осадку. Часто случается. Стены не повело - значит, все нормально. Устоится. Такой же фундамент и у Стива. Один проект. У Стива все в порядке. И архитектор не ошибся, и строители слатали на славу. Просто попали в грунтовые воды, но пласт неглубокий, а значит, не размоет.       Минутная слабость. Теплая кожа между лопатками. Все нормально. Чистое удовольствие. В конце концов, почему нет?       Роя повело. Шелковые простыни - как рамка к картинке. Их много, этих картинок, но эта - любимая в коллекции. Просто нравится и все. Коллекционер — особая категория параноиков. Хочу обладать! Обладаю! Держу, как дорогой экспонат, в стеклянной витрине с замком. И ключи в кармане.       Открою, войду, когда надо. Ах, как движутся мышцы! И позвоночник играет. Размятый. Податливый. Пальцы пронизывают темные волосы. Они уже длинные, отросли. Мягкие, шелковые, избалованные дорогими шампунями. Рой давит на затылок Энди, почти впечатывает лбом в подушку. Четвертый позвонок выступает влажным лоснящимся бугорком. Возбуждает. Очень. И когда только парень научился так подчиняться? А, без разницы! Простыни теплые. Сексуально теплые. Возбужденные. Впитавшие запах экстатического вожделения. Похожи на Стива. И есть, и нет их, но это добавляет ощущений. Цвет чайной розы. Цвет сладкого искушения. Покрывало сползло. Лежит на полу, открыто раскинувшись. Цветы смяты. Изломаны лукавыми складками. Оно и должно было сползти. Покров смущенной скромности, но не здесь. Не сейчас. Слишком наивные, слишком нежные цветы. Сюда бы подошли дерзкие, с развратным резким запахом. Лилии, наверное. Или магнолия.       Рой тоже груб и резок, словно энергия эта копилась в нем долго, словно не было такого же взрыва десятью минутами ранее. Рычит, треплет мальчишку. Трахается. Именно. Он никогда не называл это «заниматься сексом», и уж тем более «заниматься любовью». Разные вещи. Не называл, потому что и не делал. Ну, во всяком случае, достаточно продолжительное время. Скалится. Запрокидывает голову, открывая рот, словно терпит боль. На лице маска отчаяния. Он близок к тому единственному спазму, который взорвет его сознание, вырвет из тела, чтобы потом, когда пройдет оцепенение мышц, грубо вбить обратно. Энди всхлипывает. Шелк впитывает пот и слезы. Еще немного и он потеряет остатки сознания, чтобы после оно плавало разрозненными обрывками, тупо пытаясь соединиться в пазл.       Энди устало идет за Маккеной. Он чувствует себя так, словно только что всплыл из наркоза, в котором его разобрали, прочистили каждый обломок и собрали снова. Нужно время, чтобы все части вновь притерлись и приняли свое обычное положение. — Рой! Дружище! — окликает сзади незнакомый голос.       Мужчина, лет так что-то около сорока, одетый, хотя и не по офисному стилю, но очень элегантно, спешит к ним, раскрывая объятия. — Марк! — несколько растягивая звуки, радостно восклицает Маккена. — Мы словно живем на разных планетах! — Триста лет! Я был удивлен, когда ты вчера позвонил! Куда ты пропал?! — потом переводит взгляд на парня, добавляя. — Хотя, понимаю. — Марк, это Энди. — Очень приятно, — мужчина приветствует парня легким изящным кивком. — Энди, это Марк Александр Гринвуд, мой боевой товарищ по юношеским проискам. — Взаимно, господин Гринвуд, — улыбнулся мальчишка, стараясь сделать это как можно более элегантно. — Просто Марк, — тут же поправил тот. — Думаю, пара минут со старым другом сильно не нарушит ваши планы? — С удовольствием.       Энди видел, что Рой действительно рад. Кабинет господина Гринвуда напоминал восточный музей. Оказавшись там, парень почти забыл собственное имя. Разговор друзей он слышался урывками. — Наконец и я увидел того, о ком сейчас болтают все. — Все? — Маккена сделал вид, что удивлен. Надо сказать, у него получилось. — Рой, ты человек общественный. Любое положение всегда несет издержки.       Марк украдкой смотрел на Энди. — Моя дурная слава еще не изменила мне? — Думаю, она тебя переживет. — Тогда ей придется воздвигнуть мне пьедестал. — Выпьешь что-нибудь? — Как всегда. — Ну, это бурбон, — широко улыбнулся Марк, доставая из бара бутылку. — Должно же быть у меня еще хоть что-то постоянное кроме дурной славы! — А мальчику? — Антиалко, как Шон говорит. Энди!       Парень вздрогнул, обернулся, так и не закрыв рта. — А? — Сок? — вежливо поинтересовался Марк. — Благодарю, — наконец мальчишка догадался, что было бы прилично все же прикрыть рот. — Нравится кабинет? — Никогда не видел ничего такого, — начал виновато оправдываться парень. — Я пятнадцать лет прожил в Индии и, чтобы не скучать, привез кусочек сюда. — Классно! — воскликнул Энди, вызвав у Гринвуда сдавленную улыбку. — Не стесняйся. Рассматривай дальше. Как тебе дизайн номеров после ремонта? — поинтересовался Марк, поворачиваясь к Рою. — Не сочти это лестью, но великолепно. Ты всегда любил все изящное, — не заставил ждать Маккена. – Но я бы сменил цвет простыней. — Я так и думал! — весело воскликнул Гринвуд. — Ты не меняешься! — Ты даже не представляешь, насколько я непостоянен! — Я слышал обратное.       Марк взглянул на Энди, намекая, о чем это он. — Это бизнес. Он работает у меня. Ничего личного. — Конечно. Как Стив? — Гринвуд поспешил сменить тему, уловив оттенки тени, пробежавшей по лицу Роя. — Его клуб поднялся на приличный уровень.       Они еще поговорили о том о сем, после чего Рой засобирался. — Буду рад, если мой скромный отель будет пристанищем для твоей музы. — Шепну ей, — заверил Маккена. – Ну что ж, все хорошее проходит быстро. Надо бежать. — Был рад, — согласился Марк. — Наконец-то я увидел ту мышку, которая прогрызла норку в твоем каменном сердце.       Рой наклонился к его уху и шепнул: — Там стояла мышеловка. — Ты шутник, Рой! — Так же как и ты. — Мне кажется, ты знаешь весь город, — сказал Энди, ластясь в лифте к плечу Роя. — Детка, это они знают меня. — Кто он? Тоже гей? — К несчастью для него - нет. Из него точно так же не вышел врач, как и из меня. — А чего он тогда на меня пялился? — Он пытался понять, насколько ты соответствуешь моей дурной славе. — И? — И, думаю, она приобрела в рейтинге несколько дополнительных баллов. — Но ты же всегда ее любил? Я ничего не путаю? — То, что он подумал, хуже нее. — А что еще он сказал? — Что у меня отличный вкус. — Мне тоже нравится, — ехидно мурлыкнул Энди. — Что? — Твой вкус. Интересно, от чего он зависит? — Адская смесь шамана! — голос Роя искрился. — Волшебные ингредиенты, что поступают на мои заводы-близнецы по производству биоматериала. — Ты доволен? — Художнику лучше оставаться полуголодным и неудовлетворенным, чтобы было, чего хотеть. — Ну, по тебе этого не скажешь. Впредь постараюсь кормить тебя меньше и удовлетворять реже. — Попробуй, — шутливо пригрозил Маккена. — Увидишь, что будет. Ты сегодня встречаешься со Стивом? — С тобой я уже навстречался. Сыт по самое горло, а вот от порно кофе не отказался бы. — Это еще что за хрень?! — А ты не знаешь?! — парень расхохотался. — Я - особый випкофеклиент. Для меня у Стива в меню теперь либо порно, либо секси кофе, о чем и дано указание бармену, — Энди показательно вздернул голову. — Учись! — Ну, когда кофе не кофе, то он точно либо секси, либо порно. Что ж, поехали, нанесем Стиву визит вежливости. Что-то я сегодня устал… — Еще бы! Так напрягаться! В твоем-то возрасте! — Ах ты засранец!       Рой хотел наградить парня добрым подзатыльником, но тот увернулся. — Вот видишь! И реакция уже не та! — Хорошо, что не эрекция.       В клубе, несмотря на раннее время, происходила какая-то возня. — Боги! Глазам не верю! — воскликнул Рой, еще не переступив порога. — Боюсь, у меня галлюцинации! — Иди, обними меня, чтоб не бояться! — взвизгнул Дик, поднимаясь ему навстречу. – О, детка! Вы все еще вместе?! — Что тебя больше удивляет, что «все еще» или «вместе»? — странно осек его Маккена. — Привет, Каррель! — обрадовался Энди. — Мы уж думали, вы никогда не вернетесь. — Солнце, ну не в Европе же нам сиять нарядами от кутюр! — расплываясь в улыбке, заметил Каррель. — Там никто не обращает на это внимание! Только здесь, вдали от центра вселенной, мы можем чувствовать свою причастность! — Как твое давление, Дик? — подражая его кокетству, поинтересовался парень. — Эх, мучает меня, — театрально схватившись за лоб, отшутился тот. — Регулярно. — И меня тоже, — заметил Каррель. — У нас для всех подарочки! Из старушки Евро-о-опы! А куда Стив провалился?! Только что был здесь? — Наверное, пошел взять свои кружевные платочки, чтоб утирать слезы умиления, — в каких-то неопределенных интонациях заключил Рой. — Кому тут нужны кружевные платочки? — со спины весело обрушился на него Шон. — Ну, с кого начнем? — спросил Дик.       Друзья переглянулись. — С Роя. Мы все хотим увидеть его слезы, пока не разрыдались сами. — Боюсь, — не дослушал Стив, — я не доживу. — Итак, — официальным тоном начал Дик, — галстук художнику!       Он змейкой потянул из пакета подарок. — Ручная роспись! — нахваливал Каррель. — Чистый шелк! И уж, если ты устоишь, в чем я не имею ни доли сомнений, то твоя муза - точно нет! — Вау! — не удержался Энди, разглядывая фисташкового цвета галстук с рисунком в виде размытых контуров высоток, поглощенных туманом.       Рой взял его, пропустил сквозь пальцы, рассмотрел, явно стараясь привыкнуть к подарку, а после уверенно расстегнул пуговицы рубашки, сдернул ее с плеч и, обвив галстуком шею, произнес: — Еще никогда моя сексуальность не была одета в фисташковое! — Твоя сексуальность лучше всего выглядит голой, — прыснул Стив, — но фисташки, пожалуй, не попортят ее. — Как возбуждающе, — чуть не прослезился Дик, — трахаться голым и в галстуке! — Возбуждающе? — спросил Рой, поворачиваясь к Энди всем корпусом. — Я шепну тебе потом, — прикусывая губу, сознался парень. — А нам?! — возбудился Каррель. — Стойте! Мы же тоже хотим узнать!       Маккена неспешно поднялся, состроил особый, пропитанный желанием взгляд, и подошел к парню. Несколькими выверенными движениями он почти станцевал стриптиз, оказавшись в итоге сидящим поверх него лицом к лицу. Энди готов был откинуться назад, но спасительная спинка стула не позволила. Стив улыбнулся, заметив почти невидимые волны, что поднялись пенным гребнем внутри парня. Долгий глубокий поцелуй… он был не просто долгим и глубоким… это словно воронка, что возносит смерч, втягивая в себя небесную мощь… почти выплеснул их наружу. — Он сейчас его трахнет! — забеспокоился Дик. — Что же делать?! — Ну, наверное, позволить ему! — с чувством ответил Каррель, не в силах отвести взгляд.       Рой остановился, взглянул на них через плечо и полуулыбнулся, полуусмехнулся. — Испугались? — Никогда не думал, что фисташковый такой возбуждающий, — сознался Дик, отводя взгляд.       Энди был едва жив. Волны отступали, все еще взбаламучивая песок чувств и осыпаясь мельчайшими брызгами. Маккена поднялся. — Милый, — взмолился Дик, — я хочу перекрасить спальню! — Она непременно будет фисташковая, — согласился Каррель.       Шон продолжал стоять. Он был ошеломлен. Он уже не смог бы вспомнить, когда кураж Роя изливался так откровенно. — Стив, — проговорил Дик, потому что, если не проговорил, непременно разрыдался бы. — Теперь подарок для тебя. — Я уже даже боюсь, — подыграл Шон. — О-па! — воскликнул Дик, раскручивая над головой какой-то лоскуток. — Супер секси стринги для супер секси танцора этого супер секси клуба, который неизменно приводит нас в состояние крайней супер секси возбужденности! Представьте себе, друзья, это супер совершенное тело, прикрытое лишь маленьким фиговым листочком ткани, в результате чего рождающее в умах разнополых мужелюбцев бесконечные фантазии! Ох, уже и сам возбудился от мысли, как этот лоскут, столь эластичный и мягкий коснется твердого уверенного начала!       Дик и правда взмок, пока произносил свою пламенную речь. — Тогда! — воскликнул Шон. — Супер стриптиз только для моих супер друзей!       Он поднялся на сцену, попросил, чтобы включили музыку и начал двигаться. Тут же из привычного Стива он превратился в комок наэлектризованной сексуальности. Нет, не той, которой обладал от природы. Иной. Накрывающей. Всасывающей. Он двигался так, словно его кости размякли, преобразовались в мышцы, из которых каждая двигалась контурно-выпукло. Он даже не двигался, он словно тек, переливаясь из одного положения в другое. Взгляд тоже изменился, преобразовавшись в зеленый лазерный луч, но не прямой, а изливающийся волнами, амплитуда которых все возрастала. Шон, словно маг высшей пробы, накидывал на зрителей невидимое покрывало возбужденного оцепенения. Вот она, власть обладания! Власть подчинения! Власть управления!       Глядя на него, Энди растворялся, делался легким и прозрачным, подобным туманному шлейфу, что тянется, повторяя каждое движение, каждый изгиб танцора. Он словно слышал через движения голос Стива.       Ты хочешь…        Я знаю…        Я веду тебя в тайну…        Я не раскрою ее…        Я - фантазия…        Я знаю…        Ты хочешь…       Энди не понял, не видел, когда Стив успел раздеться, хотя смотрел, не моргая, вот уже минут десять. Совершенство тела, лишенное кощунственного покрова, словно облитое матовым воском…       Парень вздрогнул, резко обернувшись к Рою, и только теперь почувствовал, как тот давит пальцем снизу ему на подбородок. — А? — Ничего, — медленно проговорил Маккена. — Я просто прикрыл тебе рот. — Что? — не понял Энди.       Рой не ответил, пальцами развернув голову парня в сторону сцены. Стив был уже в стрингах. Когда?! Как?! Лоскут цвета пересыщенной крови, усыпанный горстью переливающихся дерзких блесток… тонкие веревки, охватывающие тело подобно ушкам ювелирной оправы, что держат граненый камень, сводя восхищенные взгляды в его центр… Только теперь Энди понял, что есть еще и шест, на который спиралью нанизываются движения… — Не столь велик подарок, — слезно заметил Каррель, — сколь умение принять его. — Не столь велико умение принять, сколь желание что-то дать, — ответил Стив, уже натягивая через голову толстовку. — Я весь переволновался, — жеманно заявил Дик. — Я никогда так не смогу, — грустно признался Энди. — Хоть в лепешку расшибусь. — Если расшибешься - точно не сможешь, — ответил Шон, улыбаясь и одновременно сжимая губы. — Я же говорил, научись слушать себя, научись подчиняться себе самому, и ты научишься управлять… — Он так тебе говорил? — удивился Маккена, переводя взгляд с одного на другого.       Мальчишка покраснел. Черт! Как некстати! Еще немного и Рой догадается. — Детка? — Это был почти допрос. — Ты уверен, что он учит тебя танцам? — Нет, — набрался смелости Энди. — Еще разврату!       Парень защищался. Высыпал груду щебня вперемешку с торфом. То, что связывает его со Стивом, слишком уязвимо. У Роя нюх лисицы. Иди, попробуй уловить тонкий запах в груде пыльных камней! — Ну, это я уже давно понял. Портит со свойственной ему элегантностью. — Элегантный разврат, — вступил Каррель. — Как романтично! — До тошноты, — согласился Маккена, нервно отворачиваясь. — Я бы сказал, — неожиданно перебил Стив, — это чистой воды иррациональная необоснованная ревность, вызванная подавленным паническим страхом! Именно в этом я вижу не скорректированную агрессию! — Послушай, сын рыбака! — перехватил инициативу Рой. — Всем давно известно твое умение плести сети… — Как и твое! — Пока вы тут выясняете, чьи сети лучше, — перебил Каррель, — золотая рыбка остается без подарка!       Друзья замолчали. Совесть каждого заболела угрызениями. Каждый понял, что изо всех сил тянет свою сеть, и запутавшаяся там рыбка вот-вот задохнется. К своим угрызениям Рой добавил куда более сильные укусы. Ведь ему на все все равно. Как тогда он почти выдал себя? Э, Рой! Тормози! Ты же всегда брал то, что хотел, а остальное выбрасывал, как луковую шелуху. Да, и если она тебе требовалась, ты отжимал ее и все равно выбрасывал. Разве не так? Твоя самоуверенность сделала тебя почти богом, и ты решил, что можешь делать с чужой жизнью все что угодно? Так что же ты теперь хочешь? Лучше ничего не иметь. Твои же слова! Страховка от потерь. Отступил от принципа и теперь чуешь внутренним нюхом еле уловимые вибрации? Стоишь на перепутье, не в силах решить: то ли отступить, то ли сделать следующий шаг. Решай, Рой! Но перед тем пойми, наконец, что ты состоишь из оголенного сердца и мягкой оболочки, которая вряд ли сможет его защитить. Все твои принципы - не более, чем щит! Вязаный мир! Дернешь неудачно, и он распустится, превращаясь в бесполезный, спутанный ком.       Стив тоже подсасывал себя изнутри. Плескался, резвился, расставляя собственные сети, и не заметил, как попался в чьи-то чужие. Вот она, пуповина. И не время сейчас ее перегрызать. Ты столько себя вложил в мальчишку! Это почти ты сам, только лучше. Концентрат дорогого парфюма. Чистый, без примеси твоих собственных неудач и промахов. Равновесие, незыблемо существовавшее столько времени, нарушено. Ты добавил каплю. Стрелка на весах терпит крах. Ноль перестал быть абсолютным. Миллиардная доля деления, но законы физики не отменены. Сила инерции, что еще держит ее на относительном нуле, но наклон задан, и рано или поздно вековые горы сдвинутся. Это будет катастрофой. Ты ведь знал! — Детка, — голос Карреля прервал опасные повороты в течении мыслей друзей. — Мы с Диком долго спорили, что купить для тебя. В отличие от этих двоих, что уже искушали все, что можно в этом мире, ты девственен…       Рой чуть не поперхнулся. — Истинно так, — с жестким юмором заметил Маккена. — Нецелованная целка! — Не обращай внимания, — не смутился Каррель, — учитывая то, что все, что с тобой произошло — это его рук дело… — Рук?! — не выдержал Маккена. — Я петтингом уже эдак лет двадцать не занимался! Римминг, анилингус… фелляция… — Заткнись! — не выдержал Дик. — Андроид, у которого зашкалила поступательная программа! Ты получил свой приз! — Солнце, это тебе, — продолжил Каррель. — Шелковое постельное белье. — Мне-е-е? — протянул Энди, не ожидая, что и о нем кто-то позаботился. — Именно. Мы с Диком решили, что оно должно быть черным, — он запнулся, повернувшись к Рою. — Твори теперь на нем свои оргии, животное! — Одно условие, — перебил Дик. — Когда решишь уйти от него, забери с собой. — Можешь не распаковывать! — не унимался Маккена.       Парень не ответил. Он рассматривал упаковку, не решаясь вскрыть ее. — Мне так давно не дарили вот так вот подарков… «Ролекс за десять тысяч не в счет», — успел подумать Рой. — «Кто бы спорил»!       Энди не успел еще поблагодарить друзей, когда Каррель воскликнул: — Отымей его на этих простынях, детка! Ткни его мордой в подушку так, чтобы он продохнуть не смог! Это будет лучшая благодарность для нас! * Это для тебя, детка!