Мир, который без меня.(Альтернативный гей-роман) Книга1.

16. CERTAINLY UNCERTAIN DAY.* — Ну что, супермальчик?! — раздраженно заявил Рой, швыряя на диван куртку. – Иди, стели свои простынки! Посмотрим, как я не продохну!       Энди не понравился тон Маккены. Он молча разделся, повесил одежду. Лучше промолчать, потому что Рой завелся. Хотя, бесполезно. Тот ведь не отступит. Парень открыл холодильник, хлебнул из бутылки воды и направился в ванную. Ему не хотелось ни о чем думать, а придется. И серьезно. Понятно, что Маккену сильно занесло на повороте. Смесь разжиженной глины с камнями выплеснулась из прицепа, обдав всех вокруг. Если бы этой грязью завалило его самого, он бы не удивился, но меньше всего на свете ему хотелось, чтоб задело Стива. Странная вещь! Энди только что понял. Он давно уже барахтался в кипящей смеси всех разновидностей Роя. Он даже научился не захлебываться ею, а Стив… Спасательный круг, на котором удавалось чуть отдышаться. Парень не понимал, что добавили в этот котел Маккены, что там пошла такая реакция. «Ты не останешься?» — спросил в клубе Шон. «Поеду с ним». Почему? Зачем? Мальчишка не знал, просто считал, что должен сделать именно так. — Да что с тобой?! — наконец не выдержал парень. — А что со мной?! — Рой злится. — Все нормально со мной! Это с вами что?! — Рой, ты можешь мне объяснить… — Объяснить?! Тебе?! Зачем?! — Да что я сделал, наконец?! — Слушай! — Маккена резко развернулся, упершись ладонями в бока. — Ты тоже удивлен?! — Если скажешь чему, постараюсь ответить. — Тому, что я все еще с тобой?! — Тому, что «все еще» или тому, что «со мной»? — Без разницы! — Нет. — Нет?! — У нас же годовой договор. Бизнес. Ничего более. Я работаю на тебя, ты мне платишь. Чему я должен быть удивлен? Хочешь расторгнуть?! В любой момент! Какие проблемы?!       Маккена не готов. Фраза, которую он собирался сказать, передумала, что бы он ее говорил. Она застряла, создав пробку, и нужно время, чтобы она рассосалась. Это создает давление внутри между ключицами, и Рой не знает, что делать. — То есть можно не распаковывать простыни, если договор будет расторгнут?! — он несет какую-то чушь. То ли спрашивает, то ли утверждает - не знает сам. – Ну да! Так удобнее нести! Верно ведь?! — Не понесу! Оставлю тебе! — огрызается Энди. — У меня все равно нет другой кровати! Так что стелить по-любому не на что!       Рой опять не готов. Вторую фразу постигла та же участь. Пока Маккена переваривает пробки, парень поднимается в студию. Не распакованный подарок остается лежать на столе. Нарушает симметрию, свисая одним уголком. Полиэтилен чуть глушит расцветку. Не так контрастно. Рой смотрит то на лестницу, то на упаковку белья. Смотрит так, словно между ними была связь, но он ее потерял и теперь пытается понять, как это произошло. Пока тот думает, Энди спускается. Просто так. Берет и спускается. Молча. Не совсем. Что-то напевает почти про себя. На самом деле, он тоже думает. Мальчишка понял, что нахлебался обидами сполна и нет смысла перекладывать их с одного места на другое. Он спокоен. Только внешне. Во всяком случае, старается. Внутри, на деке его души рвутся перетянутые струны. Одна. Вторая. Те, что еще остались, не звучат уже, а протяжно устало воют. — Есть будешь? — спрашивает, не глядя на Роя. — Ешь сам! — Нет. Не хочу, чтобы ты натряс мне в тарелку зерен ненависти. — Да пошел ты! Ты мне вот уже где!       Рой делает резкий жест рукой. Вот она, последняя струна. Вступила в резонанс и лопнула. Энди резко обернулся. — Хочешь, чтобы я пошел?! Не проблема! Могу хоть сейчас! Ничего не произойдет, потому что ничего и нет! Не нужно никаких объяснений! Великий Рой Гейл Маккена! Абсолютно свободен! Первичен! Что там еще?! Ах, да! Трахает все, что шевелится! А я кто?! Тень от тени?! Тот, кого трахает свободный художник?! Подобрал! Отмыл! Одел! Кусок дерьма! Не спорю! Но, Рой, я ведь тоже человек! Ты никогда не думал, я тоже могу что-то чувствовать?! Хотя, нет! Зачем?! Это не твои проблемы! Но оно и к лучшему!       Энди замолчал и быстро взбежал по лестнице. Минута. Другая. Тишина. Рой поднялся. Не выдержал. Мальчишка стоит перед открытым шкафом. — Что ты делаешь?       Парень прикрыл створки. — Хотел взять какие-нибудь вещи, но понял, что моего здесь нет ничего. Не беда. Были бы кости, а мясо нарастет.       Он бы ушел прямо сейчас, но нужны минуты, чтобы затолкать назад рвущуюся обиду. Он почти смог, но она больше него. Не помещается. Сочится излишками из глаз, бежит струйкой между лопатками. Какая-то странная сущность ведет бухгалтерию у него в мозгу. Долбит по клавишам. Что у тебя есть? Мост. Вода, что пахнет болотом. Воспоминания. О-о-о! Это много! Что еще? Жизнь. Тело. Душа. А еще… Крылья! Они теперь твои! И раз ты не разбился до сих пор, значит, выдержат! Должны выдержать! Рой дал их тебе. Стив аккуратно вплел в них перья. А дальше делай с ними, что хочешь! Хочешь - ломай! Хочешь - расправляй!       Энди обернулся. Готов? Нет. Но ведь сделаешь, а дальше… Сотни километров до лестницы, а потом еще тысячи вниз. Первый шаг. Безногий инвалид на негнущихся деревянных протезах. Но это ничего, потому что уже на один шаг меньше. Ближе. Проще.       Мальчишка ступает странно, наваливаясь на внешнее ребро стопы, словно пробует, не зная, что будет. Второй шаг. Рой стоит одеревеневшим истуканом. Неудачно стоит. Заслоняет собой проход, и придется как-то обойти его. Смотрит. Взгляд тяжелый. Он почти материален. Ощутим.       Идешь, Энди? Иди уже! Проходя мимо Маккены, парень задержался на мгновение, молча положил на его плечо ладонь, чуть сжал благодарно и ступил на лестницу. — Ты не можешь так уйти, — глухим голосом произнес Рой, так и не обернувшись. — Договор расторгнут. Есть еще что-то? — Ты хочешь раздавить меня? Верно? — Ни в коей мере. Просто играю по твоим правилам. Я материален, Рой. Видимо, я занял чуть больше места в твоем доме, жизни и… чем ты готов был уступить. Больше всего на свете я… Ты дал мне много. Очень много. Хватит на всю жизнь. Я благодарен. Все верно, мне нечего предложить тебе взамен кроме себя самого, но ведь ты и так берешь столько, сколько хочешь. Раз этого мало, последнее, что я могу — дать то, что ты больше всего любишь. Вернуть свободу. — И куда же ты пойдешь? — Прости, это уже не твое дело. Все, что я сделаю со своей жизнью, уже не будет тебя касаться. — А если будет? — Что ж. Тебе придется как-то с этим жить. — Есть хоть что-то, что остановит тебя?       Энди знал ответ, но медлил. Сказать трудно. Не сказать - тоже. Одно слово. Всего лишь несколько звуков. Акробат на канате. Шест-страховка. Куда перевесит? — Ты.       Рой обернулся. Мальчишка стоит тремя ступенями ниже. Такой обычный. Такой знакомый. Мгновенный фотоснимок. Ямочки в уголках рта. Почти девчачьи. Губы сложены спокойно. Не выдают, что испытали за эти месяцы. Светло-карие кружочки глаз. Теплый домашний взгляд. Далеко. Рой не может видеть себя, но он там. Отражение. Маленький. Растерянный. Кажется, если веки опустятся на мгновение, а потом откроются вновь, его уже там не будет.       Договор перед тобой. Одна полоска для подписи пуста. Поставишь ее? Неужели пожертвуешь свободой? Нет, не для всех. Они давно зазубрили твои постулаты. Для себя, а это намного сложнее. — Не уходи.       Энди спиной чувствует, как дрожат ладони Роя. Тот ничего не говорит. Просто молча обнимает, но молчание емкое, огромное. Мальчишка слышит, понимает каждое слово, которое мыслью проходит сквозь тело Маккены. Наверное, это и есть абсолютное счастье. Человек, который нужен тебе больше всех на свете, которого ты любишь больше, чем что-либо еще… просто, ты обнимаешь его и все, а он разворачивает тебя и смотрит. Энди грудью чувствует едва ощутимые толчки. Это внутренние слезы Роя. Они копятся в нем, срываются по капле, падают, разбиваясь где-то в бесконечной глубине его чувств. Маккена поднимает ладонями лицо парня. Заглядывает в глаза. Они уже смеются, искрятся озорными огоньками. Рой бы пересчитал их, но невозможно. Черт с ней, со свободой! Он, конечно, не скажет, не признается ни за что. Но, честное слово, черт с ней!       Маккена смотрит в компьютер. Ретуширует снимки. Надо закончить рекламу, отделаться поскорее, спихнуть и вымести из мыслей. В ближайшие дни придется сделать еще две. Снизу тонкими струйками тянется запах чего-то вкусного. Он уже проник в желудок и звонит там в колокол. — Энди, смотри! Я сделал одну рекламку! — кричит Рой, сбегая по лестнице. — Ну, хвастайся, — оборачивается парень, продолжая что-то мешать на сковороде. — Глянь, я - гений!       Парень смотрит в листок. — Что это? — спрашивает недоуменно.       На картинке перечеркнутая жирным крестом бутылка и надпись: «Неестественно даже для дьявола». — Не могу работать, — оправдывается Рой. — Мой мешок для переваривания уже переварил сам себя и принялся за печень, а концентрация желудочного сока почти превратила его в соляную кислоту. — Стой! — перебил Энди. — Я смутно вспоминаю слова одного небезызвестного тебе фотографа, который заметил между делом, что должен быть голодным и неудовлетворенным… — Но он не говорил, что настолько… — Не вывертывайся! Там не было ни слова насколько! — Что здесь так призывает меня? — простонал Рой, стараясь заглянуть парню через плечо.       Мальчишка схватил крышку, быстро прикрыв сковороду. — Не скажу! Я тоже художник! Это мое полотно! Дорисую, тогда и увидишь! А сейчас уйди, не мешай творить!       Маккена поднялся в студию и развалился в кресле. Тихо, лишь изредка снизу доносятся приглушенные звуки. Он чувствовал себя уставшим. Как-то уютно уставшим. Ну что, великий Гейл? Сидишь? Покачиваешься? Покачивайся-покачивайся. Рой опрокидывает на спинку голову и закрывает глаза. Бедра чувствуют легкое прикосновение невесомых ягодиц, касание пальцев к груди. — И ты туда же? — Я - твоя сущность, — плывет тихий шепот. — Что тебе надо? — А ты не знаешь? — Нет. — Лука-а-авишь. — Хочешь снова искушать меня? — Ты же не против. Или я ошибаюсь? — Кто тебе сказал? — Ты сам. Приглядись. Теперь видишь? — Можно я не отвечу? — Я и так знаю ответ. Хочешь, скажу тебе одну вещь? Ты должен знать. — Ну. — Если он уйдет, я уйду с ним. — Только не это. Почему? — Я люблю его, так же, как и ты. — Неправда. — Правда, Рой. И ты не хуже меня знаешь. Это ты приучил меня. — Ты не можешь знать. Я не говорил. — А надо? Разве мне нужны ключи, чтобы входить в твое сердце. Загляни туда сам. — Нет. — Не бойся. А он сладко целуется, так ведь? — Только не говори, что трахаешься с ним? — Нет. Это твое. Грубость не для меня. Если бы я делала это, то занималась бы любовью.       Маккена не ответил. — Подумай. Я — твоя муза. Я — суть ты сам.       Рой вздрогнул и открыл глаза. Никого. Лишь легкое послевкусие лавандового запаха. — О! Ты спустился вовремя, — обрадовался Энди. — Как раз собирался звать тебя. — Если ты потянешь еще хоть пару минут, моя смерть избавит тебя от дальнейших мучений.       Рой сел за стол. Вот почему он думал про лаванду. Только теперь Маккена увидел вазу с икебаной из сухих трав. Он пытался вспомнить, сколько дней она уже здесь стоит. — Ты заметил наконец, — улыбнулся парень, застыв на мгновение с тарелками.       Тот перевел на него вопросительный взгляд. — И давно она здесь? — Дня три.       Дня три? А где он собственно был все эти три дня? Ел же? Ел. Садился за стол? Да. Она-то заметила сразу. Черт! Похоже, она и правда любит его. Хитрая баба!       Энди поставил тарелку, и Маккена завис. Как компьютер. Словно сработали все электронные замки, заблокировав любую двигательную функцию. — Рой? — нерешительно позвал парень. — Ты считаешь, это можно есть? — Ну. Э-э-э, — заоправдывался мальчишка. – Нет?       Маккена поднял глаза. Только их. Наверное, это была вторая функция, доступная для включения. — То есть, ты хочешь сказать, что я сейчас возьму вилку и начну есть?       Энди совсем растерялся. — Я пробовал, — утихающим голосом причитал он. — Вроде бы, съедобно. Что-то не так? — Кощунственно портить гармонию твоей картины, детка. Ты — художник.       Парень облегченно выдохнул и уставился в тарелку. — Что ты тут до сих пор делаешь?       Рой наклонился, стараясь заглянуть Энди в глаза. — Недокармливаю… — Умрем с голода вместе над твоими кулинарными картинами?       Парень совсем растерялся. Он, может быть, и начал бы собирать себя, но, похоже, не знал, с чего начать. — Хочешь, помогу? — Умереть? — Выжить.       Маккена откинулся на спинку. — Валяй, — весело произнес он.       Парень пододвинул стул. Накрутив тальятелли на вилку, он постарался попасть Рою в рот, но непонятная дрожь обрекла его на обидный (хотя это вызывает сомнения) промах. Макароны скользнули Рою по щеке, оставив золотистый след. Рой высунул язык, стараясь поймать угощение, но Энди одернул руку. Он задал правила игры, он же их и усовершенствовал. Одна макаронинка сорвалась с вилки, проскочив Маккене под рубашку. Парень на мгновение отвлекся, и Рою удалось завладеть инициативой. — Отдай! Так нечестно! — Ну уж нет! Что поймал - то мое!       Окончательно извозившись, Рой вдруг поймал руку Энди. — А десерт в этом ресторане предусмотрен?       Парень улыбнулся. — На черных шелковых простынях и только для випклиентов, — а потом уточнил. — Одного випклиента. — И когда я смогу его получить? — Как только закажете, сэр.       Время стыдливо не шло. Оно топталось на месте, стараясь, чтоб его не замечали. Оно бы спряталось, но эта проклятая необходимость идти! Шелк обжог надменной прохладой. — Не припомню, что там тебе Каррель наказывал? — хитро спросил Рой, и выражение его лица стало таким же, как у Стива. Лисьим.       Он смотрел на парня с высоты согнутого локтя. — Чтоб я не дал тебе продохнуть. — Ага. И? — Нет. Не сейчас.       Простыни ластятся к коже. Бесконечно черный цвет. Торжествует своей исключительностью. Движения замедленные. Времени удалось обуздать самое себя. Внутри мальчишки волнение. Легкое, словно в рассветные часы на морской поверхности. Чуть колышется. Парень смотрит на Роя. Глаза в глаза. Открытый портал. Другое измерение и можно войти. Черные кружочки зрачков. Такие же, как и простыни, только в них глубина. Маккена касается его губ. Целует. Нет, не проникновенно. Поверхностно, но чувственно. Очень. Чуть прикрывает глаза, а после отстраняется и вновь смотрит. И вновь открыт портал. Говорит что-то шепотом. Громче нельзя. Очарование момента открывает поры. И это тоже портал. Тело настолько прозрачно, что почти можно ощутить дрожь молекулярных ядер. Рой внутри. Вошел и замер. Энди едва ощущает, что он там. — Почему ты ведешь себя, как последний гаденыш?       Мальчишка не уверен, что вопрос задан вслух. Может, он просто читает его в глазах. — Потому что я таковой и есть. Тебе же нравится. — Что ты хочешь больше всего на свете? — Настолько мало и в то же время бесконечно много. — Что? — Проснуться ночью, если станет страшно, и понять, что могу просто обнять кого-то. — Так ничтожно мало? — Так бесконечно много.       Маккена вновь целует. Энди понимает, он все еще внутри него. Неглубокая волна плещет о прибрежный песок, тихо шуршит и уходит, растворяясь в нем. Легкие крылья смыкаются за спиной Роя. Такие же легкие, как и тело. И душа. Чуть касаются краешками перьев. Прячут обоих в кокон объятий. Он раскрыл их. Расправил. На мгновение показал ровные ряды сияющих перьев, чтобы после сложить в изумительный купол. Они выдержат двоих. Если нет - он отдаст их, не сомневаясь даже мгновения.       Тихо. Молчание пронизано мыслями. Это диалог душ. Бессловесный. Наполненный нежными словами. Они парят, подобно крепдешиновым платкам, которые слизнул для забавы ветер.       Теплые простыни. — Что с тобой, Рой? Ты никогда не делал ЭТО так? — Как? — Ты все еще внутри… — Да. — Но ты почти ничего не делаешь. Не хочешь? — Хочу как никогда. Разве ты не чувствуешь? — Что же тогда? — Я занимаюсь любовью. — Что-о-о? — Есть такая редкая разновидность… секса… — Занятие любовью? — Нет, не занятие. Способ этого занятия. Это может длиться бесконечно. Тебе не нравится? — Нравится. Просто странно, учитывая, что это ты. Я думал, ты предпочитаешь быстрый секс. — Секс - да. Занятие любовью - нет. — А что во всем этом есть четкое разделение? — Нет. Назвать можно как угодно, но это не сглаживает разницу. — Мне казалось, я знаю про тебя все. — Казалось, — уточнил Рой. — Даже я про себя ни черта не знаю. — А ты делал так с Шоном? — Любопытно? — Да нет. Так, просто. — Давай, начинай обижаться. Ладно. Один раз. Или два. — Один или два? — Там еще длинный список вопросов? — Уже нет.       Энди задумался на минутку, словно выпал из реальности, а после спохватился, пока еще не выпал окончательно. Посейдон всколыхнул в нем глубинное спокойствие, словно ударил трезубцем о донную твердь. Шквалы волн увлекли за собой тело мальчишки, и он подался к Рою, словно выплеснулся многометровым цунами на гранитную набережную. Неспешно прогуливавшееся время взбудоражилось, ускоряясь, и понеслось, едва успевая само за собой. Маккена - опытный мореходец, привыкший править судном даже при потере рулей - едва успел выгрести, чтобы не быть раздавленным так внезапно подступившим валом. Мгновения, и он взмок, выплескиваясь внутренним стоном, словно отдавал последние силы, что еще оставались в нем. Энди почти слышал, как скрипят зубы, стиснутые нечеловеческим напряжением, и видел, как проявляется дорожка от пота, изламываясь на натянутых жилах на шее. Он зажмурил глаза, проваливаясь в оглушающий шум в голове, и пропал. Потерялся, словно вылетел из себя и взорвался где-то в недосягаемой высоте. Его накрыла ватная тишина, и если бы он прислушался, то смог бы различить шуршание собственных падающих обломков. Усталость опустилась поверх тишины, и он - не в силах даже чувствовать - провалился в сон.       Маккена взглянул на часы. Не может быть! Кто-то словно вырезал сегмент времени размером почти в четыре часа. Роя вело. Он с трудом балансировал на гнущихся локтях. О, нет! Только не это! Он почти вскрикнул. — Ты хоть на мгновение оставишь меня?! — Прогони, и я уйду. А после? — А что "после"? — Хочешь потерять ангела? До чего ж красивые крылья. Смотри-ка, он расправлял их! — Сиди спокойно. Не болтай ногой. Раздражаешь. — Ты неблагодарная скотина. Многого ты достигнешь без меня? — Шантажируешь? — Оно мне надо? Я и без твоих слов знаю, как нежно ты любишь меня. Возмущайся, сколько угодно. Все то, что ты говоришь - на поверхности. Так, не более чем бравада. Ты давно подчинился мне вместе со всеми своими свободами, лозунгами и иным дерьмом. Хочешь, войду в тебя, и ты сдохнешь от усталости, но уснуть так и не сможешь… — Черт с тобой. Я и без тебя скоро сдохну. Твоя взяла. Согласен. — Ну так что? Остаться. — Нужен ответ? — Уговорил. А целуется он и правда сладко. — Слушай, хоть здесь позволь мне обойтись без тебя… — Знаешь, почему я с тобой? — Ну. — Люблю дерзких. Ты похож на меня, ведь я — часть тебя. Я — суть ты сам. Ну, ладно. Отдыхай. Все - завтра.       Рой рухнул на подушку. Прохлада шелка спасительно успокоила кожу. Усталость вдавила в забытье, и он утонул в нем.       Маккена пытался всплыть. Не получалось. И когда только он стал таким тяжелым? Он подумал, что у его музы красивые ноги. Он всегда знал это, но подумал почему-то только теперь. А у Энди красивые пальцы. Особенно ногти, словно кто-то вырезал их вручную тонко наточенным скальпелем. При чем тут скальпель Маккена не думал, но решил не углубляться в изучение. Нужны чайки. Они непременно будут на последних снимках. Чайки очень подходят мальчишке. Ну, да. Он уже размышлял над этим раньше. Детка в чайках… Чайки с деткой… Чайки и детка… Молоко кофе - как седло корове, а сыр с плесенью в пицце - вкусно. Интересно, сколько раз Каррель понижает Дику давление? Энди целуется слаще, чем Стив. Или это уже привычка? Надо бы оттащить парня в магазин. Сам он ни за что не попросит новую одежду. Всегда бывает щекотно от волосков на его лобке. У музы цвет волос светлее, чем у Энди, и они волнистые. Никогда не замечал, что у нее зеленые глаза. А ведь и правда. Такой узел в голове. Раньше не догадывался, что мысли похожи на макароны. Так же распухают при варке. Точно, надо чуть округлить крыло на изгибе… — Ро-о-ой. — Да-да. Варю макароны. — Рой!       Маккена распахнул глаза. — Не сомневаюсь, что ты доварил бы макароны… — Какие макароны? — Ты не давал мне спать всю ночь. Я подам в суд за побои. — Не надо, — проблеял Рой. — Я готов искупить вину. — Это будет тебе дорого стоить. — Назови цену. — Предложи ее. — А если она окажется выше, чем оно того стоит? — Значит, останешься без сдачи. — Не помогут ли услуги одного солидного господина? — Солидного господина, говоришь? Насколько солидного? — Ну, обеспеченного… — Ага. — Уверенного… — Ага. — Интересного внешне… — Ага. Еще? — Неплохо скроенного… — Еще? — Этого мало? — Ладно. Посмотрим, что за услуги в свое оправдание предложит мне обеспеченный, уверенный, интересный внешне и недурно скроенный господин. Итак? — Услуги?       Рой, на всякий случай, постарался покраснеть. Наверное, клетки, отвечающие за пигментацию такого рода давно отмерли в нем… В общем, у него не вышло. Однако он не растерялся, состроив взгляд вполне покрасневшего человека. — Неловко произносить вслух, — почти стесняясь, произнес Маккена и поманил парня пальцем, — хотя, на ушко я бы шепнул.       Энди наклонился и сделал вид, что верит. — Этот вышеупомянутый господин понимает сколь тяжелые для здоровья увечья нанес, поэтому он… будет трахать пострадавшего до тех пор, пока тот не запросит пощады.       Пощады мальчишка запросил минут через двадцать, но Рой не уступал. — Заберешь заявление?! — сбиваясь на хрип, выдавил он. — Да-да! — взмолился Энди. — Отли-ично. Теперь солидный господин получит компенсацию за моральный ущерб. На лицо оговор. Платишь? — Плачу.       Раздался телефонный звонок. — Стив? — спросил Энди.       Рой кивнул. — Ты в клубе? Хочу приехать вымаливать прощение. Как за что?! За акт проявления взрыва иррациональной ревности, вызванной необоснованным паническим страхом. Постели там ковровую дорожку и стой на краю. Я буду это делать с разбегу. Да подождет твой черт! Я к нему хожу по твоей протекции по нескольку раз за день! Предложи ему поселиться у тебя, а то я уже ноги стоптал. Энди? Сейчас посмотрю. Вроде бы, дышит. Детка! — Маккена протянул парню трубку. — Он предпочитает тебя. — Да, Стив. Привет. Как обычно. Почти. Да. Нет. Подожди, спрошу. Рой, какие у тебя планы? — Реклама. Обед. Магазины. Опять реклама. Ах, да! Чуть было не забыл! Впихни куда-нибудь восемь трахов… — Иди к черту! — воскликнул Энди. — Какое единомыслие! Насколько все упрощается! Интересно, когда черт устанет от моих визитов? — Короче, Стив. Реклама. Думаю, ненадолго. Потом у него обед, магазины, восемь трахов, а я свободен, так что сольюсь с тобой. — В экстазе, — вставил Рой. — В экстазе, — в трубку проговорил парень. — Я позвоню. Ок.       По поводу рекламы опять никаких соображений. Даже напыления никакого. Энди думает так же. Вернее, не думает так же. Крутит бутылку, взбалтывая жидкость, но это ничего не меняет. На этот раз даже мост не способствует творческому процессу. Надо звать музу, а ее носит неизвестно где. У Роя мысли о собственной несостоятельности. У Энди просто никаких. Парень покачивается, опершись о парапет, словно старается разглядеть в воде, как в кофейной гуще, хоть какие-нибудь намеки. — Это от переудовлетворенности, — наконец философски замечает он. — Ну, уж точно не от переедания, — так же философски отвечает Рой. — Есть охота неимоверно. — Обойдешься, — не меняя интонации, говорит парень. — Не получишь ни того ни другого, пока не разродишься идеей. — Во как. Интересно, а в никотине есть калории? — сам себя спрашивает Маккена, направляясь к машине за пачкой. — Не знаю, как в никотине, а в этой бутылке должны быть. Глотни. Может они преобразуются в идею.       Энди протягивает напиток, разворачиваясь к Рою вполоборота. — Кажется, скоро обед! — весело заявляет Маккена. — У тебя рассудок от голода помутился? — без эмоций интересуется парень. — А ничего так, — кто-то шепчет Рою на ухо. — Ты где была? — думает он. — Гуляла. Ты что действительно думаешь, я буду заниматься этой ерундой? — беззвучно слышится вопрос. — Видишь, без меня управился. — Ну и стерва ты! — Есть немного. Скажи себе спасибо. Я больше по ангелам специализируюсь. Внутрижелудочное зелье не для меня. Прости, но я слишком хороша для него. — Уволю тебя к чертовой матери… — Не спеши. Придется ведь плакать. — Рой! Да что с тобой?!       Голос Энди вырывает Маккену из глубины земного разлома, куда он только что провалился. — Детка, стой так! — Тебя словно бесы одолевают, — с недоумением замечает парень. — Если бы бесы! Муза! И подними повыше руку. Ей так больше нравится.       Рой сделал снимки. Так. Сяк. Наперекосяк. Чуть дальше. Чуть ближе. Вошел во вкус. Потом ненадолго вышел. Снова вошел. Решил, все же, задержаться и добить работу. — Засунь бутылку в задний карман! — Хорошо, что не в задний проход. — Сделай вид, что хочешь залезть на парапет и заправь за горлышко край куртки, чтоб не заслоняла! Попробуем? Давай.       Парень терпел уже из последних сил, но Рою все не так. Чуть выше голову! Чуть ниже! Колено правее! Руку левее! Смотри попроще! Нет, смотри сексуальнее. — Ну если мне твоя реклама не понравится! — злится мальчишка. — Тебе необязательно. Главное, чтобы она другим нравилась.       Энди - идеальная модель. Так уж вышло. Случайно. Легкое раздражение ему к лицу. Рой давно подметил. Оно добавляет глубину взгляду и контурность лицу. Вообще, Маккена предпочитает естественную натуру. Грим, макияж, укладки его не вдохновляют. Муза, кстати, тоже не пользуется всем этим, так что все и всё в полной гармонии. Рой давно уже отснял рекламу, но продолжает мучить парня. Тот не знает, а ему и не надо. Маккену интересуют крупные планы лица Энди. Они получаются естественными. Тот  ведь не в образе. Чуть спутанные волосы. Блики на щеке. Они должны быть, иначе лицо выглядит журнальным и наигранно-мертвым. Немного небрежно лежит воротник. Но, вроде бы, и ангелов тоже никто не накрахмаливает. — Рой, давай прекращай! — скулит парень. — А я давно уже прекратил, — улыбается Маккена. — А чем же ты тогда занимаешься? — Ты не поверишь! Снимаю ангела. — Что-о-о?! Ты издеваешься надо мной или как?! — Или как, — отвечает Рой, опуская камеру. — А какого черта ты не сказал?! — А такого черта, что не хотел. — Ну знаешь! В таком случае, пошел ты со своей рекламой… — Знаю-знаю! К этому самому черту или его матери. — Так, мои планы на тебя на сегодня закончились! Ты можешь продолжать тут, сколько хочешь, а у ангела обеденный перерыв, плавно переходящий в танцы, а после - сон до утра. К тому же, в отличие от тебя, Стив мне хотя бы кофе предложит! — Смотри, а то он еще не то предложит! Но, пожалуй, я рискну его опередить и предложить кофе, а перед кофе обед, а перед обедом новую одежду, а перед ней малокалорийный, но многофункциональный поцелуй.       Энди смотрел на него так, что можно было думать, он видит то, что не укладывается в его представления о мироздании. Или укладывается, но плохо. Обдумав поочередно метры этого списка и затратив чуть больше времени, чем ожидал Рой, парень, наконец, спросил: — А можно сократить количество пунктов остановки? — Не уверен, но готов обсудить. — Я бы из всего перечисленного выбрал малокалорийный и многофункциональный поцелуй и многокалорийный и малофункциональный обед, причем первое предпочтительно прямо сейчас.       Выполнение пунктов сразу внесло в список естественное усовершенствование. Поцелуй и обед следовали согласно графику, магазин как-то незаметно переехал в обязанности Стива с последующим переходом в кофе. Танцы вписывались как получится, поскольку добавились два ранее непредусмотренных дополнения, а именно: — секс с Роем в машине до магазина со Стивом       И... — секс со Стивом между магазином и возвращением Роя в клуб.       Опять же, между возвращением Роя в клуб и сном до утра с превеликим трудом были втиснуты созерцание кишения народа в клубе, дегустация Роем литровой бутылки бурбона, проверка работоспособности желудка и мочевого пузыря Энди на пяти бутылках далеко - как только это было возможно - не антиалко пива, курение не совсем (совсем не) табачной смеси, беспорядочные, беспричинные, спонтанно возникающие связи на танцполе с элементами совсем не девственных, скажем так, касаний, переходящие для Стива и Роя в обычные последствия этих связей в коридорах, а для детки - в первый опыт без присмотра все в тех же коридорах. Подводя промежуточный итог и вставляя его между всем вышеперечисленным и сном до утра, можно сказать следующее: Энди определенно не помнил ничего; Рой неопределенно помнил что-то неопределенное неопределенными размазанными отрывками. Утро следующего дня наступило вечером того же дня и почти сразу перешло в вечер опять же того дня, включило в себя утренне-вечерний душ, что-то, что было в холодильнике, и закончилось, перейдя в сон до утра уже послеследующего дня. Дальше все пошло определенно, то есть, как обычно. (Вышеизложенный кусок описания определенно был написан в определенном стиле определенно соответствующем определенным событиям того вполне определенного промежутка времени.) * Определенно неопределенный день.