Мир, который без меня.(Альтернативный гей-роман) Книга1.

19. YOU WOULD ALWAYS WIN.*       Энди вздрогнул. У кого-то рядом зазвонил телефон. Мелодия полоснула по душе металлическим прутом. Внутри парня с такой силой разжалась невидимая пружина, что он, словно с размаху, ударился о стену. Стену, разделяющую его и мир, который уже стал дорог ему больше всего на свете.       «But there's a side to you That I never knew, never knew All the things you'd say They were never true, never true And the games you'd play You would always win, always win       But I set fire to the rain       Watched it pour as I touched your face       Well it burned while I cried       'Cause I heard it screaming out your name». (1)       Где-то в душе, в самом ее верху опрокинулись переполненные чаны, выплеснув холодную смесь решительности и злости. Энди понял: он должен выжить, чего бы это ни стоило ему! Он должен доказать! Что и кому парень не стал выяснять. Было вполне достаточно того, что должен. Всем! Пролившаяся смесь реакцией складывающегося карточного домика потянула автоматическое срабатывание каких-то внутренних электронных замков. Джин потаенной решимости вырвался наружу, и парень почувствовал внезапный и необъяснимый прилив сил. Даже не сил, а, скорее, злости. Она вспенила кровь, впрыснув последние ресурсы топлива для кипения. Все клетки тела завибрировали, раскачивая свои ядра. Электроны, протоны или что там еще разогнались, столкнувшись в невидимом коллайдере, вызывая реакцию ядерного фотосинтеза. В нем словно шел процесс образования новой галактики, центром которой становилась новая агрессивная звезда под названием «Я». Спасительная мысль млечным путем пронизала галактику, и Энди решил во что бы то ни было не сдаваться. «Даже будучи снизу, можно быть сверху». Слова Стива превратились в девиз. Да, сейчас он снизу. Так снизу, что еще чуть-чуть и ниже уже будет некуда. Он должен найти работу, должен найти где жить, обязательно дождаться весны, а потом уехать, как и мечтал всегда. Вот только очень хочется курить.       Парень решительно пошел в туалет, попил воды из-под крана и отправился на поиски удачи. Он обязательно встретит ее. Или она его. Неважно, кто из них первым найдет другого, но они не разминутся. Он был уверен.       Энди остановился, украдкой разглядывая, как парнишка на противоположной стороне улицы выкидывает в контейнер набитые мусором мешки. Забегаловка, и, значит, в мешках есть то, что ему нужно. Еда. Стыдно, конечно, но кому какая разница? Да и ему самому какое дело до того, что кто-то сочувственно подумает: «Бедняга». В голове Энди забурлили слова Стива «Победи свои комплексы». Сейчас он выгонит лисиц, непременно наградив их наследством. Пусть убираются прочь и волокут с собой все эти комплексы. Мальчишка решительно подошел к контейнеру, откинул крышку и распахнул пакет. Разве это не удача сразу найти то, что нужно? — Что ты делаешь? — услышал он за спиной недоуменный вопрос.       Обернувшись, Энди, как только смог, непринужденно ответил: — Завтракаю автостопом. — Чего? — растерялся незнакомец, едва не выронив очередные мешки. — Вполне сносно, — улыбнулся Энди. — Чуть остыло, а так ничего. — Ты шутишь? — Да нет. Я вполне серьезно. Здесь часом по мне никакая работа не скучает?       Парнишка совсем растерялся. Энди стоял напротив, дожевывая какой-то кусок, и улыбался. — Надо у хозяина спросить. У нас тут один парень был, да сплыл куда-то дня три назад. Может, если вместо него? — А перед тем, как сплыть, он чем занимался? — Ну-у, со столов убирал, посуду мыл и всякая другая дребедень… — И сколько платили за дребедень? — Здесь совсем мало. Сорок долларов за смену. — Мне бы подошло. Проводишь к хозяину? Думаю, он меня давно ждет. — Конечно.       Уже было совсем темно, когда Энди вышел на улицу и подставил лицо ветру. Он был почти счастлив, ведь в кармане лежали теперь четыре бумажки по десять долларов. Парень отправился на вокзал. Мысль съесть полпорции горохового супа за три доллара показалась ему идеальной. Прожить в городе на двести сорок долларов в неделю, в которые должно быть включено все, было под силу, наверное, только магу высшей категории, но Энди это не пугало. Сейчас он думал о том, что в самом дальнем углу забегаловки находится абсолютное счастье, о котором он боялся даже думать. Душевая с горячей водой. А еще он купит носки. Две пары.       Энди неспешно брел по улице. Весь день в голове крутилась утренняя мелодия. Ему нравилась песня, и он напевал про себя:       «I set fire to the rain       And I threw us into the flames       I felt something die       'Cause I knew that there was the last time       The last time». (2)       Минуя переулок, парень вдруг остановился, едва ступив с тротуара на проезжую полосу. Ему на мгновение показалось, будто кто-то тянет его. С крыш и водосточных труб падали пересыщенные лепешки мокрого снега и, шлепаясь, словно шептали: «Сюда». Им вторили тяжелые капли: «Иди». Легкое касание нежной руки от щеки к плечу. Стайка мурашек следом. Дуновение слов. «Идем». Энди оглянулся. Никого. Помутнение рассудка? Начало безумия? На улице ни одной машины, ни единого человека, нет даже облезлой кошки. Переулок одиноко тянется, прячется, поворачивая за угол, где в трех кварталах… Мост. Он парит слева. Над водой на желтой змейке фонарей. Энди знает точно. Круг его жизни не замкнут. Какая-то незавершенность. А у музы меняется цвет глаз. Сейчас они, должно быть, темно-карие. Почти черные. Мальчишка почему-то подумал об этом вдруг. Порыв ветра хлестнул по лицу жесткими каплями. Как пощечина. Или это… она резко обернулась, и пряди волос скользнули по щекам? Идти все равно некуда, и он побрел к реке. Незачем. Просто так. В первый день знакомства с Роем он тоже шел к мосту с этой стороны, а после машина увезла его с того, противоположного берега. Река, как граница, четко делящая жизнь на две жизни. Выходит, он обошел ее по кругу. Стоит только перейти мост, чтобы этот круг замкнулся. Странные мысли. Энди понял, что не мог бы сам додуматься до этого. Кто тогда подсказал? И песня все оборачивается бесконечными повторами.       I let it fall, my heart (3)       От воды тянутся холодные струи. Они как ловушки с датчиками движения. Голодные. Хищные. Только и ждут свою жертву, чтобы броситься и проникать сквозь одежду к теплому телу. Клубок ядовитых змей. Кусают, занося под кожу яд холодного прикосновения. Он растекается, впитывается и остается.       Набережная с разбухшими склонами в мятой рубашке из пожухлой травы. Флотилия листьев жмется к берегу, вытянувшись в бесконечную очередь. Здесь хочется остановиться и думать. Думать. Не получается. Мысли магнитом тянутся к одному. Рой. У него другая полярность. Сильная. Противоположная, и Энди прилип. Приклеился. Вдавился в него. Почему Рой? Он же не бодибилдер, не популярный актер, не подиумно-журнальная модель. Обычный набор биоматериала. Руки, ноги… Как у всех. Нет, не как у всех. Как ни у кого. Стрельчатые зеленые штрихи в карих кружках. Ямочки. Чуть торчащие волоски на одной брови. Словно облитое воском, сглаженное тело. Знакомый стук родного сердца. Обидная унизительная пощечина. Подсветка картины. Черные простыни. Рубашки. Крылья. Их нет. Мурашки у парня по спине. Где они, крылья? Ну да. Забыл. Он же повесил их на веревку в подвале вместе с теми самыми рубашками. Постирал и повесил. Запачкались. Поизносились. Вода стекает с белоснежных перьев. Не вода вовсе. Слезы.       Энди медленно шел вдоль берега. Время обгоняло его, потому что у него была цель. У парня не было, и от нечего делать он просто любовался подсветкой моста. Взгляд скользил по изогнутой линии парапета, пока не споткнулся о неподвижную темную фигуру. Человек стоял… Нет, Энди не мог ошибиться. Высокая фигура на том месте, где… Парень вглядывался, не веря тому, что видит. Машина. Чуть дальше. Рой всегда ставил ее там. Неужели? Нет, даже думать нельзя. Мираж. Наваждение. Энди остановился. Далеко, лица не разглядеть. А надо? Внутренний взор не ошибается. И сердце скачет, как собака, учуявшая возвращение хозяина. Скулит. Оно бы сорвалось, но только цепь не пускает. Сидеть! Парень прислонился к дереву. Привязал себя вместе с ним к стволу невидимым канатом. Сидеть! Время бешено пульсирует в голове. Рвется напряженной веной. Сидеть! Рой курит. Нервно. Часто затягивается, а после бросает окурок, и тот летит к своей смерти маленькой звездочкой. Вот он - разлом его жизни. Глубокий овраг, размытый темной равнодушной водой. Непреодолимая пропасть, соединенная тонкой изогнутой линией фонариков. Не будь их, она бы разъехалась, и берегов не найти. Вот оно, падение. Крах сознания, а сердце скулит, царапает когтями клетку ребер. Сидеть!       Рой промерз уже насквозь. Ветер гуляет сквозь него, как в решете заброшенного дома без окон и дверей. Может, пойти погреться в машину? А смысл? Он же все равно не включил печку. Воспоминания хлопают в нем, как отодранный кусок обоев на безжалостном ветру. «Какого черта ты сделал?! Какого черта ты, ублюдочная тварь, сделал это?! Ответь мне!» — И мне ответь. — Да пошла ты! И перестань болтать ногой. Сиди спокойно. Раздражаешь! — Плевать мне на твое раздражение. Что? Стучишь зубами от холода? А у него - только тонкая куртка и летние кроссовки. Как думаешь, уже промокли насквозь? — Да заткнись ты! И без тебя тошно! — Хорошо, что тошно. Тебе полезно. Иди, сунь два пальца в рот, но от этого его кроссовки не высохнут. Хочешь, найду тебе развлечение? Идем, покопаемся в мусорных пакетах. Глядишь, найдем что-нибудь съедобное… — Ты специально это делаешь?! Меня сейчас вывернет! — А его не вывернуло. Он же не ты. — Да, не я! — Да, не ты! К счастью. — А тебе не плевать? — А как думаешь? Долго стоять здесь собираешься? Можешь не отвечать. Он не придет. И губа у него не зажила до сих пор. Трескается на ветру. Лучший твой поцелуй. Он еще долго будет его ощущать. Ты можешь гордиться собой. — Слушай, чего тебе надо? Ты же грозилась уйти с ним. Чего сидишь? Проваливай уже! — Тебя жаль. Ты сам в себе запутался и мальчишку зря обидел. Стив правильно все объяснил, но я бы сказала по-другому. — Вы что, меня учить сговорились? — Боже упаси, Рой! Разве это возможно: тебя научить чему-нибудь? Но все же послушай. Он — росток в иссохшей пустыне твоих убеждений. Пустил корешки, нежно обвивая мертвые камни, а ты взял и наступил грубой подошвой. Теперь стоишь тут и ждешь… — Буду ждать! — Ну что ж, удачи.       Рой вздрогнул. Бесполезно. Энди действительно не придет. Сколько ночей он уже прождал здесь? Бесполезно. Если бы ты только знал, Рой Гейл Маккена, что парнишка стоит сейчас, прислонившись лбом к мокрой коре, и сердце его скулит, плачет, надрывается младенцем. Он сделал, как и говорил. Вырастил новое, но это не спасло. Оно тоже заражено. Отравлено тобой.       На вокзале тепло, но свободного места нет. У Энди ноет спина. Устал бесконечно Просто хочется лечь и вытянуться. Он не мог позволить себе этого уже несколько дней. Ломит ноги от мокрой обуви. Безумно хочется спать. Так сильно не хотелось еще никогда. Зато есть сигареты. Парень успел отвыкнуть от таких крепких и дешевых, так что хватит надолго. Энди нашел уголок, сел на сумку, прислонившись головой к стене. Уже лучше. Промежуточный островок. Надо как-то уснуть. Завтра целый день вертеться в кафе с подносами грязной посуды. Снял кроссовки. Ноги сильно болят. Закрыл глаза. Фигура на мосту. Он ведь не пошел. Не замкнул круг, а значит, все сначала, и есть в этом какой-то смысл. Наверное. В костях словно поселился червь. Ворочается, крутится. Неудобно ему. Как болят ноги.       Сон незаметно подкрался со спины, прошел, невидимый, сквозь стену, положил ладони на глаза парню, словно предложил сыграть в прятки. Энди водит. Кто не спрятался, я не виноват… не виноват. Рой не прячется, и мальчишка не виноват. Думал, что сможет вот так просто отступить назад, не смог. И Рой не смог. Стоит на мосту, на ветру. Курит. Не виноват. Или нет? Сомнения бегут у парня по лицу, заставляют морщиться во сне. Мучают. Вот так бьют женщин. Наотмашь по лицу. Великая свобода Роя. Железный принцип. Вколачивается с болью. Пусть так. Я принимаю, Рой. Ты прав. Ты всегда прав.       And the games you'd play You would always win, always win (4)       Стив уже несколько дней сам не свой. Пребывает в напряжении, и оно неистребимо. А Рой держится. Он даже весел. Шутит. Смеется. Поселился в коридорах. Вылезает ненадолго и опять обратно. Пытается контролировать себя. Почти удается. Только нервно кусает губы и жует жвачку. Первый признак внутренней нестабильности. Начал работать. Делает с остервенением. Бесполезно, все равно не получается. И муза капризничает. Почти послала его на… Да только он не идет. Она посылает, он не идет. Короче, ругаются. Она, как назло, сядет и болтает ногой. Он бесится, а она болтает. Опять закурила. Держалась столько времени, сорвалась… Маккена пытался забить с ней косяк, только ее от этого тошнит. Она тоже нестабильна. Вновь обозначилась близкая родственная связь студии и помойки. Они опять устроены по аналогичному принципу. Маккена, как бомж, копается в этом в поисках необходимого. Чертыхается, потому как везет не всегда. Стив уже послал к нему уборщицу, да только она сбежала на второй день. Рою, кажется, наплевать. У него же есть отличное обоснование: художнику нужен хаос. Хаос, но не руины мироздания вселенского значения.       Каждый вечер Рой исправно в клубе, а потом вдруг исчезает, и Стив знает куда. Проверял. Маршрут неизменен. Мост. Шон пытался поговорить с ним, но тот уходит от разговора. А если нет - отшучивается. Рой есть Рой, и для всех его незыблемый постамент для статуи свободы высится твердо, высоко и мощно. Только одному Стиву ясно, как сильно ведет эту самую статую на его вершине.       Дни ползут. Жизнь ползет вмести с ними. Настроение с огромным отрывом тащится далеко позади. Усталость копится, но Рой наотрез отказывается признаться самому себе, что тянет груженую баржу на канате по песку. Он никак не догадается оглянуться назад, чтобы понять, что уже давно не движется и лишь пробуксовывает в этом самом песке на одном и том же месте. Его словно заело во времени.       Энди приспособился жить по графику. Он обозначился сам собой, и парень ничего не меняет. Каждый день он изнемогает от усталости в обрамлении грязной посуды, а вечером неизменно тащит себя к мосту, чтобы посмотреть на Роя. И каждый вечер, вернее, часть ночи, каждый из них, как заговоренный, проделывает один и тот же ритуал, словно во времени произошел разлом, и какая-то геопатогенная сила заставляет его оборачиваться не по спирали, а по заезженному кругу с колеей.       Наконец Стив не выдержал и направился к мосту. Зачем - вряд ли сможет объяснить, но только он не сомневался, что найдет Маккену там. Не был уверен, что это нужно, но все же поехал. Машина нешумно шуршала по схватившемуся льдом полотну. Он был решительно настроен еще раз поговорить с Роем, хотя не сомневался в бесполезности этого предприятия. Маккена закрылся, замуровал себя в башне собственных переживаний и теперь страдает там в одиночку. Шон уже проехал мимо, когда вдруг осознал, что видит Энди. Тот даже не обернулся, попросту не обратив внимания на скользнувшую мимо машину. Мало ли их проезжает? Ему нет дела до них, им нет дела до него. Все, вроде бы, логично. Стив припарковался поодаль, стараясь выбрать место подальше от фонаря. Энди. А там, на мосту Рой. Извилины в мозгу Шона опасно спутались. Он был готов к чему угодно. К чему угодно, кроме этого. Сказать, что он растерялся, будет весьма условным. Скорее он провалился в этот геопатогенный разлом, попав в тот же заевший временной круг. В самую его середину, где теперь едва балансировал на перекладине весов с микроскопической градуировкой шкалы. Сказать - не сказать? Должен Рой знать - не должен? Теперь его, Стива, спасет, пожалуй, одна только вещь - его принцип параллельного существования. Не стоит вмешиваться, не стоит ничего менять. Шон запутался в собственных мыслях. Ему показалось, что две эти параллельные прямые его параллельного принципа не только пересеклись, но завязались уже в неопределенный узел, и ему ничего не оставалось, как разбираться, сколько оттуда торчит концов, и который из них тот, за который лучше всего потянуть.       Энди докурил и побрел прочь. Куда? Стив непременно должен знать. Он оставил машину и последовал за парнем. Тот свернул в переулок, прошел вдоль строительного забора, опоясывающего нежилое здание. Видимо, днем здесь велись какие-то работы, а ночью оно охранялось лишь дежурным сторожем. Парень постучал в окно будки. Стив подошел ближе, чтобы как следует рассмотреть, что будет дальше. На стук вышел человек. Они постояли, покурили, беседуя о чем-то, потом парень протянул сторожу несколько купюр, и тот пропустил его на территорию. Энди подошел к темному зданию и скрылся за ржавой дверью, видимо, ведущей в подвал. Так вот где обитает ангел Роя. Платит за то, чтобы забиться в темную щель и пережить там холод ночи. Стиву стало не по себе. Зря, Рой, ты ждешь его на мосту. Он точно не придет. Знает, что ты там, и поэтому не придет. Не придет. Поэтому. Посмотрит издалека, и все.       Шон вернулся в клуб. Его параллели вновь уходили вдаль двумя линиями. Он оступился, и одна чаша весов перевесила. Рой не должен знать. Стив сам разберется во всем. Это не его решение. Это решение Энди, и Шон не потревожит его. Он видел, куда пал ангел, и осталось выяснить лишь, какова глубина этого падения. Временной круг споткнулся, выбив Стива из череды бесполезно повторяющихся оборотов.       Вернувшись в клуб, Шон взял у кого-то машину и отправился обратно. Ждать. Ждать и больше ничего. Спать не хотелось, хотя время и искушало его. Шон думал об Энди. А ведь он под стать Маккене. Такой же дерзкий и упрямый. Со своими принципами. Он надломил Роя. Очевидно же. Сопротивляется. Мягкий, но только снаружи, а внутри - камень. Живет рывками. И целуется, как Маккена, рывками. Стив давно заметил это. Если забывается, занимаясь с ним сексом, то и делает это тоже рывками. Как Рой. Чувствует глубинно. Каждой клеткой. И любит каждой клеткой. И страдает. Странная мысль скользнула сквозь голову. А ведь он, сам того не зная, учил мальчишку, затачивая под Роя. И под себя, потому что и сам заточен под Маккену. Десять лет тоже рывком, и он все еще в начале. Сорвет после еще десять, двадцать, но ничего не изменится. Если парень вернется, то и это будет вечно. Сколько не беги по беговой дорожке, не сдвинешься с места. Вот он, узел на параллельных прямых. И ни одна не изогнулась, хотя они связаны между собой намертво. Вот он, новый физический закон о пересечении параллельных прямых не где-то там, в бесконечности, а здесь и сейчас.       Утро брело неповоротливым стариком. Медленно. Нехотя. Едва шаркая отяжелевшими ногами. То ли серое в белом, то ли белое в сером, но вокруг постепенно светлело. Стив отогнал машину чуть дальше. Хорошо, что он додумался взять чужую. Его-то знакома Энди. А так, мало ли что где стоит? Наконец он увидел то, что ждал. Парень попрощался со сторожем и отправился по своим делам. Идет, ежится. Летняя куртка. Летние кроссовки, а на улице минус. Поскальзывается на тонком покрывале льда. Курит. Остановился около уличного кофейного аппарата. Ищет в кармане монеты. Пересчитывает. Кладет обратно и обреченно бредет дальше. Не хватило. И хотя в аппарате не секси и даже не порно кофе, он тоже стоит денег. Стив зажмурился на мгновение. «И собака выживает, неужто человек не сможет»? Шон почти слышит, как говорит Энди. А теперь видит своими глазами, как выживает этот человек. Звонит телефон. Кстати, как никогда.       «А, привет, Рой. Никуда не подевался. Трахаюсь. Какая разница с кем. Что с машиной? Да что-то барахлит. Свою бросил, взял у Пола. Слушай, давай позже, мне не очень удобно разговаривать. Ну да. В процессе. И я тоже. Конечно. Не волнуйся, у меня на тебя всегда силы есть. Это святое».       Стив почти не едет. Медленно ползет за Энди. На расстоянии. А вот, кажется, и цель. Придорожная кофейня. Он сам, наверное, не рискнул бы заглянуть сюда. Если бы только не захотел после мучиться коликами. Мальчишка стоит на пороге. Докуривает. А это еще кто? Энди машет рукой, приветствуя девушку, а после наклоняется и целует в щеку. Слава богу, кажется, дружески. Наверное, работают вместе. Стив в замешательстве. Энди уже три недели в свободном плавании. Неужели решился? А может, оно и к лучшему. На дверях заведения вывеска. «С 9:00 до 23:00». Отлично. До одиннадцати вечера парень привязан.       Шон припарковался и решил понаблюдать. Энди разговаривает с девушкой. Она, по-видимому, кассир. Кофейня наполняется людьми. Они проходят вдоль прилавков, берут какую-то еду и, расплатившись, рассаживаются за столики. Парень все еще стоит около кассы. Стив чувствует, как внутри него разливается кисель досады. Ангел Роя, лучший ученик его самого, избалованный дорогими магазинами и массажами, не брезгует убирать грязную посуду в дешевой сомнительной забегаловке. Парень с талантом танцора и уникальной гибкостью улыбается, тягая переполненные подносы. Выживает. Нет, это не его падение. Это падение Роя. Не падение. Крушение. Крылья выдержали. Значит, он успел расправить их. Не разбился о мир в котором… Как он там говорит? Самое ценное — утро, если тебе посчастливилось проснуться, где ничего ни от кого не ждут, потому что и ждать нечего и не от кого. А они с Роем ждут, хотя, наверное, зря.       Стив застал Маккену в постели. — Хреново выглядишь. — Спасибо. Ты добр как всегда. — Опять полночи торчал на мосту? — зачем спрашивал, когда и так знал? — Нет. Трахался. Всю ночь. — Трахался? Отлично. Где? — Имеет значение? — Да нет. И как? — Не так, чтобы очень. Парень попался какой-то вялый. — Ну, в таком бедламе - неудивительно. — Раньше я не замечал, что тебя это беспокоит. — Меня - нет. Но я же не какой-то парень.       Стив весело плюхнулся рядом с Роем. — Ну, а ты? — Что я? А, ты про это. Тоже так себе. — Если учесть, — тяжело выдохнул Рой, — что даты нашего рождения относятся к прошлому веку, то это, наверное, когда-нибудь должно начать случаться. — Может, проверим экспериментальным путем? — спросил Стив, хотя не был уверен, что хочет этого. — Вдруг удастся опровергнуть. — Валяй, — ответил Маккена, и Шон понял, что тот тоже не уверен, что хочет опровергать.       Эксперимент пошел своим путем и пришел, в конце концов, к обычному течению стандартного эксперимента. Вывод следовал однозначный. Дело не в возрасте и не в бедламе. Точно. — Ты заболеваешь, что ли? — спросил Стив, понимая, что краснота не спадает с лица Маккены. — Не имею права? — Дай подумаю. Рой, я, конечно, все понимаю, но ты бы хоть одевался теплее. На мосту такой холодный ветер. — И что? — Да так. Ничего. Это я к слову. — С чего это ты решил, что я на мосту простыл? — Да ни с чего. Так, подумал, просто. — Не надо думать. Мне там нечего делать. — Ну да. Верно. — Если ты об Энди, то я почти перестал вспоминать о нем. — Не сомневаюсь. — А чего думать? Ушел и ушел. Что мне теперь перекинуться, что ли? — Боже упаси! Я тоже стараюсь не думать. Еще немножко грустно, но это уже так, мелочи. — Он сам решил. Подумаешь, по морде разок задел. Что мне его теперь искать, чтоб извинения принести, что ли? — Вот и я о том же. А с выставкой что думаешь? — С ангелом? — Да. — Сделаю. Почему нет? Он ведь просто одна из моделей, не более. Удачная, не спорю, но не панацея успеха. Ты же знаешь, что я и индюка так снять могу, что от лебедя не отличишь. — Он же у тебя не допадал. — Другой допадает. Не буду брать крупные планы. Кто там разберется? — И то верно. — Я уже даже решил, где доснимаю. Пара снимков на калифорнийском побережье и пара в Техасе на границе с Мексикой. Заодно и развеюсь. Увидишь, как нарядно выйдет. — Не сомневаюсь. Рад, что ты об этом думаешь. — Вон, муза моя тоже согласна. Ей океанскую воду и кактусы подавай. — Смотри, чтоб не объелась ими. А то глюков наловит. — Ой, кому-кому, а ей не привыкать. — Кого-то она мне напоминает. Не знаешь, кого? — И знать не хочу. Она последнее время слишком много капризничает. Замучила насмерть. — Давай свожу тебя в больницу. Сдается мне, у тебя температура. — Не-е. Поваляюсь и к вечеру как огурец буду. — Ну, смотри. Я побежал. Надумаешь, звони. — Стив! — Рой окликнул, когда тот уже ступил на лестницу. — Если не оклемаюсь, заедешь после клуба? — Хочешь, чтобы я спал с тобой? — Если не возражаешь. — Как раньше? — Угу. — Ок. Я позвоню.       Без четверти одиннадцать Стив вновь припарковался около кофейни. Она уже закрывалась, но Энди все еще там. Прошло полчаса, когда парень, наконец, появился на ступенях. С девушкой. «Ни дать ни взять натурал», — мысль странно углом легла в голове, но тут же была уничтожена другой накатившейся волной: «Можно и правда поверить, если обдолбаться вусмерть». Третья волна вновь повесила вопрос: «Обычный парень, разве нет»? Четвертая же сгладила все: «Если ты и знаешь что-то о нем, засунь это себе в задницу как можно дальше». Тем временем Энди проводил девушку, постоял с ней минут пятнадцать и начал прощаться. «Интересно», — само собой подумалось Стиву, — «Поцелуеееееееееееееееет?» Ему думалось медленнее, чем парень наклонился и поцеловал девушку. В губы. Это был далеко не простой дружеский поцелуй. Шон вдруг почувствовал ощутимый толчок в паху. Э-э-э, друг мой! Чего это ты? Не ревнуешь ли часом? Мальчишка оторвался на мгновение, а после повторил. Как же он целуется! Он же любит это больше всего на свете! Сам же говорил столько раз! Стив понял, что у него уже ничего не думается. Вот старый болван! Ну, не старый, но болван точно! Сам же учил целоваться, а теперь сидишь, слюни глотаешь. Ты еще сквозь стену просочись, коли дело дальше пойдет, чтоб уж окончательно убедиться в том, что ученик усвоил уроки. Он же предупреждал, что заведет девчонку. Сказал - сделал. Ты-то тут при чем? Одного только ты не предусмотрел: не проверил, есть ли у детки презервативы в кармане. Хреновый из тебя учитель в таком случае. И все-таки обидно. Завел бы он парня, не было бы проблем. А тут баба. Ну, не баба. Полбабы, хотя, это не имеет значения.       Слава богу, хоть сегодня не придется сквозь стены просачиваться, потому как Энди попрощался и пошел своей дорогой. На мост. Куда ж еще?! Зря, парень. Роя там нет. Болен он и, похоже, окончательно сломлен. Держится, хорохорится, но это ничего не меняет. Зря, Энди. Стив прибавил газу и поехал параллельным переулком. Он подождет мальчишку на набережной. Подъезжая к мосту, Шон ненароком окинул его взглядом. Нет! Не может быть! Рой. Временной круг сделал еще один оборот, вернувшись на то же место.       А, черт! Стив со всей силы шлепнул ладонями о руль. Все! Достаточно! Это уже напоминает безумие! Говорил же: оно заразно! Вы играйте, если хотите, в эти кошки-мышки, а я пас! Вы тут понаворотили, а дядя Стив… Ну, да! Давно живет на свете, чтобы теперь все это дерьмо разгребать! Увольте меня к черту! К чертовой матери! Ко всей чертовой семье! Не хочу! Не хочу! Не хочу и не буду! Он в ярости колотился о руль, скрипя зубами и брызжа слюной. Пошли все к черту! О, нет! Тогда мы опять все вместе окажемся! Один пойду! А вы оставайтесь! Блин! Зараза! Черт! Черт! Черт!       Шон выхватил телефон. С третьего раза набрал номер. — Рой, ты где?! — Дома. — Дома?! А почему шум такой?! — Чего ты орешь?! — Чего ору?! Потому что ни хрена ты не дома! — А где я, по-твоему? — Вот и я хочу узнать, где ты, по-моему?! Дай угадаю! Наверное, решил поправить здоровье и отправился в аптеку?! — Точно. Можешь приехать и проверить. — Отлично! Еду!       Стив вдавил педаль что было силы, с визгом развернул машину и помчался по мосту, а после вдруг резко затормозил, едва не вылетев через лобовое стекло. Так, стоп! Спокойно! Что я делаю?! Хочу доказать Рою, что он врет?! Зачем? И так понятно. Врет! Хочу поймать его на агонии?! Чтоб сделать еще больнее?! Ему и так больно! Он испытал отчаяние. Резкое. Полнокровное, словно оно переполнило все его вены.       Обессиленный и потухший, Шон подъехал к студии. Маккена сидел на ступенях, опершись локтями о колени. — Я не был в аптеке, — начал Рой, не дожидаясь вопроса. — Знаю, — Стив присел рядом. — Я видел тебя. — Хочешь объяснений? — Нет. — Не знаю, что происходит. — Происходит только то, что ты любишь его. — Нет. — Да. — Почему? — Почему что? Почему это происходит или почему то, что ты его любишь? — Почему все? И все в кучу? — Рой, — Стив понял, что должен сейчас выдать нечто, чего он сам не знает. — Отношения такого рода, ну, то есть, пересыщенные страстью, не могут быть длительными. Они изматывают. То, что произошло - простая усталость и редкостное стечение роковых последствий. Знаешь, — он сделал паузу, стараясь подобрать слова, — я думаю, он сделал единственно возможное в данной ситуации. Он позволил тебе остаться самим собой. Отпусти и ты его. Вы оба бессильны сейчас изменить что-либо. Время рассудит. Если он твой человек - он никуда не денется. Если же нет, то лучше пусть все останется как есть, чем станет еще хуже. Не знаю, кому из вас сейчас тяжелее. То, что происходит с тобой, я вижу. Что с ним - не знаю. — Он сделал все так, — Рой задумался. — Он сделал все так, потому что он - мужчина. Как бы странно тебе это ни показалось. Да, молодой, неоформившийся, но это так и есть. Ты был для него смыслом, и он не хотел видеть твое искаженное гневом лицо. Он взял на себя вину, решив, что является причиной твоего состояния. Он понял, что задел великие принципы Роя, которыми сам же и восхищался. Твой лик бога исказился, и он просто не сумел это перетерпеть. Хочешь правду? — Ну. — Если бы ты оскорбил меня так же, как и его, я не уверен, что не убил бы тебя. Как только ты умудрился назвать его грязной дешевой шлюхой? Как ты додумался до этого? Что тобой двигало? Как вообще тебе удалось произнести эти слова, глядя ему в лицо. Он… Он чистый. Ты знал это. Чистый, понимаешь?! — Знал. — Может быть, он сделал все по-детски, со свойственным возрасту перегибом, но это единственное, что он нашел, чтобы оправдаться. — Слишком больно оправдался и продолжает оправдываться. — А что ты хотел? Ты сам не оставил ему выбора. Неужели же ты до сих пор это не поймешь? Пойдем в дом. Лучше не будет, если ты свалишься в температурном бреду. — Лучше бы мне из него не выходить.       Стив похлопал Роя по плечу и поднялся. — Идем, я попробую приготовить что-нибудь поесть. Ты уже гремишь костями. Еще немного и начнешь путаться в обвисшей шкурке.       Маккена улыбнулся и послушно побрел за другом.       Энди подошел к дереву, вглядываясь в темный контур моста. Роя не было. Он стоял растерянный, не решаясь уйти и все еще надеясь на что-то. Уныние и разочарование попеременно плескались в нем, то смешиваясь, то вновь разделяясь на две фракции. Что? Ждать или вернуться в свою нору? Если ждать, то чего? Если вернуться, то с чем? Сегодня было особенно холодно. Летняя куртка - что сетка против ветра. Парень еще покурил и побрел прочь.       Стив прижался к Рою со спины, обнял его и затих. Они лежали молча, точно зная, что молчат об одном и том же. Иногда молчание говорит больше, чем слова, а одно на двоих, оно бывает лучшим диалогом. Шон почти чувствовал, как слезинки скатываются из глаз Роя, пробегая извилистыми дорожками и срываясь с носа. Беззвучно, словно не решаясь по-другому, падают на подушку. Впитываются. Первый раз за десять лет Маккена плакал. — Я люблю тебя, — прошептал Стив, чуть касаясь губами лопатки Роя. — И я тебя, — ответил тот, нежно поцеловав его в ладонь.       Энди вернулся в подвал. Он сидел какое-то время, уставившись в светящийся круг фонарика, выхватывающий из темноты тусклый светлый конус, потом лег, не раздеваясь. Неудобно, и стоит немалых усилий устроиться на картонке поверх ящиков, придвинутых к теплому коллектору. Вот он, его реальный мир. Мальчишка еще не согрелся, и слезы горячими каплями покатились по лицу, сорвались, глухо шлепаясь о полированную жесткость картона. Энди был совершенно один. Простуженный. Никто не молчал вместе с ним, и от этого одиночество многократно усиливало звук падающих капель. — Я люблю тебя, Рой, — прошептали губы, и лишь тишина ничего не произнесла в ответ.       I set fire to the rain       And I threw us into the flames       I felt something die       'Cause I knew that there was the last time       The last time (2) *       Ты всегда выигрываешь. (1) Adele «Set the fire to the rain».       Есть в тебе что-то,       О чем я не знал,        Все, что ты говорил,       Было неправдой, было неправдой.       Ты всегда победитель, всегда победитель       Во всех играх, в которые сыграл       Я поджег потоки дождя,       Глядя, как он льется, я касался твоего лица       Это обжигало, пока я плакал       Потому, что я слышал в нем твое имя. (2) Adele «Set the fire to the rain».       Я поджег дождь       Словно втолкнул нас в его жар,       Я чувствовал, как что-то умирает       Потому что знал, это было в последний раз       Последний раз. (3) Adele «Set the fire to the rain».       Я позволил ему упасть, моему сердцу. (4) Adele «Set the fire to the rain».       Ты       всегда победитель       Во всех играх, в которые играл.