Мир, который без меня.(Альтернативный гей-роман) Книга1.

26. BABY, YOU CAN HAVE WHATEVER YOU LIKE.* — Слушай, Рой, — начал Стив, даже пропустив приветствие, — у меня к тебе серьезный разговор. — Настолько серьезный, что даже не предложишь выпить? — Серьезнее, чем ты думаешь. Выпьешь? — Ну, валяй свой разговор.       Маккена развалился в кресле, заняв позу ожидания. — Мне нужен Энди, — отрезал Шон. — Да ладно?! Ты не оригинален. В последнее время он всем нужен. — Я хочу, чтобы он танцевал. — Сегодня воистину не мой день. Он и так танцует целыми днями… — Я хочу, чтобы он участвовал в моих программах… — То есть ночью? Если я правильно понял, я должен самоликвидироваться из его графика? Иначе, как ты себе это представляешь? — Ты прикидываешься что ли? — Нет, постой! Кажется, это ты прикидываешься. Если я ничего не пропустил, что уже становится странным, ты танцуешь с ним днем, я ночью. Во всяком случае, танцевал до последнего времени. Кажется. — Рой, ему нужно развиваться. — Развиваться? Неужели? Он и так только этим и занимается… — Спроси его. Он мечтает попасть на сцену… — Вот уж неожиданна новость! Насколько я понимаю, ты уже спросил? — Да! Спросил! — Не сомневаюсь! Он ответил утвердительно. Не так ли? — Так! Ответил. — Тогда не совсем ясно, при чем здесь я, коли вы и так уже все решили? Валяйте без меня ваши танцы! — Не все! Он не может. — Ага. И? Если не ошибаюсь, я должен сделать так, чтобы он смог? Подержать его или что?! — Клуб — это ночное заведение… — Да ладно! Спасибо, что напомнил, а то, как видишь, я приперся днем. Видимо, попутался. — У него нет документов. Мы даже не знаем, совершеннолетний ли он. Любая проверка, и сам понимаешь. — Действительно серьезный разговор, если дело только в этом, — смягчился Рой. — Я и сам уже думал на эту тему. Непростое предприятие. — Если я смогу чем-то помочь… — Посмотрим. Ладно. Мне его еще на массаж везти. Поговорим позже. Обещаю подумать.       Уже в дверях Рой неуверенно оглянулся, словно хотел что-то сказать, но не решился. — Его упорство… Короче, не нравится мне все это. — Когда ты уже наконец поймешь: все, что он делает, он делает для тебя? — Меня должно сожрать чувство вины? — Позволь ему и помоги. Он из шкурки вон лезет, чтобы ты любил его. Неужели не ясно?! Неужели вновь и вновь мне придется тебе это объяснять?! Не могу понять, почему ты не позволяешь себе быть счастливым?! — Это не для меня. Скажем так, не заинтересован. — Не заинтересован?! Почему?!       Рой ответил не сразу. Тень легла на его лицо, щеки чуть нервно подернулись, и на висках напряглись вены. — Потому что когда он ушел… я понял, что не могу его потерять, но я не хочу быть к кому-то привязан. — Тебе, пожалуй, стоило бы определиться. — Чуть не умер в дверях! — воскликнул Рой, потягивая носом воздух. — По ходу, на обед что-то божественное. — А, господин Маккена! — от неожиданности вздрогнула Ольга. — Рой. — Простите. Рой. Филе ягненка под белым соусом с травами, — голос женщины приобрел горделивые нотки. — Неужели вы наконец научились готовить? — спросил Маккена, но так мягко, что у Ольги даже не получилось обидеться. — Не здесь и не сейчас. Думаю, мне даже не стоит пытаться. Все равно для вас все будет препогано… — Хорошо выглядите, — отметил Рой, сглаживая свое заявление. — Не настолько, чтоб вам удалось это заметить. — А вы ехидная штучка. — Вам же нравится. — Вам идет. — Что? — Перечная приправа. Придает облику дерзости. Обожаю дерзость.       Они улыбнулись друг другу. Первый раз. Тонкая, почти паутинная нить связи протянулась между ними, смущенно поблескивая новизной. Мысль о том, что взрослое женское начало не повредит Энди, промелькнула в голове Маккены, и он даже успел согласиться с ней. Ольга была уютная. В меру жесткая, в меру мягкая. Не большая, не маленькая. Какого-то оптимального размера. И без возраста. Абсолютно. Ей можно было дать в одни минуты не больше тридцати пяти… Нет, Роя передернуло. Пусть будет девяти. Тридцати девяти. В другие - и под пятьдесят. Эдакий хамелеоновый разброс. То, что она не умела готовить (хотя это подвергается серьезным сомнениям), Маккену не волновало, поскольку он уже привык, хотел и не собирался прекращать наслаждаться тем, что выходило из-под рук Энди. Кофе тоже в последнее время у нее получался сносный. Во всяком случае, в рецептуре чувствовалось влияние профессионала. Складывая все вышеперечисленное, умножая и деля по определенным формулам, можно сделать вывод, Рой смирился с ее присутствием в доме. Единственное, что он не мог пережить, причем Ольга достаточно быстро это поняла и приняла к сведению, это ее присутствия в студии. Студия незыблемо оставалась мужской половиной дома, и женщина старалась не осквернять ее своим появлением. По крайней мере, когда Маккена был дома. Сложность вышеизложенного объяснения находилась в полном соответствии со сложностью всех отношений этого социума. — Рой! — окликнула Ольга. — Хоть бы вы сказали мальчику, что нельзя так перенапрягаться. Он не слезает с этой палки, а после жалуется, что его опять беспокоит нога. — И долго он там висит? — С тех пор как вы ушли. Даже толком ничего не ел. Говорит, фигуру соблюдает. И это при его-то весе!       Маккена осторожно поднялся в студию. Энди занимался, и Рой отметил, что у того неплохо получается. Конечно, еще нет шарма и уверенности Стива, но сексуальная дерзость уже пронизывала движения. На мгновение стихла музыка, и Маккена начал медленно хлопать в ладоши. — О, Рой! — обрадовался парень. — Давно ты здесь?! — Достаточно, чтобы понять, что покорение мира уже не входит в твои планы, и ты замахнулся, по крайней мере, на наше галактическое пространство. — Ты считаешь, я смогу? — Вполне, при одном условии. — Условии? — Если не загонишь себя раньше.       Энди бросился к Рою и повис у него на шее. — Но ты же не позволишь мне? Ты же спасешь меня в последний момент?! — А ты разве снизойдешь, чтобы со мной считаться?       Ладони парня проникли Маккене под рубашку. — Как видно, нет, — заключил Рой, отвечая поцелуем. — Как видно, да, — улыбнулся парень. — В первую очередь я забочусь о твоих интересах… — Как сейчас? — Как сейчас. В твоем преклонном возрасте длительное воздержание пагубно отражается на здоровье. — А в твоем щенячьем возрасте безрассудная активность не пагубно отражается на здоровье? — В моем щенячьем возрасте полностью лишенные отношений длительные отношения с одним джентльменом преклонного возраста заметно гасят безрассудную активность. — Настолько, что джентльмен преклонного возраста едва успевает удовлетворять твою щенячью безрассудную активность? — Ну, джентльмен преклонного возраста все еще в такой форме, что в свою очередь опять же увеличивает мою щенячью безрассудную активность, почти переводя ее в категорию необузданности. — То есть, насколько я понимаю, бесполезно взывать к твоему разуму. — Абсолютно, потому что он блокируется близким присутствием одного пожилого джентльмена в превосходной форме. — Понятно, — заключил Маккена, удостоверившись, сам не разобравшись в чем, но все же отметив, что было приятно. — Твоя приемная мать жалуется и просит, чтобы я принял меры. — Так принимай! — ластился Энди, оставляя влажные отметины поцелуев на груди Роя. — Накажи меня пару раз. — Отлично. Ты не оставил мне выбора. — Я специально вел себя так, чтобы его не осталось. — Тьфу ты! Послал же мне бог приключения на голову! — Только на голову? Он точно знал, тебе это до крайности надо. — Не могу решить, — начал Рой, поднимаясь. — Я трахаюсь в перерывах между работой или работаю в перерывах между трахами? — Смотря, что для тебя важнее. Если мне не изменяет память, то где-то я слышал, что художник должен быть недокормленным и недотраханным, иначе его муза… ну, в общем, короче, с ней что-то не то. — Ах ты, мелкий гаденыш! — Это повышение или понижение? — Чего относительно чего? — Относительно засранца и куска дерьма?       Рой отвесил Энди пинок, а после обнял. — Уговорил. Расценю, как повышение. — Скажи мне лучше, супертанцор, когда новый шест покупать? Ольга говорит, ты этот скоро до дыр протрешь. — Так вот откуда просачивается секретная информация! А я-то думаю, где дыра, через которую так сквозит! — А если честно, я тут постоял, посмотрел, ловко у тебя получается. Сдается мне, раз чутье Стива и на этот раз его не подвело. — Правда?! — обрадовался Энди. — Правдее не бывает, но есть одно но. — Какое? — Моя аппаратура. Ты это, поосторожней с ней. Радиус твоих пируэтов едва не цепляет ее. Там техники тысяч на сто пятьдесят. Думаю, нужно уточнить кое-что еще раз. В моей жизни есть две неприкосновенные вещи: моя аппаратура и мои отношения со Стивом. Если в силу каких-то зверских причин тебе удастся разбить либо то, либо другое, ты тут же станешь счастливым обладателем уникальной возможности отрабатывать это всю жизнь, и то, — Рой сделал паузу, — если мне посчастливится не убить тебя раньше. Прими это к сведению, чтобы после не возникло недопонимания. — Видно, моя жизнь подорожала, раз ею можно оплатить две столь бесценные вещи, — Энди старался говорить безразлично, но искажения стройных интонаций выдавали его.       Маккена заметил, но не подал вида. — Давай собирайся. Нам пора на массаж. По крайней мере, я смогу быть спокоен в течение часа, что ничего в моей жизни не изменилось и не разрушилось. А после Стив требует тебя в студию. Кстати, детка, — его голос заискрился веселыми нитями, — ты уже наметил предел своей популярности? — В смысле? — В прямом смысле. Ты еще палочку не отбросил, а в клубе к тебе уже очереди выстраиваются. Твоя популярность растет молниеносно. Чувствую, не за горами время, когда и мне придется записываться в порядке общей очереди. — Так начинай сейчас. Я предоставлю тебе лучшие варианты. По старой дружбе.       Энди расстраивался, словно дека его души треснула, разболтав колки, и струны давали обидную фальшь. — Нам надо сделать тебе документы, — вдруг совершенно серьезно сказал Рой. — Сегодня Стив ткнул меня носом в эту проблему. — Да, мы говорили с ним. — Вы говорили с ним! — повторил Маккена. — Не со мной! С ним! Дурное начало! Не находишь?! Может, со мной вообще уже не стоит говорить?! — Рой, какого черта происходит?! — напрягся парень. — Вот и я хочу знать, какого черта происходит?! — Не понимаю, что тебя так злит? — Хорошо. Изволь. Могу я поинтересоваться, кто я для тебя?!       Энди замялся. Это было как раз то мгновение, когда ответ должен оказаться как никогда точным. — В смысле? — тупо спросил парень, выигрывая время. — В прямом смысле! Скажи, кто я для тебя?!       Мальчишка вскинул голову. — Хочешь знать?! Хорошо! Понравится тебе или нет, но ты человек, которого я люблю и от которого приму все! Ты тот, кто является смыслом моей жизни, как бы странно это ни звучало! Прости, если скажу не то, что ты хочешь услышать. Ты — мой партнер! Человек, отношения с которым важнее любых других! Можешь отрицать наличие этих отношений, как тебе угодно! Сколько бы я ни сопротивлялся, ни подыгрывал тебе, с моей стороны все так, как я сказал! Примешь ты или нет, но это ничего не изменит! Я буду с тобой столько, сколько ты позволишь, ведь это ты создал меня! Захочешь, чтобы ушел, я уйду! Захочешь, чтоб остался, я останусь! Захочешь, чтоб умер, что ж, и это не проблема! Захочешь, чтоб перестал любить, не получится! Это единственное, что я не смогу для тебя сделать! А сейчас я скажу тебе то, что ты сам боишься признать! И ты любишь меня до безумия… — Ты в своем уме?!       Слова парня смели Роя. Они обрушились, словно сверху рухнула огромная глыба, поволокла за собой по каменистому склону, перетерла в месиво и размазала жалкими ошметками. — Слава богу, не в твоем! А знаешь, что ты любишь во мне больше всего?! — Ну?! — Ты любишь самого себя, потому что видишь, как ты прекрасен и желаем! Это то, что не дали тебе другие! Ты любишь свое превосходство, свой опыт, свой возраст! Я — то зеркало, в которое ты так обожаешь смотреться! Твои отношения со Стивом равные, со мной нет, и никогда таковыми не будут! Это заводит тебя…       Энди замолчал, стараясь подавить сбивающееся дыхание. Он только что вынес себе приговор и теперь ждал, когда судья назначит срок исполнения. Сердце парня сорвалось. Соскользнуло. Упало. И теперь билось где-то в солнечном сплетении. Неровно. С остановками. Сбиваясь. Рой смотрел на него тупо и прямо. Парнем словно руководил дьявол, подсказывая, что делать, чтобы он, Маккена, влип еще глубже. И он чувствовал, что вязнет в этих зыбучих песках. — А теперь, когда я все сказал, можешь спросить меня еще раз, кто ты для меня, — голос Энди упал.       Мальчишка обреченно опустил руки, потом плечи и отвернулся. Он выглядел так, словно только что положил голову на плаху и теперь ждал, когда палач, наконец, покончит с этим. Рой ничего не ответил. Он просто не мог. Слова, приготовленные для нападения, столкнулись в голове, рассыпались на буквы, и он никак не мог составить из них ни единой внятной конструкции. Все, что ему удавалось, выглядело жалко. Нет, убого жалко. Ноги не гнулись, словно он врос в место, на котором стоял. Время потерялось. Попуталось. Услышав то, что сказал парень, оно забыло, что должно течь безэмоционально и независимо. Секунды словно растянулись в часы, а те превратились в бесконечность, обращающуюся по кругу, где уже не разобрать, откуда и куда двигаться. — Прости, — произнес парень, словно сам рубил себе голову.       Маккена обнял Энди со спины, прижался щекой к виску, чувствуя, как неудержимо бьется пульс, эта маленькая птица жизни внутри мальчишки. Он всхлипнул, а Рой в ответ лишь крепче прижал его к себе. — Я не должен был все это говорить… — Но ты сказал, и теперь оно со мной. Он замолчал. Смятение внутри пыталось выстроиться хоть в какой-нибудь порядок, но только больше расстраивалось. — Энди, — голос Маккены звучал глухо. Так, как если бы он собирался сказать что-то тяжелое. — Рой, — перебил мальчишка, — не говори ничего. Давай оставим все, как есть.       Он высвободился из кольца рук и быстро сбежал по лестнице в гостиную. Лишь когда стихли его легкие шаги, Рой нерешительно оглянулся. Не это ли непомерная тяжесть - приносить страдания тому, кого любишь? Уже любишь. Не это ли величайшее наслаждение - знать, что и он любит тебя? Он стоял, понимая, что так и не сказал самого главного. Почему? Не смог? Не захотел? Не сказал того, что так нужно обоим.       Ольга обрадовалась появлению парня. — Выпьете кофе или будете обедать? — она засуетилась возле стола. — Кофе, — буркнул Энди, а после добавил шепотом. — С мышьяком. — Господину Маккена варить? — Наверное. — Вы чем-то расстроены? — только теперь женщина заметила смятение парня. — Надо было окно открыть. Голова разболелась. Там очень душно, — невпопад ответил парень первое, что пришло в голову.       Рой спустился, молча сел за стол и уставился на мальчишку. Тот чувствовал себя подопытным кроликом под всепроникающими рентгеновскими лучами. Отчего-то мешали руки, и парень никак не мог придумать, куда их деть. То и дело чесалось то тут, то там, раздражая до безумия. Энди видел боковым зрением неподвижную статую Маккены, но никак не мог заставить себя взглянуть на него, а когда все же взглянул… тот улыбался. Сидел, чуть склонив голову, и улыбался. Тепло, уютно, словно умилялся. Карие с зелеными стрелками кружочки. Сложенные в полуулыбку губы. Скрещенные замком пальцы. Он смотрел в зеркало, которое сейчас искажало все, кроме его отражения… превосходство… опыт… возраст… Парень нервничал, не решаясь взглянуть в свое зеркало, где ничего кроме… Я люблю тебя, Энди… Люблю, только не заставляй произносить это вслух… Знаю, но боюсь услышать самого себя… — Хочу вновь снимать тебя, — вдруг сказал Рой, когда длительное молчание уже спрессовалось в тяжелый пласт. — Муза из отпуска вернулась? — в ответ спросил парень и тотчас пожалел. — Ей нравится, как ты целуешься. — Не вижу связи. — Не могу устоять, когда она расчесывает волосы. Она давно не разговаривала со мной. — А причем тут я? — Говорит, соскучилась по ангелу. — Так купи ей на распродаже. — Она предпочитает одного. А если честно, я хочу через неделю съездить в Мексику. — Надеюсь, ей понравятся мексиканские ангелы. Они, должно быть, брутальные ребята… — Она без тебя не поедет. Я тоже.       Энди хотел что-то сказать, но запнулся. Чувство юмора отказало ему, как и чувство не юмора тоже. Ему вообще все чаще отказывали все чувства. Он уставился на Маккену и в тот же момент понял, Рой смотрит глазами музы. Или она смотрит его глазами, ибо они слились, перемешавшись друг с другом. В следующий момент, когда Энди целовался, он даже не думал, с кем именно. Эти двое делали это равно превосходно. Тихо по-кошачьи мурлыкал мотор. Было тесно, но это не мешало, пока машина не взвизгнула сигналом. Эй, ребята, даже не думайте во мне трахаться, мне это порядком поднадоело. Никакие амортизаторы не выдержат этой вашей автомобильной страсти. — Ты не сердишься на меня? — спросил мальчишка, как-то виновато прищуривая глаза. — Можно, я отвечу вечером? Мне надо подумать, — сказал Рой, пожимая плечами, и Энди увидел, как в глазах вспыхнули озорные угольки. — Поедем в клуб? Мне как-то невыносимо надо сейчас давно уже, наверное, выпить. — Мне, кажется, тоже, — парень то ли просил, то ли ставил в известность.       Они поехали дальше, стараясь не смотреть друг на друга. Кто-то когда-то очень удачно придумал машину, наградив ее стеклами со всех сторон. Во всяком случае, всегда есть повод уставиться в окно, делая вид, что рассматриваешь нечто до крайности интересное. — Можно я спрошу? — вдруг произнес Энди. — Валяй. — Для чего ты позволяешь мне ходить в коридоры с другими?       Рой задумался. Процесс шел достаточно долго. Маккена явно не знал, что сказать. — Наверное, чтобы понять, что мне все равно. А ты?       Тот ответил сразу: — Чтобы понять, что мне не все равно.       Клуб Стива. Энди нравится, как он пахнет. Легкий запах праздника чувствуется даже днем. Сейчас клуб убирают. Сметают блески. Грохочут пустыми бутылками. Что-то двигают с места на место. Делают это обыденно. Даже злятся, переворачивая кучи отработанного блеска, чтобы вечером толпы вновь наполнили его до отказа. В таких местах всегда хорошая аура. Люди приходят смеяться, танцевать, сорить деньгами. Протоны короткого счастья, пусть иллюзорного, выбрасываются в воздух и остаются там легкими невидимыми частицами, уже не способными осесть, потому что следующая ночь вновь взобьет их. И так изо дня в день, вернее, из ночи в ночь.       Четверг. Скоро приедет Пол. Он всегда приезжает рано, чтобы поговорить с друзьями и напитаться мыслями о предстоящем выступлении. Уютный, мягкий человек с грустными глазами клоуна. Энди обожает его. Если бы они до знакомства столкнулись на улице, уже через десять минут парень, вряд ли вспомнил, где видел его. И вообще, видел ли хоть раз. Обычный. Никакой. Человек без лица. Такому хорошо быть разведчиком. Человек, который есть, но которого никто не видит. Прозрачный, что ли. Зато ночью, преображаясь в Джорджину, Пол расцветает. В последнее время даже Энди начал находить его привлекательным. Парень уже высказал свою точку зрения на костюмы, а именно выгоду полного отсутствия облегающих платьев. Надо отдать актеру должное, он умел прислушиваться и обдумывать то, что ему советовали. В результате диссонанс между несколько широковатыми плечами и достаточно узким тазом Пола исчез, затерявшись в пышных юбках. — Боги! Не брежу ли я?! — воскликнул Стив, обнаружив наличие друзей у себя в клубе. — Не бредишь, — приветствовал его Энди. — Или бредишь, — буркнул Рой. — Чем обязан столь раннему и столь массовому вашему нашествию? — Соскучились, — сообщил парень. — Решили занять лучшие места, чтобы после не оттоптать себе ноги у барной стойки. В последнее время ты быстро попер в гору. — Что случилось? — неожиданно спросил Шон. — С чего ты взял? — Рой, ты же знаешь, меня трудно обмануть. Одним местом чую. — Чуть повздорили, — быстро ответил Энди, — но это в прошлом. — Ладно. Сделаю вид, что поверил. Выпьешь? — Он тоже, — кивнул на парня Маккена. — Пора ему к взрослой жизни привыкать.       Стив прыснул. — Это, пожалуй, единственное, что он в ней еще не усвоил должным образом и в должных количествах. — Кроме баб, — поправил Рой. — Включая баб, — делая вид, что смущен, вставил мальчишка и сразу пожалел. — Что-о-о?! — Один раз, — теперь парень действительно смутился.       Рой со Стивом переглянулись — Не помню, кто из вас сказал, что надо отважиться лизнуть пломбир, чтобы понять, что любишь эскимо, — голос Энди окрасился оправдательными тонами. — И кто эта злоумышленница, которая попортила твою нравственность? — не удержался Шон, просчитывая в голове все возможные варианты. — Девушка, с которой я работал в кафе… — Эта блонда?! И как?! — Никак. Предпочитаю палочку эскимо. — Фух, — выдохнул Рой. — Кажется, пронесло. Кажется, мне надо выпить удвоенный вариант тяжелых жидких углеводов.       В этот момент между друзьями образовался Пол. Как-то неожиданно, словно материализовался непонятно-волшебным способом. — Привет всем! О чем спорим? — О том, как спасти мир от полного разложения, — ответил Маккена, даже не взглянув в его сторону. — Вот ты, несравненная Джорджина, как относишься к недоделанной половине человечества?       Пол задумался. — Смотря, что считать этой половиной. Мальчиков, девочек… — Прочих извращенцев, — скептически закончил за него Рой. — Ты хочешь, чтобы я ответил с позиции женщины или мужчины? — А ты к какой позиции себя причисляешь? — В жизни - к недоделанным мужикам, на сцене - к недоделанным женщинам… — То есть, говоря проще, к прочим извращенцам. — Если бы я не любил свое мужское начало, давно бы сделал операцию и стал транссексуалом. Если бы не любил женское, не был бы трансвиститом. — То есть тебя прет от покупки туфель на шпильках? — Во всяком случае, полчаса назад в магазине перло, — ответил Пол несколько обиженно. — К тому же, то, что я не получаю в жизни, я добираю через сценический образ. Это гармоничное сочетание двух «я» в одном флаконе. Если природа посмеялась, и бог лепил меня из остатков, не заботясь, подходят ли они друг другу, я считаю себя в праве наслаждаться этим, не взирая ни на что. — У тебя новые туфли?! — решительно вмешался Энди, понимая, что пора уводить разговор в другую сторону. — Покажи.       Пол извлек коробку. — Так, мы уклонились, — Рой тут же свел все попытки парня к нулю. — Дай оценку тому, что детка осквернил свою непорочную голубую кровь связью с женщиной. — Ты точно хочешь знать? Изволь. Молодец, детка! Не слушай этих зацикленных скептиков. Пробуй все, чтобы понять, чего ты хочешь. — Энди, — зло перебил Маккена. — Почему бы тебе не заняться этим с Полом. Поимеешь сразу и мужика и бабу в одном флаконе. Эдакий унисекс. — Первое, — раздраженно ответил парень, — он мой друг, а друзья — это субстанции среднего рода! Во-вторых, если мне захочется, я непременно забуду уведомить в этом тебя! — Слава богам! Ты снял камень с моей души! Наконец-то я могу быть спокоен за твои отношения со Стивом! Шон, ты тоже так считаешь? — Определенно, — нисколько не сомневаясь, что врет убедительно, ответил Стив. — Итак, детка, — Рой наклонился к его груди и посмотрел снизу вверх. — Трахай все, что может или не может шевелиться за исключением него, независимо от того шевелится он или нет. — С каких это пор ты взялся лезть в эти дела?! — возмущенно воскликнул Шон. — Не припоминаю, чтобы мне требовалось твое разрешение! — Потому что я так хочу!       Рой вскочил, с грохотом опрокинув стул. — Да у тебя не что иное, как приступ тупой необоснованно-иррациональной ревности! Это говорит о том, что великий Рой Гейл Маккена усомнился в собственной исключительности! Или я ошибаюсь?!       Энди испуганно переводил взгляд с одного на другого. Он не решался дать оценку поведению Маккены. Его сознание, лишенное осознания, куда-то отлучилось, и парень воспринимал все отстраненно. Рой нервничал. Опять нервничал. Пол тоже молчал, не в состоянии определиться, то ли лезть в эту свару, то ли еще выждать время. Наконец, он не выдержал: — Знаете что, вы тут разбирайтесь, кто кому какого рода, а я пас! — Я тоже, — поддержал парень. — Не знаю, что с тобой происходит, Рой, но мне все это неприятно, особенно, если учесть, что ты вбиваешь меня клином в ваши с Шоном отношения. Пойдем, Пол, посмотрим твои туфли, а вы тут постарайтесь не покалечить друг друга.       Он решительно поднялся и отправился в гримерки. — Какого хрена ты устраиваешь? — Стив взял себя в руки, стараясь говорить спокойно.       Рой не ответил. Он упорно рассматривал мыски ботинок, всем видом показывая, что увлечен. — Ты не ответил, — Шон постарался улыбнуться, дружески сжав плечо Маккены. — Не знаю, — тот отвернулся. — Что-то изменилось. — Что изменилось? — Он изменился. — Ну, это не новость, что детки подрастают и им необходимо сменить обертку и погремушки. Он — мальчик с улицы, а не из семьи, где бы ему до сих пор дули и в рот и в попу. Да и жизнь с тобой не совсем простая штука. С одной стороны, ты всем видом даешь понять, что он для тебя ничто. Ни отношений, ни обязанностей, ни привязанностей! Иными словами, он должен уже быть готовым к тому, что ты в любой момент передумаешь, и тогда он может быть свободен. Всем спасибо! Все свободны! Всем до свидания! С другой стороны, даже слепым вокруг уже давно ясно, что ты не на шутку вляпался. Ты как собака на сене, ни сам не ешь, ни другим не даешь! Ты уж определись как-нибудь. С третьей стороны, готов ли ты к тому, что когда-нибудь он скажет, что ты можешь быть свободен?! Ответь. Если не мне, то хотя бы себе. — Я не смогу поделить его с тобой. — А что, тебе уже кто-то это предложил? — Нет. — Тогда? Интересно, а как он делит тебя со мной? — Это изначальный постулат. У него нет выбора… — Выбор есть всегда. — Стив, — Рой хотел что-то сказать, но, видимо, не решился. — Почему ты воспринимаешь это как смертный приговор? — Что? — То, что ты в отношениях? То, что в свои почти сорок ты вновь любишь? То, что больше всего на свете ты боишься, что что-то изменится? Знаешь, свобода до тех пор хороша, пока не сковывает. Он есть, и это делает все реальным. Ведь это так! Признай! — Раньше я никогда не боялся. Мне было нечего терять, а теперь есть что-то, что делает меня уязвимым. — Так береги это, а не жди, что потеряешь.       Стив улыбнулся, притянул Роя и поцеловал. Крепко. В губы. — Подумай над тем, что я тебе сказал.       Ночь рассыпалась весельем. Энди давно хотелось домой, но он ждал выступления Пола. Его новые туфли были потрясающими настолько, насколько это вообще может быть. Сегодня актер готовился стать женщиной вамп, и парню очень хотелось взглянуть на новый образ. Наконец, по традиции завыли сирены, возвещая начало шоу. — Леди и джентльмены! Девочки и мальчики! Истинные господа геи, а также дайки, натуралы и прочие извращенцы! — возвестил Пол о своем появлении. — Несравненная леди Джорджина рада вновь вас приветствовать!       Он был великолепен. Впрочем, как и всегда. — Наше шоу… — Поедем домой, — попросил Энди, обнимая Роя. — Зачем? — даже не взглянув на него, спросил Маккена. — Просто поедем. — Рано, — твердо ответил Рой, изо всех сил подпирая постамент Пизанской башни со своей статуей свободы. Она накренилась уже до критического угла, но Маккена напрягался в надежде удержать ее от падения. — Итак, — продолжал Пол, — вот приз! Две тысячи долларов! Прошу шестерых раскомплексованных мустангов с денежными затруднениями подняться ко мне!       Мальчишка решительно направился к сцене. Хотя он немного прихрамывал, опираясь на палочку, это ничуть не умалило его решимости. Пол обомлел, но смог сдержаться. — Даже у него есть выбор, — укорительно произнес Стив. – Что, помочь тебе подпирать твои принципы? — Да пошел ты!       Энди поднялся на сцену, и взгляд Роя преломился. Он точно уперся в бетонную стену, густо вымазанную суперклеем. Время шло. Вместе с ним шло и шоу. Ряды участников редели. Пол изыскивал в себе последние возможности не провалить выступление. Парень уже стоял голый, скрестив в паху руки. Вся его одежда состояла из ролекса за десять тысяч и смущения, пятнами размазанного по лицу. — Думаю, — щебетала Джоджина, — уравновесим возможности участников финала, оценив их уже на этом этапе! — Блядь! — выругался Рой и быстро направился в сторону коридоров.       Он слышал, как голосовала толпа, но не хотел этого видеть. Шоу окончилось. Вновь загрохотали низкочастотные ноты клубной музыки, призывая всех на танцпол. Маккена покурил какой-то дряни, позволил кому-то удовлетворить себя, не испытав при этом никаких ощущений и вновь вышел в зал. Толпа бесновалась. Порция виски провалилась в него как глоток воды, чуть встряхнула и забылась. Энди не было видно. Рой ощупал взглядом помещение. Сознание с подсознанием испарились куда-то. Внутренний голос попросту не желал с ним разговаривать. Да и муза, которая еще недавно ластилась кошкой, тоже сбежала, правда, успев густо наплевать ему в душу. Маккена разыскал Стива. — Где он? — А что ты у меня спрашиваешь? Спроси лучше у своей глупости. — Какого черта?! — Вот и я о том же! Какого черта?!       Рой еще раз оглядел клуб. Мальчишки нигде не было. В комнатах отдыха не было тоже. И у Шона в кабинете. И в туалетах. — Он уехал, — сообщил охранник, не дожидаясь вопроса. — Уехал?! — Поймал такси и уехал, — уточнил охранник.       Маккена остановил машину около дома. Ни в одном окне нет света. Четыре утра. Всю ночь идет снег, поэтому следы деликатно скрыты под пушистым покровом. Рой открыл дверь и нерешительно вошел. Он походил на вора, пробравшегося в жилище и теперь тревожно прислушивающегося к звукам. Ничего. В гостиной темно. Он медленно поднес ладонь к выключателю, словно от этого зависело что-то очень важное. Куртка Энди на вешалке. Аккуратно стоят ботинки, и палочка подпирает угол. В гостиной пусто. Рой на всякий случай заглянул в ванную. Значит, он наверху. — Энди, — шепотом позвал Маккена.       Парень не ответил. Рой разделся и подошел к кровати. Мальчишка не шелохнулся. Контур головы темным контуром вырисовывается на белоснежных наволочках.  — Энди, — еще раз позвал Маккена.       В ответ тишина. Какое-то облегчение окутало Роя, приятно прикоснувшись к душе. Он здесь. Дома. Как обычно. Хотя, нет. Воспринимается как подарок. Сегодня ничего не изменилось. Отлегло. Всю дорогу домой думал черт знает о чем. Боялся? До одури. Маккена осторожно забрался под одеяло. Там тепло. Приятное тепло человеческого тела. — Не думал, что ты вернешься так рано, — услышал Рой спокойный голос. — Искал тебя. — Не стоило. — Зачем ты это сделал? — Хотел, чтобы тебе было не все равно. Надеялся, хотя знал, что ошибусь. Теперь даже не надеюсь. — Хочу ответить на твой вопрос, — прошептал Рой, окутывая мальчишку объятиями. — Не помню, чтобы я о чем-то спрашивал. — Не спрашивал, но я отвечу. Baby, you can have whatever you like, — услышал Энди слова своей любимой песни.       Роя словно разорвало. Разделило на двоих совершенно разных людей. В нем словно столкнулись два мира. Нежный и страстный. Необузданный и рассудительный. Грубый и ласковый. Энди изнемогал, не понимал, не успевал чувствовать, потому что Маккена бросал его из одного края вселенной в другой. Он то топил парня в водопаде так, что тот почти задыхался, то выдергивал, укачивая в мягких волнах. То грубо сталкивал с обрыва, и мальчишка уже чувствовал, как разбивается, то подхватывал, опуская на стройный воздушный поток. Ощущения и чувства накатывали в разных фазах, сбиваясь, перемежаясь, и после осколками взорвавшейся гранаты летели в разные стороны. То ли слезы, то ли пот струями стекали по вискам. Рой скалился, слизывал их. Энди с трудом соображал, что и воли у него тоже не осталось. Она попросту сбежала. Он готов был упасть в обморок, но для этого надо было потерять сознание, а его не было. Видимо, оно упало в обморок без него. И у сердца случился коллапс. Оно запуталось в собственных отделах и теперь беспорядочно хлопало клапанами, прогоняя неровные потоки разжиженной крови. Энди ощущал себя отдельно от самого себя. И даже отдельно он был много раз отделен от отдельного. Казалось, Рой извлек из него все, что только можно было извлечь из этого безвольного набора плоти и духа. Но давящий яд обиды впрыскивался дозатором в равных долях. Он не смешивался ни с чем, оседая тяжелыми ртутными шариками. — Дыши, — прошептал Маккена, нежно целуя окончательным угасающим титром.       Хотелось разрыдаться. Последняя доза ртути стекала по стенкам души. Она еще не достигла дна, когда реле дозатора впрыснуло новую партию. Энди только вздохнул в ответ. Ему предстояло разобрать беспорядочно сваленную кучу обломков его самого, пазл из тысяч непохожих друг на друга разномастных деталей. Рой улыбаясь наблюдал за регенерацией парня. Тот восстанавливался тяжело, ибо клетки, перегруженные тяжестью, потеряли эластичность. — Скажи, — спустя мгновения вечности спросил Маккена. — могу я то, что делал сейчас для тебя, сделать кому-то еще?       Энди едва заметно улыбнулся краешками губ. Чуть дрогнули веки, рождая первый взгляд. Неясный. Расплывчатый. Сладкий. — Надеюсь, теперь ты знаешь, кто ты для меня. * Детка, ты можешь получить все, что любишь.