Мир, который без меня.(Альтернативный гей-роман) Книга1.

28. MEXICO.       Кто-то незаметно умыкнул неделю, прихватив к ней еще пару дней. Все разом сложилось и решило закончиться. Неделя, февраль, зима, недомогание парня, недопонимание. Засаленная страница жизни была написана, прочитана, и в конце нее стояла долгожданная точка. Начиналась следующая глава. Рой с Энди наконец погрузились, сели в машину и поехали в Мексику. Муза собрала легкие платья, бусы, не забыла соломенную шляпку и теперь довольная поглаживала Роя по шее, раскинувшись на заднем сидении. — Переночуем в мотеле, — вдруг спросил Рой, украдкой поглядывая на Энди, — или хочешь посреди пустыни под кактусами?       Парень растерялся. — Это не опасно? — Если опасаешься меня, опасно, — отшутился Маккена. — А в мотеле с тобой не опасно? — И в мотеле опасно. — Тогда в пустыне. Мне кажется, это романтично. Помнишь, мы ночевали на заливе? Это была одна из самых счастливых ночей в моей жизни.       Рой улыбнулся. Чертова нежность! Наверное, сентиментальность, всплывшая откуда-то из глубин подчувственности — первый признак старости. Маккена обдумывал это неожиданное открытие. Чертова нежность! Опять выстилает дорожку в душе. Ему непременно захотелось запачкать ее. Наследить, что ли. Нет, это уже слишком! Как-то предательски подводит все: сердце, разум, чувства. Гнать надо! Он уже сталкивался с этим. Давно. В прошлой жизни. Шерон. Роя передернуло. И хотя ее уже давно нет с ним, она чужая и далекая, эластичная невидимая нить осталась. Растянулась. Стала тоньше волоса, но она есть, и порвать ее не получается. И опять! Ведь говорил же себе «нет»! Чертова нежность! Признался в отношениях. Кому было надо?! Это меняет все. Все летит псам под хвост. Да и псы какие-то не совсем породистые, хотя порода не сильно меняет то, что у них под хвостом. Да и со статуей свободы что-то не то. Ну рухнула бы уже, наконец. Так нет! Зацепилась в опасном крене и ни туда, ни сюда. Кругом какая-то нейтральная полоса отчуждения. И все же парень того стоит. По-любому стоит. Рой уже пробовал, как это без него. Не вышло. И статуя раскачивалась, и нежность скреблась, и внутреннее «я» сопротивлялось. Да еще и муза капризничала. — Я же говорила тебе, — шепчет на ухо, и теплое дыхание щекочет за ухом. — Какого черта ты опять лезешь в мои мысли? — Так ты думаешь так громко, что разве глухой не услышит. Сколько раз ты уже размышлял о сексе? — Не знаю. Не считал. — Зря. Все вокруг располагает. Сегодня сядет красное солнце и песок красный. Поснимаешь его? Я бы посмотрела. — Ты так и будешь за меня решать? — Боже упаси! Это твои мысли, и, знаешь, они мне нравятся… — Может, хватит пялиться на голых мальчиков? — Почему нет, если они красивые? Заметил, кубики на прессе намечаются? Щенячьи еще, но все же классно. Ему не стоит качаться больше. Самое оно, а? — Ох и развратная же ты баба! — И это мне ты говоришь?! Не ты ли тут вещал о нарушении всех законов? А, мистер Маккена? — Ладно. Любуйся со стороны, сколько тебе влезет, только оставь мой мозг в целостности. — О чем думаешь? — спросил Энди, заметив, что молчание затянулось. — Хорошо бы село красное солнце. Поснимал бы тебя на закате. — Рой, я уже позабыл, как это делать, — со странной интонацией произнес парень. — Еще скажи, что стесняешься. Энди не ответил, но Маккена понял, что тот старается покраснеть. — Слушай, я излазил тебя вдоль и поперек, заглядывал внутрь, делал все, что мог изобрести, и теперь ты стесняешься? — Угу. — Ладно. Подумаю, что с этим можно сделать. Машина медленно въезжала в закат. Огромное солнце разлилось, стекая за горизонт. Воздух тоже казался покрасневшим, густым и горячим. Закаленная медь богато окрасила пустыню, вычеканивая горделивые силуэты кактусов. — Самое оно, — довольно заметил Рой. — Приехали. — Как ты это определил? — не понял Энди, разглядывая ландшафт, который неизменно тянулся последних часа два. — Давай, фото-звезда, вылезай навстречу своей популярности.       Маккена снимал. Его тело превратилось в пружинящий механизм с нетерпением. — Не надо позировать! Я ведь не портфолио снимаю и не обложку для плейбоя делаю. Мне нужна твоя естественность. Нет ни грима, ни стилиста, ни декораций. Вас тут трое. Ты, солнце и пустыня. Даже меня нет.       «Стив тоже всегда так говорит», — подумал Энди. — «Только ты и музыка. Только я и пустыня».       Солнце коснулось горизонта и поплыло. Потекло по нему, медленно просачиваясь вниз. Оно волновалось. Дрожало, придавая вечеру томности. Рой снимал. С оскалом остервенения. Мальчишка смотрел, как он двигается. Красиво. Впору снимать его самого. Это, словно замедленный танец творческого восторга. Муза улыбалась. Зло. Солнце огнем плескалось в ее глазах. Еще! Рыжие волосы впитывали медь. Еще! Они оба молчали, чтобы не тратить силы и секунды. Красное свечение диска блекло, становясь оранжевым. Линия горизонта пылала пожаром. Маккена снимал. Еще! Щелчки объектива останавливали вечность. Жадно. Часто. Крест в объективе впился в цель. Захватил ее. Ниже, выше, чуть левее, немного справа. Полчаса? Час? Время съедало картинку, и Рой спешил. Ему мало. Голодный. Еще! Черт! Энди! Я так соскучился! Тело изменилось. Волнительный рельеф. Сексуально на грани безумия. Идеальная модель. Моя идеальная модель. Еще! Пожар гас. Почти осела ночь. Маккена устало опустил фотоаппарат. — Все. Ша. Уже ничего не вижу. Хватит, пожалуй. — Доволен? — спросил парень, устало опускаясь рядом. — Мало, — выдохнул Маккена, вялясь на спину на песок. — Что-о-о? Я чуть не кончился. — Поцелуй, — попросил Рой, даже не приоткрыв глаз. — Думаешь, стоит? — Уверен. — Ну тогда ладно. Один раз. — Один? — Один.       Энди поцеловал один раз, только он длился минут десять. А потом еще раз. Почти столько же. Тьма опустилась быстро, словно где-то опрокинулся чан с чернилами. Осели взметнувшиеся брызги, оголяя обнаженные звезды. Богатая алмазная вышивка по черному бархату. Бесконечная картина в рамке из горизонта. — Ничего, что они все видели? — спросил парень, разглядывая огоньки. — Они столько раз это видели, что, наверное, уже давно потеряли интерес. Думаю, так пару десятков миллионов лет тому назад. — А ты? — Думаю, через пару миллионов лет ты перестанешь меня интересовать, и я найду кого-нибудь помоложе. Даже гораздо раньше. — Раньше?! Когда это интересно?!       Рой улыбнулся. Энди не видел, но точно знал, он именно так и сделал. — Когда мне исполнится сто лет, не уверен, что меня потянет на восьмидесятилетнего мальчика. — А кто тебе сказал, что я собираюсь прожить с тобой столько времени?! — возмутился парень, поднимаясь на локте. — Я собираюсь. — Скажи еще раз. — Э-э-э нет, дружок. Хорошего понемногу. Во всем нужна рациональная дозировка… — Рой. — Я и так сказал слишком много. Как бы мне не пожалеть.       Он притянул Энди, укладывая его головой себе на грудь. — Я уже говорил тебе, что твое тело становится роскошным? — лукаво начал Рой. — Прямо роскошным? — Прямо или криво, но роскошным. Чертов Стив! Старая лиса! И как он разглядел в тебе это? — Что это? — Это. Удивляюсь, он почти не ошибается. — Ну, ты же знаешь, что дядя Стив… — Давно живет на свете, — как мантру произнес Маккена. — Чтобы не ошибаться, — они сказали это одновременно и засмеялись. — Тебе идет шест. — Правда? Он показывал мне съемку, как это делают в Индии. — И как? — Там палка толстая. Едва обхватишь пальцами. Они словно рождаются с ней… — Не знаю, что там, в Индии, но ты со своей тоже родился. Когда покоришь мир, смогу я рассчитывать на бесплатный билет где-нибудь на самом дальнем ряду? — Запомни, где бы я ни был, даже если тебя не будет рядом, я буду танцевать только для тебя. Всегда. — Ладно, — оборвал Рой, — Разговор становится недопустимо сентиментальным. Мне осталось только пустить слезу, чтобы потерять себя окончательно. Давай, вставай. Песок быстро остывает. Пойдем в машину. Там где-то был фонарь. Мне чертовски хочется выпить. На х… эти щенячьи нежности! — О, узнаю Роя Гейла Маккену! — поддел его парень. — Независимый, свободный, гордый! — Вот и хорошо. Продолжай в том же духе.       Спать в машине — не лучшее изобретение человечества. То затекает рука, то нога, то бессонница возится рядом, бесконечно пихая в бок и расталкивая всех в стороны. Музе тоже не спится, и она принимается обсуждать с Роем планы снимков. А что? В этом что-то есть. Пожалуй, она права, и падать в воду лучше спиной. Да, спиной. Решено. На закате или на рассвете? Она любит это время. Маккена тоже. Здесь они единогласны. Закат, конечно, насыщеннее и трагичнее, а рассвет чище и непорочнее. Впрочем, надо сделать и так, и так, а после решить. А вот как снимать дальше, они даже не спорят. Пока. Пока не начнут разбираться, чья идея. Хотя, какая разница? Энди слава, Рою лавры, а ей удовольствие.       Маккена ворочается уже второй час. Муза какая-то неудобная. Никак с ней не уляжешься. Зачем она опять на диете? Всюду кости торчат. Парень сопит. Котенку сколько места надо для сна? Свернулся клубком, хвостом мордочку накрыл и нормально. Вдалеке уныло воет койот. О стекло бьются слепые мошки. Бурбон кончился. Где-то есть еще бутылка, но надо перекопать весь багажник. Лень. Муза проникает Рою в пах. Ох и любит же она это дело. — Ты бы слезла с меня. А? — Не спится. — Уже жалею, что взял тебя с собой. — Не жалей. Потом спасибо скажешь. С твоим скверным характером признаться трудно, но я-то знаю, что ты рад. — Может, к Энди попристаешь? — Ты же знаешь, я его не трогаю. — Знаю, потому что трогаешь меня. — А ты становишься твердым. — Попробуй убрать руки. — Хочешь своего ангела? — она растягивает слова. Они уже до приторности сладкие. — Не скажу. — Да и пожалуйста. Думаешь, я и так не знаю? — Отстань. — А ты к нему подвинься, я с краю лягу. — Отстанешь после? — Не обещаю, но попробую. И все-таки больше всего на свете он любит целоваться. Проверь.       Сна ни в одном глазу. Наверное, он весь у Энди. Вошел полностью и сопит вместе с ним, позабыв об обязанностях, вот Рой и мается. Разбудить, не разбудить? Больше всего на свете люблю его сонного, когда по щекам розовые замятины, и он вялый и теплый. Его обнимаешь, а он спит, начиная безусловно отдаваться. Черт! Можно хоть когда-нибудь об этом не думать? Маккена, может быть, и рад, но организм подводит. В нем полтергейст. Все само по себе включается, выключается… Так. Все! Стоп! Надо покурить и найти эту проклятую бутылку.       Рой курил, пил виски, пару раз орошал кактусы и, наконец, устал. Музу тоже развезло. Слава богу! Хоть немного помолчит. Маккена залез в машину и наконец уснул. Рухнул в сонную пропасть с кирпичом на шее.       Жарко. Солнце просачивается макаронами сквозь дырочки в вязаном пледе, растянутом на лобовом стекле. Веки тяжелые и распухшие, словно кто-то перекачал их ботексом. Не помню, чтобы ерзал глазами по песку. Откуда тогда его столько понабилось? Щиплет. Колет. У каждой песчинки зазубрины по краям. Похоже, чупакабры тоже постарались. Высосали всю воду в организме, потому что жажда на пределе обезвоживания. И кто-то, кажется, сломал позвоночник. Боль грызет поясницу. Рой поднялся. О-о-о! В голове осадки тяжелых металлов. Маккена взглянул на себя в панорамное зеркало. Ну и… — Что с тобой было? — улыбнулся Энди, заметив, что тот свесил из машины ноги. — Не помню точно, но что бы это ни было, оно меня почти убило. Сколько времени? — Наверное, достаточно, чтобы ты выспался. Я приготовил завтрак. Надеюсь, ты голоден. — Не настолько, чтобы жрать кузнечиков.       Маккена недоверчиво покосился в сторону сковороды. — Особенно, если ты их жарил на сушеном навозе.       Парень улыбнулся. Рой есть Рой. Всегда недоволен, особенно, если накануне перегрузится алкоголем. — А где наша муза? — Трахала меня всю ночь. Теперь дрыхнет. — Думаю, она составила тебе компанию, — пошутил Энди, поддевая ногой пустую бутылку. — Я так старательно ее прятал… — От нее ничего не спрячешь… — А от тебя?       Рой не ответил, вылез из машины и отвернулся к кактусу. — Ты бы не целился в него. Завянет. Концентрация алкоголя в… — Отстань! — Ладно. Умойся и садись завтракать. Сейчас кофе сварю.       Парень подал тарелку. — Что это за дерьмо? — Это дерьмо ни что иное, как жареные бобы. Погоди, положу мексиканского соуса. — Где ты его взял? — А где в Мексике можно взять мексиканский соус? Ну, наверное, поболтался вокруг, собрал все, что нашел, поплевал туда, помочился, перемешал, и готово.       Роя перекосило. — Купил в супермаркете возле дома, — улыбнулся Энди. – Ешь.       Маккена монотонно начал жевать. — Ты уверен, что это бобы? Хрустят, как мадагаскарские тараканы. — Тебе виднее. Я их не пробовал. — Это правда? — спросил Рой спустя какое-то время. — Не знаю, что, но наверное. — Что больше всего на свете ты любишь целоваться?       Парень поднял от удивления брови. — С чего ты взял?        Маккена задумался. Действительно, с чего он взял? Ах, ну да! Муза. — Показалось. — Правда.       День заканчивался. Пустыня тоже. Жара сменялась усталостью. — Думаю, через пару часов мы доберемся до побережья.       Энди молча улыбнулся. — Ты чего? — Всю жизнь хотел увидеть море. Когда я жил на улице, я мечтал, что когда-нибудь обязательно доберусь до него.       Рой молча сжал запястье парня. — Считай, что я твоя фея. — До сих пор не верю, что не сплю. Знаешь, когда меня выкинули из больницы после того, как я вытащил тебя, я тебя почти ненавидел. — Я помню. Ты не шел у меня из головы с того момента, как я очухался. — Все так странно, что не может быть правдой. Я боюсь проснуться. — Тогда не просыпайся. Я постараюсь сниться тебе подольше. — Ты решил, как будешь снимать? — комок подступил к горлу парня, и он перевел разговор на другую тему. — Мне осталось три эпизода. Финал я снял вчера. Потом все скомпонуем. Доработаем твои крылья и к лету, думаю, начнем делать выставку. — Как только ты все это видишь? — Хочешь, открою секрет? Я слеп как крот. Это она все видит. — Любит же она тебя! — И подружка ее тоже. — Постой! Это еще кто?! — Удача.       Вечер обострял запахи. Сумасшедше пахли какие-то цветы. Их оплетали тонкие свежие струи, украденные ветерком с поверхности воды. Камни исходили теплой испариной. Пестрый курортный город утопал в разноцветии иллюминации. Открытые ресторанчики манили изящными ароматами и веселой музыкой. Рой остановил машину возле отеля. — Мне нравится здесь, — пояснил он. — Местный колорит изумителен. — Очень хочется увидеть море. — Имей терпение, детка. Я настолько голоден, что сожрал бы быка с рогами и копытами. Сейчас снимем номер, поужинаем, а дальше весь мир в твоем распоряжении.       Энди благодарно улыбнулся. Его желудок предательски трещал, возвещая о своих далеко не возвышенных потребностях.       Гостиница и правда была изумительная. Эдакая смесь культуры древних майя, ацтеков и апачи с современными технологиями. Пока Рой оформлял документы, Энди осматривал интерьер, периодически вспоминая, что не плохо бы закрывать рот. Ну, хотя бы иногда. Стены фойе изобиловали бубнами, темными резными тотемами, картинами, состаренными под раритеты. На полу располагались сосуды изумительных форм и непонятного назначения. Грубые камни стен походили на руины древних пирамид. Парень осматривал каждый предмет, словно впервые попал в музей.       Рой не беспокоил, любуясь любованием парня. Ему было приятно, и пока мальчишка рассматривал интерьер, он с удовольствием рассматривал его самого. Чудно. Маккене приходится признаться себе самому, что в его сердце существует норка, устланная пухом, в которой и обитает мальчишка.       Номер еще колоритнее фойе. Пестрый дизайн сочился несочетаемыми цветами. Всюду коврики и покрывальца ручной работы. Статуэтки, бусы и тому подобные мелочи. — Вау! — на этом словарный запас Энди был исчерпан. А, нет. Еще одно слово, - Рой! — Что, нравится? — Вау! — Я знал.       Парень повис у него на шее. — Кажется, мне снится, что я сплю и во сне вижу сон.       Рой ущипнул Энди за ягодицу. — Ой! — Ну что, все еще снится? — Рой. — Итак, обсудим наши долгоиграющие планы на сегодня. Расставь в порядке убывания. Ужин. Секс. Прогулка. Купание. Секс… — Стой! Хватит! Эдак мы до утра не управимся. Значит так. Ужин. Секс. Купание. Секс. Прогулка. Секс. — Там лишние ингредиенты! — возмутился Рой. — Разве? Ну, хорошо. Тогда так. Секс. Купание. Секс. Прогулка. Секс. Теперь верно? — Ты что, шутишь?! Хочешь моей голодной смерти?! — Расставляй сам! — Хорошо, — согласился Рой, заваливая Энди на кровать.       Ночь растеклась томным телом. Она была прекрасна в своем танце, потрясая тугими грудями и крутыми бедрами. Месяц мечтательно полулежал на взбитых черных перинах, с любовью взирая на ее грациозные движения. Отлив разгладил песок, оставив приятную прохладу. Вода стыдливо отступила метров на сто, оголив чисто выбритый берег. — Там недалеко есть достаточно высокий причал. Буду снимать с лодки. Кстати, ее надо нанять. — Что ты хочешь, чтобы я сделал? — Падал. Мне нужен миг, когда спина коснется воды. Все зависит от того, как получатся брызги. — Мне жаль, — задумчиво произнес Энди. — Жаль? — Я привык быть ангелом. Осталось мало времени. Он словно умирает во мне, а я не хочу его отпускать. Рой, он мне нужен. — Мне тоже. — Не думал, что историю можно показать так, как ты это делаешь. — Я ее вижу. Нет только апогейного кадра. Я его пока не чувствую. — Апогейного кадра? Что это? — Самый важный, единственный кадр. Мне нужно лицо ангела, после того, как он… — Умрет? — Нет. Он разобьется, но выживет. Он станет смертным.       По коже парня пробежали мурашки. — Понимаешь, все, что я делаю столько времени - ради одного этого кадра. Еще мне нужны будут глаза и руки в этот момент. Это сложно. Чертовски сложно. — Почему? — Это величайшее страдание, которое он испытает. Но как его показать, не получив этой боли? Не представляю. — Я готов постараться. — Не уверен. — А? — Чтобы понять, о чем я говорю, ты должен испытать нереальную боль и отчаяние, иначе я не поверю, и никто не поверит. Знаешь, зритель, он любую фальшь чувствует.       Рой задумался, и Энди почувствовал себя виноватым. Выставки не будет, пока не будет этого кадра. Страшное видение Маккены. Мальчишка решил, что согласится, наверное, на все, чтобы он все же сделал этот снимок. Хорошо бы выжить, чтобы увидеть после. Грусть коснулась кожи холодом, пробежала легким ознобом и осталась тревожными стальными нитями. — Так убей меня, — вдруг произнес Энди и испугался.       Маккена прижал его к себе. — Нет. Я хочу, чтобы ты жил. — Тогда как? — Никак. Придется без него.       Парень окунулся в воду. Лизнул ее. Соленая. Даже чуть горчит. Поплыл. — Э! — окликнул Рой. — Я умею плавать только вертикально и в один конец! — Я помню! — отозвался из темноты мальчишка.       Маккена подождал. — Энди! Возвращайся! — А если нет?! Твои действия?! — Никаких! — То есть ты дашь мне утонуть?! — У меня нет выбора! Разве что утонуть с тобой! — Великий Рой признается в собственной слабости?! — Признаюсь, только возвращайся!       Энди нырнул под воду, подплыл к Рою и дернул его за ноги так быстро, что тот даже не успел выругаться. — Жаль, я не видел твоего лица, — засмеялся парень, выдергивая Маккену. — Думаю, твое выражение вполне бы подошло для этого кадра. — Черт! — наконец Рою удалось выругаться. — Зараза! Чуть не утопил! — Я бы спас тебя и во второй раз. Не сомневайся.       Маккена сгреб его с такой силой, что Энди едва мог вздохнуть. Поцеловал. Необычно, потому что соль вперемешку с патокой, а после отстранил. — Не сейчас. — Почему?! — недоумевал Энди. — Презервативов нет. — И что?! — Потому что никогда, слышишь, никогда ты не будешь делать этого без них! — Но Рой? — Даже со мной. Даже, если я буду просить. Даже, если это последнее, что я попрошу.       Энди не мог понять, что его разбудило. Сознанию было лень даже шевельнуться, и оно вяло обозначило свое присутствие. Под закрытыми веками медленно перемещались белесые всполохи. Но что-то навязчиво грызло дырочку в мозгу. Ага, птица. Она сидела на подоконнике и с равными промежутками времени издавала звук, который совершенно невозможно было отнести к трелям или пению. Парень почувствовал, что ему жарко, особенно спине. Немного поразмыслив над этим, он определил, что к нему прижимается Рой и, судя по всему, ему тоже жарко. Энди попытался повернуться. Вышло не сразу, потому как поверх него, лишенные жесткости, но обремененные повышенной сонной тяжестью, располагались рука и нога Маккены. — Тяжелый какой, — пробубнил парень. — Работаю над этим, — так же сонно и нечленораздельно ответил Рой. — Не украдут, и не сбежишь. Это моя гарантия. — Вроде бы никто не посягал, да и я не собирался.       Энди потянулся. — Жесткий какой, — промямлил Маккена, когда мальчишка напряг пресс. — Работаю над этим, — улыбнулся парень. — Не расхочешь и не разлюбишь. Это моя гарантия. — Что-о-о?! — Рой приподнялся на локте и заглянул Энди в глаза. — Ты платишь, соответственно имеешь право получить лучшее. Работаю над этим, говорю.       Маккена откинулся на подушки. — Мне нравится эта мысль. Черт возьми! Она классная! — Интересно, — теперь парень приподнялся на локте, — как дорого я тебе обхожусь? — Дай подумаю, — Рой сдвинул брови с серьезным видом. — По самым скромным подсчетам, включив туда воду, туалетную бумагу, бензин и износ моего тела, думаю, где-то от двух до трех тысяч. — Ско-о-олько?! — Ну, ты же перестал носить трусы по два доллара за дюжину, и я не включил в смету Ольгу. Короче, стараюсь сделать максимальную скидку на случай, если ты вдруг разбогатеешь и исполнишься непреодолимым желанием вернуть долг. — А как же износ моего тела?! — Прости, милый, оно только набирает соки…       Энди оседлал Роя. — Соки, говоришь?! Что ж! Давай-ка еще разок поизносим твое и подпитаем мое! Хочу убедиться, что ты ничего не попутал! — Кстати, — Маккена остановил мальчику ладонью. — Если захочешь когда-нибудь вернуть долг, не забудь включить туда моего кардиолога и пятьсот долларов за обследования. — Да ты торгаш, дорогой! И когда это ты ходил к кардиологу?! — Не ходил. Но с тобой этого не избежать. К тому же ты сам начал разговор, детка. — А почему ты не учел, что я не беру с тебя деньги за то, что ты меня, как это ты там сказал? Подпитываешь? — Так вот и я о том же! И я не беру с тебя деньги за то, что я тебя подпитываю.       Причал, о котором говорил Рой, был действительно достаточно высоким, настолько, что к нему могли подходить круизные суда. Маккена нанял лодку, пришвартовался к сваям и начал снимать. Энди падал в воду вот уже, наверное, раз десять. Маккена просил делать это то так, то по-другому. Парень не спорил, хотя уже порядком устал. У Роя капризная муза, и уж если она соблаговолила поработать, здесь надо ловить момент. В любое мгновение она могла сослаться на головную боль или тошноту от качки, развернуться и пойти отдыхать. К счастью, она опять сидела на диете, поэтому не требовала перерыва на обед. Соломенная шляпка с широкими полями скрывала лицо от солнца, и муза пока не ныла, что обгорела. Она, правда, уже определила, что хочет курить свой лаковый мундштук, не прочь пропустить стаканчик виски со льдом и утомилась думать о кадрах, занявшись разглядыванием подтянувшихся форм парня. Рой чувствовал это и тоже подумывал о том, что пора заканчивать. — Купи ему бусы из мелких камушков, — вдруг сказала муза, опершись локтем о плечо Маккены. — Он будет очень секси. — Ты не о том думаешь! — Прости, Рой, я предложила тебе саму идею этих снимков, а думать теперь — твоя работа. — Тогда не отвлекай меня. — Можно решить, ты думаешь о снимках! Я никогда не отвлекаю тебя, когда ты трахаешься, а в остальное время у нас договор о вторжении без предупреждения. — Еще не хватало, чтобы ты вторгалась в те моменты! — Знаешь, если бы я этим занималась, я бы поснимала его в процессе. Там столько эмоций, переживаний и мимики, хватило бы на целую выставку. Не понимаю, как ты сам не додумался? — Додумался и, заметь, без твоей помощи. Ты чрезмерно навязчива… — Могу исчезнуть. Уверен, что справишься без меня? Не отвечай, не подумав. Ошибешься. — Ладно. Уговорила, только помолчи немного. — Рой! — Энди прервал размышления Маккены. — Может, наконец, остановимся?! Сдается мне, здесь уже целый сонм ангелов рухнул! Я больше не могу! Если ты не опомнишься, пойду ко дну! Тебе придется плакать! — Не буду! — крикнул Рой. — Проверим?! — Вы что сговорились?! — С кем?! — С этой чертовой бабой?! — Если ты о музе, то она любит меня больше, чем ты! Думаю, я заслужил подарок! — И ты туда же?! — И я люблю ее! Она классная! Твое решение?! — Ладно! Вылезай! Бусы из разноцветных камешков подойдут?! — Если те, что я смотрел, согласен! — Вашу мать! — выругался Маккена, откладывая камеру.       Энди подплыл к лодке, вскарабкался на борт и замотал головой, обдавая Роя брызгами. — Не покормишь свою идеальную модель? — широко, если не сказать, шикарно улыбнулся парень.  — Я бы покормил, только не пойму, о ком это ты? — Об одном мальчишке, который работает на тебя и, заметь, не назначает себе цену. — Она автоматически списывается с моих счетов, — перебил Рой, — без предоставленной утром скидки. — Ох, и везет же тебе, супермачо! Получаешь все самое свежее и лучшее за так, еще и гордишься этим! — Учись, суперплэйбой! — Если не обед, то хоть поцелуй мне полагается?       Рой поцеловал. — Ладно, пойдет, — нарочито грустно согласился парень. — Малокалорийно, но многофункционально. — Пожалуй, добавлю к нему лобстеров, — словно между прочим в сторону произнес Маккена.       Рой с удовольствием наблюдал за Энди, который ковырял лобстера и явно не мог определиться, оно ему надо или нет. Парень был чертовски голоден, а морской деликатес, похоже, его не сильно устраивал. — Сдается мне, — не выдержал Маккена, — ангелы предпочитают бургеры, нежели нежную божественную амброзию. — Не знаю, что такое амброзия, но бургер, намного лучше. — Не сомневаюсь. К тому же это достаточно ощутимо сэкономит мне траты.       Рой наслаждался. Он вдруг понял, что уже тысячу лет не отдыхал. Муза, перегруженная лобстером и вином, не проявлялась, и он мог без ее комментариев разглядывать Энди. Тот изменился. Что именно не так, Рой сказать не мог. Наверное, налет дерзости и взрослости легким загаром окутал парня. Я бы сошел с ума, если бы был бабой. А для чего быть бабой, если и так можно с ума сойти? Бесформенный тощий котенок оформлялся в элегантного гепарда. Еще чуть больше блеска шкуре, и он станет недосягаем. Старина Стив! Хитрая, опытная лисица! Разглядел же в гадком утенке прекрасную птицу! Ох, и пройдоха! А бусы ему и правда пойдут. А ты-то как разглядела, дорогая? Только ничего не говори. И целуется он превосходно… — Давай так, — начал Рой, когда Энди наконец покончил с бургером. — Ты иди поболтайся, посмотри какие-нибудь сувениры, а я гляну снимки и найду тебя. И, кстати, купи себе те бусы. — Сколько? — Часика полтора. — Денег? — Вот они прелести отношений, — скептически заметил Маккена, швыряя через стол купюры. — Не скудные прелести, — весело подмигнул парень, пересчитывая деньги. — Иди, пока я не передумал! — Меня уже коровы слизнули…       Рой понял, как именно его слизывали коровы, когда Энди оставил на нем влажный след от ямочки между ключицами до уха. — Когда тебя слизывали коровы, они не сказали, что собираются тебя съесть?! — раздраженно крикнул Рой, когда Энди, наконец, взял трубку. — Где тебя носит?! — Я около рынка… — И чем ты там так сильно занят, что не слышишь телефон?! — Я такого не видел никогда! Я чуть с ума не сошел! Прости, Рой, увлекся, — пытался оправдаться парень. — Прости, увлекся?! И куда тебя занесло в этом увлечении?! — На шест, — голос мальчишки совсем упал. — Куда?! Уж не ослышался ли я? — Ты в гостинице? Сейчас приду, все объясню. — Нет уж! Сиди там! Сам приду!       Рой злился. Всю дорогу, пока шел до рынка. Надо было два дня провести в дороге, чтобы найти эту самую достопримечательность всей Мексики… Шест. Кусок металлической трубы, обладающий, как оказалось, непреодолимой силой притяжения. Маккену почти трясло. Трясло, и очень даже не почти. Блядская сила здоровых волос! При чем тут волосы, Рой не знал, но упорно повторял эту фразу. Это выглядело так же нелепо, как и почти все фразы на рекламе. Вот и сейчас нелепость ситуации тянула нелепость фразы. Как бы там ни было, Маккена был готов сказать Энди все, что думает. «Сказать» получилось бы вряд ли, скорее он хотел орать. Рой увидел несколько шестов еще издалека. По четыре растяжки удерживали шесть метров труб вертикально. Парень ждал его возле рынка. Виноватый и невеселый. — Прости, Рой, — начал он сразу, как только тот подошел. — Ты с ума сошел или как?! Я уже не знал, что и думать! Час не отвечал телефон! Как ты считаешь, что я должен был испытать?! — Знаю, — Энди втянул голову, — я виноват. — Идем! — не унимался Маккена. — Хочу понять, что такого в этой металлической дуре, что она высосала твой мозг?! Тебе дома не хватало жердей?! Может, еще пару купить?! Ты скажи! Не стесняйся! А, кажется, я понимаю! Всегда лучше там, где нас нет! Так что ли?!       Энди не ответил, семеня за Роем мелкими шагами. Они подошли ближе. Трое мальчишек зарабатывали, демонстрируя трюки на шестах. Это было отменное зрелище. В другое бы время Рой отметил их мастерство, но сейчас заставил себя не увидеть. Успешно, надо сказать, заставил. — Ну, рассказывай! — негодовал Маккена. — Не буду. Идем отсюда. Не хочу ничего говорить. Был бы на твоем месте Стив, он бы понял… — Ах, Стив! Не сомневаюсь! Конечно же, Стив бы понял! Теперь я догадываюсь! Это заразно! У него уже седина на яйцах появляется, а он тоже все еще по таким же трубам шарится! Как тут не поймешь?! — По другим. — По другим! Отлично! Какая на хрен разница, что между ног пропускать?! Не объяснишь мне?! А?! — Объясню. — Изволь! Надеюсь, оно того стоит! — Не сейчас. — Не сейчас?! Как не сейчас?! А когда?! — Когда успокоишься. — Ах, когда успокоюсь?! Так я спокоен! Как удав спокоен! Само спокойствие! — Вижу, — махнул рукой парень, отвернулся и быстро пошел в направлении гостиницы.       Рой растерялся. Его сердце только что свалилось с такого же шеста, получило травму и теперь скулило. Он был прав и неправ. Прав потому что испугался и неправ по той же причине. Маккена повернулся к акробатам. Легкость, с которой они выполняли трюки, поражала. Это было совсем не то, что он привык видеть в клубе Стива. Другая техника, другой смысл. Энди не мог не зацепиться. Он действительно болен этими обрезками труб. Это его наркотик, его адреналин. Маккена давно подозревал это, и в тайне восхищался упорством парня. Злость сменилась унылым состоянием разбитости, и он побрел в гостиницу.